Оскароносный

      Щелчки фотокамер, сопровождаемые яркими вспышками не умолкают ни на секунду, стараясь запечатлеть самый лучший кадр из всех возможных. Каждую деталь, шаг, взмах рукой, случайный взгляд и улыбку, брошенную куда-то в толпу фотографов, которую те, так отчаянно пытаются поймать. Толпа журналистов взрывается довольным гулом и аплодисментами при виде очередной звезды, дефилирующей мимо.       — Боишься наброситься на меня прямо здесь? — игривый шепот вызывает легкую улыбку и Кенши отрицательно качает головой.       Джонни чуть хмурится, от чего меж бровями пролегает морщинка и приподнимает очки, удивленно смотря на мужа, словно услышал какую-то небылицу.       — Боюсь, что что-то обязательно пойдет не так, — сухо отвечает японец, нервно поправляя галстук-бабочку, который терпеть не мог.       Кейдж тихо смеется и двигается ближе, невесомо касаясь пальцами бедра, мягко проводя вверх к ремню. Ткань брюк, приятная на ощупь, собирается под настойчивыми движениями актера, желавшего подразниться и поиграться. Рука плавно забирается под полу пиджака, цепляется за кожаный ремень, останавливается на пару секунд и скользит вверх, перебираясь на спину и приобнимает за талию.       — Кейдж, — настойчивый тихий голос Кенши, которого Джонни только и добивался, отдается внутри приятным теплом.       — Я пытаюсь тебе помочь расслабиться, — вторит Джонни, понижая голос и, переходя на откровенный шепот. — Просто расслабься.       Такахаши лишь хмыкает на слова мужа и медленно кивает, смотря на толпу фотографов и журналистов, которые уже могли наделать занимательных фотографий с их участием. Японец уже начинает жалеть, что согласился на предложение Кейджа, который буквально умолял его пойти на церемонию в качестве второй половинки.       — Легко расслабиться, когда тебя домогаются прямо на красной дорожке, — горячий шепот опаляет ухо американца, смотревшего вперёд, ожидая момента, когда можно будет идти. На губах тут же расцветает довольная улыбочка, которую он даже не пытается спрятать и случайно одаривает ею фотографов.       Джонни не отвечает, тянет Кенши за собой, улыбаясь во все тридцать два, да так, что собравшихся людей чуть ли не слепит от светящегося актера. Японец улыбается лишь краешками губ, наблюдая бесчисленные вспышки фотоаппаратов и камеры, ведущие прямой эфир. Толпа разражается восторженными возгласами по мере приближения пары, и гул не собирается умолкать.       Если для Кейджа это привычный ежегодный ритуал, то Такахаши явно не рад такому огромному сборищу людей и их повышенному вниманию. Но живя с актером под одной крышей и, деля одну кровать, нужно быть готовым ко всему: к папарацци, сталкерам, порой идиотским шуточкам Джонни, его манией сделать фото, дабы порадовать благоверных фанатов и еще настойчивым уговорам самого Кенши для совместного селфи, которое сильнее подогреет публику, приковывая больше внимания, в том числе желтой прессы. Куда еще больше?       «Известный актер Джонни Кейдж, не успевший отойти от развода, быстро нашел замену жене!»       

«Неужели Джонни Кейдж оказался геем?! Возможно это одна из причин развода!»

      «Джонни Кейдж замечен в компании мужчины азиатской внешности! Фото сделано одим из фанатов, случайно встретившим актера.»       

«Шок! Джонни Кейдж объявил о свадьбе со своим возлюбленным, отношения с которым длятся пару месяцев!»

      И всегда инициатором любых инфоповодов выступает сам актер, готовый подлить масла в огонь, или создать сенсацию, о которой будут трубить все, кому не лень. Ведь перемывать чужие косточки так интересно. Японец – ярый противник публичного проявления любви, будь то даже совместное селфи, на которое он так долго не соглашался. Но Джонни умеет уговаривать так, что отказать просто невозможно. Хотя, иногда эти самые методы на Такахаши не срабатывали, но Кейдж и не расстраивался.       Джонни удивленно охает, когда Кенши неожиданно притягивает за талию и рефлекторно приобнимает в ответ. Сердце учащенно забилось, когда японец склоняет голову, опаляя горячим дыханием желанные губы и проводит языком. Джонни судорожно выдыхает и приоткрывает рот, позволяя горячему языку проникнуть внутрь. Барабанные перепонки напрягаются от громких возгласов толпы, более чем впечатленной разворачивающимися перед ними событиями. Объективы всех устройств направленны только на них, с одной единственной целью — не упустить ни секунды.       — Один-один, — шумно выдыхает Кейдж, облизывая губы и поворачивается к толпе, одаривая их настоящей, искренней, а не натянутой улыбкой, которую Джонни использует настолько часто, что и не отличишь.       Вслед доносятся все те же удивленно-восторженные возгласы, впечатленных этой импровизацией и добавившиеся аплодисменты, провожающие сладкую парочку в тиски журналистов. Джонни искоса посматривает на Кенши, который выглядит совершенно спокойно, словно это не он устроил этот перфоманс, набросившись на Кейджа с поцелуем, от которого чуть не подкосились ноги.       — Мистер Кейдж, — американец фокусирует взгляд на молодой девушке, нервно поправляющей волосы и кивает. — Скажите, это запланировано было или же спонтанное решение вашего мужа?       — Думаю, вам у него и стоит поинтересоваться, — улыбается Джонни, кивая на Кенши, стоявшего неподалеку.

***

      Температура в кабинете поднимается, из-за чего дышать становится все труднее, а контролировать себя буквально невозможно. Кенши бы с удовольствием закончил весь этот цирк, который устроил муж, но не мог. А точнее не хотел.       — В приличном обществе так себя вести…       — Какое оно приличное, я тебя умоляю, — Джонни смеется в голос и склоняется над столом, собирая разбросанные листы сценария нового фильма, с которыми только предстояло ознакомиться. — Покажи мне в Голливуде хоть одного приличного человека, — усмехается он, откладывая папку в сторону.       Но это так, для отвода глаз. Сам же актер старается привести мысли в порядок при виде чуть раздраженного Кенши, облокотившегося о дверной косяк и сверлящего его тяжелым взглядом. Ох, Кейдж многое бы отдал за это, будучи в обители Ву Ши, но сейчас в этом не было необходимости. Взгляд зацикливается на влажных черных прядях, с которых падает парочка одиноких капель, оставляя мокрый след на домашней футболке японца. И Джонни порой кажется, что собственное тело уж слишком остро отзывается на один лишь вид мужа. Принятый же им самим прохладный душ совсем не сбивал градус, а может и бокал шампанского делал свое дело.       Кейдж не видел в случившейся на церемонии ситуации абсолютно ничего зазорного, тем более это не первый их выход в свет вдвоем. Но именно сегодня — на вручении этого гребаного Оскара хотелось поиграться, сделать настоящее шоу, подогреть публику и без малейшего зазрения совести подразнить самого Кенши, не любящего выставлять их отношения напоказ. Но Такахаши сам использовал запрещенный прием с поцелуем, добив публику, Джонни уже не мог остановиться. А потом еще и кидать томные взгляды друг другу, случайно касаться, дразниться, отвешивать недвусмысленные фразочки и наблюдать за реакцией и произведенным эффектом. И так по кругу, тихо ликуя и злорадствуя в душе.       Японец медленно подходит, располагаясь за спиной, пока Джонни не без интереса просчитывает все возможные варианты развития события, надеясь на желаемый.       — Неужели представлял, как тебя трахают на красной дорожке? — заигрывающий шепот опаляет ухо и Такахаши несдержанно прикусывает мочку, чуть оттягивает и ведет по ней языком, а по телу Кейджа проносятся неконтролируемые мурашки. — Прямо на виду у всех?       Джонни приходится вцепиться ладонями в край столешницы, дабы хоть как-то удержаться на ногах. Кенши, самурай хренов, любит кидаться такими словечками, а после отнекиваться, что это он в порыве страсти наговорил. Но нет, сегодня на одних грязных словечках дело не должно закончиться.       — Представил, как ты трахаешь меня на столе, — уверенно заявляет Кейдж и запрокидывает голову назад. — Здесь и прямо сейчас.       Изо рта вылетает шумный и застрявший в горле вздох, когда Такахаши, крепко удерживая ладони на талии, двигает бёдрами вперед, тем самым создавая трение.       — Даже так? — горячее дыхание обжигает кожу и Джонни двигается навстречу, чувствуя, как в задницу крепко упирается член. Но Кенши не предпринимает ровным счетом ничего. И вместо каких-либо действий лишь ведет носом по пульсирующей венке на шее, улавливая нотки геля для душа. — Помнится, кто-то говорил, что устал…       Кейдж довольно мычит, когда руки японца скользят по талии, сминая домашнюю футболку, перебираются на живот. Опустив голову, наблюдает, как перед глазами мелькают татуировки, смешиваясь в сплошное бирюзово-красное пятно, пропадающее под тканью. Джонни тянется помочь, подрагивающие пальцы хватаются за край футболки, мимолетно соприкасаясь с чужими и ненужный элемент одежды падает к ногам.       — Устал, но не настолько, — подает голос Джонни, а губы растягиваются в лукавой улыбке, пока взгляд скользит по золотистой статуэтке за лучшую режиссуру, расположившейся на полке среди прочих актерских наград.       Кенши склоняется к плечу мужа, запечатляя пару влажных поцелуев и чуть прикусывает кожу, оставляя небольшой красный след. Руки во всю блуждают по напряженному животу, поглаживая выступающие мышцы и актер сильнее прогибается под, с ума сводящими, прикосновениями.       — Ты издеваешься? — интересуется актер и нетерпеливо двигает бедрами.       Кенши звонко шлёпает по виляющей заднице, получая в ответ восхитительный вскрик и мягко поглаживает, разгоняя доставленный дискомфорт. Джонни отчаянно цепляется за край столешницы, как за спасательный круг и рефлекторно разводит ноги, стараясь унять легкую дрожь в коленях. Дрожь предвкушения, пронизывающую все тело. Кто бы мог подумать, Джонни Кейдж — всем известный ловелас Голливуда дрожит от одних прикосновений. А еще хуже — от ощущения легкой боли, но это никто не должен знать кроме японца, которому только и позволено проворачивать подобные вещи с телом актера.       — Считай это моей маленькой местью за твои сегодняшние выходки, — судя по голосу Кенши ухмыляется и актер борется с желанием повернуться и удостовериться, непременно зависнув на долю секунды, засмотревшись.       — Грязно играете, мистер Такахаши, — американец закусывает губу и шумно выдыхает, продолжая игру. — Или специальный агент ФБР Кенши Такахаши? — растягивает слова Кейдж, слух ласкает тихий смех, доносящийся совсем рядом и от этого собственное дыхание перехватывает. — Как больше нравится?       Джонни не дают опомниться и привыкнуть, от души шлепая по второй ягодице. С губ срывается протяжный стон и Кейдж то ли старается подставиться под очередной удар, то ли наоборот уйти от него. Кожа под тканью горела, саднила, расплывалась пульсирующим теплом. Такими темпами он сдастся раньше, чем сам планировал и весь план рухнет.       — Мне больше нравится когда твой рот занят полезным делом, а не пустой болтовней, — горячий шепот японца будоражит, стремясь полностью вытеснить остатки здравого смысла. Джонни явно не против и только этого добивается.       Кенши ловко расправляется с шнурком чужих домашних шорт, завязанным аккуратным бантиком. Невесомо очерчивает край кружевного белья, забирается под резинку, оттягивает и та звонко возвращается на место.       — Полезным делом, — игриво повторяет Кейдж и двигает бедрами навстречу чужим и покусывает губы. — Тебе стоит только попросить, — голос падает на несколько тонов, переходя в жаркий шепот, когда Кенши вновь двигает бедрами. — И я сделаю все, что угодно…       Штаны в одно мгновение оказываются приспущенными, открывая для японца соблазнительный вид на черное кружево, идеально контрастирующее со светлой кожей. Кейдж даже не пытается скрестить ноги, разводя бедра только шире и плавно двигая ими, явно понимая, что сводит этим с ума. Нет, не так. Джонни всегда сводит с ума. Ведет от контраста, ведет от самого Кенши, который тоже намерен его свести с ума или загнать в могилу. А может и два в одном.       Дыхание окончательно сбивается, когда вместо ожидаемого шлепка, Джонни чувствует невесомый поцелуй на раскалённой коже и влажный язык.       — Бля-я-ать, Кенши… — сладко стонет американец и пытается собрать мысли в кучу, понимая, к чему все идет. — Это не очень похоже на…       Такахаши отстраняется и снова шлепает, заставляя кожу пылать, и крепко сжимает бедра мужа, двигаясь навстречу и получая в ответ протяжный стон. Целует куда-то меж лопаток, оставляя там смазанный поцелуй и ладони перемещаются вперед. Подушечки пальцев мягко проходятся по груди, чуть сжимая соски меж пальцев и Джонни шумно выдыхает, мысленно ругаясь на чрезмерную отзывчивость собственного тела на прикосновения Кенши.       — Позволь, я сам решу, на что́ это похоже, — хмыкает японец и мажет языком по шее. — Ты же этого добивался весь вечер, не так ли?       Джонни хотел уже было ответить, но так и замер с приоткрытым в немом стоне ртом, когда Кенши отодвинув край черного кружевного белья скользнул по влажным складочками, собирая выделившуюся смазку. Мягко касается, проходясь круговыми движениями и обхватывает клитор, зажимая меж пальцев и начиная медленно потирать. Джонни вздрагивает от пронизывающего все тело удовольствия и кажется забывает, как дышать. Медленно, мучительно медленно и этого слишком мало.       — Да, — односложно отвечает Кейдж и вскрикивает от неожиданности, когда Такахаши резко подхватывает его и укладывает на стол, оказываясь лицом к лицу. На пол летят увесистая папка с распечатанным сценарием, еще какие-то бумаги, канцтовары и прочая дребедень.       Штаны летят в противоположную от рубашки сторону и Джонни остается в одном лишь белье с красноречивым влажным пятном. Японец склоняется к его лицу и проводит языком по губам, мягко толкается, проникая внутрь и довольно прикрывает глаза. В ответ тихо мычат в поцелуй, чувствуя, как языки скользят, лаская друг друга. Влажно, жарко, необходимо. И боги, Кейдж готов публично поклясться, что язык Кенши это нечто, в прямом смысле, сводящее с ума.       — Течешь, как сучка, — отстранившись, шепчет Кенши и припадает губами к оголенному участку шеи. Медленно ведет языком вниз к ключицам, целует меж ними ложбинку и прихватывает зубами нежную кожу, получая в ответ тихий прерывистый вздох и чувствуя, как Джонни вздрагивает.       — Выбирай выражения поприличней, — наигранно возмущается Кейдж, готовый прямо сейчас, наброситься на Такахаши и насадиться на его член, упирающийся в бедро.       — Ох, я смотрю, кто-то не в духе? — ухмыляется Кенши и избавляет мужа от последней мешающей вещицы, оставляя полностью обнаженным. — Не подскажешь, в чем проблема?       Горячий язык обводит ареол соска, пока пальцы ласкают второй, не оставляя без внимания. Джонни скрещивает ноги на пояснице мужа, притягивая еще ближе, хотя казалось бы, куда еще ближе. Выгибается, чувствуя пощипывания, сменяющиеся успокаивающими поглаживаниями. Кенши прокладывает влажную дорожку из множества коротких поцелуев на подрагивающем от напряжения животе и спускается ниже. Настолько, что у Джонни в предвкушении перехватывает дыхание и он пытается скрестить ноги вместе, но крепкая хватка японца не дает осуществить задуманное.       Кейдж приподнимается на локтях, наблюдая, как Такахаши опускается меж его разведенных бедер и довольно облизывается, как хищник на загнанную в ловушку добычу.       — Кенши, пожалуйста… — прерывисто проговаривает Джонни и встречается взглядом с мужем, ожидающим продолжения фразы. — Да блять, вылижи меня уже!.. — молит американец, нетерпеливо ерзая. — Искуситель…       Да, теперь это, пожалуй, похоже на самые изощренные пытки, которыми Кенши его доведет до белого каления и никак иначе.       — Что насчет приличных выражений? — хмыкает Кенши и обхватывает чужие бедра руками и подтягивает ближе к себе. — Грязно играешь, — смотрит исподлобья и тихо смеетеся.       А Джонни тает от этого хриплого смеха и тёплого дыхания там — внизу, от влажных поцелуев, которыми Кенши одаривает его, в целом от всей ситуации. Возбуждение, накопившееся за целый день, ведет кругом голову и американцу кажется, что он готов кончить от одного вида Кенши. И ни капли не стыдно.       — Ну, что ты, — невинно — насколько позволяла ситуация протягивает Кейдж и невольно мычит, коротко постанывая от пальцев, которые прошлись по складочкам. — Я так…       Кенши собирает естественную смазку на подушечки пальцев, наблюдая за вязкой жидкостью, тянущейся тонкими нитями.       — Какой же ты мокрый, — подливает масла в огонь японец и наклоняется, проводя влажным языком от промежности до горошинки клитора. — Мы ведь только начали играть.       Первое движение языком и Джонни уже зарывается в жестковатые черные волосы, перебирая пряди между пальцев. Кенши удерживает на месте, не позволяя ерзать и пробирается языком сквозь половые губы, ближе к щелке, смакуя терпкую естественную смазку. Самым кончиком языка дразнит чувствительный клитор.       У Кейджа слезы в глазах застывают от долгожданной стимуляции. Хочется ерзать, объездить чужое лицо и побыстрее кончить, а не содрогаться от быстрых, резких и навязчивых движений. У Кенши лицо не только красивое, но и чертовски удобное.       — Ке-е-енши… — стонет Джонни в нетерпении, не имея возможности и двинуться из-за сильных рук мужа, буквально пригвоздившего его к столу. — Пожалуйста…       В ответ лишь доносятся пошлые, чавкающие звуки, Такахаши глубже зарывается, пачкая подбородок в собственной слюне и обильно выделяющейся смазке. Язык касается влагалища, кончиком ввинчивается внутрь. Кейдж забывается, глаза в удовольствии закатываются, пока японец вылизывает его, часто сглатывая.       Кенши убирает одну руку с ягодицы, перемещая ближе к киске. Дразнит клитор, выслушивая звонкие стоны, доносящиеся сверху, а после движет дальше. Стоны американца лучше любой музыки мира. Хоть и громкие, несдержанные, но ни капли не раздражающие и не наигранные, как в тех же порнофильмах, которые японец всей душой ненавидит. Кейдж вздрагивает, когда два пальца раздвигают складочки, и Такахаши с громким чмоком прижимается губами к набухшему клитору в нежном поцелуе, добавляя язык, которым принимается ласкать чувствительный бугорок.       Неожиданно для Кейджа внутрь скользят одним пальцем, аккуратно загоняя каждую фалангу.       — Еще, — снова вздрагивает Джонни и подается вперед, но подрагивающие ноги, безвольно свисающие со стола и испарина на лбу мешают сконцентрироваться на действии. Но он всё-таки получает больше, когда муж добавляет еще один палец. Медленно вводит два пальца, наблюдая, как они скрываются внутри, обильно пачкаясь в выделяющейся смазке.       Такахаши трахает его медленно, томно толкаясь пальцами, не спеша. У Кейджа звездочки перед глазами пляшут, а тугой узел так и норовит разорваться. Еще чуть-чуть и он не сможет сдержаться. Это сладостная пытка выше его сил. Японец со смачным звуком выпускает складочку, а Джонни инстинктивно раздвигает ноги еще шире и пытается сползти, дабы снова почувствовать влажный горячий язык, ласкающий его до дрожи во всем теле и темноты в глазах.       Кенши специально добавляет к пальцам язык, фалангами надавливает на все сладкие точки внутри, поглаживает податливые стенки. Ощущает свое превосходство каждой клеточкой тела, так же как и чужое удовольствие. Ощущает и собственное возбуждение, которое игнорировать с каждой секундой получается все хуже и хуже. Но звезда вечера сегодня Джонни.       Кейдж с каждым толчком взвизгивает, вжимается в столешницу, неприятно липнущую к потной спине. Японцу стоит достаточно глубоко засунуть язык или поиграться с клитором, как чужое тело прошибает током. Кейдж стонет, скулит громко, чувствуя, как по подбородку стекает ниточка слюны. Из легких выбивают весь воздух, а заодно и перекрывают кислород, а потом резко открывают, из-за чего американец буквально задыхается. Колени дрожат, а Кенши продолжает движение, не давая толком пережить оргазм.       И внутри что-то обрывается.       Американец заходится протяжным стоном, толкается бедрами навстречу и внутри что-то взрывается и телом словно прошибает током. В прямом смысле взрывается, забрызгивая все лицо мужа. Капли белесой жидкости попадают на одежду, скапливаются от своего обилия на паркете в лужу.       Только после этого Кенши прекращает и отпускает чужую ногу, наблюдая как та безжизненно свисает с края. Джонни падает на стол, пытаясь привести дыхание в порядок, локти не держат. Ничего не держит. Японец проводит по лицу относительно чистой рукой, стирая мокрые следы.       — Умничка, — хвалит Такахаши и тянется к лицу мужа, оставляя на губах влажный смазанный поцелуй с терпким привкусом. — Неужели уже выдохся? — интересуется, наблюдая, как Кейдж приходит в себя.       Раскрасневшееся лицо, чуть влажные глаза, искусанные припухшие губы, растрепанные волосы и затуманенный взгляд, который Джонни все пытался сфокусировать на лице японца.       — Не дождешься, — голос ломается на половине и американец прищуривается, поворачивая голову в сторону.       Взгляд падает на шкаф с наградами, который сегодня пополнился очередной статуэткой. Награда уже не просто за лучшую роль первого плана, а за лучшую режиссерскую работу. «Смертельная битва» побила все мыслимые и немыслимые прогнозы критиков по кассовым сборам и завоеванным сегодня статуэткам в разных номинациях. И Кейдж ни капли не жалеет, что были пропущены афтерпати и, что утром ждут громогласные заголовки с одинаковым содержанием статей. Не в первый раз и не в последний.