И грянет гром

      — Не хотите объясниться?              Профессор Морено напряжённо нахмурился. Внутри Громовой всё сжалось от отчаянного осознания, что опасный секрет, который они с Томом хранили вот уже столько времени, был буквально в миллиметре от того, чтобы привести их обоих к отчислению. Рядом едва слышно вздохнул Реддл.              — Простите, сэр. — Голос Тома эхом прокатился по подземелью, сделавшись гораздо выше обычного. — Мы не ожидали встретить здесь кого-либо в столь позднее время. Моей однокласснице стало плохо, — он указал на Миру, — и я вызвался проводить её в больничное крыло. Смею предположить, что у неё выраженное магическое истощение.              Брови преподавателя по рунам взлетели вверх. Он даже наклонился ближе к Мирославе и ещё более тщательно осветил Люмосом её белое как смерть лицо.              — Каким образом, позвольте узнать, столь юная леди умудрилась заработать магическое истощение глубокой ночью, мистер...?              — Реддл, сэр. — Том, для пущей демонстрации, заметно крепче обхватил Миру за талию, не позволяя ей упасть. Впрочем, наигранностью это не являлось, ведь Громова с каждой чёртовой секундой ощущала себя всё хуже и хуже. — Я нашёл её в гостиной Слизерина, а перед этим услышал громкий хлопок. Думаю, виной всему мог быть неконтролируемый магический выброс.              Профессор Морено внимательно посмотрел в широко раскрытые обеспокоенные глаза Реддла, а затем коротко кивнул.              — Мисс, вы обо всём расскажете в больничном крыле. Хотелось бы услышать и вашу версию произошедшего. Идти сможете?              — Боюсь, что нет, профессор, — выпалил Том, не дав Мирославе и рта открыть.              Вздохнув, Морено, наконец, опустил волшебную палочку с зажжённым Люмосом. И очень вовремя! Ещё пара минут, и Громова, наплевав на все последствия, обязательно использовала бы один из своих заговоров – настолько её раздражал этот ослепляющий свет.              — Что ж, воспользуемся старой-доброй левитацией! — Луис грациозно взмахнул палочкой, отправив тело Миры в невесомость.              Дорога до больничного крыла показалась неприлично короткой. Громова даже предположила, что временами впадала в беспамятство. А когда её тело вдруг оказалось на жёсткой кровати и отдалённый гул оформился во вполне узнаваемые голоса, Мира поняла, что всё-таки отключилась.              — …такое иногда случается, профессор Слизнорт. Первокурсники не всегда способны объективно оценить свои возможности. Думают, раз поступили в Хогвартс, то сразу стали всемогущими волшебниками! Какое самомнение! — сварливый голос принадлежал школьной медсестре – мадам Леоне Арфи. Будучи женщиной в возрасте, мадам Арфи отличалась чрезвычайно вредным характером, однако, в её профессиональной компетенции никто не сомневался. — Милочка, выпейте это немедленно!              В лицо Громовой сунули дымящийся стакан с красноватой жидкостью. Лёгкий аромат металла и смеси горьких трав хорошенько ударил в нос, выдернув из полудрёмы. Собрав всю волу в кулак, Мира залпом выпила зелье, в котором без малейшего колебания узнала укрепляющий раствор.              — А теперь это!              Следом отправился животворящий эликсир. И спустя пару минут сознание перестало раскачиваться подобно маятнику, дав Громовой возможность сконцентрироваться на разговорах и оглядеться.              — …в последнее время Громова часто была задумчивой и тихой, — взволнованно пробормотал Том.              Он выглядел весьма обеспокоенным и периодически кидал на одноклассницу жалостливый взгляд. Ну и актёрище! Ему явно следовало реализовать свой талант, посвятив жизнь сцене и благодарным зрителям. Мира мысленно хмыкнула и поаплодировала развернувшемуся представлению.              — И вы нашли её в гостиной? Совсем без сознания? — чуть севшим голосом спросил профессор Слизнорт. Наверное, его вызвали как их декана.              — Да, сэр.              Том стоял справа от Миры, совсем близко к её кровати. Она не знала, было ли это частью импровизации или обычной случайностью. Гораздо больше Громову волновал вопрос, почему немного сбоку, практически в тени ширмы, притаился заместитель директора. Неужели Дамблдор всегда является лично, стоит только любому ученику загреметь в больничное крыло? Или же… Додумать мысль она не успела: звучный бархатный голос профессора Трансфигурации уже приковал всеобщее внимание.              — Вы, несомненно, поступили очень благородно, мистер Реддл. — Альбус улыбнулся в пышную бороду, став похожим на Деда Мороза, в которого раньше так искренне верила Мира. — Далеко не каждый первокурсник возьмет на себя ответственность за здоровье товарища. Однако почему же вы не разбудили старосту?              «Вот чёрт!» — едва не выпалила вслух Мирослава. Неужели профессор Дамблдор так легко раскусил изящный, хоть и писанный на коленке план Тома? А ведь всё так удачно складывалось!              Однако на лице Реддла не дрогнул ни один мускул.              — Благодарю, сэр. Разумеется, я не мог бросить одноклассницу в беде. — Он перевёл на Миру тёплый взгляд и улыбнулся, почти сбив её с толку. — Но, к моему сожалению, я не владею достаточными знаниями о целительной магии. Я не знал, насколько всё может быть серьёзно. Версия о магическом истощении – всего лишь мой домысел. Если бы жизнь Громовой висела на волоске, то я бы только потратил драгоценное время, отправляясь за старостой.              — Ваши рассуждения имеют силу, мистер Реддл. Плюс двадцать очков Слизерину, за то, что не бросили своего товарища в беде.              Тут актёрская игра Тома дала трещину: выражение искреннего недоумения и лёгкой радости отразилось на детском мальчишеском лице. Мирослава улыбнулась. Хоть всё развернувшееся действо – откровенная ложь, зарабатывать баллы для факультета всегда очень приятно, не так ли? Да и Реддл довольно редко улыбается. Особенно так, как сейчас. Мире почему-то захотелось запечатлеть это мгновение в своей памяти и запомнить Тома таким.              — Отправляйтесь-ка в спальню, мистер Реддл. У вас ещё есть возможность немного поспать перед завтраком. Гораций, не проводите своего студента? – Дамблдор, будто завершая первый акт, шагнул на свет, блеснув очками-половинками.              — Да-да... — рассеяно почесал макушку профессор Зельеварения. Он вообще выглядел самым заторможенным и расстроенным из присутствующих. – Кстати, Альбус, как ты оказался здесь быстрее меня?              — Ох, мой дорогой друг, — крепкая ладонь Дамблдора опустилась на плечо зельевара, — у меня ужасно мёрзнут ноги! Никак не могу уснуть… Даже согревающие чары не помогают в полной мере. Вот если бы кто-нибудь подарил мне пару шерстяных носков…              Окончание фразы утонуло в пышной бороде, и разобрать скомканную речь профессора уже никто не смог. Но тут профессор Дамблдор вдруг резко обернулся и заговорил с новой силой:              — А вы, профессор Морено? Как вас занесло в подземелья? — Внимательные голубые глаза заблестели за очками, неподвижно наблюдая за слегка вздрогнувшим преподавателем древних рун. — Насколько я знаю, сегодня дежурит профессор Слизнорт. А ошибиться я не могу, ведь я лично составляю расписание.              Луис заметно поёжился, но постарался сохранить лицо. В красивых карих глазах лишь мельком блеснуло волнение.              — Простите, сэр, мне тоже не спалось этой ночью, — слабо улыбнулся он, скрестив руки на груди. — Видимо, засиделся за проверкой эссе и упустил момент, когда стоило поддаться сонливости. Вот и вышел прогуляться, чтобы немного проветрить голову. А когда услышал шум в коридорах… — Морено покосился на лежавшую в постели Миру. — Разве я мог бросить попавших в беду студентов? Преподавательский долг и моя собственная совесть не позволили бы оставить их на произвол судьбы.              Борода Дамблдора чуть качнулась, видимо, последовав за движениями губ. Густые брови, затенив глазницы, сдвинулись к переносице, придав взгляду замдиректора крайнюю серьёзность. Однако он промолчал, очевидно, решив отложить этот разговор до более удачных времён. Внимание профессора теперь привлекла куда более важная персона сегодняшнего вечера. Дождавшись, пока Том, попавший под сопровождение Слизнорта, и Луис Морено покинут помещение, Дамблдор осторожно присел на край ближайшей больничной койки и с участием посмотрел на Миру.              — Мисс Громова, не желаете поделиться со мной подробностями этой истории?              В низком голосе звучали искренние беспокойство и забота. Мирослава отвела взгляд, боясь выдать своим смятением придуманную Реддлом ложь. Казалось, под сиянием ярко-голубых радужек легко раскроется даже самая страшная тайна.              — Извините, профессор… — тихо пробормотала Мира, сжимая под одеялом кулаки. — Видимо, как и сказала мадам Арфи, я действительно переоценила свои возможности. В последнее время я слишком увлеклась травологией, и это часто уводило мои мысли к родителям и нашему старому дому. Вероятно, в том и кроется причина всего случившегося…              В каком-то смысле её слова не были полноценным враньём. Воспоминания о маме и папе действительно тревожили сердце Громовой, вынуждая идти даже на такие опасные поступки, как использование древнего тёмного артефакта, чтобы узнать ответы прошлого. И если бы не эта безумная тяга, она бы не лежала сейчас на жёсткой постели, потратив на защиту их с Томом жизней почти весь свой магический запас.              — Понимаю. — Альбус сочувствующе кивнул. — Боль утраты никогда не утихает, возвращаясь к нам в самых неподходящих ситуациях. Ваши чувства естественны, как и желание поддаться им. Однако не стоит забывать о том, что, в отличие от прошлого, настоящее и будущее подвластны нам в полной мере, а потому заслуживают куда большего внимания. Если вы сдадитесь в угоду вечного саморазрушения, то ничего не сможете изменить. Это я говорю вам, мисс Громова, на личном опыте.              Мире было неизвестно, что же творилось в эту секунду на душе у профессора Трансфигурации, но едва заметная горечь в его взгляде подсказывала ей, что и в жизни Дамблдора случались не только счастливые дни.              — Вам стоит хорошенько отдохнуть, — продолжил заместитель директора, неожиданно резво поднимаясь на ноги. — Пусть зелья и оказывают на тело положительный эффект, для разума нет ничего лучше полноценного сна. Постарайтесь не вставать лишний раз с постели и выполнять все указания мадам Арфи. О, — вдруг улыбнулся он, — и не позволяйте друзьям слишком уж шуметь в больничном крыле. Уверен, они обязательно навестят вас в первую же свободную минуту.              Альбус Дамблдор ушёл, оставляя после себя лишь сладковатый запах лимонных конфет. В просторном зале повисла умиротворяющая тишина, изредка прерываемая сопением и лёгким покашливанием других пациентов. Глубокая ночь топила последние остатки бодрости в приглушённом мерцании редких свечей. Громова с каким-то странным спокойствием посмотрела в глубину высокого потолка. Томительное ожидание всё же закончилось их с Реддлом славной победой. И пусть расплывчатые ответы не удовлетворили обоих, было в этом приключении что-то по-настоящему особенное. Что-то, что навсегда изменит их привычный быт.              Сон пришёл к Мире внезапно. Разлившаяся по телу приятная тяжесть утянула её в царство Морфея, нежными объятиями предлагая забыться в ночных иллюзиях. Но сегодня Громова видела лишь сплошную, невероятно густую тьму, какая накрывает тебя при самой жуткой усталости. Долгий глубокий сон, казалось, длился целую вечность, пока вежливый, но всё ещё со сварливыми нотками голос медсестры не вернул Мирославу обратно в реальность.              — Мисс Громова, — ворчливо позвала мадам Арфи, — вам нужно поесть. Я оставила таз с водой на тумбочке рядом с кроватью, так что не забудьте умыться перед завтраком.              Полусонно проморгавшись, Мира села в постели и огляделась. Лазарет, теперь залитый солнечным светом сквозь большие высокие окна, практически пустовал. Лишь на двух дальних кроватях лежали, переговариваясь, студенты старших курсов. Тёплая вода, которую любезно предоставила медсестра, приятно освежила лицо, и Громова, чувствуя себя уже заметно отдохнувшей, удовлетворённо выдохнула. Опустошённость, раздиравшая грудь ещё несколько часов назад, почти отступила, сменившись на непривычно жгучее чувство. «Так в тело вливается магия», — коротко объяснила мадам Арфи, когда Мира спросила её об этом после завтрака. Оставшиеся на тумбочке пустые тарелки медсестра, очевидно, телепортировала обратно на кухню, а перед Громовой снова стояла важная задача – лежать в постели тихим брёвнышком и стараться как можно быстрее восстановить энергию.              Но накатившую было дремоту внезапно отогнал чей-то взволнованный голос.              — Можно ненадолго повидать Мирославу? — умоляюще попросила Мередит, застыв на пороге больничного крыла. — Буквально на пару минуточек, пока не начались занятия!              — Только быстро, — неохотно согласилась мадам Арфи, впуская настойчивую первокурсницу в лазарет.              Завидев одноклассницу, Кинхейвен тут же бросилась к её постели.              — Мира! Хвала Мерлину, с тобой всё в порядке! — заплакала Мередит, сжимая удивлённую подругу в объятиях. — Мы так испугались, когда обнаружили, что ты исчезла! Даже Лиззи забеспокоилась, а уж ты-то её знаешь!              — Мери, не так крепко… — Громова осторожно погладила её по вздрагивающей от рыданий спине. — Разве со мной могло что-то случиться в стенах школы? Хогвартс – одно из самых безопасных мест, ты ведь в курсе?              — В курсе, но… — Кинхейвен вытерла слёзы рукавом мантии. — Сейчас такие беспокойные времена, что ничему нельзя верить. Я боялась… боялась, что ты попала в неприятности. Между ребятами стали ходить странные слухи, вот я и…              — Слухи? — нахмурилась Мира. — Какие ещё слухи?              — Довольно… необычные. — Оглядевшись, Мередит быстро зашептала: — Поговорим об этом, когда тебя выпишут. Здесь не лучшее место, чтобы рассказывать такое.              Смутное предчувствие застряло в горле неприятным комом. Громова с подозрением посмотрела на подругу, но не стала дальше её расспрашивать. Что бы ни случилось, это явно может подождать момента, когда вокруг не будет лишних ушей.              — Прости, что не могу остаться с тобой подольше, — жалобно пробормотала Мередит, поднимаясь. — Но я обязательно приду после занятий!              — Только больше не плачь, ладно? — хихикнула Мира. — И спасибо, что навестила. Одной тут чертовски скучно!              Распрощавшись с одноклассницей, Громова со вздохом плюхнулась на подушку. «Так непривычно, когда кто-то искренне за тебя беспокоится», — подумала она и тут же вздрогнула от удивления. Давно ли это чувство прокралось в её сердце? Ведь Василиса и Александр никогда не отказывали дочери в любви и ласке. Так почему же именно последние три года с холодным Демидом столь глубоко вселили в Миру ощущение собственной неважности и ненужности? Тоска о родителях вновь кольнула грудь. Подсказка «головы» нисколько не помогла заглушить боль и отчаянное желание правды. Теперь Громовой предстояло начать собственные поиски виновного. Но что она будет делать, когда найдёт его, Мира всё ещё не знала.              Утро пролетело незаметно, проскальзывая между минутами тяжких раздумий и часами спокойного сна. И когда настало время обеда, Мирослава уже успела заметно заскучать. Праздное лежание в постели ничуть не радовало её, привыкшую тратить каждую свободную минуту на изучение чего-нибудь нового. К тому же пребывание в лазарете отнюдь не уменьшало количество грядущего домашнего задания, если даже не увеличивало его.              — Прохлаждаешься, значит?              Бодрый голос Тома, прозвучавший в тишине лазарета как гром среди ясного неба, на миг заставил Громову буквально задохнуться от шока. Его бледное лицо, ещё ночью выражавшее крайнюю степень беспокойства и душевной теплоты, сейчас было привычно равнодушным, словно застывшая маска, которую Реддл предпочитал ежедневно носить перед одноклассниками. Однако, будто противореча этой холодности, в руках мальчика краснели крупные ягоды клубники, которые тот явно стащил с факультетского стола.              — Думаю, мне стоит заранее извиниться перед мадам Арфи за шум, — поморщился Том, обернувшись на медсестру через плечо. — Когда сюда подоспеет Антонин, едва ли она будет довольна его нескончаемой энергией.              — Что ты тут делаешь? — спросила Мира и тут же прикусила язык, осознав свою неуместную грубость. Не растерявшись, она постаралась как можно быстрее перевести тему в более подходящее русло: — Ты запомнил, что я люблю клубнику. Неожиданно. Спасибо.              — Пожалуйста.              Стук тарелки о поверхность тумбочки прозвучал громче, чем следовало. Неловкость, сейчас ощутимо витавшая между ребятами, будто сгущала воздух, затрудняя дыхание. Громова поёжилась. После ночи, которая, казалось, должна была ещё больше их сблизить, смотреть в глаза Тому стало жутко смущающе.              — Тебе уже лучше? — прервал тишину Реддл, бегло оценив состояние одноклассницы. — Я думал, всё будет куда серьёзнее, но, видимо, ты всё же довольно выносливая. Даже не напоминаешь ходячий труп.              Мира весело фыркнула. В этом был весь Том.              — Благодаря тебе я вовремя получила лечение. Полагаю, теперь за мной должок.              — Ошибаешься, — покачал головой Реддл. — Это меньшее, что я мог сделать после того, как… — Он вдруг быстро огляделся и, нахмурившись, прошептал: — После того, как ты защитила нас от проклятия. Кстати, не хочешь рассказать, когда ты научилась светиться, как рождественская ёлка?              В глубине чёрного зрачка заблестели знакомые искорки лёгкой насмешливости и любопытства. Громова инстинктивно вздрогнула, на долю секунды почувствовав себя совершенно беззащитной под взором этих странных глаз.              — Не раньше, чем ты расскажешь о своём странном пристрастии общаться со всякими… гадами, — всё же ответила она, парировав вопрос. Том довольно усмехнулся.              — Что ж, и то верно.              Глядя на одноклассника, с которым её теперь связывало так много тайн, Мира не могла не думать о том, как сильно произошедшее должно повлиять на их отношения. Отдалятся ли они друг от друга, чувствуя тяжесть чужого секрета, или же продолжат вместе открывать для себя этот удивительный мир?              Их всё ещё сложно было назвать друзьями. В отличие от Мередит, с тёплой улыбкой открывающей Громовой свои сердце и душу, Реддл предпочитал держать людей на расстоянии. И факт того, что сейчас Мира оказалась той, кто узнал о нём больше, чем полагалось, мог для обоих стать точкой невозврата. От этой мысли почему-то становилось ужасно грустно. Могла ли Громова когда-либо представить, что за несколько месяцев в школе она вот так вот привыкнет к чьему-то присутствию в своей жизни? И не просто к чьему-то, а к присутствию самого странного мальчика на их курсе! Отрешённый взгляд Тома, сейчас направленный в сторону окна, ощутимо горчил у Миры на языке. Будто слова, которыми они хотели обменяться в эту минуту, застревали в горле, не в силах выбраться наружу. Но от повисшей тишины становилось только хуже. Поэтому, взяв с тарелки самую крупную клубнику, Мирослава с наслаждением впилась в ягоду зубами и, пытаясь разрядить обстановку, довольно замычала. Реддл по-родительски улыбнулся.              — Так вкусно?              — Ещё бы.              И тут, словно спасая ребят от угрозы очередной неловкости, на пороге больничного крыла появилась взъерошенная фигура Долохова.              — Какого чёрта ты ушёл без меня? — завопил было он, но, словив на себе гневный взгляд медсестры, постарался сделаться потише: — Я же просил тебя дожидаться в гостиной!              — Пять минут, — холодно заметил Том, уклоняясь от тумака товарища. — Ровно столько я и простоял у двери, пока ты копошился в спальне. Об остальном речи не было.              — Ну и чепушила же ты, — с досадой выругался Антонин и переключил внимание на Миру. — Ты скажи, если этот зануда снова втирал тебе какую-нибудь мудрёную чушь. Я мигом его тощую задницу надеру!              — Это ты так отомстить решил? — Реддл раздражённо поморщился, когда зазвучала непонятная ему речь. От вида его комично-брезгливого лица у Мирославы вырвался ехидный смешок.              — Не переживай, Антон, этому я и сама смогу задницу надрать, — с каким-то внутренним удовлетворением ответила Громова, кинув на Тома игривый взгляд. Долохов засмеялся в голос.              — Первокурсники, соблюдайте тишину!              Грозный голос мадам Арфи не только не напугал смеющихся слизеринцев, но и подкинул дров в пламя их разгорающегося веселья. Дружеское подтрунивание над Реддлом значительно подняло Мире настроение. Сейчас, в присутствии товарищей, прошедшая ночь казалась далёким сном, странным фрагментом, вырванным из реальности. И даже Том, всё ещё огрызавшийся на колкие шуточки Долохова, явно чувствовал себя гораздо лучше и спокойнее после всего произошедшего.              — И вот как ты только умудрилась загреметь в больничное крыло? — вдруг озадаченно поинтересовался Антонин, ткнув подругу в хрупкое предплечье. — Родители, конечно, рассказывали мне про магический выброс и всякое-прочее, но чтобы это приводило к столь сильному истощению… Даже не верится, что у тебя такой маленький запас магии. Может, это было что-то куда более серьёзное?              Мира и Том инстинктивно переглянулись. Догадливость Долохова, и прежде поражавшая воображение, вновь била по самым уязвимым местам.              — Не знаю, — замялась Мирослава, мысленно моля о помощи у напарника по ночной вылазке. Но Реддл, очевидно, всё же обидевшись на их глупые подначивания, принципиально молчал. — Возможно, с возрастом выбросы становятся намного сильнее, чем в детстве. Да и мы ведь постоянно тратим энергию на занятиях…              Слабое оправдание, впрочем, всё же умерило любопытство Антона хоть на какой-то период. Переведя разговор на другую тему, они так и проболтали до конца обеденного перерыва, пока мальчишки, спохватившись о принадлежностях для следующего занятия, не помчались обратно в факультетскую гостиную. Громова снова осталась одна.              — Вам нужно поспать, — строго заметила мадам Арфи, подойдя к постели своей юной пациентки. — Понимаю, что друзья пекутся о вашем здоровье, но это не отменяет потребности тела в отдыхе. Я разбужу вас, когда наступит время ужина.              Словно заколдованная особыми чарами медсестры, Мира уже через минуту после её ухода закрыла глаза и провалилась в очередной сон, погружаясь всё глубже и глубже в бесконечную тьму подсознания. Странный жар, разливавшийся по телу, жёг кожу и лёгкие, но не причинял какого-либо дискомфорта. Лишь ещё больше расслаблял мышцы и растворял остатки осознанных мыслей.              Следующего гостя Громова никак не ожидала увидеть у своей кровати. Эллиот, молча листая страницы небольшой книжонки, сидел на соседней койке в расслабленной позе и явно настолько погрузился в чтение, что даже не заметил, как Мира, широко раскрыв глаза от удивления, присела в постели.              — Давно пришёл?              Вопрос, сказанный поломанным от волнения голосом, прошёлся эхом по полупустому лазарету. Трэверс, посмотрев на Мирославу поверх книги, тепло улыбнулся и покачал головой.              — Выспалась? У тебя было такое беспокойное лицо, что я даже звал мадам Арфи несколько раз. Но она сказала, что это нормально в виду твоего состояния.              — Значит, всё-таки давно… — Громова виновато потупила взгляд. — Тебе стоило разбудить меня. Извини, что заставила так долго ждать. Да и… в целом… Прости.              Смущение вмиг залило уши горячей кровью, окрашивая кожу в яркий багрянец. Мире хотелось провалиться от стыда, лишь бы не видеть мягкой заботы в синих глазах. Она не заслуживала этого. Только не после всего, что думала о нём и делала в его сторону в последние недели.              — Всё в порядке, — отмахнулся Эллиот. — Мне понравилось сидеть тут в полной тишине. Отлично помогает сосредоточиться. Вряд ли ребята позволили бы мне так спокойно почитать в гостиной. А тут, считай, хорошее оправдание для ухода появилось. Не придраться.              От неловких шуток Трэверса стало немного легче. Улыбнувшись в ответ, Мира сжала в пальцах край одеяла и, глубоко вдохнув, негромко заговорила:              — Спасибо, что пришёл, — слова, вырываясь наружу, ощутимо царапали горло. — Думаю, ты заметил, что я… вела себя очень некрасиво по отношению к тебе. Прости.              Тупая боль застряла в области желудка, скручивая внутренности в тугой узел. Отчаянное волнение и чувство вины ранили куда глубже принадлежавшего «голове» кинжала. Громова неосознанно взглянула на порезанную ночью руку. На бледной коже не осталось и следа, но даже сейчас чувствовался жар от уже зажившей раны.              — Мне было очень неловко после того вечера. И, честно говоря, я просто не знала, как правильно начать разговор, — всё сильнее стискивая ткань пододеяльника, продолжала Мира. — Я трусиха, да?              — Нет, ты совершенно точно не трусиха, — ласково ответил Эллиот, касаясь побелевших костяшек Громовой. — Ничего страшного, всякое случается. Но, если хочешь знать на будущее, едва ли я когда-нибудь смогу на тебя обидеться.              — Это ещё почему?              — Ты слишком сильно напоминаешь мне Элеонору, мою младшую сестру, — хихикнул Трэверс. — Даже этот виноватый взгляд – один в один как у неё! Ну разве тут можно обижаться?              Тёплая ладонь легла на рыжую макушку. От вида его улыбки Мире хотелось с облегчением расплакаться, но совесть и остатки смущения не позволяли ей снова переложить на Эллиота груз своих эмоций. Сдержав слёзы, Громова тихо пробормотала:              — Ты какой-то совершенно необъективно добрый. Таким людям сложно живётся, знаешь?              Вместо ответа Трэверс вдруг вытащил из кармана школьной мантии скомканный листок бумаги и в знакомом жесте вытянул руку перед собой. Кончик палочки быстро скользнул по воздуху, вырисовывая неизвестные символы.              — Розариус флавус.       Лёгкая желтизна пергамента вдруг значительно углубилась, придавая уже формирующимся цветочным лепесткам приятный солнечный оттенок. Хрупкий бутон, вытянувшись на аккуратном гладком стебле, распустился в потрясающей красоты розу.              — Говорят, жёлтые розы – это символ крепкой дружбы и желания примирения, — игриво отметил Эллиот, протягивая Мире неожиданный подарок. — Видимо, ромашки у меня получаются не очень. Надеюсь, что хотя бы с розой не прогадал.              Бархат хрупких лепестков приятно коснулся кожи. Громова рефлекторно принюхалась и с удивлением отметила исходивший от цветка тонкий аромат настоящего растения.              — Знаешь, ты действительно очень талантливый волшебник. Не могу поверить, что кто-то может сделать подобное на втором курсе…              — Дело не в таланте, — усмехнулся Трэверс, опуская взгляд. — Просто мне нравится стараться ради тех, кем я дорожу.              Искреннее признание мальчика вновь окрасило щёки Миры в яркий румянец. Волнительное смятение, нараставшее в ней с каждой секундой, грозило перейти в откровенную панику. И тут, словно чувствуя неладное, на помощь подоспела мадам Арфи.              — Прошу прощения, молодой человек, но мне нужно заняться лечением вашей подруги, — строго нахмурилась школьная медсестра. Её тёмные брови, тонкие, но аккуратно очерченные, сошлись у переносицы. — Время посещений всё равно уже заканчивается, так что отправляйтесь к себе. Придёте завтра, если мисс Громова не будет против.              Послушно кивнув, Эллиот в последний раз погладил Миру по взъерошенным после сна волосам и бодрым шагом покинул лазарет. Мадам Арфи, неожиданно добродушно фыркнув, хитро улыбнулась:              — Ох уж эти школьные симпатии…              Наколдовав на тумбочке гранёный стакан с водой, она поставила туда подаренный Мирославе цветок и осторожно прикоснулась к розовому от смущения лбу слизеринки.              — Думаю, скоро вы уже сможете вернуться в свою спальню, юная леди, — уверенно хмыкнула женщина. — Только не забудьте выпить все снадобья после ужина.              Горячая еда, появившаяся на столике у кровати, пробудила в Громовой почти звериный аппетит. С наслаждением уплетая сочное рагу, она мысленно благодарила медсестру за спасение своей уже готовящейся к самопожертвованию хрупкой гордости. Эллиот относился к ней хорошо, даже слишком, и его мягкая прямолинейность порой выбивала Миру из колеи. Но что же случится с этим заботливым невинным ребёнком, если в будущем он сможет так хладнокровно убивать людей? Образ из видения вновь вспыхнул перед глазами, заставив Громову испуганно замереть с вилкой в руке. Диссонанс, рождавшийся в ней каждый раз, когда речь шла о Трэверсе, вводил Миру в откровенный ступор. Сможет ли она что-то изменить, если решит остаться на его стороне? Возможно ли вообще изменить то, что показывает её врождённая способность?              Нет. Хочет Мира того или нет, но предсказанное будущее всегда остаётся неизменным. Василиса тоже об этом говорила. «У судьбы множество тропинок, по которым ты можешь пройти. Но ключевых событий не избежать. Все дороги ведут в одну точку, с которой начнётся новая развилка. А вот как дойти до этой точки – решать уже тебе». Значило ли это, что светлая фигура Эллиота осквернится как с Громовой, так и без? И как же тогда ей стоит поступить?              Словно в ответ на её вопрос, в стакане легко качнулась подаренная роза. От жёлтых, почти золотых лепестков веяло тёплой магией Трэверса. Мира улыбнулась.              — И всё-таки я трусиха, Эллиот, — тихо пробормотала она, коснувшись зачарованного цветка. — Но я постараюсь исправиться.              Выпив залпом заботливо оставленные медсестрой зелья, Громова со вздохом опустилась на подушку. Ещё одна ночь в пустынном лазарете. Одиночество, от которого она, казалось, почти избавилась в стенах Хогвартса, снова накрывало с головой. Когда ей в последний раз было так грустно спать одной? В мысли снова полезли воспоминания о родителях. Окинув рассеянным взглядом руки, чуть менее суток назад покрытые наложенными матерью рунами, Мира вспомнила их занятия в чаще леса. Нежный голос Василисы, ровное дыхание деревьев и тихий треск светящегося барьера – волшебная картина, скрытая от глаз других чародеев. Мама с детства учила её защитной магии, не забывая напоминать о том, как важно в принципе избегать любой опасности. И в ночь ритуала, когда кожу Мирославы покрыли витиеватые ряды рун, Василиса с гордостью смотрела на дочь, которой передавала их древний семейный дар. А потом совсем юная наследница Громовых с гордостью хвасталась навыками перед отцом, выстраивая над собой тонкую ткань голубоватой энергии. Неважно, что Александр, далёкий от понимания магии, едва ли мог объективно оценить талант дочурки. Неважно, что хрупкий барьер уже через минуту превратился в тысячи крошечных осколков. И неважно, что годы спустя Демид категорически откажется продолжать обучение этому навыку. Всё это было совершенно неважно в ту минуту, когда Мира была со своими родителями. Острая тоска откликнулась болью в груди. По щеке покатилась первая горячая капля. Что бы ни случилось, она должна выяснить, что произошло в ту страшную ночь пожара. И наказать виновника, если получится. Нет, когда получится.              

***

             Спустя пару дней после очередного утреннего осмотра мадам Арфи с довольным кивком отпустила Громову из больничного крыла. Распрощавшись с медсестрой, Мира на всех парах помчалась в спальни Слизерина, чтобы успеть собрать вещи к первому занятию. Завидев одноклассницу в гостиной, к ней тут же бросились обрадованные её выпиской ребята.              — С возвращением! — воскликнула донельзя счастливая Мередит. Хоть она и приходила в лазарет каждый день, было видно, что девочка действительно соскучилась по подруге.              — Только на уши всех подняла, — ворчливо пробормотала Лиззи Яксли, но всё же подошла, чтобы обняться.              — Думаю, мне стоит сделать тебе своего собственного голема, — прошептал на ухо Антонин, весело хихикая. — Тогда ты точно не заскучаешь, если снова попадёшь в больничное крыло.              Среди всего этого галдежа выделялось лишь спокойное лицо Реддла, притаившегося возле каминных кресел. Тёмные глаза неотрывно наблюдали за Мирой, будто сканируя её состояние, пока Том, дождавшись, когда остальные разойдутся, не подошёл к Громовой с вежливой улыбкой.              — Добро пожаловать в строй, — кивнул он, снова окинув одноклассницу внимательным взглядом. — Вижу, теперь ты в полном порядке.              — Да. Спасибо.              Небольшая заминка защекотала нос, как перед чиханием. Мира осторожно посмотрела на Реддла и тихо спросила:              — А ты как? Всё в порядке?              Том едва заметно вздрогнул. Зная, как важно ему было узнать о своём прошлом, Громову не могла не беспокоить его реакция на расплывчатую подсказку артефакта. То, с каким рвением Реддл стремился к ответу, чтобы доказать окружающим и себе, что он тоже является частью волшебного мира, – это не просто порыв гордости и ущемлённого достоинства. Это настоящая потребность быть кем-то, а не обычным сиротой из лондонского приюта.              — Обо мне не беспокойся, — равнодушно ответил мальчик, отводя взгляд. — Меня, в отличие от некоторых, не так просто ранить.              Из спальни вышла счастливая Мередит, держа в руках собранную сумку Громовой. Мира с осознанием охнула и тут же рассыпалась в неловких благодарностях.              — Я же знаю, какая ты рассеянная! — хихикнула Кинхейвен, вешая тканевую лямку на плечо подруги. — Пошли на урок, пока не опоздали. Профессор Дамблдор не обрадуется, если мы задержимся.              Привычная школьная жизнь вновь забила ключом. Хоть Мередит и делилась с Громовой конспектами пропущенных занятий, Мире было достаточно тяжело снова влиться в учебный процесс. Пообещав дополнительно заниматься вечерами в библиотеке, девочки с усердием включились в изучение новых материалов, попутно обсуждая произошедшие в отсутствие Мирославы события.              — Насчёт слухов, о которых я тогда говорила… — начала было Мередит, пока они гуляли по коридорам во время обеда, но тут же замялась. — В общем, многим студентам, в том числе и мне, начали приходить тревожные письма из дома. В мире назревает что-то действительно нехорошее, и все начали всерьёз беспокоиться о безопасности. Поэтому я переживала, что тебе тоже могло что-то прийти и ты уехала, никого не предупредив.              — Ты же знаешь, что я никогда бы не уехала, не рассказав тебе, — нахмурилась Громова, сжав лямку сумки. — Но что должно произойти? Дядя говорил мне об этом раньше, но без подробностей. Неужели что-то настолько опасное?              — Не знаю. — Кинхейвен вздохнула и опустила голову. — Но мне бы не хотелось, чтобы из-за этого пострадали мои близкие и друзья.              — Может, немного развеемся? — предложила Мира, хлопнув подругу по плечу. — После занятий ведь открыт дуэльный клуб. Как насчёт того, чтобы посмотреть на тренировки ребят?              Условившись заглянуть в отведённый для дуэлей зал, когда закончится учебный день, девочки поспешили туда сразу же после ужина. И, судя по всему, успели к самому разгару событий.              — Ого, вы тоже пришли? — удивлённо воскликнул Долохов, завидев одноклассниц у входа. Его извечные вихры сейчас как никогда напоминали разорённое хищниками гнездо. — Решили взглянуть на местных звёзд?              — А тут уже наметились фавориты? — Мередит с интересом оглядела просторное помещение. Гул подначивающих дуэлянтов ребят эхом отдавался от высоких стен.              — Разумеется! — Антонин указал в сторону небольшой вариации сцены, на которой уже стояли два студента. — Рекомендую подойти поближе, если хотите увидеть всё самое интересное. Думаю, сегодня мы точно определим победителя.              — Победителя? — спросила Мира, вглядываясь в лица готовящихся к сражению ребят.              — Именно. Ну, знаете, это типа «лучший из лучших». Тот, кто одолеет всех соперников. Некоторые даже делают ставки. Пока только второй «бой на выживание», но, чувствую, я всё же получу к вечеру парочку сиклей!              Под громкий возглас профессора Вилкост, объявившей о начале нового сражения, дуэлянты решительно заняли свои позиции. Приблизившись к импровизированной сцене, Мира с удивлением узнала в одном из них Эллиота. Только сейчас его синие глаза, смотревшие в лицо соперника, не искрились от заботы и участия, а горели ярким огнём готовности к бою. А когда вспышка заклинания расчертила воздух, губы Трэверса растянулись в азартной ухмылке.              — Экспеллиармус! — прокричал второй студент, кажется, с Когтеврана.              — Риктусемпра!              Серебряная молния поразила противника, заставляя его согнуться в приступе неукротимого смеха.              — Локомотор Мортис! — закончил бой Эллиот, заставив ноги несчастного когтевранца тут же намертво склеиться, роняя парнишку на пол сцены.              Вилкост тут же объявила победу Слизерина. После секунды осознания зал взорвался громкими аплодисментами, восхваляя неожиданный талант второкурсника. Скорость, с которой Эллиот одолел противника, ошеломляла. Но для Громовой это имело и несколько другое значение. Вид товарища, с жгучим восторгом во взгляде смотрящим на поверженного соперника, вновь воскресил в её памяти полную крови ночь будущего. Мира знала, какой потенциал таился в Трэверсе. И то, что он проявлялся так ярко уже сейчас, по-настоящему напугало её и восхитило.              — Следующий! — провозгласила Галатея, приглашая на сцену нового участника. На сей раз представителя Гриффиндора.              И снова зал зажёгся разноцветными огнями. Красные, синие, золотистые всполохи то и дело подсвечивали лица разгорячённых зрителей, проносясь по воздуху между дуэлянтами. Раскидываясь заклинаниями, Эллиот всё больше напоминал хищного зверя, с поразительной грацией и ловкостью уворачиваясь от направленных в него атак. С каждой новой схваткой проклятия становились всё более серьёзными, а накал страстей среди толпы грозил превратить дуэльный клуб в настоящее поле битвы. Сражения одно за одним заканчивались победой Трэверса, заставляя зал реветь в приступе яростного предвкушения следующего боя. А Громова так и не могла отвести взгляд от полного азартного куража лица Эллиота, наслаждавшегося проведённым в дуэлях временем. Настоящий ягуар, с готовностью впивающийся в горло своих жертв.              Но очередной участник, появившийся на сцене, заставил замереть в напряжении всех слизеринских первокурсников. Том Реддл, сжимая в руке волшебную палочку, уверенно занял боевую стойку и с надменным нахальством взглянул на соперника.              — Том тоже ходит в этот клуб? — ошарашенно спросила Мира стоявшего рядом Долохова. Тот спокойно пожал плечами.              — Ну да. Мы записались сюда почти сразу, как объявили об открытии. Странно, что ты не знала.              В глубоких чёрных глазах сиял опасный огонёк. Громова знала этот взгляд. Сейчас Реддл готов на всё, чтобы добиться своей победы.              — Начали!              В зале на мгновение застыла оглушающая тишина, которую уже через секунду разбил треск двух направленных друг в друга вспышек.              — Остолбеней!              — Инкарцеро!              Дуэль, почти своеобразный танец, наполнила помещение очередной порцией разноцветных зарядов. Каждый из ребят старался двигаться в подходящем темпе, уворачиваясь или защищаясь от атак соперника. Голоса, перебивая друг друга, разрывали воздух постоянным вскриками:              — Петрификус Тоталус! Силенцио!              — Протего! Экспеллиармус!              —Вомитус!              Нескончаемый поток заклинаний и насылаемых проклятий длился уже продолжительное время, отчего зрители, едва дыша, почти в агональной эйфории наблюдали за схваткой. Исход этого боя был интересен всем.              Мира видела, как Реддл выжимает из себя все силы, впадая в почти животную ярость в пылу сражения. Но с каждым шагом становилось всё заметнее, что преимущество не на его стороне. Разница между их навыками была слишком велика. Неумолимая, ничем не сдерживаемая сила Трэверса напирала на Тома, словно поезд. И наконец, от усталости сбившись с установленного ритма, Реддл получил прямо в центр груди красивую бирюзовую молнию. Тело первокурсника на миг застыло, тут же освещаясь новой серебристо-синей вспышкой, и парализованным упало на жёсткий пол. Бой был окончен. Эллиот снова праздновал свою победу.              — Ожидаемо, но всё же довольно печально, — подвёл итоги Антонин, разочарованно цокая. — Уже предвкушаю, как этот поганец будет молчаливо истерить весь вечер, срывая гнев на какой-нибудь вещице.              В чёрных зрачках Реддла и правда застыла гремучая смесь эмоций: злость, досада, обида и страстное желание мести, видимое даже невооружённым глазом. Ими болели все проигравшие дуэлянты, но Громова знала, что Том точно способен направить эти чувства в правильное русло. И результат следующего сражения уже не будет таким очевидным.              Неожиданно её внимание привлёк Трэверс. Видимо, найдя в толпе знакомое лицо, Эллиот будто засветился изнутри и со счастливой улыбкой махнул Мире рукой. А затем, словно шаловливый ребёнок, выпустил из кончика палочки сноп золотистых, как лепестки подаренной им розы, искр.              — Ну что за позёр, — фыркнул Долохов, качнув головой. Рядом с пониманием хихикнула Мередит.              Ещё несколько эффектных дуэлей – и титул чемпиона официально достался Трэверсу, теперь уже растерявшему боевой запал и принимавшему поздравления ребят с искренней благодарностью.              — Двадцать пять баллов Слизерину за великолепные навыки, — с довольством оповестила зал профессор Вилкост, похлопывая восторженного Эллиота по спине. — Сегодня ваш факультет представил нам много хороших дуэлянтов и показал достойные наград выступления. И победа мистера Трэверса отличный тому пример. Жду вас на следующем собрании завтра. Не забудьте потренироваться в заклинаниях, которые мы разобрали на предыдущем занятии.              Студенты медленно расходились, с восторгом или разочарованием обсуждая сегодняшние бои. Долохов довольно пересчитывал выигранные на ставках сикли, а Мередит с загадочной улыбкой поглядывала на Громову, будто намекая, что в спальне их ждёт довольно интересный разговор. Не было видно только Реддла, который исчез сразу же после своего проигрыша. Внутреннее беспокойство заставляло Миру нервно оглядываться по сторонам, выискивая среди десятков лиц одно знакомое, но безуспешно. Том словно канул в небытие, и Мирослава понимала, что сейчас он, вероятно, совершенно не был настроен на чьи-либо утешения. А вот Эллиот, уже окружённый как друзьями, так и восхищёнными поклонниками, с радостью делился впечатлениями о произошедшем.              — Думаю, у Слизерина есть все шансы продержаться среди победителей в межфакультетском соревновании в ближайшие семь лет, — заключила Мередит, кивнув в сторону Трэверса. — С такими, как Эллиот и Том, мы явно не будем нуждаться в дополнительных баллах. Это заставляет меня испытывать весьма смешанные чувства.              — О чём ты? — удивлённо спросила Мира, когда подруга невнятно пожала плечами.              — Ты ведь знаешь, что я увлечена историей магии, — с долей грусти улыбнулась Кинхейвен. — В ней часто встречаются рассказы о талантливых волшебниках. Вот только мало кто из них проживал по-настоящему счастливую жизнь. Большая сила – это большая ответственность. И пусть мне хочется верить, что наши товарищи не пойдут по плохой дорожке, никогда не узнаешь наверняка.              Громова вновь взглянула на ярко улыбающегося Эллиота. Человек, который сможет легко распоряжаться чужой жизнью… Сделает ли он правильный выбор, когда столкнётся с этой властью? И что будет с Томом, который уже страстно желает подобной властью обладать? Сила и ответственность – две стороны, всегда требующие идеального баланса. Нарушат ли его два самых талантливых волшебника их факультета?              Время покажет.