Lazarus sign

Приоткрытое окно квартиры тихонько позвякивало от порывов майского ветра. Тусклый свет фонаря едва пробивался в комнату через неплотные жалюзи и давно немытые стекла. Джон сидел на подоконнике с бутылкой в руках. Хотелось закурить, но Константин знал, к чему это приведет через лет, эдак, пять-десять и сильнее зажмурил глаза. Апатия и желание впасть в кому достигли своего апогея, но и это было не самым страшным. Джон как будто добровольно стер себя из всех миров, а также постарался исчезнуть из памяти всех своих друзей и знакомых. В конце концов, дошло до того, что Константин не принимал заказы, не открывал людям двери, не отвечал на звонки и почти не выходил из дома. Неужели он не знал, что если что-то в природе не приносит пользу, то оно должно быть брошено в огонь неугасимый? Единственной ниточкой, связывающей его с миром, была Ава Янг — бойкая соседка с третьего этажа. Иногда Константин вообще не представлял, как эта женщина в свои 89 до сих пор не потеряла рассудок, живя с пятью котами и постоянно ругаясь с администрацией жилого комплекса из-за отсутствия парковочного места для ее велосипеда Huffy 1955 года. Каждый день эта женщина седлала своего «жеребца» и отправлялась в ближайший супермаркет за итальянским вином и сырной нарезкой. Кажется, это были единственные два продукта, которые видел ее желудок за последние 10 лет, но, несмотря на скудную средиземноморскую диету, неутомимая женщина была всегда бодра, весела и свежа, чего не скажешь о ее вечно хмуром соседе. Она даже не догадывается, сколько дерьма Константин повидал за свои 35 лет. Джон всегда завидовал жизнерадостности миссис Янг: женщина никогда не расскажет тебе, что с возрастом все реже нападает тоска по молодому мужскому телу или как хреново гнутся колени во время вспышек на солнце. В любой ситуации Ава лишь элегантно закурит и улыбнется своей проблеме, показав ей на прощание обезображенный артритом средний палец. Когда Джон в последний раз проделывал эти манипуляции, он был уверен, что отправится в мир иной, и уж точно не будет коптить небо дольше положенного. Однако, ничто в жизни Константина не может быть легко: когда он перерезал вены во второй раз, его снова воскресили. — Да ну еб твою мать! — пустая стеклянная бутылка с треском разбилась о стену и темные капли напитка уныло растеклись по ветхим обоям. Фантомные шрамы на обоих запястьях горели огнем каждый раз, когда Константин вспоминал его. О, да, это было мучительно и одновременно сладостно думать о том, кто с утробным рыком вонзил свои пальцы в легкие экзорциста и вытащил из них смолу, даруя отнюдь не искупление, не избавление, но еще несколько десятков лет жизни. Джон запретил себе вспоминать этот яркий неоновый кобальт в радужках нечеловеческих глаз, эту прекрасно-печальную улыбку, расцветавшую на потрескавшихся губах. «Привет, Джон. Джон, привет...» Светозарый. «За твоей душой я решил спуститься лично...» Смертоносный. «Не думал, что ты повторишь свою ошибку. Так и вышло, верно?» Сардонический. Джон опустился на пол и со стоном откинул голову, чтобы упереться затылком о давно некрашеную картонную стену. Онемевшие пальцы нащупали осколки бутылки и оставили на них липкие рубиновые отпечатки. Бог любит троицу, верно? «Если не рассчитать и резануть глубоко, то можно перебить сухожилия, и пальцы перестанут двигаться. Дай помогу». Сострадающий. Руки отпустили стеклянный осколок, отшвырнули его от себя как нечто бесполезное, не стоящее внимания, нецелостное, разбитое. Так он когда-то поступил с собой: отбросил на край сознания все свои мечты, желания, страхи и ненависть, а еще затолкал подальше чувство глубокой опустошенности и ноющую скорбь. «Его душа принадлежит мне!» Своенравный. Даже сосуды с остатками органов мумий казались более живыми, одухотворенными и целостными нежели распластавшийся на полу по пояс раздетый экзорцист. Рубашка уже давно полетела в угол да так и осталась там собирать пыль времен и бетонную крошку. «Ты будешь жить, Джон Константин. Ты получишь шанс доказать, что место твоей души только в аду». Суровый. Мелкое крошево бутылки из под дешевой газировки совершенно прозаично впивалось в лишенные брони плечи. Он почти жалел Гэбриэл, ведь теперь она чувствовала себя так же, как и Джон, но Константин затолкал эти сантименты подальше: в конце концов, он как-то прожил эти годы без пернатого бронежилета, и эта полукровка тоже справится. В конце концов, она знала, не могла не знать, что падет. Такие вещи наверху не прощают. — Quia peccavi nimis cogrtatione, verbo et opere: MEA CULPA, MEA CULPA, MEA MAXIMA CULPA, — истово шептали пересохшие губы, разлепляясь снова и снова, оставляя на тонкой бледной коже кровавые корочки, но Джон был готов сколько угодно долго вторить колючим словам из покаянного канона, лишь бы случайно не произнести чужое имя... Имя, заставляющее трепетать любого демона или полукровку, но то был трепет благоговения, ужаса, раболепной радости, сопровождающейся тошнотворными речами лизоблюдов всех мастей — Константина воротит от них. Если уж совсем честно, его тошнило от всех: от друзей, от врагов, от ангелов, от демонов, от полукровок и простых людей. Мужчина все чаще и чаще стал задумываться об отставке, и с каждым днем эти мысли выглядели все привлекательнее. В самом деле: если основная угроза для мира миновала, а та заварушка с Копьем Судьбы давно разрешилась, не пора ли уйти на покой? Пастор Хеннеси, Миднайт и Бимен справятся сами, за гражданскими проследит Анджела и ее доблестный отдел полиции, а Джон сыт этим всем по горло. Константин невесело усмехнулся: если бывшие фигуристы вешают коньки на гвоздь, то что вешать тридцатипятилетнему экзорцисту? Распятие? Дробовик? Пресловутую сорочку за сорок долларов? Рука метнулась к мобильному чтобы набрать номер знакомого риелтора и попросить об ответной услуге взамен той, которая была оказана его бесноватой жене четыре года назад. Воистину, все, чего хотел Джон сейчас — это продать свои царские апартаменты и свалить куда-нибудь на другой конец страны, в Род-Айленд, например. Можно наплевать на гордость и устроиться куда-нибудь на заправку, продавать залежалые сэндвичи с ветчиной или наливать бензин «на полтинник». Большой палец почти разблокировал экран, как вдруг телефон завибрировал, оповестив о входящем сообщении. То было смс от Миднайта. Кажется, старый проныра чувствует его даже на другом конце города. Джон снова усмехнулся и опять усмешка вышла кривой. — Даже не думай это делать. Жду тебя в клубе через час. Есть разговор.