Скорее скажи мне, что ты уже в пути, чтобы встретиться со мной

Чжоу Цзышу и Вэнь Кэсин неторопливо допивали пятый кувшин вина, медленно опустошая таверну, когда услышали, что за столом внизу раздался разговор. — Если я однажды уйду, ты будешь меня искать? Кэсин приподнял бровь, глядя на Цзышу, когда тот поднёс чашку к губам. Цзышу непонимающе моргнул в ответ. — Я бы так и сделал! — пылко произнёс мужской голос. — Ты всегда будешь искать меня? — Я бы так и сделал! — Искал бы ты меня до самой смерти? — Я бы так и сделал! — Ты лжёшь, — вздохнул второй собеседник. Кэсин услышал тяжёлый звон стакана и топот одной пары ног, за которой последовала вторая, более встревоженная. — Что думаешь, А-Сюй? — Кэсин изобразил усмешку и наклонился вперёд, с восторгом наблюдая, как раздражённо дёрнулась бровь А-Сюя. На нём была одна из его уродливых масок, более близкая к его возрасту, но не менее отвратительная. — А-Сюй, — заскулил Кэсин. В глазах Цзышу была глубина зимы. Кэсин был рад, что никакая маска не могла скрыть их холодного блеска. Посмотри на этот ледяной блеск, издевался маниакальный голос в его голове, разве было бы не восхитительно лизнуть? Кэсин быстро моргнул. Только подумай, какими прохладными и хрустящими они будут на вкус. — А-Сюй, твои глаза такие холодные! Настолько заполнены снегом, словно смотришь вниз с ледяной скалы. Могу ли я… — зачерпнуть его из твоих прекрасных глазниц и проглотить? — как-нибудь вдохнуть в них тёплый весенний ветерок? — Как насчёт того, чтобы исчезнуть с моих глаз? Кэсин вздохнул и откинулся на спинку сиденья, облокотившись рукой о гладкие деревянные панели: — А-Сюй. — Что? — Ты бы искал меня, если бы я ушёл? — Кэсин старался говорить нейтральным тоном. Внутри всё сжалось. — Если бы тебе удалось отвязаться, я бы выпил пять кувшинов вина и присоединился к танцующим на празднике. Кэсин улыбнулся, несмотря на холодный укол в груди: — Но А-Сюй, кто согреет твою постель? Приготовит еду? — кто бы проткнул твоих врагов, содрал бы с них кожу за то, что они посмели прикоснуться к тебе? Кто вернул бы румянец твоим щекам с помощью супа и секса? Цзышу опустошил ещё одну чашку. — Наконец-то я смогу расплачиваться более тяжёлым кошельком. — Ты бы заплатил за услуги, которые я охотно предоставляю бесплатно! Цзышу стукнул чашкой по столу, и звук тупого ножа, ударившегося о деревянный брусок, эхом отозвался в ушах Кэсина: — Вэнь Кэсин, хочешь, чтобы я пообещал, что буду преследовать тебя до самой смерти? — Это не имеет значения, — закрыв глаза, Кэсин положил руку на деревянный стул. — Я бы никогда не убежал от тебя, А-Сюй. Вэнь Кэсин с удовольствием проводил время, сидя за столиком у окна солидной гостиницы, расположенной на одной из самых оживлённых дорог города. Дорог в Юэяне было множество, они были хорошо протоптаны самыми разными купцами, крестьянами и странниками из Цзянху. Легенды, истории, воспоминания и весь мусор этого века несут на своих плечах все люди, которые ходят по этим улицам, что делает его одним из самых грязных городов, которые когда-либо видел Вэнь Кэсин. Не то чтобы он много видел, но всё же. Тем не менее, часы, проведённые в безделье за выпивкой, наблюдением и игнорированием бесконечно болтливого рта Гу Сян, не прошли даром. Если бы он долго смотрел, то был бы уверен, что увидит всё: груз, который несут на плечах, как друзья сталкиваются бёдрами, как родители крутят своих детей, одиночество, дремлющее в промежутках между движущимися телами. Однажды он даже слышал крики младенца, видел, как девушка прыгнула с моста, как из реки вытаскивали тела молодой пары. Вэнь Кэсин долго недоумевал, почему он без раздумий бросился за умирающим человеком, прежде чем Цзышу исцелился. Он всегда был беспечен к собственному благополучию. Иногда он предпочитал спрыгнуть со своего высокого места и вступить в безобидное общение с миром, поэтому уговаривал Цзышу пройтись с ним по улицам и посмотреть, что продают и едят местные жители. — А-Сюй! Взгляни на это красивое зеркало, — Кэсин демонстративно любовался дешёвой бронзовой ручкой и некачественной резьбой. — Это станет отличным украшением для нашего щенка Чэнлина! — Не стоит ли купить для него ошейник, раз он ещё щенок? — Цзышу шёл на полшага позади Кэсина с невозмутимым выражением лица. Плечи Кэсина напряглись и медленно расслабились, глаза нашли спокойный изгиб рта Цзышу, сдержанные уголки его глаз. Как только его мышцы успокоились, по груди пронеслась вспышка жара. Ошейник выглядел бы так красиво, туго затянутый на его выпуклом горле. Может, он будет плакать, задыхаясь. Может быть, я пролью свою первую слезу, когда он будет давиться последней. Кэсин кашлянул, чтобы скрыть изгиб тела: — А-Сюй. Единственный человек, для которого я хочу купить ошейник — это ты, — произнёс он низким, вкрадчивым голосом, делая паузу, чтобы наклонить своё лицо к лицу А-Сюя. Сегодняшняя маска А-Сюя напоминала ему бродячую собаку похожую на императора. Глаза Кэсина скользили по челюсти Цзышу, пытаясь различить тонкую грань между ложью и реальностью. Чжоу Цзышу сделал полшага назад и отмахнулся от него. Он подошёл к прилавку, рекламирующему гребни, и наклонился, чтобы рассмотреть щётку с бирюзовым и красным акцентом. Вэнь Кэсин не торопясь окинул взглядом изгибы талии и ног Цзышу, одобрительно улыбаясь. Его руки дёрнулись от желания схватить, прикоснуться. Сжимать до тех пор, пока его плоть не превратится в кости, владеть его костями так же сильно, как и телом. Он быстро сжал руки в кулаки и, раскрыв веер, медленно подошёл к нему. Цзышу уже указал продавцу на щётку и расплатился. Когда Кэсин подошёл так близко, что его грудь коснулась одежды Цзышу, он повернулся, чтобы небрежно вручить ему щётку, и уйти. Кэсин убрал веер и повертел её в руках, пальцами обводя неяркий рисунок павлиньего пера. Щетина была жёсткой, но не твёрдой, и хорошо держалась в руках. При взгляде на неторопливо уходящего Цзышу, губы Кэсина дрогнули. Я нарядный для него? Он — моя маленькая прелесть, болтающаяся у меня на руке. — А-Сюй, ты купил мне это, чтобы я мог тебя наряжать? — пропел Кэсин, глядя на красиво симметричные лопатки Цзышу. — Это такой тонкий намёк на то, чтобы попросить расчесать твои волосы? Цзышу фыркнул: — Ты тщеславен, как павлин. Мне показалось, что это уместно. — Мой А-Сюй так хорошо меня знает! — Вэнь Кэсин, петляя, обхватил Цзышу за талию, но тут же был отброшен. Схвати его за талию, щипай, пока он не начнёт извиваться, и сломай его пополам. Он надулся и более нежно обхватил Цзышу за плечи: — Спасибо за подарок. У тебя есть талант к красоте. Кэсин не упустил ни секунды, когда взгляд Цзышу задержался на его воротнике и губах. — Как и полагается молодому лорду из престижной семьи, — продолжил Кэсин. — Тебя, должно быть, окружали ослепительные дамы и праведные герои. — Праведные? — Цзышу сухо рассмеялся. — Это, безусловно, подходящее слово. — Разве в столице не наслаждаются вкусом лучшего вина, самой ароматной едой и обществом самых красивых мужчин? — Меня это не касалось, — сказал Цзышу. — Меня не считали ни сомелье, ни хорошим поваром, ни красивым лицом. — А-Сюй, чтобы быть под моей рукой, я не соглашусь ни на что, кроме самого изысканного лица, самой соблазнительной талии и самой пышной… Цзышу развернулся, схватил его за руку и вывернул в сторону. Кэсин плавно потянулся другой рукой к лицу Цзышу, и когда тот отвлёкся на блокировку, Кэсин выдернул руку. Дотянись до его шеи, он такой стройный, что моим пальцам ничего не стоит сломать это бледное горло. Глаза Цзышу были сужены, руки упёрты в бока, а губы сжаты. Кэсин любил быть в центре внимания этих острых глаз. — А-Сюй, — медленно произнёс Кэсин, — ты знаешь, что в тебе есть это всё и даже больше, — в твоих тёмных глазах отражается знакомая зимняя пустошь, твои волосы такие же чёрные, как поверхность моего сердца, твоя хрупкая грудь и крепкие ноги, которые так хорошо обхватывали бы меня, когда я… Он покачал головой, шелковистые чёрные волосы в беспорядке растрепались на его голове. Теперь он контролируя обе руки, завёл их за спину и снова раскрыл веер, небрежно обмахиваясь. Взгляд Цзышу не изменился, его поза оставалась такой же ледяной. Вэнь Кэсин моргнул глядя на него и медленно наклонил голову, чтобы рассмотреть застывшее лицо Цзышу: — Неужели А-Сюй мне не верит? Цзышу громко хмыкнул, покачал головой и повернулся, чтобы уйти. Прежде чем пуститься за ним в погоню, Кэсин полюбовался изгибом его талии и выступающими лопатками. — А-Сюй! — Может, сыграем в игру? — Кэсин прислонился к шезлонгу у окна, глядя на бродящих горожан. Цзышу бездельничал на кровати, пальцы рисовали незамысловатые фигуры на простыне. — Хозяин Долины всё ещё энергичен? Я прошу прощения за то, что приложил слишком много усилий. В следующий раз я буду лежать и ничего не делать. — Я совсем не это имел в виду! — Кэсин бросился к кровати. — Я чувствую себя немного... коварно, — мне нужно, чтобы горожане разбежались в страхе, чтобы их прямые позвоночники горбились в паранойе, заставляя их глаза метаться в поисках каждой тени за углом. Цзышу закатил глаза и запустил пальцы в волосы Кэсина. Я хочу, чтобы его пальцы всегда были в моих волосах. Если я отрежу их– если они запутаются в моих волосах и крепко вцепятся– Кэсин покачал головой и опёрся подбородком на руку, наклоняясь к мужчине: — Стойка с фальшивыми деньгами? Мы могли бы устроить дуэль на публике и посмотреть, как скоро нас поймают за нарушение общественного порядка. Притвориться знаменитыми свахами с юга? О, мы могли бы посоревноваться, кто лучше всех сможет замаскироваться под знаменитого врача. В зависимости от того, кто соберёт самый длинный список ожидания к концу недели. — Неделю? — простонал Цзышу. — Я не собираюсь играть в бессмысленную игру, чтобы потакать твоим прихотям в течение недели. — Мы могли бы открыть поддельную мясную лавку и продавать ничего не подозревающим людям человеческую плоть. Цзышу моргнул. Кэсин продолжил: — Мы можем убедить людей покупать травы, изменяющие сознание! — Где бы мы их нашли? — Как будто тебе трудно найти запрещённые травы. Не волнуйся, мы будем использовать фенхель. Цзышу закрыл глаза и вздохнул. Кэсин торжественно улыбался. Цзышу лежал на спине, глубоко дыша, его сердцебиение замедлилось. Сердце Кэсина колотилось. Каждый раз, когда он смотрел на идеально вылепленное лицо Цзышу, ему казалось, что он вот-вот вздёрнет призрака и ещё на шаг приблизится к трону Долины. Никогда ещё он не был так не в состоянии отвлечься от кого-то, никогда ещё не был так увлечён чем-то, как этим человеком. Его одержимость перекликалась с тем, что он чувствовал, когда наконец-то содрал кожу с хозяина: чистое наслаждение от медленного сдирания кожи, пьянящее удовлетворение от слушания истошных криков. Даже когда крики хозяина захлебывались в гортанных мольбах, а Кэсин закрыл глаза, чтобы насладиться моментом, сердце его билось ровно. При взгляде на ресницы Цзышу, трепещущие на фоне его бледных скул, сердце Кэсина забилось в быстром темпе. Всякий раз, когда он смотрел на запыхавшееся лицо Цзышу под или над собой, Кэсин ощущал такую сильную манию, что его сердце готово было разорваться. — Ты займёшься приобретением фенхеля. Я расскажу об этом. — Стоит ли мне волноваться о том, как распространится слух? — А-Сюй, ты сомневаешься во мне? — Сомнение — это не то слово, которое я бы использовал. Возможно, подозрительный. Или вызывающий головную боль. Кэсин погладил тыльную сторону руки Цзышу и поднёс её к губам, медленно целуя каждый палец. Взгляд Цзышу встретился с его, и губы Кэсина изогнулись в улыбке, затем он открыл рот и нежно провёл резцом по мягкой коже Цзышу. — Если продолжишь, тебе придётся отложить свои шалости. Кэсин опустил руку Цзышу и встал, не обращая внимания на удивлённый тихий возглас Цзышу: — Это озорство. Возможно, Цзышу стоит побеспокоиться о методах Кэсина, размышлял он, опуская податливого мужчину к себе на колени. Бордель был высокого класса и благоухал сладким ароматом, идеально подходящим для его затеи. Клиенты были одеты в тонкие шелка, окрашенные в насыщенные цвета, а обслуживание, как мог слышать Кэсин, было превосходным. Отличные бордели, как правило, более открыто экспериментировали с веществами, которые обещали утомить клиентов или стимулировали желание у работников. — Что бы этот молодой господин предпочёл сегодня вечером? — спросил задыхающийся на коленях мужчина. — Наш опыт очень широк. Если холодная элегантность Цзышу была картиной мастера, поражавшей взор Кэсина, то этот человек был никчёмной писаниной, которую никогда не запомнят. — Слышал ли этот прекрасный джентльмен о «Блаженстве певца?» У меня была возможность попробовать его, но больше не удалось приобрести. Мужчина наклонил голову так, что это бы вызвало интерес у Кэсина много лет назад: — К сожалению, нет. Молодому господину понравилось? — В частности, — промурлыкал ему на ухо Кэсин. — Я порхал от счастья и удовлетворения. — Уверен, что смогу довести молодого господина до такого же состояния своим ртом, — мужчина улыбнулся и наклонился к нему. Кэсин без эмоций наблюдал за тем, как другой мужчина закрыл глаза, его рот становился всё ближе и ближе. Я не хочу, чтобы его плоть была у меня во рту, чтобы я покрывал его шрамами своими зубами, чтобы нанизывал его на крючки. Этот мужчина не укусит мои губы до крови, не позволит мне заставить его кричать, прижавшись к стене, двери или полу. Я скорее выпотрошу мясника, чем потрачу ещё одну секунду на то, чтобы дышать его воздухом. Кэсин ловко повернул голову и поймал губами лишь край его щеки: — Тогда в другой раз. Возможно, в другом заведении найдётся то, что я хочу. Не обращая внимания на тихие протесты мужчины, Кэсин освободился и резко встал, чтобы уйти. Откинув занавеску, Кэсин приложил руку к груди и улыбнулся. Цзышу скривился, когда Кэсин вошёл в их комнату: луна была уже высоко в небе. — Ты что, купался в луже духов? — он сидел за столом, выпивка была уже в руке, а фенхеля нигде не было видно. Кэсин скользнул — голос Цзышу эхом отдавался в его воспоминаниях — на сиденье рядом с ним, почти наполовину расположившись на коленях Цзышу: — Я правда это сделал. В луже плохо подобранного спиртного был только уксус. Я больше не хочу пробовать местные уксусы, А-Сюй. Я хочу только своё любимое вино, отныне и до конца. Цзышу толкнул его назад, чтобы он сел как следует: — Лао Вэнь? — он потянулся к фарфоровой бутылке с напитком, обхватывая горлышко пальцами. Как бы я хотел, чтобы эти пальцы навсегда сомкнулись вокруг моей шеи. Сжимайте и не отпускайте. Я проткну ему горло и буду наслаждаться горячей струёй крови. Как прекрасно наслаждаться последними мгновениями, вкушая сладчайшую кровь. Должен ли я убрать весь беспорядок, который ты оставил после себя? Он ловко наполнил чашку и поднёс её к губам Кэсина. — Тебя не волнует, что я делал, куда ходил? — Я всегда знал, что у Хозяина Долины мимолётный вкус, — беспечно сказал Цзышу. — Меркнет белого солнца мимолётная яркость. Внезапно Кэсин схватил Цзышу за воротник. Мужчина уронил чашку, фарфор громко разбился в ночи. — Как ты узнал, что мы не будем использовать фенхель? Цзышу провёл пальцем по уголку влажных губ Кэсина и облизнул палец. Кэсин чувствовал, как сердце бешено скачет в груди. Я привяжу его, чтобы он вечно был рядом со мной, представь, как крепко цепи впиваются в его мягкую, податливую плоть, как он будет плакать и умолять. Я вонзю свои пальцы в его грудь и погружу руки в его мягко бьющееся сердце. Я никогда его не отпущу. — Не такой уж ты непредсказуемый безумец, каким себя считаешь. Кэсин невесело рассмеялся, хватка ослабла. Внезапно обессилев, он откинулся на спинку сиденья: — Я думаю… ты делаешь меня добрее, — едва шевеля губами, пробормотал Кэсин, словно это был самый ценный секрет в его жизни. Цзышу схватил его за талию и притянул к себе на колени, сдерживая удивлённое ёрзанье Кэсина: — Иди сюда, — скомандовал Цзышу. Кэсин поднял взгляд, но Цзышу закрыл глаза и просто притянул Кэсина к себе за подбородок. Что касается любви, Кэсин сказал бы, что видел много сирен, с удовольствием спал с инкубами, и ему рассказывали, что он умеет говорить, как особенно жаждущий хули-цзин. Он предпочитал расчёсывать волосы и подводить глаза, сидя на верхнем этаже изысканных заведений беззакония, и негромкий ропот изящных мужчин и женщин служил прекрасным фоном для бесконечных злобных воплей в его голове. Позже он подходил к милым, жеманным мужчинам, которые смотрели на него из-под длинных ресниц с непристойным шёпотом, с отстранённым интересом наблюдал, как они изображают дрожь, когда он оказывался в постели, не испытывал ничего, кроме мрачного удовлетворения, и быстро одевался, как только заканчивал. — Господин Вэнь, — негромко окликали его мужчины. — Не останетесь ли вы ещё ненадолго? — Сильный снег танцует на завывающем ветру. Этот рассеянный дух должен спешить, пока ещё может, — Вэнь Кэсин отходит к кровати, берёт пальцы мужчины и ненадолго прижимает их к губам. Сейчас же, Кэсин прихорашивался под тяжёлым взглядом А-Сюя. Он сидел на краю своего кресла, высоко подняв подбородок и выпятив грудь, довольный тем, что устроил шоу. Цзышу слегка улыбнулся, когда Кэсин впервые достал новую щётку с павлином, медленно расчёсывал волосы, словно они были сотканы из золота. Тело Кэсина было знакомо с элегантным изгибом, который он придавал, хорошо отработанным движением. — Вылезай из постели, А-Сюй. Я знаю, что тебе трудно отвести от меня взгляд, но из-за тебя мы опоздаем на бронирование. Цзышу хмыкнул, но послушно сел и подобрал с пола свою одежду: — Лао Вэнь — тот, кому следует поторопиться. Я видел, как долго он расчёсывает волосы. — Красота не терпит спешки, — укоряет Кэсин. — Хороший дождь приходит в свой сезон, когда весна едва лишь наступает. Цзышу подошёл к креслу Кэсина и приподнял его подбородок: — То вместе с ветром ночью проникает и всё беззвучно увлажняет он, — прошептал он. Кэсин улыбнулся и закрыл глаза, запустив руки в волосы. Цзышу слишком быстро отпустил его и повернулся, чтобы натянуть верхнюю одежду. Когда его волосы стали глаже шелковых одеяний, он проигнорировал разложенные на столе шпильки и встал, чтобы присоединиться к А-Сюю в дверях. Они сели друг напротив друга. — Постарайся соблюдать приличия на людях, Вэнь Кэсин, — прошипел ему на ухо А-Сюй, убирая руку Кэсина со своей талии. Кэсин с удивлением заметил, что Цзышу отказался от очередной отвратительной маски, прикрывающей его гладкую кожу. — Цветы опадают, я снова приветствую тебя, — Кэсин улыбнулся. — Это удивительное благословение. Цзышу фыркнул и закатил глаза. Кэсин подозвал к себе подавальщика и вступил в десятиминутную беседу, переполненную косыми улыбками и показными комплиментами по поводу известности заведения и мастерства шеф-повара. Кэсин посмотрел на Цзышу, когда тот уставился на стол, полностью заставленный красным кукурузным рисом, тушёной листовой зеленью, консервированной свининой с сердечками, горными каштанами, булочками на пару в супе из тыквенных голов и клёцками с нефритовой росой. — Лао Вэнь, — сказал Цзышу, наконец подняв взгляд. — Ты ожидаешь, что владелец города присоединится к нам? Кэсин опёрся рукой о стол, запрокидывая голову и пристально посмотрел на мужчину. Я не смог бы порезать губы о его исхудалые скулы, если бы он ел. Накорми его, он бледен и, похоже, в пяти шагах от того, чтобы оказаться в кровати. Мори его голодом, пока не увидишь, как сквозь него пробивается лунный свет. Дай ему лучшие кусочки– Нет, подожди, пока он будет умолять об этом– Позволь ему удовлетворить себя– Нет, убери это, пока он не признает свою вину к моему удовлетворению. Кэсин вздрогнул и поспешно откинулся на спинку сиденья, торопливо раскрыл веер и энергично обмахнулся им, глядя на деревянный стол, на других посетителей — на что угодно, только не на Цзышу. — Лао Вэнь? — А-Сюй, — наконец сказал Кэсин, — сегодня я угощаю. Только деликатесы для лица, столь возвышенного, что околдовало самого Хозяина Призраков. — Если так и дальше пойдёт, я больше никогда не расстанусь со своей маской, — сказал Цзышу. Он протянул руку и поднёс ко рту кусочек свинины. — Ты похож на дикого пса, пускающего слюни на кусок мяса. Кэсин улыбнулся и жестом указал подавальщику на чашу, чтобы тот начал наливать густой суп, и поставил её перед Цзышу. — Я должен насытиться, пока могу. Достигнув в жизни счастья, испей его до дна, — его потные руки чуть не соскользнули, когда он укладывал веер на стол. Чтобы прикрыть промах, он взял клёцку и положил поверх риса Цзышу. — Сотри голодное выражение лица. Еда здесь, побалуй себя ею. Кэсин повиновался, энергично запихивая в рот овощи и свинину. Цзышу был образцом элегантности, осанка идеально прямая, прежде чем проглотить, он медленно пережевывал каждый кусочек. Посмотри, как достойно он выглядит. Что нужно сделать, чтобы он сломал палочки пополам, чтобы его лицо приобрело краски, чтобы я ударился головой о стол? Я хочу — должен — разрушить это бледное притворство. — Нравится ли еда А-Сюю? — Тебе это нравится, судя по тому, что ты ешь так, будто никогда больше не увидишь еды. Голодная дикая собака. — Я с радостью буду твоей собакой, — посади меня на цепь, и я буду ползать за тобой на окровавленных коленях где угодно, вечно. Цзышу с силой отложил палочки и уставился на Кэсина. Прошло несколько мгновений, прежде чем Кэсин понял, что упустил свою последнюю мысль. — Я не люблю, когда надо мной подшучивают, — натянуто сказал Цзышу. — В чём же шутка? — Ты бы не хотел быть моим навсегда. — Я уже был твоим, А-Сюй. Не стесняйся, хотя это и заставляет твои брови хмуриться самым очаровательным образом. Если ты настаиваешь, я могу претендовать на тебя, как на идеальную пару для моего собственного красивого лица. Цзышу внезапно встал и, нахмурившись, посмотрел на Кэсина. Не говоря ни слова, он развернулся на месте и почти бегом спустился по лестнице, его шаги отдавались эхом военного барабана в ушах Кэсина. Встряхнув головой, чтобы унять звон, Кэсин в спешке последовал за ним к выходу, и едва не перемахнув через порог, швырнул кошелёк визжащему подавальщику. Цзышу уже свернул за угол, тёмно-синие рукава сердито взмахнули, прежде чем исчезнуть из виду. — А-Сюй, — разочарованно произнёс Кэсин, догоняя его. — Ты никогда не был тем, кто утаивает слова. — Ты говоришь о себе? — парировал Цзышу. — Твой рот извергает десять бесполезных фраз вместо одной истины. — Я всегда говорю то, что у меня на сердце. Когда ты сделаешь то же самое? — Неужели ты ничего не узнал обо мне, несмотря на то, что цепляешься, как упрямая лоза? Кэсин вскинул руки: — Чжоу Цзышу! Я был терпелив. Что тебя беспокоит? Тебе так стыдно быть со мной? — Тебе не стыдно быть со мной? — крикнул в ответ Цзышу, — Кэсин удивлённо моргнул и с паузой в полминуты смотрел на Цзышу. У него был яркий румянец, грудь быстро поднималась и опускалась. Кэсин всегда считал нрав Цзышу похожим на тёмный стальной клинок — скрытый, пока холодное лезвие не окажется у вашего горла без предупреждения. Его глаза сузились, и Кэсин с восторгом увидел, что в глазах Цзышу бушует пламя, в которых обычно отражалась лишь глубина зимы. Если я ступлю в этот огонь, то наверняка пламя расплавит мою кожу, и меня поглотит А-Сюй. Какой славный способ войти в следующую жизнь. — А-Сюй, — медленно начал Кэсин, приближаясь к Цзышу, словно тот был легко испуганным оленем. — Ты сомневаешься во мне? — Я сомневаюсь в себе, — Цзышу устремил взгляд в землю. — Зачем? Цзышу долго молчал. Кэсин остановился в нескольких футах от него. — Я, — сквозь зубы процедил Цзышу, — не обладаю тонкой талией. Или длинными ногами. Я не красавец, и ты будешь не первым, кто это скажет. Перед глазами Вэнь Кэсина всё поплыло, окрасившись в красный цвет. Кто осмелится сказать А-Сюю, что его черты не неземные? Сколько раз мне хотелось разорвать его плоть, чтобы увидеть прекрасные белые кости и выставить их в рамке на всеобщее обозрение? — А-Сюй, — начал Кэсин, раскрывая веер, — как твоя стройная талия подчёркивает грудь, как твои длинные ноги отмечают каждый шаг, как совершенно искренне искрятся твои глаза, каждый день я думаю, за какие заслуги мне досталась эта жизнь, чтобы встретить столь прекрасного тебя. Цзышу всё ещё напряжённо смотрел на землю и молчал. — Ты самый красивый человек, которого я когда-либо видел. Рот Цзышу горько скривился, руки напряглись. Вэнь Кэсин медленно прошёл вперёд и положил руки на талию А-Сюя, прижимая его к кирпичной стене. — А-Сюй. Ты не представляешь, как я хочу поглотить тебя, — беспомощно прошептал Кэсин. — Я всё время хочу разорвать тебя на части. Каждый день я останавливаю себя, чтобы не прокусить тебя до костей и не проглотить твою плоть, чтобы ты всегда был во мне. Ты самое прекрасное и самое счастливое существо в моей жизни. И в этой жизни и в любой другой, которая может последовать за ней. Когда иссякнут бурлящие реки, вершины гор сравняются с землей, снег ляжет летом, грянет гром зимой, когда земля сольётся с небесами — даже тогда не умереть моей любви. Наконец Цзышу посмотрел прямо в глаза Кэсина, две пары стеклянных зеркал, обращённых друг к другу. У Кэсина создалось впечатление, что он никогда не видел, как разрывается лицо Цзышу, как с него срывают не только маски, но и бесконечные слои баррикад, открывая широкие глаза, чистые, как нетронутое озеро, сверкающие, как драгоценные камни под ярким светом дня. Лицо Кэсина находилось на расстоянии одного сантиметра от лица Цзышу, их дыхание смешивалось на выдохе. Ты бы искал меня, если бы я ушёл. — Я бы так и сделал, — согласился Цзышу.