И грянет гром

      Глухие рыдания, раздававшиеся из-под одеяла, ощутимо понижали температуру в спальне на несколько градусов. Мередит сидела на кровати Лиззи, заботливо поглаживая дрожавший от слёз клубок, который сейчас представляла из себя Яксли, и рассеянно смотрела в пустоту невидящим взглядом. Белинда осталась в гостиной, видимо, продолжая разговор с Розье и Мальсибером, который они вели по дороге. А Мира с нарастающей тревогой ходила взад-вперёд возле камина. Со слов Калеба, откровенно взволнованного случившимся, для команды Слизерина очередное столкновение с мракоборцами могло стать критическим. Ребята других факультетов тоже допускали ошибки, но к слизеринцам всегда было особое отношение. И сейчас, когда обстановка становилась всё неспокойней, выходцы из чистокровных семей были под ещё более внимательным наблюдением.              — Простите, — всхлипнула Элизабет, высовывая нос из своего укрытия. — Я так сильно испугалась… Мне жутко стыдно…              — Всё в порядке. — Кинхейвен улыбнулась и похлопала одноклассницу по плечу. — Со всеми бывает. Тебе уже легче? Может, принести воды?              — Угу…              Мередит вышла, и Мира с Лиззи остались в комнате одни. Яксли, недовольно насупившись, упрямо буравила взглядом собственные ладони, сцепленные в замок на коленях, и Мирославе на миг показалось, что в редкие секунды этот взгляд доставался и ей.              — Если хочешь о чём-то сказать, то сейчас самое время, — вздохнула Громова, когда одноклассница, уже не скрываясь, с раздражением уставилась ей в висок. Лиззи взволнованно вздрогнула и отвернулась.              — Не хочу, — упрямо пробормотала Яксли, с напором шмыгнув. — Уверена, ты сейчас злорадствуешь после всего, что случилось.              — С чего бы?              — Ну… — Элизабет снова опустила взгляд на свои руки. — Это же я первая тебя поддела там, на поле. А сама так глупо разрыдалась от испуга. Разве не отличный повод для насмешки?              На какое-то время Мира замолчала, позволив себе внимательно изучить заплаканное лицо соседки. Стыдливо зардевшись, Лиззи вновь нырнула под одеяло.              — На что уставилась? — фыркнула она, укутавшись с головой.              — Ты говоришь чепуху. — Мирослава медленно подошла к постели одноклассницы и аккуратно присела с самого края. — Я ведь и сама жутко перепугалась, когда мяч полетел в нашу сторону. Нет ничего зазорного в том, чтобы бояться. Это нормально.              — Ты мне не нравишься, в курсе? — проворчала Яксли. Громова рассмеялась.              — Да, в курсе.              Через пару мгновений в комнату вбежала растерянная Мередит. В карих глазах плескалось волнение, а в руках так и не было искомого графина с водой. Увидев её полное самых разных эмоций лицо, Мира нахмурилась.              — Что случилось?              — Там Вайолет пришла. — Кинхейвен указала рукой в сторону гостиной. — Говорит, квиддичную команду вызвали к тренеру. О, Мерлин, неужели их всех теперь накажут?              Услышав про ребят, Лиззи тут же соскочила с постели. Взлохмаченная и с красными от слёз глазами, сейчас она как никогда напоминала встрепенувшуюся вейлу, только что выдернутую из гнезда. Наспех одевшись, Яксли поспешила выскользнуть из спальни, отмахнувшись от вопросов соседок. Кинхейвен трагично вздохнула.              — Ох и не нравится мне вся эта ситуация…              Но не прошло и минуты, как в дверях показалась голова Джейбез, с унылым выражением осматривающей лица одноклассниц. И, судя по её усталому взгляду, хороших новостей ждать не приходилось.       — Ребята уже ушли? — с осторожностью спросила Мередит, когда Белинда грузно плюхнулась на свою постель. Девочка кивнула.              — В гостиную вернулся Кеннет, так что, думаю, они пошли обсудить ситуацию с остальной командой.              — Кеннет вернулся? — Мира подскочила на месте. — Как всё прошло? Что насчёт мракоборцев? Ребят правда накажут?              — Всё не так плохо… в целом, — поёжилась Белинда, отводя взгляд. — Если не считать выговора и долгой беседы с деканом, дело закончилось без лишних заморочек. По крайней мере, для Гилмора.              — Хочешь сказать…              — Да. — Джейбез сокрушённо вздохнула. — С Кеннета временно сняли статус капитана и отстранили от игры. Думаю, до конца этого года точно.              — Что?!              Новость, ураганом всколыхнувшая их спальню, тяжело осела на плечах. Для Яксли, с гордостью носившего это звание, подобное наказание было сродни десяткам ударов плетью. Тяжело даже представить другого такого человека, кто столь же сильно горел бы квиддичем и своей командой. Мирослава неверяще прикрыла рот рукой.              — Но почему? Кеннет же ни в чём не виноват!              — Профессор Слизнорт сказал, — нахмурилась Белинда, — что капитан всегда несёт ответственность за команду. А раз он не смог не только предотвратить произошедшее, но и усмирить свой гнев, ударив товарища, то ему стоит хорошенько обдумать своё поведение.              — Лиззи уже знает? — тихо спросила Мередит, опустившись на кровать. Джейбез мотнула головой.              — Думаю, ещё нет. Когда мы встретились в гостиной, она искала брата. Но я искренне сомневаюсь, что он так быстро расскажет ей всю правду.              Сама не зная почему, Громова вдруг устремилась к двери, на ходу набрасывая на себя мантию.              — Ты куда? — удивлённо воскликнула Кинхейвен.              — Скоро вернусь.              Она мчалась по коридорам, стараясь заглушить всё нарастающее беспокойство, и не могла найти ни одной причины, по которой эта ситуация бы её касалась. Но где-то внутри, там, куда не могло добраться здравомыслие, Мирослава чувствовала острую необходимость вмешаться. Один только вид заплаканных глаз Лиззи Яксли заставлял её сердце болезненно сжиматься, лишая рассудка. Если уж бойкая и острая на язык Элизабет давилась рыданиями, то это ли не знак, что всё дошло до своего пика?              Настигла она их почти у самого выхода из замка, где брат и сестра громко спорили, заходясь в ругательствах. И даже короткого взгляда на Кеннета хватило, чтобы понять, куда ведёт этот полный гневного отчаяния разговор.              — Не твоё дело! — вспыхнул бывший капитан, сжимая кулаки. — Свали с дороги. Сейчас же!              — Я имею право знать, — требовательно настаивала Лиззи, преграждая ему путь. — И ты не уйдёшь, пока не расскажешь мне, что произошло у декана! Будь честен со мной хотя бы в этот раз!              На лице Кеннета недвусмысленно заходили желваки. Калеб Розье, наблюдавший эту сцену буквально из первого ряда, осторожно коснулся его плеча. Но Яксли тут же стряхнул с себя руку и яростно рявкнул:              — Не смей указывать мне!              В бездумном порыве отмахнувшись от сестры, чтобы расчистить дорогу к выходу, он не сумел правильно рассчитать силу, и Элизабет тряпочной куклой влетела в стену, больно ударившись о неё головой. Коридор на мгновение заполнился оглушающей тишиной.              — Лиззи? Лиззи, я не хотел… — Кеннет одним рывком подскочил к младшенькой, притягивая её к груди. — Прости! Прости, пожалуйста… Я такой дурак…              Яксли, всхлипывая в ворот его рубашки, молотила брата кулаками по спине и что-то явно бормотала, но Мира не могла разобрать и слова. Сама эта сцена, выбившая пол у неё из-под ног, сейчас была такой личной и интимной, что Громова чувствовала себя совершенно лишней, как и Калеб, нервно переминавшийся у двери. Наконец, подняв сестру на руки, Кеннет вдруг двинулся в сторону лестницы. Розье растерянно застыл на месте, не зная, что теперь делать, пока в его адрес не прилетело спокойное:              — Догоняй Тео. Я тоже скоро буду.              Когда коридор опустел и в воздухе снова повисла тишина, Мирослава опустошённо выдохнула и присела на корточки, пытаясь унять расшалившееся сердцебиение. Неоднозначная картина, зрителем которой ей пришлось побыть, вызывала немало вопросов, но Громова искренне надеялась, что состояние Лиззи после честного разговора с братом станет хоть чуточку лучше. Слишком много потрясений за один день свалилось на семейство Яксли. Теперь им требовалось время наедине друг с другом.       

***

             Весна пришла в школу серостью и грозно повисшими над замком тучами. Проливной дождь в самом начале марта? Для Советов это что-то из разряда фантастики, но, видимо, для Англии подобные капризы погоды – непримечательная обыденность. Надежды на хорошую погоду, которую обещали последние недели февраля, быстро разбились вдребезги, и расстроенные ученики ходили по коридорам унылыми привидениями, едва не сталкиваясь друг с другом в рассеянном полусне.              Спальни Слизерина тоскливый март настиг в самом разгаре начинающихся волнений. После снятия с Кеннета полномочий капитана вся квиддичная команда была близка к организованному бунту, но Яксли всеми силами старался успокоить назревающий мятеж, с улыбкой и шуточками убеждая ребят не прерывать тренировки из-за его наказания. Больше всего ситуацией возмущались Кевин Гилмор, главный виновник произошедшего, и единственная девчонка команды – Винки Крокетт. Для этой парочки решение декана выглядело настоящим вызовом, поэтому все последние дни они беспрестанно обивали порог кабинета Слизнорта, вымаливая прощение для своего товарища. Но профессор был непреклонен.              — Если кто-то из вас ещё раз подкараулит меня в коридоре, никаких матчей для вашей команды не будет вплоть до следующего семестра! — возмущённо выпалил он после очередного занятия у первогодок, когда Гилмор выцепил его на выходе из класса.              Мира могла понять стремление ребят вернуть в строй любимого капитана. Даже Эллиот, редко пребывавший в плохом расположении духа, сейчас ходил мрачнее тучи. Но наказание, как никогда суровое, отменять никто не собирался, и слизеринской команде пришлось вынужденно смириться, назначив новым предводителем недовольного Силя Мердока. Который, впрочем, уже через пару недель, советуясь в принятии решений с Кеннетом, довольно неплохо справился с дисциплиной шаловливых товарищей.              Но на этом изменения не заканчивались.              — После проведённых проверок Министерство Магии выявило, что некоторые студенты в своё каникулярное время участвовали в собраниях клуба, — директор многозначно поправил очки, — который прежде не был зафиксирован ни под одним существующим наименованием. И, если верить собранной информации, подобные собрания носили весьма и весьма провокационный характер. — Профессор Диппет оглядел всколыхнувшийся волнением зал и нахмурился. — Мне было довольно неприятно узнать, что ученики нашего учреждения могут быть замешаны в такого рода вещах в столь затруднительное для магического мира время. Сейчас, когда сохранять спокойствие духа не просто важно, но необходимо, кто-то из вас всё ещё позволяет себе наивное безрассудство и легкомыслие. И это очень разочаровывает.              Очередной завтрак перед началом учебного дня превратился в жаркое обсуждение новости. Факультетские столы шумели множеством голосов, утопая в перешёптываниях и редких удивлённых возгласах. Лишь за столом Слизерина сохранялась хоть сколько-нибудь спокойная атмосфера.              — В виду сложившейся ситуации, — продолжил директор, — Министерство приняло решение об организации на базе нашей школы кабинетов для анонимного общения со студентами. Теперь любой из вас, кто боялся или не мог поделиться с преподавателями или мракоборцами какими-либо сведениями или беспокойством, может использовать эти кабинеты, чтобы сообщить нам любую имеющуюся у вас информацию. Так как из-за обострения обстановки в стране некоторые представители Аврората будут вынуждены покинуть Хогвартс в ближайшее время, мы надеемся на ваши добросовестность и понимание. Помните: наша безопасность прежде всего находится в наших собственных руках.              — Решили сделать из нас доносчиков, — фыркнул Антонин, лениво ткнув вилкой в лежащий на его тарелке бекон. — Не удивлюсь, если многие начнут сочинять небылицы про своих недругов или соседей по комнате.              — Не говори ерунды. — Мира покачала головой. — Кто в здравом уме решит подставить другого ученика перед Министерством?              — Долохов прав, — откликнулся сидевший неподалёку Кельвин Эйвери, третьекурсник и двоюродный брат Эдгара. — Ещё найдутся такие гении, вот увидите. Стоит только одному навлечь на другого неприятности, как эта волна захлестнёт всю школу. Молитесь, чтобы вас самих это не коснулось.              Громова напряжённо сглотнула. Неужели такое и вправду возможно? Ведомая тревогой, она обернулась на другие столы и поёжилась. Разве мог кто-то из студентов бросить товарища под подозрение? Случись подобное между ней и друзьями, она бы предпочла смолчать, лишь бы не ставить кого-либо под удар. И даже недруги… В голове всплыл образ знакомой компании с Гриффиндора. Нет, даже будь это кто-то из них, Мира не смогла бы донести мракоборцам. Не тому учила её мама.              — У тебя на лице написано всё, что ты об этом думаешь, — с насмешкой сообщил проходящий мимо Абраксас. Ненадолго задержавшись, он вдруг наклонился к ней и ехидно прошептал: — Но что бы ты сделала, если бы именно молчание подвергло твоих друзей опасности?              Его вопрос зазвенел в голове мерзким колокольчиком, пока сам Малфой безмятежно двинулся в сторону выхода. Был ли он так прав в своих суждениях? Или в очередной раз просто провоцировал на конфликт?              Оставшаяся на блюдах еда уже не лезла в горло. Гнетущее напряжение, окутывающее замок, сдавливало в тиски, лишая возможности свободно вдохнуть. Отодвинув от себя тарелку, Громова в последний раз осмотрела Большой зал и вздохнула. Чем ближе подкрадывался конец года, тем запутаннее становилась обстановка в школе.              

***

             Странное чувство копошилось под рёбрами: хотелось раствориться в каплях, стекающих по большому оконному стеклу, и остаться в этом мгновении подольше. Мира чувствовала томящую расслабленность, наслаждалась противоестественным, граничащим с иррациональностью уютом.              Спустя пару дней после того мартовского утра Том вдруг подошёл к ней с предложением возобновить занятия в Выручай-комнате. «Я составил примерное расписание дежурств в коридорах», — сообщил он, протянув листок с аккуратно записанным графиком. — «Если ничего не изменится, мы сможем посещать восьмой этаж в промежутках между четырьмя и девятью часами вечера. Думаю, для ежедневных тренировок нам хватит и этого времени». Громова согласилась. За неимением лучшего им стоило принять хотя бы этот вариант.              И теперь, вот уже целый месяц, ребята исправно продолжали упражняться в дуэлях, используя в качестве противников либо манекены, либо друг друга. Стоило признать, что время их перерыва нисколько не повлияло на Реддла, всё так же искусно управлявшегося с палочкой и всем предоставленным комнатой инвентарём. В отличие от одноклассника, Мира не могла похвастаться тем же уровнем навыка и с каждым новым сражением всё больше чувствовала увеличивающуюся разницу между ними. Но талант учителя ярче всего сияет в его ученике, и потому в одном Мирослава была уверена точно: пусть Реддла она не победит, но любому другому студенту уже так легко не проиграет.       А пока, наслаждаясь небольшой паузой, Громова провожала сонным взглядом быстро убегающие капли, с запозданием улавливая шум за спиной. Вообще-то Том всегда тренировался довольно тихо. Мира даже сказала бы, что изящно и «аристократично». Это для Долохова типичны эмоциональные возгласы, подначивания и тупые шуточки.              Мирослава прикрыла глаза и сосредоточилась на баюкающем гуле за окном. Свежий воздух, пробираясь сквозь крошечные щели, приятно оседал в лёгких. Стены Выручай-комнаты поглощали излишне резкие звуки, возникавшие, когда особенно мощное заклинание Реддла настигало деревянный манекен. Сознание таяло, подобно мороженному под палящим солнцем, отрезая от реальности. Возможно, именно поэтому Мира и не заметила, как Том закончил тренировку и почти бесшумно подошёл к ней сзади.              — Ты спишь стоя, Громова? — едко, но, что удивительно, тихо поинтересовался он.              — Вовсе нет. — Мира вернула ему взгляд. Задумчивый, слегка рассеянный и немного сомневающийся.              Реддл тяжело вздохнул:              — Спрашивай уже.              — Что? Я вовсе не…              — Не собиралась? Оставь это для Антонина. Он с удовольствием проглотит твои глупые оправдания. А я буду весь оставшийся день лицезреть твоё раздосадованное лицо.              От подобного замечания Мира отчего-то зарделась. Неужели Том уже настолько хорошо её знает? Шальная и неожиданно горьковатая мысль вспыхнула в голове: а есть ли ещё кто-то из ныне живущих людей, кто знает её так хорошо, что может беспрепятственно считывать малейшие перемены в настроении?              Мередит. Она, несомненно, видит Миру насквозь. Впрочем, Громова и не против, ведь найти такого друга как Кинхейвен, – значит, выиграть в лотерею.              А вот то, что Том успел за такой короткий срок подобраться к ней так близко, несколько удивляло.              Она взглянула в его тёмные глаза, которые почему-то сейчас не полнились привычной мерзлотой. В чёрных радужках не плескалось раздражение, излюбленная надменность и высокомерие. Том смотрел с теплотой. Может, немного уставши, с капелькой нетерпения и толикой обречённости. Будто он физически не мог послать вздорную одноклассницу к дремучему лешему и, гордо махнув мантией, уйти.              Но почему? Что же изменилось с того самого дня, когда Мира впервые увидела этого щуплого и странного мальчика в «Лавке Олливандера»?              «Время – вода, несущая нас по крутому маршруту жизни. Никогда не знаешь, где окажешься и кого повстречаешь. Приведёт она тебя к доброму берегу? Или бросит об острые камни?» — добрый мамин голос всплыл в памяти, заставив улыбнуться.              Том встал рядом и вгляделся в картину за окном: дождь прибивал к земле ещё слабые зелёные ростки, превращая землю в грязную слякоть. Вдалеке небо пронзила яркая молния, а следом грянул раскатистый гром.              Мира не вздрогнула. Лишь тихо спросила:              — Как думаешь, что с нами будет лет через десять?              К удивлению, Том не отчитал её за странный вопрос. Очередная вспышка в тяжёлых серых облаках осветила его сосредоточенное красивое лицо.              — Почему ты спрашиваешь об этом?              Немного с заминкой, словно боясь показаться глупой, Громова ответила:              — Те парни с Когтеврана… — Реддл немного повернулся, словно пытался пролезть в её мысли. – Я думаю, когда они учились на первом курсе, то даже не догадывались, что бесследно исчезнут спустя несколько лет.              Том хмыкнул и будто расслабился. Провел пальцем по запотевшему стеклу, нарисовав руну Силы, представлявшую собой изогнутую линию, очень напоминающую молнию. Мира отстранённо заметила, что именно эта руна вырисовывается при использовании заклинания Авада Кедавра. По спине пробежал мерзкий холодок, лизнув где-то между лопаток.              — Ты боишься будущего, Мирослава? — тихо-тихо, почти с нотками шипения поинтересовался Том. А её собственное имя, слетевшее с его губ, заставило сердце на секунду замереть.              — Нет, не боюсь. Мама однажды сказала мне, что моя судьба уже предопределена и, как бы не сопротивлялась, я не смогу уйти от того, что мне предначертано.              Реддл слегка удивился. Даже голову склонил, немного растеряв выражение серьёзности на лице.              — Хочешь сказать, судьбу нельзя изменить? – это прозвучало скорее разочарованно, заставив Громову во второй раз вспыхнуть, как факел.              — Понятия не имею! Мама никогда не говорила ничего конкретного. Но, учитывая, что она была очень талантлива в прорицаниях, эти слова могли значить многое.              — Значит, твоя мама была талантливой провидицей? — Том сразу вцепился в новую информацию, а Мира готова была откусить себе язык за излишнюю болтливость.              — Да. Но я бы не хотела сейчас говорить об этом.              Повисла тишина. Громова была уверена, что Реддл разобьёт царившую вокруг них атмосферу доверия и продолжит тренировку. Но, как ни странно, он лишь коротко кивнул и вернулся к созерцанию унылого пейзажа.              — Через десять лет… — начал Том, а его взгляд потерял осмысленность, точно мысли унесли Реддла куда-то очень далеко. — Я вижу себя сильным талантливым магом, который обязательно достигнет высот в волшебных науках. Понимаешь, когда я жил в магловском приюте, то всегда думал, что я – особенный. А знание, что я являюсь прямым потомком самого Салазара Слизерина, буду честен, только укоренило эту мысль. Полагаю, быть наследником основателя и есть моя судьба, в существование которой так верила твоя мама.              Он прервался ненадолго, будто собираясь с мыслями и продолжил:              — Я вижу смысл своей жизни в познании магии. И пусть пока я всего лишь в начале пути, вот увидишь, пройдёт время, и уже никто не сможет назвать меня магловским выродком, — последние слова Том проговорил очень твёрдо, вкладывая в звуки жгучую смесь презрения и гнева.              Громова вспомнила, что вообще-то её организм нуждается в кислороде, и поспешила сделать крупный вдох. Удивительно, но она ни капли не сомневалась, что слова Реддла однажды сбудутся.              — Ну, а ты, Громова? — Том так резко изменился в голосе, что Мира рефлекторно повернулась.              И провалилась в два чёрных омута его глаз. Оказывается, Реддл стоял настолько близко, что можно было с невероятной точностью рассмотреть скрывающийся узор тёмных радужек.              — Думаю, ты станешь сильной ведьмой. Если, конечно, начнёшь-таки верить в себя. — Он с самодовольной ухмылкой оглядел её удивлённое лицо и сделал шаг назад. — А если найдётся какой-нибудь бедолага, кто согласится тебя учить уму-разуму и вытягивать из передряг, в которые ты с рвением самоубийцы вечно влипаешь, то у тебя, определённо, огромные перспективы!              Реддл фыркнул совсем по-мальчишески и рассмеялся. И невдомёк ему было, что своими словами он что-то растопил в душе Мирославы, непреднамеренно дотронулся до одного из пренеприятнейших ростков, которые взращивались на протяжении нескольких лет её дядей.              Не дав Мире опомниться, Том продолжил:              — Ты ведь ещё не вступила в дуэльный кружок?              — Н-нет, — с заминкой ответила Громова, всё ещё пытаясь осознать сказанное Реддлом несколько секунд назад.              — Тогда нам следует поторопиться. Очередное занятие для первых и вторых курсов начинается через пятнадцать минут, — и уже у самого выхода из Выручай-комнаты Том обернулся через плечо, недовольно нахмурившись. — Ну? Ты идёшь?              — Иду!              Сорвавшись с места, Мира мигом догнала одноклассника и несильно врезалась ему в спину, вполне заслуженно получив в ответ полный вселенской усталости вздох.              

***

             — Не отвлекаемся! — профессор Вилкост величественно расхаживала по корту, временами делая замечания. — Мистер Долохов, у нас здесь проводятся магические дуэли, если вы не забыли. Цирковые артисты проходят обучение явно не в стенах нашей школы!              Получив очередной выговор, Антонин, наконец, умолк, сосредоточившись на своём оппоненте: трясущемся как осиновый лист студенте из Пуффендуя. Правда, бунтарскую натуру юного слизеринца сломить какими-то замечаниями не вышло, и Долохов перед самым началом поединка состроил такую кровожадную гримасу, что бедный пуффендуец едва не выронил волшебную палочку из рук.              — Ос-с-с-то…              — Левикорпус! — опередил соперника Антон, со скучающим выражением лица наблюдая, как светловолосый первогодка взмыл в воздух и перевернулся вверх тормашками.              — Мистер Чиззи, прошу вас, прекратите так верещать, — потёрла виски профессор. — Это одно из простейших заклинаний, а не особо опасное тёмно-магическое колдовство!              Прикусив нижнюю губу, Долохов резко развеял чары, и пуффендуец тут же с визгом грохнулся на деревянный пол, вмиг замолчав.              — Минус пять баллов со Слизерина! — не поворачиваясь, отреагировала Вилкост. Очевидно, она ожидала чего-то подобного от своего ученика. Антон, кстати, даже спорить не стал, как и выяснять причину наказания.              Когда студенты поднялись на трибуны, а привычный галдёж прекратился, профессор заговорила звучным властным голосом:              — Я рада приветствовать новых членов нашего клуба. — Вилкост обвела строгим взглядом всех присутствующих. — Надеюсь, знания, полученные здесь, однажды вам пригодятся. Давайте посмотрим, что вы умеете. — Она короткими кивками выцепила из толпы пару следующих дуэлянтов. — Абби Скоур и Мирослава Громова. Ваш черёд.              Мира вздрогнула всем телом, стоило только услышать своё имя. Поднимаясь на ватных ногах и старательно игнорируя любопытные взгляды других учеников, она пыталась успокоить пустившееся в галоп сердце. Десятки уставившихся на неё глаз вовсе не добавляли уверенности в себе, и, когда в голову мерзким червём уже проскользнула мысль отступить, Мирослава вдруг почувствовала на себе прямой взгляд Тома.              — Всё нормально. Не торопись, — почти беззвучно проговорил Реддл, всё это время сидевший рядом с ней в ожидании своей очереди.              Но Мира услышала и взяла себя в руки.              Стоя на арене перед своей противницей, Громова наконец смогла её рассмотреть. Довольно высокая для своего возраста, Скоур имела крепкое телосложение и очень тяжёлый взгляд. А алый галстук, гордо повязанный поверх идеально выглаженной школьной рубашки, не сулил ничего хорошего.              Что ж, назад дороги нет. Мира поклонилась, как того требовали приличия, удостаиваясь одобрительного кивка профессора.              — Мисс Скоур, будьте помягче с мисс Громовой. Это её первая дуэль.              Откуда-то из глазеющей толпы раздался громогласный хохот Долохова, который, впрочем, довольно скоро прервался. Оставалось только предполагать, не приложил ли к этому руку Реддл.              В первые мгновения поединка Громова подумала, что гриффиндорка восприняла слова преподавателя принципиально наоборот: Абби нападала решительно, посылая одно заклинание за другим, не позволяя Мире ответить.              Когда слишком мощное для юной девочки-первокурсницы Остолбеней вдребезги раскрошило щит Мирославы, время на раздумья подошло к концу. «Соберись! Неужели проиграешь, так ни разу и не атаковав?!» — дала себе мысленную затрещину Громова. Ощутив нарастающую панику слизеринки, Абби позволила себе то, что впоследствии сыграло не в её пользу: она улыбнулась. Дерзко, с огромной долей снисхождения и глуповатой издёвки. Так смотрят на тех, в чьей неудаче уверены на миллион процентов.              Мирослава вспыхнула, как облитый керосином стог сена.              Не нужно так на меня смотреть! Не смей меня недооценивать!              — Остолбеней! — рявкнула Громова, заставив Скоур впервые выставить щит, который быстро раскололся пополам.              О, этот полный недоумения взгляд!              По просторному залу раздалось улюлюканье, а затем голос Антона взорвался громким рокотом:              — Наподдай этой сучке!              И хоть фраза прозвучала на чистом русском, Вилкост отреагировала мгновенно:              — Минуc десять баллов Слизерину за нарушение дисциплины.              Мирослава позволила себе коротко рассмеяться. «Спасибо, Антон!» — тепло отозвалось в её сердце.              Не ослабляя натиск, Мира шагнула вперёд и уверенно вычертила простенькую руну, сосредоточенно проговорив:              — Коллошу!              Заклинание угодило в цель, а лицо Абби во второй раз за поединок преисполнилось почти невинным смятением: её ноги крепко приклеились к полу так, что увернуться от следующей атаки не представлялось возможным. Громова, не желая потерять преимущество, поспешила исполнить задуманное:              — Кантис!              Необычная розовая вспышка угодила куда-то в шею гриффиндорке, растерявшейся и не сообразившей отбиться старым-добрым Протего. На пару секунд в зале воцарилась напряжённая тишина. Профессор Вилкост уже было собиралась что-то сказать, как вдруг Скоур заунывно и очень фальшиво запела какую-то оперную арию.              Зал взорвался хохотом. Некоторые особо чувствительные ученики брезгливо зажали руками уши, а несчастная Абби поспешила закрыть рот. Правда, песня рвалась на оценку публике против воли незадачливой студентки, которая с каждой секундой становилась всё краснее и краснее.              — Экспеллиармус! — поставила точку в этой затянувшейся дуэли Мира.              Оставшись без палочки, лишённая возможности прекратить мучительное песнопение, Абби посмотрела на Мирославу очень недобро. И нечто в этом её взгляде заставило Громову подумать, что на этом история их взаимоотношений не закончится. Решив, что поразмышляет об этом позже, Мира поспешила покинуть арену, уступив своё место преподавателю.              — Фините, — спокойно проговорила Вилкост, разом вернув Скоур способность двигаться и контроль над собственным голосом. — Плюс десять очков Слизерину за использование нестандартных заклинаний. Мисс Громова, примите мои поздравления. А остальным, — она повернулась к залу, — задание к следующему собранию: выписать необычные заклинания, которые можно использовать в реальном бою. На одном только «Остолбеней» далеко не уедешь!              Толпа удручённо загудела, а Мира обрадовалась, что, наконец, перестала быть центром всеобщего внимания. Плюхнувшись на жёсткую скамью рядом с Томом и Антонином, она облегчённо вздохнула.              — Молодец, — спокойно сказал Реддл, — можешь ведь, если захочешь. Правда, в следующий раз стоит с самого начала включаться в дуэль.              Мирослава благодарно улыбнулась. В этой победе была и его заслуга. Вполне серьёзные поединки, которые Том то и дело устраивал в Выручай-комнате время от времени, хорошенько поднатаскали её навыки. По сравнению с ним бедняжка Скоур была самым обычным диким троллем.              — Не слушай этого болвана, Мира. Ты очень достойно справилась! Надо взять на заметку твоё заклинание. Как его? Кантис? Интересно, какими вокальными способностями обладает Пруэтт? — на беглом русском затараторил Долохов, проигнорировав то, как Реддл раздражённо сморщился.              — Спасибо! — поблагодарила Громова сразу двоих и блаженно расслабила плечи.              Всё-таки этот непродолжительный бой её изрядно вымотал. Интересно, как же Том, Эллиот и Антон выдерживают целую череду дуэлей практически без перерывов на отдых?              Вот она – слишком очевидная разница между ними.              Мирослава прикусила губу. Ну, ничего. Она уже начала интенсивные тренировки. Однажды придёт время, и ей обязательно удастся догнать друзей.              Оставшиеся поединки пролетели стремительно и предсказуемо. Том, как и ожидалось, играючи одерживал победы, действуя изящно и очень точно. Громовой даже показалось, что сегодня Реддл отрабатывал на противниках определённые навыки: он не стремился побыстрее закончить дуэль, напротив – будто намеренно затягивал каждую схватку, загоняя врагов целой чередой разнообразных чар.              — Играется, — заметил внимательный Долохов. — Как паук плетёт замысловатую паутину.              Мира была полностью с ним согласна.              Эллиот же себе не изменял: действовал с напором категорически нехарактерным для второкурсника, одержав пять побед из пяти. Каждое заклинание, выпущенное Трэверсом, достигало цели, ломая щиты и выводя из строя оппонентов.              Когда же Эллиот отправил в полёт одногодку с Когтеврана, победив в своём последнем и крайне затянувшемся поединке, зал взорвался восхищёнными аплодисментами.              — А что здесь делает профессор Рихтер? — тихо спросила у Антона Мирослава, нагнувшись к его плечу.              — Чего? — Долохов сделал вид, что как и все неистово рад за Трэверса, а сам скосил глаза на целителя, который успел спуститься с верхних трибун и сейчас занял, пожалуй, самое удобное для наблюдения место. — А, он торчит здесь последние три занятия. Вроде как страхует студентов и оказывает медицинскую помощь. Только вот я одного не могу понять: мы здесь Бомбардой, что ли, швыряемся? Или он боится, что кто-нибудь живот надорвёт от Риктусемпры?              Мира не ответила, наблюдая, как профессор Рихтер пожимает Эллиоту руку и что-то негромко говорит. Трэверс, выслушав преподавателя, согласно кивнул и вернулся к одноклассникам.              Направляясь обратно в гостиную, юные слизеринцы с энтузиазмом обсуждали собрание клуба и воспроизводили в памяти самые яркие моменты поединков.              — Громова! Признаться, я удивился, когда ты победила Скоур. Она уже давно в клубе и всегда демонстрировала успехи, — вдруг заметил Карбрейн Лестрейндж, мельком улыбнувшись однокласснице.              — Она могла бы и лучше, если бы занялась тренировками раньше, — едко ответил Том.              Мира же благодушно проигнорировала колкость, заметив, как Антон вдруг резко остановился и кивнул куда-то вперёд.              — Что это там валяется? — Долохов, подобно любопытной кошке, оставил друзей позади и неспеша подошёл к большому стеклянному шару, что одиноко лежал на полу точно по центру пересечения двух коридоров.       — Знаешь, как говорят? Любопытной Варваре на базаре… — назидательно начала было Громова, но её слова через мгновение утонули в резком грохоте.              Сфера, по внешнему виду напоминавшая шар для прорицаний, взорвалась в руках у Антонина, отбросив его к ближайшей стене. От удара Долохов мгновенно отключился. Мелкие осколки изрешетили его белоснежную рубашку, оставив множество кровоточащих ран.              Мира закричала от ужаса и бросилась к другу. Больно упала на колени, почувствовав, как стекло впивается в кожу, а затем бережно приподняла Долохова и смахнула с его бледного лица крупный каштановый локон. Руки тут же испачкались в крови, сочившейся из длинного косого пореза на покрывшемся испариной лбу. Боковым зрением она видела, как Лестрейндж замер, точно окаменев, и не издавал ни звука. Реддл же быстро осматривался, словно кого-то искал.              — Антон, очнись! Ну, что же ты, Антон…              Из глаз Мирославы брызнули слёзы. Они беззвучно капали вниз и смешивались с кровью Долохова, образуя некрасивые разводы на его рубашке.              Вдруг за спиной кто-то громко заржал, и Мире этот чужеродный, неприятный звук показался чем-то настолько безумным, что она не выдержала и резко обернулась. В нескольких метрах поодаль, идя по соседнему с ними коридору, надрывалась от веселья компания закадычных друзей-гриффиндорцев. Именно с ними в Рождество схлестнулась Громова на пару с Долоховым. Не хватало только одного.              В голове сложился пазл, и Мира, если бы могла, непременно бы зашлась праведным гневом. Студенческие конфликты – дело обыденное, но, как правило, ученики не стараются перерезать друг другу глотки. Месть Пруэтта и компании зашла слишком далеко. Громова покрепче вцепилась в Антона, словно боялась, что старшекурсники продолжат начатое. Они остановились неподалёку и тут же изменились в лицах. Все трое разом несколько побледнели, а их безудержное веселье испарилось без остатка. Неужели поняли, что натворили?              — Погодите-ка… — Сенроуз – в основном с ним сражалась Мира в продуваемом коридоре пару месяцев назад – медленно зашагал вперёд и даже склонил голову, будто силился разглядеть Громову получше. — Ты!              Он бесцеремонно указал на неё пальцем и оскалился. В зелёных глазах сверкнула нескрываемая злость.              — Я запомнил тебя, маленькая стерва! Подружка Долохова, верно? Знал бы, что ты тоже будешь тут, вернул бы и тебе должок!              — Возьми себя в руки, — недовольно выплюнул Пруэтт, не сводя взгляда с лежавшего на коленях Миры Антонина. — У нас есть дела поважнее.              Но Сенроуз, скинув с плеча ладонь Игнатиуса, пытавшегося успокоить товарища, опасно прищурился и сжал в руке волшебную палочку. Узкая челюсть заходила ходуном, пока гриффиндорец внимательно разглядывал лицо Громовой.              — Что, страшно? Беспокоишься за своего дружка? — Он недобро усмехнулся, когда первокурсница ещё крепче прижала к себе бессознательное тело Долохова. Мира нервно сглотнула. — Признаюсь, мы не ожидали, что эффект будет именно таким. Но вышло довольно-таки неплохо, как думаешь? Или ты считала, что ваше «выступление» в то утро должно было сойти вам с рук? Отвечай!              Он резким движением вскинул руку, направив на неё свою палочку.              — Дерек! — Пруэтт с раздражением дёрнул его за предплечье. — Я сказал тебе угомониться!              — Отвали, Игни, — прошипел Сенроуз, снова нацеливаясь на Миру, приближаясь к ней крадущимися шагами разъярённого хищника. — Это личное.       Громова испуганно сжалась, понимая, что уже точно не успеет наколдовать хоть какую-то защиту, а сердце грохнуло где-то под рёбрами и замерло.              Замерло, потому что Дерек вдруг охнул и с воплем отлетел по коридору не меньше, чем на пару тройку метров, сбив собой массивные доспехи рыцаря. Перед Мирой успели мелькнуть лишь красивые синие всполохи слишком сильного Депульсо.              Слишком сильного?              — Брахиабиндо, — процедил Том, едва размыкая побелевшие губы, и грубо швырнул связывающее заклинание в затихшего Сенроуза.              Не сбавляя резких громких шагов, Реддл стремительно приближался к Мире и не отводил взора взбешённых чёрных глаз с поверженного противника. Да, именно взбешённых. Том буквально источал бушующую злость, что напористыми волнами магии наполняла коридор. Громова сглотнула и попыталась сделать плавный выдох. А в голове заскреблась какая-то совершенно неуместная мысль: как же хорошо, что Том на её стороне. Если бы кто-то из дружков Пруэтта обладал таким же врождённым магическим потенциалом, как Реддл, страшно представить, что произошло бы с ней и Долоховым.              — А ты ещё откуда взялся? — Игнатиус рефлекторно принял боевую стойку, когда Том показался из-за угла и встал на самом перекрёстке, загородив собой друзей.              — Кто из вас, недоумков, решил поиграть в артефактолога? — спросил в никуда Реддл, возводя щит между гриффиндорцами и Мирой с Антоном. Сам он при этом остался снаружи.              — Слышь, первогодка, ты чё тут устроил? — напрягся притаившийся чуть позади Игнатиуса Андерсон. — Тебя это ваще никак не касается.              — Касается. — Том опасно прищурился, вытягивая руку с палочкой перед собой, и быстро бросил через плечо. — Громова, поддерживай щит.              Мира кивнула. Сейчас, когда Реддл дал ей время на небольшую передышку, она могла правильно наколдовать нужные чары, не беспокоясь о своей и долоховской безопасности.              Глядя на уверенное лицо Тома, Пруэтт вдруг насмешливо фыркнул.               — Думаешь, раз застал Дерека врасплох, — он кивнул в сторону валявшегося у доспехов Сенроуза, — справишься ещё с двумя противниками? А у тебя, смотрю, кишка-то не тонка.              — Вы не ответили на вопрос, — спокойно заметил Реддл, делая шаг вперёд. — Кто из вас создал этот недоартефакт?              — Уйди с дороги, сопляк. — Игнатиус растянул губы в хищной улыбке. — Я с тобой церемониться не собираюсь. Если не хочешь по-хорошему, придётся и тебя проучить.              Но Том так и не сдвинулся с места. Лишь поудобнее перехватил в пальцах палочку, неотрывно глядя на усмехающихся старшекурсников. Громова сжалась в напряжённом ожидании. Как бы хорош он ни был в дуэлях, выступать против более опытных соперников – это не то же самое, что сражаться с одногодками. В отличие от Антонина, имевшего за плечами занятия с дедом и отцом, сопровождавшие всё его детство, у Реддла были лишь последние месяцы усердных тренировок. Преимущество сейчас не на его стороне. И Пруэтт, кажется, это тоже понимал.              — Ну, как скажешь… Вомитаре Виридис!              Тёмно-зелёный луч полетел в Тома, но тот ловко увернулся, и заклинание ударило в щит, укрывающий Миру с Антоном. Реддл раздражённо цыкнул и контратаковал жалящим заклинанием. Пруэтт небрежно махнул палочкой, отбрасывая проклятье прочь, но тут же поплатился за неосмотрительность: Андерсон, вальяжно стоявший рядом, болезненно закричал, а его левое ухо и часть головы тут же распухли и покраснели.              — Ты что творишь?! — проорал гриффиндорец, судорожно держась за пострадавшие органы.              — Прости!              Ошарашенный невезением, Пруэтт едва не пропустил Конфундус от Тома. Видимо, здраво решив, что Реддл всё-таки необычный первокурсник и с ним придётся повозиться, Игнатиус изменил диспозицию. Переместившись в соседний коридор, куда ранее отбросило Сенроуза, он довольно улыбнулся, и принялся швыряться заклинаниями с новой силой. Том едва слышно зарычал. Уклоняться от атак противника, параллельно отвлекая его от уязвимых сейчас друзей, – та ещё задачка. Но, очевидно, Реддл не был намерен так легко сдаваться.              Мира огляделась. Ещё недавно растерянно стоявший посреди коридора Лестрейндж сейчас осторожно прятался в небольшой выемке возле доспехов и внимательно наблюдал за поединком. Заметив на себе взгляд Громовой, он прижал палец к губам и покачал головой. Мирослава кивнула. Гриффиндорцы не знали, что первокурсников было четверо. Незачем так легко раскрывать удачные карты.              Пока Том сражался с Пруэттом, слева от него всё ещё оставался болезненно корчащийся Андерсон. О нём, казалось, и вовсе позабыли, пока он страдальчески баюкал ужаленное ухо. Но Громова знала наверняка: именно Андерсон может переломить исход дуэли, если застанет Реддла врасплох. И допустить это было категорически нельзя.              — Орбис! — вошёл в раж Игнатиус, переходя на более опасные проклятья.              Они кружили друг напротив друга, точно в мистическом танце. Оба талантливые, бесспорно. Оба амбициозные и неумеющие проигрывать. Цветные вспышки летали по коридору, слепя глаза и рикошетя в стены, покрывая пол каменной крошкой. В воздухе стоял запах пыли. Мире казалось, что дышать становилось всё тяжелее с каждой секундой.              Пруэтт запустил в Тома золотистый луч, который разбил выставленный Реддлом крепкий щит. А следом отправил Экспульсо, в полной уверенности, что двойная быстрая атака точно выведет из строя зарвавшегося первогодку. Судорожно вздохнув, Громова впилась пальцами в плечи Антонина. Если Том проиграет – им явно не поздоровится.              Но Реддл удивил всех. Едва защитные чары с треском рассыпались на мелкие части, он диким зверем метнулся к противоположной стене, уклоняясь от атаки. Экспульсо пролетело мимо и ударило по камням, сотворив много шума и едва не задев напуганного взрывом Карбрейна. Мира вздрогнула. Чем дольше длилась эта спонтанная дуэль, тем опаснее становилась ситуация. И предсказать её исход становилось всё сложнее и сложнее.              Громова сидела на холодном полу и отчаянно старалась не потеряться в этом вихре разноцветных фейерверков. Голова раскалывалась от напряжения и невыносимого грохота. Перед глазами в который раз всё размывалось, но Мира упрямо продолжала цепляться за решительную фигуру Тома. Весь мир сузился до одной единственно важной схватки. Если бы сейчас их настигли мракоборцы, чем бы могла закончиться эта дуэль?              Вдруг один из осколков камня, отколовшийся от барельефа, больно ударил Пруэтта в ногу, окончательно выводя его из себя. Он заорал на весь коридор:              — Экспеллиармус!       На фоне громогласного, озлобленного голоса гриффиндорца холодный ответ Тома прозвучал едва различимо:              — Диффиндо Максима.              Два заклинания, выпущенные почти одновременно, столкнулись в воздухе и взорвались снопом разноцветных искр.              Мира подумала, что она, наверное, ослышалась. Она ведь ослышалась, да? Усиленное режущее заклинание?.. Серьёзно?              — Ты… — Пруэтт замер, как ледяное изваяние, и даже немного побледнел. Но всего через мгновение его лицо изменилось под гнётом праведного гнева. — Да кем ты себя возомнил, чёртов малолетка?!              Словно тропический тайфун, гриффиндорец, преисполненный негодованием, полностью сосредоточился на атаке, буквально забрасывая Тома россыпью заклинаний. Он наступал стремительно, сокращая расстояние между ними и напрочь позабыв про щиты.              По всей видимости, Пруэтт думал, что у Реддла просто не будет времени атаковать в ответ.              Это и стало его фатальной ошибкой.              — Остолбеней, — так же тихо проговорил Том, сильно махнув палочкой, отправляя заклинание, до краёв наполненное магией.              Оно врезалось в хлипенький щит, сотворённый в последние мгновения перед столкновением, естественно, раскрошив его и отбросив Пруэтта ударной волной.              — Серпенсортия! — воскликнул Реддл.              Перед его оппонентом тут же появилась внушительных размеров королевская кобра. Она вскинулась вверх и раздула красивый черный капюшон, угрожающе шипя.              Из прилегающего коридора выскочил Андерсон, явно позабывший о своём ранении. Вытаскивая палочку, он взволнованно крикнул:              — Игнатиус, только не двигайся! Я сейчас её уберу!              Но вместо того, чтобы помочь другу, хитрый гриффиндорец прицелился точно в Тома и что-то тихо проговорил, вырисовывая руну. Какую-то именно Громова не смогла разглядеть. Осознание достигло её затуманенного разума слишком поздно. Ясно было одно: Мира не успеет помочь Реддлу. Да уж, Андерсон оказался самым расчётливым из присутствующих и выбрал наиболее удачный момент, чтобы закончить всё одним ударом.              Внезапная вспышка и громкий глухой хлопок привлекли всеобщее внимание. Тело Андерсона на секунду зависло, а затем грохнулось на пол деревянным солдатиком. Чуть поодаль от него замер Карбрейн со вскинутой палочкой. Бледный, взъерошенный, с выпученными глазами, он показался Мире совершенно не готовым к тому, что произошло здесь за последние несколько минут.              На плохо гнувшихся ногах, неровной походкой Лестрейндж подошёл к Тому и встал рядом, нацелив волшебную палочку на Пруэтта, который продолжал сидеть на полу под надёжной охраной королевской кобры. Змея не сводила с него пытливых глаз, шипя и раздувая капюшон всякий раз, когда Игнатиус пытался пошевелиться.              — Ну и кашу вы заварили, — хриплым, но спокойным голосом сказал Том.              И только сейчас, когда Реддл, наконец, стоял неподвижно, Мира смогла оценить все последствия крайне жестокой для младшекурсников дуэли. Том был по-настоящему измотан: слишком бледный, с выступившей на лбу испариной, в порванной в нескольких местах школьной мантии и с крупным ожогом на щеке, оставленным, судя по всему, одним из заклинаний. Его грудная клетка вздымалась очень часто, а губы были чуть приоткрыты, усиленно ловя заветный кислород. Но Том продолжал стоять ровно и крепко сжимать палочку. Мира была уверена: Реддл готов сражаться дальше столько, сколько потребуется.              Игнатиус обвёл взглядом теперь уже двоих оппонентов и недовольно поджал губы. Кобра зашипела громче.              — Убери её, — бросил Пруэтт.              — Нет, — равнодушно ответил Том.              — Если она меня укусит, у тебя будут большие проблемы.              — Большие проблемы будут у вас троих, ведь вы, будучи третьекурсниками, незаконно создали в стенах Хогвартса опасный артефакт и едва не убили невинного первогодку, — холодно проговорил Реддл. Уголок его губ дёрнулся вверх. — Отчислением не отделаетесь. Это явно тянет на годик-другой в Азкабане.              Лицо Пруэтта на мгновение вытянулось, но он быстро собрался. Помолчав несколько секунд, Игнатиус медленно выдохнул, явно осознавая, что в сложившейся ситуации именно они с друзьями в крайне невыгодной позиции.              — И чего ты хочешь? — процедил гриффиндорец. Пруэтт слыл далеко не глупым парнем. Вполне очевидно, что он понял, что Реддл вовсе не собирался просто сдать их руководству школы и Аврорату.              — Правильный вопрос, — чуть улыбнулся Том, а его взгляд вдруг заметно ожесточился. Мире стало не по себе, ведь она отлично знала, что именно означал этот взгляд. — Ты сейчас приведёшь в чувство своих… товарищей, и вы уберётесь отсюда как можно скорее и никому и никогда не расскажете, что здесь произошло. Также вы отстанете от Долохова и Громовой. Будем считать, что ваш конфликт исчерпан. Вы со своими дружками больше не подойдёте к ним.              — А вдруг Долохов вновь возьмётся за старое? — скрипнул зубами Игнатиус. Очевидно, ультиматум ему ни капельки не понравился.              — Не возьмётся, — коротко сказал Том.              Пруэтт размышлять долго не стал: Реддл совершено не оставил ему выбора.              — Идёт.              — Пруэтт, я хочу, чтобы ты меня понял. Если потребуется, о случившемся здесь узнает директор, и тогда тебя уже точно никто не спасёт. — Том сделал пару шагов вперёд, а змея, будто чувствуя настроение хозяина, вскинулась ещё выше и оголила острые клыки. — Я абсолютно серьёзен.              Игнатиус недобро оскалился.              — Ты бросил в меня режущее. Неужели пытался убить? За это в Азкабан не сажают?              — Поверь мне, при необходимости я сделаю это ещё раз. — Реддл остановился. На его лицо легла ледяная маска, обдав всех присутствующих холодом. — Випера Эванеско.              Змея исчезла, не оставив после себя и пепла.              Неловко поднявшись, Пруэтт поспешил растолкать Сенроуза, попутно что-то бурча о мракоборцах. Не прошло и пары минут, как гриффиндорцы исчезли за ближайшим поворотом.              — Карбрейн, ты молодец. Здорово помог, — не оборачиваясь, сказал Том.              Видимо, Лестрейндж не понял, похвалили его или, наоборот, подкололи. Но на всякий случай кивнул. Реддл же вдруг повернулся и спокойно бросил в пустоту:              — Выходи уже, Малфой.