Бесконечное лето

Пыль поднимается в воздух от газанувшей гранты, что послужила ему такси от райцентра, заставляя закашляться. Егор отдал всего лишь две тысячи за целых семьдесят километров и длинный монолог водителя про его бизнес, что казалось бы копейками, если бы Егору не отрубили доступ к деньгам. С другой стороны, зачем ему деньги в деревне? Здесь ведь магазинов нет? Или есть? «Эх, счас бы энергетик», — не успевает он об этом погрустить, как понимает, что высадил его водила не у того дома. Вот настолько не у того, что Егор понятия не имеет, куда идти дальше. А куча сумок с вещами, потому что отец наказал его отдыхом на всё лето, к прогулкам ну ни разу не располагают. К счастью, интернет здесь ловит относительно неплохо, и Егор с удивлением обнаруживает, что на картах есть вполне себе подробная схема деревни со всеми улицами. Туда он нужный адрес и вбивает, на что карта сообщает, что идти три минуты. Егор не сказать, что тощий — больше жилистый, и в какой-то степени это помогает ему идти без риска оторвать руки. А вот отсутствие асфальта вгоняет в печаль — кроссовки утопают в зыбком песке, лишая походку уверенности. К остальным подаркам судьбы прибавляется невыносимая жара: ветровка Егора, рассчитанная на холодные ночи и вечные ветра улиц Москвы, здесь душит всё тело противным потом. Раннее утро позволяет не столкнуться ни с кем из деревни. Но в то же время нельзя сказать, что деревня спит: где-то кричат уже проснувшиеся петухи и завывают собаки, а на перекрёстке в другом конце улицы пастух гонит коров. Даже взглянув на них издалека, Егор едва не раскрывает рот. Такие большие и так много… хорошо, что они далеко. Ветер уютно шелестит по листьям берёз, а утреннее солнце безжалостно жарит кожу. В один момент Егор сдаётся и снимает нахрен ветровку, завязывая её на бедрах и оставаясь в когда-то белой футболке, а ветер наконец-то продувает ткань, даря наслаждение. Егор подставляет лицо под лучи, купаясь в ставшем нежным тепле. Они лижут кожу сквозь стволы деревьев, а ветер подхватывает его растрёпанные волосы, откидывая их с лица. Природа оказывается приятной… — Блять, — стонет Егор себе под нос, чувствуя, как комар укусил его в натруженное предплечье. Он бросает сумки в песок, убивая наглое насекомое, и уныло смотрит на собственную растёкшуюся кровь. Потрясающе. Природа оказывается приятной? И как Егор мог так обмануться? Когда он наконец подплывает к нужному дому, ему хочется умереть. Настроение кардинально меняется, виной чему отчасти отсутствие сна этой ночью. Коля похрапывал рядом из-за насморка от кондиционера, и Егору хотелось придушить его по тихому, но рука не поднялась. А может зассал, что посадят — тоже вариант. В итоге Коля на выходе был бодр и полон энергии, лепетал что-то про динозавров без конца, а Егор едва не устроил истерику, узнав, что круглосуточных магазинов в этом городе нет и купить энергетик не получится. Ещё и таксист поспать не дал! Дом перетягивает внимание на себя от депрессивных мотивов — он выглядит ухоженным и почему-то забавным: деревянные окна поблёскивают чистыми стёклами в окружении белых узоров; обшитые досками стены покрыты зелёной краской и сливаются с окружающими дом деревьями. Взгляд Егора скользит выше, натыкаясь на деревянного петуха на коньке. Сама крыша ещё шиферная, но явно новая, а ещё под ней выступом виднеется целый балкон! Такой же белый, как и откосы у окон. Егор скромно надеется, что его поселят на чердаке… «Блин, и чего я так восторгаюсь? Типичный дом в глубинке, разве что забор не убитый…» А через него на Егора вдруг выпрыгивает коричневое нечто. Огромный нос пытается протиснуться между досками, и это срабатывает лучше любого энергетика — так быстро Егор ещё не просыпался, как от клацающих по воротам зубов. — Ну привет… хороший пёсик, тихо-тихо… С этого начинается знакомство Егора с уже вроде как знакомыми местами, просто забытыми. Огромная овчарка бьётся о ворота, пытаясь достать до него, и оглушающе лает. Егор помнит его ещё щенком по фотографиям, а теперь это целый волчара. Вот вам и тёплая встреча. Егор отчего-то уверен, что бабушка вряд ли будет настроена к нему теплее. — Герцог, фу! — накрывает всю округу вскриком откуда-то из недр двора, и Егор понимает по своей памяти, в которой теснились редкие созвоны на праздники, что это бабушка. Ну да, а кто ещё? Не гости же у неё в грёбаные шесть утра! За калиткой слышатся громыхания металла, а потом шлёпанье обуви по дорожке. Собака вдруг замолкает, а потом начинает лаять уже более грустно где-то в отдалении, и калитка открывается. Первым, что видит Егор, становятся галоши. Почему-то это вызывает нервный смех, которым он давится, лишь бы не заржать на всю округу. — Нихера себе ты вырос, — припечатывает сходу лестным отзывом, и Егор переступает с ноги на ногу, резко позабыв о веселье. Руки оттянуты к земле сумками, так что ему кажется, что он явно просел по росту сантиметров на десять. — Ой, да ты проходи-проходи, Герцог тебя не тронет, не бойся. Почему-то после этих слов Егор начинает бояться только сильнее. Он в своей жизни только добрых собак видел, а это чудище добрым язык не повернётся назвать. Да и имя такое дурацкое — Герцог! Он что, королевских кровей? — Пока к тебе привыкнет — посидит на цепи, потом спущу, — рассуждает бабушка. Егор поднимает взгляд на её лицо, пытаясь понять свои чувства, но внутри просто ком от негодования на тему того, что его правда отправили в эту глушь к этой почти незнакомой женщине. — Ну ты чего, язык проглотил? — Ээ… привет, бабушка. — Ой, нет, этого не надо. Просто Рая, — машет рукой она, разворачиваясь к дому. Справедливо. Бабушку и правда тяжело назвать бабушкой и не только потому, что они не виделись много лет: типичных платочков и седых волос у неё нет, ровно как и передников с юбками. Вместо этого она в добротных брюках, какой-то наверное должной быть модной кофточке и с короткой стрижкой — ну, последнее вписывается в представление. «Хорошо хоть волосы не фиолетовые», — усмехается Егор, топая следом за ней. Взгляд против воли бегает по двору, улавливая детали: песка под ногами нет, вместо него каменные плиты, между которыми лениво прорастает трава, выложенные дорожкой по популярным, видимо, направлениям. Наверное, этим занимался ещё дедушка, которого Егор едва помнит, но воспоминание, как они вместе рыбачили, плотно сидит в голове. Чуть дальше от ворот в ряд застроены хлевы и сараи, откуда слышатся шебуршания каких-то животных, а за домом виднеется, вероятно, баня. Из её трубы идёт дымок, и Егор задаётся вопросом, во сколько же Рая просыпается. В углу у ворот стоит будка, в которой возлегает Герцог, сложив морду на лапы, и недовольно смотрит на него, вывалив набок язык. Ну да, Егор же виноват в его бедах. Он извиняется одними губами, будто пёс способен его понять, и отворачивается обратно к бабушке, в которую едва не врезается, позабыв смотреть под ноги. — Ну давай завали меня ещё здесь, шейку бедра сломаю и всё хозяйство на тебя скину! — Прости, — что-то сильно много он сегодня извиняется. Непорядок. Обычно Егор более наглый, но новая обстановка сбивает спесь. Нужно пообвыкнуться, а там уже можно и быковать. Пока они идут к дому, Егор продолжает мотылять башкой во все стороны, будто на экскурсии. И посмотреть, на удивление, есть на что: клумбы с цветами здесь повсюду, и он снова мысленно вопрошает пустоту, как же бабушку не задолбало за ними ухаживать. Некоторые из них напоминают те, что любит мама, и Егор делает мысленную пометку сфоткать и отправить ей. Справа от калитки палисадник, разделённый от двора железной калиткой. Высокие цветы почти достают до окон дома, вдоль которого и растут до самого забора в яблоневый сад. Птицы, облюбовавшие ветки деревьев, заливисто поют, и на душе от этого становится так тепло… если бы только не ебучие комары! — Ты ко мне навсегда что ли? — скидывая галоши у крыльца, спрашивает вдруг баба Рая, вырывая его из мыслей. — Нет! — отвечает Егор так быстро, что едва слюной не давится. — А зачем баулов стока приволок-то? Вещей я бы тебе нашла. Вон, дедовы подошли бы, они у меня пылятся уж сколько лет, а выбросить рука не поднимается, — отряхивая ладони от неведомого чего-то, она оборачивается, с любопытством смотря на сумки. — Да я… как-то не подумал, — скромно пожимает плечами Егор, а мысленно радуется, что не поленился собрать одежду. Ну как не поленился — Настя пришла к нему с инспекцией и всё складывала, а он командовал этим балом, бракуя или же подтверждая её выбор. — Вечно у вас, у молодых, один ветер в голове, — вздыхает бабушка, поднимаясь по ступеням крыльца. Те покрыты какими-то странными тряпичными половиками, разноцветными, как вчерашние новостройки. — Давай, заноси своё барахло. Только котов на улицу не выпусти, они ещё не ели. — Котов? А их много? — цепляется за это Егор. У него у самого дома кот, так что нейтральная тема, интересная им обоим, кажется спасением от неловкого молчания, как только закончатся темы бытовые. — Любишь котиков? Четверо. Коты это хорошо, мышей ловят. Ну счас познакомишься, — кивает она, открывая дверь, и тут же пихает высунувшийся чёрный комок ногой обратно внутрь. — Э, не, дружок! Никуда ты не пойдёшь! — кряхтит она, а кот адово орёт в ответ, отчего Егор шокированно моргает, наблюдая за этой насильственной картиной. — Ему же больно, — рискует прокомментировать он, на что получает хмурый взгляд. — Ага, а соседских кошек трахать не больно. Умный самый тут приехал? Егор сглатывает, не ожидавший подобного лексикона. Наверное, причина, по которой они так редко общались, частично заключается в этом… его мама наверняка была против. — Я тебе тут приготовила завтрак, — резкие перемены настроения Раи пока что непривычны, и Егор в который раз замирает опоссумом. — Сын звонил вчера, говорил, что ты приедешь поутру. Ись-то бушь? — Ч-чего? — непонятливо косится он, а бабка кивает на дверь. Он спешит зайти внутрь, пока и его туда не запихали, как несчастного кота. — Что ты пялишь-то на меня, как баран на новые ворота? Омлет будешь, спрашиваю? — закрывая за ними обоими дверь, она сразу же идёт на кухню, что примыкает к прихожей. На её проходе висят дурацкие занавески вместо двери, отчего Егор поджимает губы, надеясь, что двери здесь хоть где-то всё-таки есть. — Буду, — запоздало отзывается он, скидывая сумки прямо на пол. Смотрит на руки, на которых вздулись вены и вдруг довольно лыбится. Хе-хе, вот он какой сильный! — Иди ешь, чё встал как бедный родственник? — доносится с кухни, в который раз сбивая с мыслей. — А разуваться надо? — Попробуй не разуться. — Понял. Обувь отправляется в коридор за дверь, а Егор оказывается за столом. Перед ним яств столько, что после путешествия в один конец он готов сожрать всё вместе с тарелками. Кроме омлета с грибами, бабушка наливает ему молока, — «Только вот корову подоила», — и отрезает половину батона, на который Егор с радостью намазывает земляничное варенье. — Боже, как вкусно! — вздыхает он, запихивая омлет за щеки. Бабушка садится напротив с куском хлеба и чаем, и ему вдруг становится как-то… стыдно. — А ты что, не будешь? — А я уже позавтракала, вот перекусываю. Ешь, не смотри мне в рот, — строго добавляет она, и Егор мгновенно опускает глаза в тарелку. Проходит секунда, прежде чем стыд его отпускает под давлением голода, и вилка с новой силой ходит по тарелке, отправляя всё в бездонный желудок. Батон с вареньем, кажется, уже и не влезет, но Егор очень упёртый, тем более, что нормально не ел аж со вчерашнего дня. — Хах же фкуфно, — снова бубнит он, пережёвывая батон, и запивает всё тёпленьким молоком. Ух, и почему он не приезжал сюда раньше? — Как поешь, поможешь мне в огороде, — поднимаясь из-за стола, заявляет Рая, и идёт мыть кружку. И тут Егор понимает, почему он не приезжал сюда раньше. — Но я не спал в автобусе и очень устал, — пытается отбрехаться он. — Тогда иди спи, но днём работать очень жарко, — из-за льющейся воды слова немного приглушены, но Егор всё слышит. И унывает пуще прежнего. — А я разденусь, — приходит ему идея, пока он слизывает с ложки остатки варенья. — Щас, десять раз, — взмахнув полотенцем, Рая поворачивается к нему, уперев руку в бок. — А потом ко мне родители малолеток сбегутся, мол, внук твой всех обрюхатил! Те сами ноги раздвигают, а виноватым ходить будешь ты. Никаких раздеваний, ты не в борделе. И так брат твой тут о нас слух дурной пустил. Сказал бы Егор, что вероятность кого-то обрюхатить у него равна примерно нулю, но вряд ли Рая одобряет людей нетрадиционной ориентации. А вот Олег да, тот ещё прохиндей. — Ну майку то с шортами носить можно? — Можно конечно, что за дурацкие вопросы? — отмахивается она, а Егор дуется: «Дурацкие? Сама же только что раздеваться запретила!» Наконец доев, Егор уныло размышляет о том, что лучше: поспать и работать или поработать и поспать. Разум голосует за вариант не работать вообще, но такого выбора, к сожалению, нет. В итоге он приходит к выводу, что если уснёт сейчас, то спросонья тем более помогать не захочет, так что смиряется с огородными делами. Прямо с дороги! Рая изверг. Оставив перед этим посуду в раковине, он удивлённо смотрит на огромную жужжащую хреновину над головой, вероятно, нагревающую воду, а ещё на вполне себе городской кран. — Иди отседова, я сама помою, — раздаётся за спиной, и Егор аж подпрыгивает на месте. — Что ты там разглядываешь? — Да я думал, что тут рукомойник будет. — Дружок, ты думаешь, мы совсем тут не в ладах со временем? У меня даже стиральная машинка есть… — Егор этому факту счастлив так сильно, что улыбка растягивается на лице, но вскоре его спускают с небес на землю: — …но летом я стираю на улице. Пока Рая моет посуду, Егор идёт переодеваться в ту одежду, которую жалко меньше всего. Он понятия не имеет, какое дело ему доверят, но не хочет лишиться дорогих шмоток в процессе. Зайдя в гостиную, что явно служит ещё и комнатой Раи, он обводит всё удивлённым взглядом. С одной стороны стоит огромная стенка, полная книжек, внутри которой расположился тонкий телевизор. Возле него лежат пульты в пакетиках, — будто могло быть иначе, — а напротив, у другой стены, раскинулся большущий диван-книжка. На нём валяются клубки ниток и какое-то вязание, а рядом крепко спят два трёхцветных котика. Егор подходит к ним, бросив сумку на пол, и нежно чешет каждого по шейке обеими руками, и улыбка сама собой расцветает на лице. Они такие милые и пушистые, что он невольно скучает по своему дурашке-коту. Егор подобрал его несколько лет назад на улице, когда возвращался из школы, и притащил домой в рюкзаке. Котёнок оказался «помесью бульдога с носорогом», как сказала мама, но ей тоже стало его жалко. Пришлось потом вместе с ней уговаривать отца не звонить в приют, и Егор даже театрально пустил слезу. И как только шерстяной комок, названный Бармалеем, потому что он походил на алкаша и царапался, было решено оставить, они устроили маленький праздник. Улыбка стекает с лица Егора, а в груди ноет неприятная заноза. Вроде только приехал, а уже скучает по дому. Резкий звон посуды на кухне отвлекает от страданий, и Егор слышит тихий мат. Котики сладко потягиваются под его руками от того, что их потревожили, а потом шевелят ушами и, поднявшись, убегают на кухню к своей хозяйке, оставляя Егора в одиночестве. Он зачем-то смотрит им вслед, а потом садится на нагретое место и раскрывает сумку, перебирая вещи, а взгляд продолжает бродить по дому, пытаясь вытащить хоть что-то из памяти. И отвлечься от тоски по своему дому. У самого входа в гостиную стоит древний и огромный комод с коваными ручками. На нём сушатся семена, а на полу рядом выставлены в ряд закатанные банки с компотом. Окон здесь, кстати, неприлично много: на одну комнату целых четыре. И на каждом висит кружевной тюль, сквозь который пробивается солнце и ложится на стены и пол красивыми узорами. Цветастые шторы такие тонкие, что вряд ли способны спасти от света, но, учитывая холод, что идёт от пола, здесь это не так и необходимо — существует естественная система кондиционирования, основанная на наличии подполья. — Ты ещё не переоделся?! — Рая появляется в дверном проёме, как гром среди неба, и вещи, что Егор бездумно перебирал всё это время, валятся из рук на пол. — Уже почти, — уверяет он и быстро выискивает нужное: прошлогодние спортивки вполне подходят за низ, а чёрная футболка, что уже немного ему мала, кажется уместной за верх. — Не подходит. — Но почему? — В чёрном пикалки закусают. С раздражённым вздохом, Егор достаёт серую, как и спортивки, футболку, задаваясь вопросом, кто такие пикалки, и переодевается под её взглядом, ощущая острое смущение, что колет под рёбра. Он всё пытается отвернуться, на что получает только смешки, — «Да что я там не видела?» — а потом встаёт перед бабушкой в новом одеянии, раскинув руки. Кто бы мог подумать, что здесь даже в одежде есть правила. — Отлично, — довольно отзывается Рая, сидя на стуле и поглаживая чёрного кота у своих ног. — Поможешь мне перетащить бочку пустую к бане и можешь идти спать. Устал ведь с дороги, а я не изверг всё-таки. «И всего лишь?» — мысленно взвизгивает Егор. А он ведь к целой смертной казни готовился, не меньше. И пока бабушка кажется вполне в духе, он решается спросить: — А можно я на чердаке жить буду? — Ты с луны упал что ли? — взгляд у неё такой, что можно ожидать сковородой по голове. Хорошо, что все сковороды на кухне. — Ну пожалуйста! — пытаясь сделать глаза помилее, Егор подходит ближе. На Настю действовало… — А сыр маслом тебе не намазать? …А на бабушку нет. — Я буду тебе помогать во всём, правда, — торгуется он, будто на рынке. — Ой, не знаю, — качая головой, она отворачивается к коту, будто раздумывая. А затем вдруг грустно вздыхает: — Там всё так, как дед оставил, я там даже не убиралась ни разу. Всё в дедовых вещах. — А давай я их разберу? Тебе ведь тяжело, а я… — Я, да я, «я» последняя буква в алфавите, — вскипев, она снова недовольно смотрит на Егора и поднимается со стула. — Только не выбрасывай ничего. И посмотрим как ты себя вести будешь. — Мне что, пять лет? — Не знаю, что там в городе, а здесь для меня даже отцу твоему не больше десяти. Всё, обувайся и почапали, — она покидает прихожую первой, отправляясь на улицу. И уже через пару минут Егор слышит тихое пение через деревянные окна, а бабушка тащит куда-то шланг. Миссия его оказывается лёгкой только с виду. По факту весит она больше, чем все его сумки и он сам вместе взятые. Да ещё и тащить метров тридцать, ужас какой-то. А Рая всё напевает, да напевает, поливая яблони в саду. Ради своей крепкой любви ко сну, Егор делает подвиг: берёт и поднимает эту железную дуру, покачиваниями перемещая её сантиметров на… двадцать. «Боже, да я так до обеда мучаться буду», — пыхтит он и, глянув на бабушку, что в его сторону даже не дышит, решает поискать помощи. Дом находится не в центре деревни, чтобы вешать объявления о поиске носильщика, но соседи наверняка дома — едва семь стукнуло. То, что в такое время суток будить людей идея хреновая, в голову Егора приходит только тогда, когда он проходит пол улицы. Как он определяет, куда стоит идти? Да чей дом самый-самый, там и живут мастера на все руки. И через сотню метров он такой дом настигает. Вертится мысль, как бы не забыть дорогу обратно, — и что, что тут по прямой? — но Егор слишком сосредоточен на решении своей задачи. На воротах оказывается целый дверной звонок, от чего Егор невольно присвистывает. Выглядит дом, как какая-то дача в стиле дорого-богато, и что-то подсказывает, что здесь ему вряд ли помогут, но палец уже нажимает на кнопку. Поразвлекаться со звонком приходится около минуты, а потом из дома слышится недовольный крик: — Валя, блять, я тебе руки оторву нахуй! Следом за нелестным комментарием владелец голоса явно приближается к воротам, а Егор готовится. К чему? Да сам не знает — то ли получать, то ли бить, то ли всё разом. — Ты на часы вообще смотрел? — калитка распахивается, и перед Егором предстаёт не особо приятной внешности лохматый парень в халате. Дурацкая бородка и мелированные волосы напоминают латентных геев, что пытались щупать Егора в клубах в его недалёкие семнадцать, пока не получали по роже, и он невольно пытается стать шире в плечах. — А, я думал это Валера… Да и похрен — ты на часы вообще смотрел? — Смотрел, — вяло отзывается Егор. Ругаться он, если честно, не настроен — не тот случай, пусть и хочется. — Слушай, мне помощь нужна. Не за бесплатно, конечно же, — сходу начинает Егор, лишь бы побыстрее расправиться с бочкой. У него глаза уже в разные стороны смотрят от того, как сильно тянет спать. — О, а ты кто? — вопрос, в принципе, логичный, но Егор зависает, пытаясь понять, что ответить. — Я Егор, — всё гениальное — просто. — Ну супер, а я Руслан. И теперь, раз уж мы познакомились, приглашаю тебя на чашечку кофе, — с явным сарказмом выдаёт этот самый Руслан, заставляя Егора вспыхнуть злобой. — Я по-нормальному попросил. Правда надо, — едва сдерживаясь от оскорблений, пытается объяснить он. — Ты меня разбудил в семь утра, какое нормально? — прислонившись к калитке, Руслан смотрит на него как на какую-то букашку. — Ну будь человеком, — вздыхает Егор, запуская руку в начавшие отрастать волосы. — Я только из такси, приехал из Москвы, а бабка заставляет бочку перетащить. А она, блять, по ходу из чугуна. — О, так ты городской. То-то твоей рожи ни разу не видел, — хмыкает Руслан. — А что за бабка? — Рая. — О-о, — Руслан поднимает руки. — Нет, чувак, как-нибудь без меня. — Ну ебучий случай. Почему?! — отчаяние сквозит в голосе, наверное, именно поэтому Руслан на секунду осекается и вдруг теряет свою боевую стойку петуха, расслабленно запихивая руки в карманы халата. — Да она… суровая слишком. Потом ещё слухов по деревне пустит, так на меня оглядываться будут, как на прокажённого. Оно мне надо? — вскинутая бровь, вероятно, должна усилить эффект сказанного, но Егору сейчас было бы всё равно, даже если Рая по ночам младенцев линчует. — Две бутылки пива, — Егор решает, что начать торговаться — лучшая стратегия, иначе он точно уйдёт отсюда ни с чем. Руслан жмётся немного, а потом бьёт себя по лицу ладонью и вздыхает: — Семь. — Пять, — не уступает Егор. У него осталось полторы тысячи, и это на всё лето! Ну, точнее, на те пару недель, что отец будет злиться, а потом он сжалится. Таков план. — Хер с тобой, — Руслан отлипает от калитки, выглядывая на улицу, словно переживая, что их кто-то может подслушивать. — Тогда может шашлычку бахнем? Я замариную. За знакомство, так сказать. — Супер, — без особого энтузиазма отвечает Егор, но лишь потому, что готов свалиться прямо здесь. — Только мне бы отоспаться сначала. — Понимаю. Ну ты спи, а я клич пущу, что у нас тут приезжий нарисовался, девчонок позову, кайф. Только ты смотри к Наде даже не вздумай подходить. И готовься рассказывать за жизнь, у нас тут у всех уши большие. — Без проблем, — соглашается Егор, в душе не чая, кто такая Надя, но наверняка у неё есть вагина, что уже выбрасывает её из круга его интересов. — Щас переоденусь, подожди тут, — калитка захлопывается, и Егор прислоняется к забору и закрывает глаза, подставляя лицо под солнце... Так тепло и хорошо... — Никогда не видел, чтобы кто-то спал стоя, — раздаётся сбоку, и Егор подскакивает на месте. Руслан лыбится, глядя на него, и выглядит на порядок лучше, чем… а сколько времени прошло вообще? — Долго тебя не было? — следом Егор широко зевает, прикрывая рот рукой. — Минут десять, — одёргивая футболку и зачесывая пальцами волосы назад, вещает Руслан, а потом хлопает его по спине. — Пошли давай, Егоре луковое. — То, что я сонный, не значит, что я не могу тебе всечь, — предупреждает Егор, и они оба смеются, толкая друг друга плечами. «Не успел приехать, а уже собираюсь на тусовку», — не без удивления думает Егор, пока они идут по песчанной дороге. Знакомство с этим хмырём оказывается самым приятным за сегодня, и кажется, что… две недели пролетят быстрее, чем он думал?