Чего-то вечно не хватает

Вокс никогда бы и подумать не мог, что пустота внутри собственной души может настолько сильно ранить. Несмотря на свою значимость в обществе, знаменитость и шикарную жизнь, он, каждый раз возвращаясь в свою тёмную обитель, пустую и бесконечную, всё не мог избавиться от липкого чувства одиночества. И оно с каждым разом словно нож вонзалось в сердце, всё глубже и глубже. Чего-то вечно не хватало. И никакая компания, ни бизнес-партнёры, ни собственные «друзья» не могли поспособствовать концу этого одиночества. Такого гадкого и… Уже привычного. Вокс, скрепя сердце, только через время смог признаться, что правда скучает. Скрывает это за маской раздражения, вспыльчивостью характера и, казалось бы, не фальшивой ненавистью к своему злейшему врагу. Показывает это всем, кричит об этой ненависти на всех экранах. Но всё равно скучает. И скучает, когда под конец дня скрывается за дверьми своего кабинета, в окружении темноты и эха собственного одиночества. И Вокс злился. На себя, на Аластора и на сложившуюся в прошлом ситуацию. Кто тогда был виноват? Кто остался виноватым? Кто же виноват в их вражде? Вокс всё ещё не мог дать ответ: не понимал. Он злился на Аластора за отказ в сотрудничестве, злился на его существование, его вид, его голос… И, возможно, многое бы сделал, чтобы снова остаться вдвоём и слышать его бархатный голос под глубокую мелодию фортепиано. А Аластор считал предательством тот факт, что Вокс захотел перейти на новые технологии, усовершенствовать себя и свои идеи. Добраться до общественности и быть на вершине. И неясно кто был прав, чьи обиды были обоснованы. Вокс ненавидел всё, что как-либо напоминало о прошлом. Говорил о том, что радио — это просто забытое прошлое. Ненужная вещь, которой почти никто не пользуется. Но почему-то в ящике массивного стола всё ещё лежит запылившийся радиоприёмник, спрятанный от лишних глаз. И от глаз самого Вокса. Он не доставал этот приёмник с момента исчезновения Аластора. И не хотел доставать, зная, что душевная рана начнёт ныть ещё сильнее. В конце концов… Этот подарок от старого друга был таким значимым. И потому радио вечно молчало. Вокс не мог найти в себе силы хотя бы попытаться настроить какую-то волну. А ещё лучше было никогда не вспоминать о том, что на задней стороне этого радио всё ещё была бережно прикреплена, казалось бы, уже совсем выцветшая фотография. Кого-то особенного. Кого-то, кто сделал этот подарок и молча ушёл.