bell for teacher

Физика — это основная наука естествознания о свойствах и строении материи, о формах её движения и изменения, об общих закономерностях явлений неорганической природы. Наука точная, и понять её дано не каждому. Джей, честно говоря, забил на это определение еще в тот момент, когда в школу устроился новый преподаватель, только после института, который вообще не имеет опыта работы с учениками. Ему дали самый неуправляемый класс. Их класс. Несмотря на свой возраст и привлекательную внешность, благодаря которой он привлек к себе внимание большей части школы, он не был тем учителем, который легко находил общий язык со своими учениками. Его уроки отличались строгой дисциплиной и высокими стандартами, требования к знаниям были немалыми. Было трудно получить даже четыре, не говоря уже о высшем балле. Даже это не помешало Чонсону отвлечься на учителя, чьи пухлые губы привлекали внимание, то и дело блестя от нанесенной на них гигиенической помады. Сейчас май и меньше всего хочется оставаться в школе на седьмой урок. Хочется погулять и нормально выспаться, но у учебы другие планы на последний месяц весны. Куча контрольных и самостоятельных, которые добивают последние нервные клетки всех учителей и учеников. Чонсон неспеша плетется к расписанию на первом этаже, упорно делая вид, что он совсем не хочет сбежать с последнего урока и заняться своими делами, например, наконец закурить тонкую сигарету и сбросить весь стресс, накопившийся за день. Привычка пагубная, но это единственное, что помогает ему сохранить спокойствие в данный момент. Чонсону хочется материться в голос, когда он видит предмет, стоящий на последнем уроке. Придется идти, как бы ему этого не хотелось. Физика ему не дана совсем, он больше гуманитарий или химбио, и это совсем не потому, что он не открывал учебник по этому предмету весь год. И уж тем более не потому, что он постоянно занят своими мыслями на этом уроке. А мыслишки-то, коварные, спускаются нитью шёлка по венам, окутывая крепкой пеленой его интимную область и заставляя крепко жмурится, хвататься за ручку и имитировать хоть какой-то вид деятельности. Неважно. Понятно только одно — за пропуски этого урока Джею вставят по самое небалуй. Это прибавляет желания идти на третий этаж и сидеть еще сорок минут в душном помещении. Спеша в нужный ему класс, Чонсон несколько раз спотыкается о ступеньки и задевает плечами людей на лестнице. Он старается оставаться незаметным, лишь бы не сталкиваться со строгим взглядом лишний раз, поэтому решает сесть на последнюю парту в первом ряду, разместив свой портфель на соседнем стуле. Сегодня учитель выглядит слишком хорошо: черная водолазка, серые брюки и какая-то подвеска на шее, на которую Джей меньше всего обращает внимания. Снова. Отсосать учителю за пятерку уже не кажется такой отвратительной идеей, как минимум потому, что его средний балл по физике равен нулю, а как максимум — Джеюн занял все эротические сны Чонсона, и тот просто напросто уже не выдерживает подобного напора на свою подростковую психику. Звенит надоедливый звонок, и класс лениво поднимается со своих мест. К последнему уроку количество учеников заметно уменьшается, остаются самые стойкие, или же те, кому не плевать с высокой колокольни на образ учителя. Преподаватель задумчиво обводит обучающихся взглядом и, предварительно прочистив горло, разрешает вернуться на свои места. Первые минуты урока проходят в тишине, учитель что-то заполняет, ученики восполняют утраченные минуты сна, а Джей в который раз разглядывает все черты лица Джейка и где-то в подсознании уже размышляет о том, что английский педагога звучит даже лучше, чем корейский, и о том, что если они останутся наедине, то будут разговаривать исключительно на английском. Хочется услышать акцент, попробовать его произношение на вкус и, наконец, воссоздать все свои мечты в реальности. — Задачи на доске. В конце урока я соберу тетради, — учитель указывает одной рукой на записи, а второй поправляет съехавшие очки, которые в моменте сверкают чем-то холодным. Внизу уже крепко завязывается узел, который убивает последний здравый смысл в юной голове. Для кого-то это может показаться абсурдным, но Джею уже всё равно. Он слишком зациклен на образе преподавателя и хочет получить желаемое. Для него это просто в новинку — отношения с человеком старше самого себя, так еще и с учителем, который имеет какую-никакую власть в этом мире. Интересно узнать, каков он на нейтральной территории, как обращается с предметами своего обожания, а уж тем более, каков он в постели. В последнем Чонсон заинтересован больше всего. О чем же ещё остается думать пубертатной язве, которая кроме своего кулака ничего не видела? Джей бегло проходится глазами по классу и в какой-то степени выпускает пар. Все его одноклассники заняты делом: кто-то спит, кто-то решает заданные задачи, ну а кто-то просто болтает, главное — на него никто внимания не обращает, да и он единственный сидит на последней парте. Можно всё, только осторожно. Парень незаметно опускает правую руку вниз, мягко держа ее между бедер. Ширинка расстегивается с тихим характерным щелчком, придавая нужный комфорт и удобство в нижней части тела. Это кажется невыносимо грязным. Возможно, Пак будет корить себя за это всю жизнь, но сейчас он действует под девизом «живем один раз». Пальцы приспускают темную ткань нижнего белья и полностью освобождают полуэрогированный орган. Чонсон медленно проводит рукой по всей длине. Тело моментально прошибает разряд тока, тепло мёдом растекается по венам и отключает последние частички разума. Член максимально быстро затвердевает лишь от осознания того, что причина всех его влажных снов сейчас находится с ним в одном кабинете и проверяет конспекты своих учеников. Занятой Джейк выглядит более красивым: сожжённые волосы спадают на толстую оправу очков и мешают полному обзору, брови слегка нахмурены, губы, о которым изредка проходится кончик языка для обильного увлажнения, надуты. Это все придает ему уникальность и некую загадочность. Ноги блаженно подрагивают от стимуляции и резкого скачка адреналина. Чувство волнения сливается с неподдельным наслаждением, заставляя руку настроиться на быстрый и интенсивный ритм, время от времени сжимаясь слишком сильно у основания. Кажется, его не хватит надолго, ведь предоргазменные импульсы начинают приходить уже сейчас, когда учитель аккуратно поднимает рукава своей водолазки до локтей, открывая сильные руки с выступающими венами и несколькими родинками над запястьями. Очевидно, что этот мужчина следит за своей формой и регулярно посещает спортивный зал. Хотелось бы посмотреть за ним ещё и за этим. Голос проникает сквозь зыбкую дымку возбуждения, привлекая внимание не только нескольких ребят, но и замеченного в этот момент внимательно следящего за ним учителя. Неизвестно, что промелькнуло в голове преподавателя в этот момент, однако это явно то, что его не очень порадовало. В классе застывает такая тишина, что перекати поле не валяется, а он тут кряхтеть озабоченно вздумал. Чонсон пытается сохранить невозмутимый вид и уверенную осанку, моментально выпрямляясь на стуле, настойчиво стремясь поддерживать иллюзию своей невиновности и того, что все это случайность, не имеющая к нему никакого отношения. Конечно, большинству всё равно на то, что происходит, их побеспокоил лишь резкий звук с задних рядов и повышение активности одноклассников. Не прошло и минуты, как все возвращаются к своим делам. За исключением Шима, который продолжает пристально взирать на Пака. А что Джей? Он ждал этого момента весь год — внимание преподавателя сосредоточено исключительно на нём одном. Зрительный контакт заставляет его машинально опустить руку обратно и возобновить движения, словно это является чем-то естественным и неотъемлемым в его жизни. Набухшая головка обильно истекает предэкуляром, предсказывая скорую разрядку. Перед глазами мерцают разноцветные круги, а кончики пальцев потихоньку начинают неметь то ли от взгляда напротив, то ли от нежных прикосновений, утоляющих жажду тепла. Пальцы на ногах поджимаются к ступням, когда школьник достигает желанного пика. Чонсон ощущает весь спектр эмоций, особенно когда понимает, что лишнего беспокойства проявлять не стоит, хотя сейчас это является самой сложной задачей. Парень крупно содрогается всем телом и принимает позу, напоминающую креветку. Импульсы удовольствия длятся не так долго как хотелось бы, но и не так коротко, как это положено. Дымка с его разума исчезает только спустя минуту, и ему нужно действовать максимально быстро. Ужасно не хочется, чтобы кто-то из присутствующих заметил грязное пятно на дорогих джинсах. Джей реагирует моментально и достает влажные салфетки из маленького кармана рюкзака, сразу же вынимая несколько штук и принимаясь убирать все эти неприятности со своих ног и кожи. Заниматься этим на уроке — самая глупая идея, зато время прошло незаметно быстро, и до конца занятия остаются считанные минуты. Меньше всего хочется задерживаться в пространстве этих давящих стен и в окружении своих товарищей. Наконец звучит освобождающая мелодия, и в один момент все учащиеся начинают складывать свои вещи. Тетради образуют стопку на учительском столе. Некоторые ученики улизывают просто так, даже не удосужившись попрощаться с преподавателем, но, кажется, Паку подобное с рук не сойдет. Придется поплатиться за свои шалости. Шим Джеюн как назло открывает именно его тетрадь, в которой не записано даже число, не говоря уже о решениях задач. — Чонсон, подойди ко мне. Нужно обсудить твою успеваемость по моему предмету. В груди начинает что-то неприятно жечь, чувство страха скручивает живот, а позже начинает давить на горло. Учитель одним жестом указывает на парту, стоящую перед его столом. Какой же стыд. Приходится ждать ещё несколько минут, пока уходят последние ученики, для того, чтобы наконец начать этот диалог «с глазу на глаз». — Ты мне объясни, чем я тебе не нравлюсь, что ты вместо изучения предмета, кхм, занимаешься непотребствами на моем уроке? Если ты думаешь, что на тебе мантия невидимка, то спешу тебя разочаровать — я вижу всё, чем ты занимаешься, — преподаватель снимает свои окуляры, бережно убирая их на стол, и длинными пальцами трет уставшие глаза. А Джея от этого ведёт слишком сильно. Джейк вызывает в нём чувства, которые, невзирая на стыд и смущение, оказываются более глубокими и интенсивными, преобладая над всем прочим. — I play with fire, — несмотря на долгое пребывание в Корее, чонсон не забывает все тонкости произношения английского языка, поэтому фраза получается даже более чистой. — Что? — Конечно, педагог рассчитывал не на подобный ответ — это можно сказать по его удивленно приподнятым бровям. Парень времени терять не собирается, пока наставник приоткрывает свой рот для очередного вопроса, — он срывается с места и поддается вперед, прямо через учительский стол, неумело сталкиваясь с пухлыми губами. Кажется, что сердце останавливается, когда мужчина хватает за темный загривок, тянет ближе и чуть приподнимается со своего мягкого кресла. — Подонок, — ругается в чужие губы Шим и задает им правильное направление. Направление на глубокий и откровенный поцелуй. Им определенно стоило поболтать именно так. Чонсон, словно в тумане, перемещается от парты к креслу преподавателя и смело открывает рот, чтобы впустить горячий язык и распасться на части в ту же секунду. Сильная рука Джеюна тянется к заднему карману джинсов подростка и достаёт оттуда телефон, быстро убирая его куда-то в стол — So that it would not be possible to film. I still can't afford that luxury, — по-английски. Прямо как в самых сокровенных мечтах Чонсона. Прямо между грязными хлюпами и сгущающимся воздухом. Сейчас это ощущается так, как надо, когда Джейк касается своими губами родимого пятна на шее ученика и резким движением перемещает его прямо на рабочий стол, устраивая беспорядок из тетрадей и письменных принадлежностей. Они обязательно все уберут. Позже. Сейчас в этом мире существуют только они. Никаких моральных признаков, никакой разницы в возрасте, никакого здравого смысла. Джей стонет несдержанно и хватается за крепкие плечи учителя, когда Шим кусает бледную кожу на шее. — Разве у нас не должно быть границ? — Сквозь вздохи спрашивает юнец. — Даже если они у нас были, то ты нарушил их все, Джей, — голос Джейка звучит непозволительно строго, отправляя последние мысли на второй план. Только ощущения, только прикосновения, только его учитель. Пак льнет ближе и стремится поскорее избавиться от лишней одежды, которая сейчас кажется липким слоем на теле обоих. Но горячая ладонь быстро предотвращает эти действия, крепко закрепляя запястья мальчишки вместе и поднимая над его головой. Джеюн медленно поднимает легкую ткань белой рубашки на теле Чонсона и снова наклоняет свое лицо к выступающим ключицам, чтобы оставить там очередной мокрый поцелуй, широко мазнуть язком по кадыку и продолжить влажную дорожку вниз. Старший обильно осыпает поцелуями худощавую грудь, особое внимание уделяя соскам парня. Облизывая ореолы, изредка покусывая их, тем самым заставляя биться бедного Джея в конвульсиях. Мальчишка места себе не находит, извиваясь под умелыми губами учителя. Он мечется по столу в поиске нужных прикосновений и отдачи. Предварительные ласки, конечно, хороши, но не сейчас, когда воздух раскаляется до критической отметки и оба нуждаются друг в друге сильнее обычного. — Мистер Шим, пожалуйста, прикоснитесь ко мне как следует, — жалобно объясняет брюнет и плотнее сжимает свои бедра, между которыми находится педагог. — Заслужил, — мельком отвечает Джеюн, отпускает руки мальчишки, которые все это время находились в плотном замке, и позволяет тому ощутить жар своей кожи в полной мере. Темная водолазка моментально летит куда-то в сторону. Чонсону кажется, что он спит, ведь не может быть всё так хорошо. Не бывает всё настолько легкодоступным. Джейк нежно касается его, проводя ладонями по местам, до которых только достать может, и смотрит неприлично завороженно на подтянутое тело подростка, осторожно задевая покрасневшие соски, сжимая мягкие бедра и легонько царапая их с внутренней стороны. Эти ласки ощущаются особенно пронзительно, проникая сквозь толстую ткань и отдаваясь жаром где-то в районе сердца. Пак хныкает и прогибается в спине всё сильнее. Ноги разводит шире и хочет выть от желания ощутить всего учителя. Впитать его в себя. Мальчишка робко касается широкой спины и лишь кончиками пальцев ведёт по очертанию лопаток и позвоночника. Ждёт, просто ждёт. Юное тело обволакивает прохлада кабинета. Теперь Джей понимает всю контрастность температур, сравнивая с насквозь мокрыми боксерами и дрожащими коленями. Он не в силах мыслить здраво, но, даже находясь в прострации, слышит заветный звон пряжки ремня и то, с каким тяжелым звуком сползают брюки с чужих ног. Он слышит всё, но смотреть почему-то боится. Слишком хорошо для этого мира. В голове вырисовываются картинки характерного содержания, и парень невольно мычит. Чонсона накрывает крепкое тело, и руки Шима перестают ходить вокруг да около и приступают к нужному делу. — Блять, — ругается в голос Джей, когда с него резво сдирают штаны, оставляя почти нагим среди множества тетрадей. — Что такое? Мальчик хочет, чтобы его потребности удовлетворили, м? — Шим поднимается на уровень чужих глаз и снова устанавливает зрительный контакт. Плевать на то, что сейчас оба не в состояние воспринимать всё адекватно, а уж тем более разговаривать. — Пожалуйста. Я вас прошу, очень-очень. Жалобный вид Джея заставляет гортанно промычать и стащить намокшую ткань с изящных ног. Неправильно, некрасиво, некомпетентно, но запретный плод всегда сладок. Особенно такой. Джей красив и умен, он мечта многих парней и девушек в этом мире, он чертова модель, которая сейчас, распластавшись под массивным телом, так искренне требует прикосновений. И он дает их. Чонсона поворачивают так быстро, что тот даже не успевает моргнуть. Лицо касается гладкой поверхности стола, а ноги беззаботно повисают в воздухе. Единственное, что ему помогает не сползти, — крепкая рука наставника. Каламбур какой-то. — Джей. Ты же понимаешь, что спать с учителем опасно? Самое время чтобы начать причитать, по мнению Джеюна. К слову, и правда опасно. Нужного лубриканта у них под рукой не имеется, но даже на это им абсолютно всё равно. Джейк плюет на поясницу школьника и внимательно следит за тем, как вязкая жидкость медленно сползает по белоснежной коже. Слишком грязно. Пак в свою очередь мычит недовольно и крепко зажмуривает глаза. Очень хотелось пропустить этап подготовки, чтобы учитель вошел вот так, на сухую, чтобы выбил из него всю дурь и заставил рыдать в голосину. А Шим не такой, почти. Старший старается максимально нежно вводить первый палец, при этом прислушиваясь ко всем вздохам со стороны ученика. Времени на подготовку не так уж и много, как хотелось бы, да и они не в тёплой постели с перьевыми подушками, а в храме знаний, прямиком на столе. — Будь умничкой и веди себя тихо, если хочешь хороший балл в аттестате по физике. Джею хочется матерится с каждой секундой всё больше. Как минимум потому, что он ощущает себя сейчас слишком низко и слишком хорошо, когда длинные пальцы проникают в горячее нутро и мучительно долго разминают все его мышцы. Дискомфорта нет и быть не может. Он тинейджер с доступом в интернет, где хранятся ужасные вещи. Его можно назвать в каком-то роде неадекватным и даже озабоченным, но когда он растягивал себя вечером в душе, это его волновало меньше всего. — Ты грязный. Ужасный, отвратительный, но я хочу тебя до скрипа зубов, — честно признается Джейк и наконец достает пальцы из Чонсона. Орган входит тяжело, больно обоим, но черти в глазах пляшут, а в ушах играет сумасшедшая гармонь. Джей распахивает рот настолько широко, насколько может, и сильно сжимается изнутри. Первые толчки выходят неуклюжими и даже робкими, но этого хватает, чтобы сердце сделало кульбит. Хорошо невыносимо, особенно когда старший шепчет что-то прямиком в уши. Чонсон не в силах разобрать, даже не пытается. Его крепко стоящий член дергается при каждом движении Джейка. Кажется, он сходит с ума. Моментами становится тяжело дышать, особенно когда темп набирает скорость, а Джеюн забывает про малейшую вежливость и грубо хватает подростка за волосы, сильно оттягивая назад. Больно, конечно, но эта боль гулом отдается где-то ниже пояса и побуждает срываться на крик. Сильная ладонь на его бедре совсем не успокаивает, а подливает огня в адское пламя. В голове проносится одно — «да, да, да, так хоорошо». Шим кусает нежную кожу плеч, слегка оттягивая на себя. С глаз Чонсона льются слезы от гиперстимуляции, и их не хватит ещё и на пять минут. Джейк упирается горячим лбом между лопаток Пака и быстро вытаскивает член. Им не нужны лишние неприятности в виде оставшегося семени внутри. Зато белая жидкость красиво смотрится на покрасневших ягодицах. Джей никогда не был вынослив, поэтому следует за Шимом. Кажется, придется сказать некоторым ученикам, что тетради они не сдавали. — Хороший мальчик. Давай, вот так, — даже сквозь слой усталости и послеоргазменные вертолетики учитель умудряется доводить Чонсона до критического состояния. Волосы прилипли ко взмокшему лбу, неприятная липкость чувствуется по всему телу. — Я обещаю делать всю домашку по физике, — расслабленно выдыхает Пак, чувствуя как поясницы и ягодиц касается влажная салфетка. — А я поставлю тебе четыре, потому что работать на пять надо дома, желательно у меня, чтобы мне потом не нужно было ехать куда-то, — хмыкает Джеюн и выкидывает салфетки в свою мусорку. Курить больше не хочется. Хочется объятий и вишнёвой пепси за разговорами по душам, а ещё простого человеческого «домой».