Лучше, чем Джилл

В U.B.C.S. шли самые стойкие. Это в верхушке «Амбреллы», от принадлежащих ей аптек до офисов и лабораторий, могли работать чуть ли не все категории людей, а в службу безопасности набирали только тех, кто в случае чего сумел бы восстать из мертвых — альф и бет. Однако у Карлоса была проблема. Проблема, которая среди прочих слов, написанных врачами в медицинской книжке, выглядела проклятием — пол. Пять букв, из которых складывалось противное «омега». Но он доказал, что достоин. Он идеально сдавал все нормативы, отлично управлялся с любыми видами оружия и отменно показывал себя в рукопашном бою. Порой он ставил себя в один ряд с легендарным Ханком, но быстро отметал подобные мысли, понимая, что ему еще есть, куда расти. И Карлос рос. Работал, рисковал жизнью, но улучшал свои и без того весьма хорошие навыки. Карлос не был стереотипным омегой. Он не щуплый — хотя рост у него довольно средний, — не тонкий и не бледный, как снег. Он не боялся каждой мелочи и прятался у матери под юбкой только в самом раннем детстве — Боже, да он полная противоположность тех сопливых парней из учебников по биологии! Он мускулистый, широкоплечий, донельзя сильный и очень заросший — почти не отличить от типичного альфы, да и пах он не шоколадом да конфетами. От него вообще почти ничего не шло, а во времена течек он сам еле-еле улавливал что-то фруктовое с нотками моря, такое приглушенное и легкое. Течки, правда, заразы, у него проходили тяжело, но, заступив на службу в U.B.C.S., Карлос почти моментально скупил подавители (кстати, производства «Амбреллы»), которые работали восхитительно. Их нужно пить курсом, два раза в день, не пропуская и не увеличивая дозу. В случае, если покупатель выполняет все исправно, то получает… такую же жизнь, как и без течки. Неделя кайфа без каких-либо болей — роскошно? Еще как, особенно за такую конскую цену. Команда, кстати, знала про пол Карлоса, но никто недовольства не выказывал. Мелькали иногда глупые шуточки, но так у всех, потому его все устраивало даже среди кучки альф да бет. До одного момента. Раккун-Сити, зомби, какая-то хрень ростом выше трех метров. Джилл. Красавица. Серьезная, подтянутая и стойкая. Настоящий профессионал и мастер своего дела, бывшая полицейская и… альфа. Ее сильный запах Карлос слышал еще незадолго до встречи с ней, а после был поражен. Всем. Ее красотой в особенности. Она сразу начала собачиться с Николаем (но он вообще ни с кем по-хорошему не обращался, так что плевать), а с Карлосом вела себя довольно снисходительно, вот только она в нем не разглядела никого кроме делового партнера. Она помогала ему выжить в этом локальном Аду, он отплачивал тем же, но Джилл избегала все попытки сблизиться и поднималась в город при любой удобной возможности, оставляя Карлоса наедине с отрядом и немногочисленными выжившими горожанами. От нее прелестно пахло цветами. И ладно бы это, ладно бы он просто запал, но так вышло, что именно в то время, как начальство закинуло группу в город разгребать его же косяки, у Карлоса должна была начаться течка. И он пропустил два дня приема подавителей. По итогу сбылся его самый страшный кошмар: двое суток без таблеток плюс течка, подавляемая долгие годы, плюс привлекательная альфа невдалеке — Карлос поплыл. Во всех смыслах, к сожалению. Когда низ живота пронзило очередным острым спазмом, он подтянул колени к груди, лежа на боку. Почувствовал себя неважно он еще около часа назад и сразу же благоразумно ушел в самый дальний вагон поезда метро, чтобы никому не мешать и не отвлекаться самому на запах Джилл, что еще не успел выветриться. Как же паршиво. Карлос весь вспотел, волосы прилипли ко лбу, ему жарко и холодно одновременно — поднялась температура; болело вообще все тело, но особенно выделялись живот, грудь… член и… сзади. Его брюки можно было выжимать — в районе задницы они промокли насквозь, а спереди уже появилось небольшое темное пятно. Какой же стыд! Лучше бы он и правда оказался бетой или альфой, как думали врачи, когда он только родился. У него же снаружи тело альфы, почему внутри оно не такое? Впрочем, у Карлоса уже не хватало выдержки думать о чем-то, пока его организм перевыполнял план по выработке смазки: ее так много, что она стала стекать по ягодицам вниз и нашла выход через ткань брюк, отчего сиденья вагона намокли тоже и стали неярко блестеть в свете ламп наверху. Ему все равно на грязную одежду, но ему не наплевать, что до его ушей доносился мерзкий хлюпающий звук всякий раз, как он сжимался. Невероятно стыдно и ужасно неприятно. — Тук-тук? Карлос медленно разлепил веки. Перед глазами плыло, но он по голосу понял, что Николай нашел его. Единственный альфа в команде (может, в этом причина их с Джилл конфликта?..), он, тем не менее, держался холодно. Между ним и Карлосом чувствовалось напряжение, но они никогда не цапались в открытую. Просто терпели друг друга. — Зачем? — «зачем явился», точнее. Язык Карлоса совсем не слушался. — Михаил хватился тебя, — Николай уперся плечом в раму с открытыми дверями вагона. — Но ты занят, кажется. Карлос в ответ на это только недовольно промычал и шумно втянул носом теплый воздух подземки, перемешанный с чем-то еловым — так пахло от Николая, и измученный организм мгновенно на это отреагировал, выпустив из себя новую порцию вязкой смазки. — И давно ты так? — Около часа. Николай вдруг подошел в несколько широких шагов и присел на корточки рядом. Потянулся рукой и убрал со лба Карлоса несколько длинных темных прядей, чтобы посмотреть в глаза. Посмотрел. Взгляд у него был внимательный, с долей возбуждения, что не удавалось сдерживать и которое также ясно читалось у него на лице. Он точно так же шумно вдохнул через нос. О, да. Запах фруктов, нотки моря. — Это из-за твоей красотки Джилл, да? Горячая штучка, — Ник заправил очередную прядь Карлосу за ухо, и тот даже не смог поднять руку, чтобы отпихнуть его. — Отвали, Ник. — Хочешь ее? Чтобы она тебе помогла? — издевательски протянул тот. — Пошел ты. — А она тебя не хочет. К несчастью. Мужчины-омеги не пользовались популярностью среди женщин. Любых женщин. Они намного больше отдавали предпочтение альфам и бетам и, скорее всего, Джилл поэтому так себя вела с Карлосом. Нет, конечно, есть масса других возможных причин: ей не до отношений, она лесбиянка, у нее другой вкус и прочее, но если брать именно ту, которая настойчиво лезла в голову, то ей и правда не нужен омега. А кому они нужны-то вообще? Это же просто инкубаторы, которые раз в пару месяцев испытывают дикое желание быть оплодотворенными. Фу, ужас какой. — Заткнись. Николай усмехнулся и замолчал. Карлос заметил, как у того едва различимо раздувались ноздри — он нюхал. Смаковал и глядел так голодно, словно перед ним лежал кусок мяса. Хотя, наверное, так и было. — Я могу тебе помочь. …звучит интересно. Пусть Карлос и собирался, несмотря на задание от «Амбреллы», уехать из города первым же рейсом, он не смог бы даже дойти до соседних вагонов, не говоря уже о том, чтобы драться. Он не в состоянии и с зомби справиться, а та трехметровая махина, что охотилась за Джилл, с легкостью его убьет, если найдет. Хотелось прийти в нормальное состояние, но… Николай… — К… как? — А ты как думаешь? — Николай растянул губы в ухмылке. — Твоя Джилл тебе не поможет, больше альф кроме ее и меня в округе нет… Наверху бродит смертоносная хрень с щупальцами, а еще там полно зомби. Ты хочешь привлекать их своим запахом? Поверь, амбре от тебя слышно за километр. Карлос измученно простонал. Его напарник звучал убедительно. Ему нужно… расслабиться… чтобы в случае чего продолжить бороться против мутантов и не стать им самому. — Все, что произойдет в этом вагоне, здесь же и останется, — продолжал Николай. Он говорил мягко, протягивал гласные и пальцами перебирал мокрые от пота волосы Карлоса, как если бы пытался загипнотизировать. С таким набором у него не вышло долго отпираться, и по итогу он кивнул. — Славно. Сесть можешь? — М-могу. Карлос с трудом поднялся и так же не без усилий стянул с себя жилет. Как же страшно все болело, а от любых случайных прикосновений к груди и вовсе хотелось на стену лезть, до того невыносимо. Он словно весь горел. Без остановки. Но пытался терпеть и так громко не пыхтеть, пока раздевался. Николай уселся на край сиденья, около дверей, приказал сесть ему на колени и держаться за поручень рядом — так риск свалиться меньше, хотя Карлос с радостью остался бы лежать, скрючившись. Он чуть стянул с него насквозь мокрые брюки и белье… Прижал одной рукой к себе. — Готов? — теплое дыхание опалило шею и ухо, и Карлос, сглотнув, ответил приглушенным «угу». Смазки было настолько много, что первые ее крохотные капли тут же стекли на светлый пол вагона, стоило Карлосу раздвинуть ноги. — Надо же… — Николай медленно просунул руку. Пальцами он неспеша огладил бедро, коснулся промежности и опустился вниз, надавил на анус, чем вызвал несдержанный вздох. Ему показалось, что мышцы слегка опухли — оно и неудивительно, учитывая, сколько оттуда натекло и то, что Карлос очень долго сидел на подавителях, — но они поддавались нажатию и без труда расходились. Карлос, содрогнувшись, легко принял первый палец, который быстро скользнул в него почти полностью и, Боже, как же там внутри горячо. Мягкие стенки обволакивали фалангу, щедро покрывали ее слоями смазки, и Николай, чуть согнув, ее, принялся водить кистью руки туда-сюда. — Вот так… держись… Все это сопровождалось тихими стонами и громким, почти оглушающим хлюпаньем. От долгожданной стимуляции Карлос, к своему стыду, потек сильнее, он отчаянно сжимался в попытках протолкнуть палец Николая глубже, надавить на и без того воспаленную простату — пытался сделать хоть что-то, что облегчило бы его страдания еще больше. Ему казалось, что он сходил с ума. Близость горячего тела напарника, то, как он сам старался насаживаться — будучи в уме и здравии, Карлос, вероятно, в жизни бы не занялся сексом с этим заносчивым мужиком, который вечно за спиной поливал Ханка грязью, но сейчас у него в голове не наблюдалось ни одной ясной мысли. Только первобытное желание быть использованным. Второй палец покружил около чувствительного входа. Погладил, путаясь в завитках темных волос, и присоединился к первому. Карлос, вроде как, никому не давался, поскольку работа на «Амбреллу» забирала все время, свободное и не очень. Долгие часы он проводил на тренировочном полигоне или в спортзале, где совершенно точно работал, а не трахался, поэтому Николая удивило то, насколько у того внутри все мягкое и податливое. Может, все дело в длительном воздержании, а может, у течных омег так всегда — Николай особо не разбирался в их анатомии, потому и не знал. Но, как бы то ни было, ситуация его заводила. Карлос так старательно строил глазки Джилл, так хотел ей угодить, а по итогу вжимался спиной в грудь собственного напарника и стонал от его, не Джилл, пальцев. Ерзал и крупно дрожал он тоже не из-за этой дрянной девчонки, и кончил не от того, что она была рядом. — Я же говорил, что помогу. — Закрой рот… прошу, — проскулил Карлос, стараясь не глядеть на то, как пол под ним покрылся каплями вязкой спермы. Он и правда кончил, причем без рук, но облегчения это ему не принесло: тело хотело больше и настроено было на большее. Не сдерживай он течку дорогущими таблетками, здесь бы, наверное, все и закончилось, однако он пил их, и жар внутри по итогу только разросся. — Нет, правда, сам посуди: Джилл ведь не сможет тебя удовлетворить. Она же женщина. Вы друг другу не подходите, тебе нужен кто-то лучше, кто сможет быть рядом… в такие моменты, — сказал Николай почти шепотом и раздвинул пальцы на манер ножниц. — Тебе нужен альфа. Мужчина. Я ведь прав? А еще у нее ужасный запах. Карлос сглотнул. Он очень, очень хотел возразить, но громкий хлюпающий звук поубавил его намерение поскандалить. Николай же не унимался: — Сделай вдох. Сделай вдох, Карлос, — сказал он. Его голос сочился самодовольством. Возбуждением. Ощущением победы. Николай и правда победил. Он ведь альфа, а альфы всегда получают желаемое — этим желаемым являлся Карлос, такой слабый и беззащитный сейчас, раскрасневшийся и уставший, готовый ко всему, что прекратило бы его мучения. Тот послушался, вдохнул, и в нос ударил яркий запах хвои. Он плотно въелся в здешний воздух и теперь наполнил легкие, перемешался с цветочным ароматом Джилл, к которому удалось привыкнуть за такой короткий срок. Мысли о ней теперь вовсю заменяли мысли о том, кто горячо шептал на ухо и вбивался пальцами. — Вот так. Лучше? — на пол из раскрытого ануса медленно потекла вязкая нить смазки. — О, да. Я же говорил. Я лучше. Николай трахал его пальцами, добавив третий. Одновременно сгибал их все, когда вставлял внутрь до упора, быстро, резко водил рукой. Они были склизкими и блестели, ровно как покрытый смазкой пол и ягодицы Карлоса, который, наверное, к тому моменту кончил уже раза три и не думал останавливаться. Он стонал, скулил и хныкал: Николай доводил его до исступления, разрабатывал, и без того уже не узкого, и щедро собирал смазку; порой он шлепал пальцами по анусу, а затем вновь быстро входил внутрь, выбивая вскрики на грани плача. Карлос терпел, жмурился и шумно дышал через рот, содрогался от постоянной стимуляции простаты и повторял, как заведенный, «Ник». Жар никуда не отступал, разливался по венам вместе с кровью и заставлял хотеть больше, еще, чтобы быть заполненным до предела, как того требовал воспаленный от течки разум. — Мечтаешь о моем члене, да? Джилл бы тебя таким не обеспечила. А потом вдруг Николай развернул его лицом к себе и, вцепившись в поясницу, насадил на свой член. Горячий, толстый, по ощущениям вошедший максимально глубоко — то, что нужно. Это лучше пальцев, намного лучше, так хорошо, Господи… Карлос понятия не имел, что когда-нибудь почувствует себя так волшебно. Он не ощущал боли от быстрых (где-то даже грубых) толчков, наоборот, медленно, но верно подступало облегчение. Все то, что копилось в нем за время, когда он пользовался подавителями, наконец нашло выход. Не без помощи Николая, который один раз его даже поцеловал: влажно, с языком, ужасно пошло, прикусив напоследок нижнюю губу, прежде чем продолжить вколачиваться. Он будто оттаял — на его лице не наблюдалось брезгливости и раздражения. Только похоть. Потом, когда все устаканится и если они выберутся из города живыми, Николай нацепит свою привычную маску и, возможно, иногда будет посматривать на Карлоса, вспоминая о сегодняшней ночи. Со временем он уложил его на спину. Такая поза оказалась чуть менее неудобной, чем предыдущая, пускай ощущение глубокого проникновения и притупилось. Зато так легче толкаться, что Николаю, несомненно, нравилось. Нравилась ему и реакция Карлоса: то, как он извивался, кончая снова и снова, как стонал, как жмурился, как трепетали его пышные ресницы — подобная картина распаляла, возбуждала пуще прежнего и подстегивала идти дальше. Николай и шел. Стискивал член и крепкую грудь, вжимал в мягкие сиденья, стонал сам, слушая громкие шлепки влажной кожи друг о друга и непрекращающиеся всхлипы; бывало, он останавливался на доли секунды, раздвигал скользкие от смазки ягодицы, с ухмылкой оценивал вид и снова толкался. Вперед, назад, безумно долго, пока не кончил Карлосу на покрытый подтеками засохшей спермы живот. В другой ситуации он бы не справился с соблазном спустить внутрь и пометить его, как своего, но сдержался. Этого должно хватить. Кувыркались они час с лишним, и за это время спазмы от течки должны были отступить, а температура — понизиться. — Видишь, Карлос? Я лучше Джилл.