carry you home

Замок всё ещё стоит. Смерть Накиме может ускорила его падение, может подняла его на поверхность против его воли, но он ещё не полностью рухнул, ещё нет. Замок всё ещё стоит, но Санеми нет. — Шиназугава-сан! Постойте, вы будете в порядке! — Какуши умоляет, нависая над ним со всеми видами лекарств и бинтами, и капельницами, чтобы сохранить его несчастную жизнь. Он хочет возразить, хочет сказать ей не тратить никакие ценные ресурсы на него. Есть сотни раненых, нуждающихся в помощи. Жизнь Санеми того не стоила, не когда у него не осталось ничего, чтобы жить. Не когда Генья мёртв. Слеза капает с его глаза. Его младший брат был мертв, а у Санеми даже не было тела, чтобы опустить в землю. К нему нечетко возвращаются вспышки битвы; воспоминания разворачиваются в медленном действии, и Санеми заперт во времени, наблюдая за точным моментом нанесения смертельного удара, обрушившегося на Генью и разрубившего его напополам вместе — Вместе с. Он выпрямляется, не обращая внимания на предупреждающий крик какуши. Генья не был единственной жертвой в битве с Первой Высшей Луной. Понимание этого оседает в его желудке, как груда свинца. Пока Санеми кричал и плакал, и цеплялся за разрушающееся тело брата, Токито Муичиро уже испустил последний вдох, в одиночку, в укромном углу комнаты. И хуже всего- Муичиро всё ещё был там. — Мне надо идти. — Он выдыхает. Он впервые говорит со смерти Музана, и глаза какуши в шоке увеличиваются. — Но вы не можете- — Чёрт побери, я не могу! — Он рычит, проталкиваясь мимо неё, чтобы уйти. Тогда же его настигают последствия потери крови, и он шатается, мир под его ногами накреняется. — Шиназугава-сан, ты должен отдохнуть. — Глубокий голос шепчет. Санеми бросает один взгляд на вырвиглазное хаори и понимание чуть не ломает его. — Гию. Дыхание другого мужчины застревает в груди, пойманное врасплох использованием имени. — Что не так? Что такое? — Сердце Санеми сжимается от беспокойства в глубоких синих глазах. Он не заслуживает ничего из этого. — Что ты ищешь? — Муичиро. — Он хрипит, видит, как те же синие глаза в ужасе раскрываются. — Он никогда не выходил. Долгую, болезненную секунду всё, что оба мужчины могут делать, смотреть друг на друга. Невысказанное понимание проходит между ними, такое же густое, как пыль, оседающая в воздухе. Когда замок рухнет, он заберёт Муичиро с собой. Гию сжимает хватку, взгляд горит яростной уверенностью. — Тогда мы найдём его. Вместе. Санеми сглатывает страх, что они никогда не найдут его вовремя, и сжимает в ответ. — Да. Вперёд. Муичиро никогда не казался меньше. Задушенный вздох, вырвавшийся у Гию, для Санеми почти слишком невыносим. Он сражался вместе с Муичиро, видел, как решается его судьба, но Водный Столп никак не мог этого знать. -Он никак не мог предвидеть, как жестоко оборвется жизнь их младшего. (Фиолетовые глаза специально не смотрят слишком далеко, туда, где, как он знает, лежит нижняя половина.) — Как? — Голос Гию дрожит от необузданной ярости. Под поверхностью бурлит отчаяние, грозящее в любую секунду вырваться. Санеми не отвечает. В любой момент Муичиро встанет и подразнит их за то, что они плачут из-за него. До конца своих дней он не позволит ни одному из них услышать конца этому. Он будет протестовать против того, чтобы его обнимали, ныть и жаловаться без остановки. Но при этом он зароется лицом в хаори Гию и схватится за форму Санеми. Он был бы жив, жив, жив- Но его тело не движется, и он не встаёт с холодного твёрдого пола. — Ну же. — Санеми тихо говорит. Проходит целая вечность, пока они добираются до места, будь то из-за ран, будь то из-за ужаса, скопившегося в желудке. Вблизи мальчика можно принять за спящего. — О, Муичиро. — Гию шепчет, падая на колени. Он проводит пальцами по угольно-чёрным волосам, только чтобы они стали красными. (Те же пальцы сейчас неконтролируемо дрожат, и Санеми мог провести свою жизнь без настолько сломанного вида Гию.) — Знаешь, — он выдавливает, присоединяясь к другому мужчине на полу. — Он спас мне жизнь. Резкий вдох. — Да? Он оцепенело кивает. — Вовремя битвы я был обузой. — Это не может быть правдой- Санеми поднимает руку, чтобы остановить его. — Я замер, Гию. Как чёртов идиот. — Санеми тихо насмехается. — И меня собирались убить тоже, если бы не Муичиро. Ребёнок появился из ниоткуда и вытащил меня из перекрёстного огня, прежде чем я вообще понял, что случилось. Гию слабо улыбается. — Ему всегда нравилось заставать тебя врасплох. Санеми фыркает, после звук превращается во что-то иное. — Хочешь знать, что он мне сказал? — Его голос ломается, отчаяние слышно в каждом слоге, выходящем из его уст. Фиолетовые глаза встречаются с синими, горе отражает горе. — Я не позволю тебе умереть. И Санеми ломается. Боль пронзает его насквозь, когда он сжимается в комок, находясь в нескольких дюймах от мальчика, которому оставалось жить так много. Свежие раны вновь открываются, соленые слезы щиплют кожу, но все это ничто по сравнению с чувством вины, которое поглощает его целиком. — Он защитил меня… — Рыдание сотрясает его тело. — Он защитил меня, когда это я должен был защищать его! — Санеми… — Может если бы я среагировал быстрее, побежал немного быстрее, тогда он всё ещё был бы жив… Гию не отвечает, но слёзы, текущие по его лицу говорят громче слов. — Сейчас Генья и Муичиро мертвы, а я всё ещё здесь. Теплая рука ложится на его руку. — Ты сделал всё, что мог. — Ну, моего всего не было достаточно! — Санеми срывается, грудь тяжело вздымается, когда он смотрит прямо в тёмные глаза, надеясь увидеть ту же самую злость в них, а не- Не агонию. — Что ты хочешь, чтобы я сказал? — Гию шепчет, плечи дрожат. — Что я согласен с тобой? Потому что я не согласен, Санеми. «Что ты хочешь, чтобы я сказал?» «Я хочу, чтобы ты обвинил меня в том, что я позволил ему умереть» «Я хочу, чтобы ты закричал на меня за такую бесполезность» «Я хочу, чтобы ты проклинал меня за нахождение здесь вместо Муичиро» «Я хочу, чтобы ты разозлился на меня, Гию» — Ты не видишь? — Он спрашивает, горло болит. — Он погиб из-за меня. — Ты ошибаешься. Ты вообще слышишь себя? Санеми смотрит на него, но во взгляде нет настоящей угрозы. — Если бы Муичиро знал, что ты винишь себя в этом, как ты думаешь, что бы он чувствовал? — Откуда мне знать? Он мертв. — Санеми с горечью отвечает. — Дай я скажу, что я думаю. — Гию подчеркивает предложение, сжимая его руку. — Сначала, он, вероятно, назвал бы тебя идиотом прямо в лицо. Санеми фыркает, убирая выбившуюся прядь волос с лица Муичиро. Он пытается не обращать внимания на то, что кажется, будто он трогает лёд. (Муичиро всегда был холодным — что-то, что Санеми знает по дням, проведённым в поисках заблудившегося мальчика и оттаскиванию его от последнего предмета его отвлечений — но никогда не таким, никогда не таким.) — Звучит, как он. Тёмноволосый мужчина хмыкает. — А после этого, он бы упрямо настаивал, что это было его решением, и что он имел полное право сделать то, что он сделал. Санеми кивает. Он может ясно представить это в голове — Муичиро, ребенок в каждом смысле слова, кроме того времени, когда он должен действовать, как ребёнок. Болезненно зрелый, когда он должен убежать, должен отказаться от меча и оставить всё взрослым, должен вести нормальную жизнь обычного мальчика. Должен вырасти больше четырнадцати лет. — Последнее, — глаза Гию — сверкающие океаны синего. — Муичиро бы никогда не хотел, чтобы ты винил себя. Он заботился о тебе, Санеми, даже если не показывал этого. Не думаешь, что он был бы раздавлен, видя тебя таким? Тишина оглушительная. Санеми смотрит на тело мальчика, которого он считал своим (раздражающим) младшим братом и гадает, отшатнулся бы Муичиро от такой мысли. Или он бы рассмеялся и бросил саркастичное замечание о слишком опекающих старших братьях, прежде чем всё равно принять недостатки Санеми? (Это гложет его сердце; он задаётся вопросом, заслуживает ли он быть счастливым.) Будто читая его мысли, Гию улыбается ему. — Муичиро жил, зная, что его любили и о нём заботились. Никогда не думай, что не был важным влиянием в его жизни. Санеми рвано всхлипывает. — Хорошо, хорошо. Я понял. — Он всхлипывает, сердито вытирая глаза. Он аккуратно берёт в руки останки Муичиро. Гию инстинктивно наклоняется вперёд, чтобы поддержать его голову. — Мне жаль, что я не смог сделать больше, малыш. Это… Это не будет легко, но я постараюсь прожить свою жизнь так, что это заставит тебя гордиться. А если не получится, не бойся преследовать меня. Ты можешь даже перерассказать мне всё, что захочешь, когда я попаду в загробную жизнь, так как я уверен, ты, мелочный засранец насладишься этим. Гию раздражённо качает головой. Санеми выдавливает улыбку. На этот раз, когда фиолетовые глаза встречаются с синими, они светятся надеждой и принятием, и обещанием нового начала. (Потому что замок может рухнуть, но они не остановятся ни перед чем, чтобы построить их жизни обратно.) Санеми опускает взгляд на мальчика в его руках, надеясь, что он хотя бы слышит это оттуда, где он в раю. — Давай отнесём тебя домой, Муичиро.