Nightmare

По ночам мне снятся твои губы. Твои мягкие розовые губы. Я просыпаюсь вспотевшим, с бешено колотящимся сердцем. Резко сажусь в кровати, закрыв лицо ладонями. Боже, за что? Эпизоды нашей последней ночи в Израиле снова мелькают в моей голове. Я тру глаза, но эти картинки будто отпечатались под веками. Хватаюсь за волосы и тяну. Из горла вырывается то ли всхлип, то ли рык. Когда же это закончится? -Клеменс, что такое? -Ронья проснулась. Черт. -Милый. Тебе опять Приснился тот кошмар?- она кладёт свою маленькую ладонь на мое плечо. Хотел бы я обьяснить тебе, дорогая, что это совсем не кошмар. Это самый прекрасный сон, недостижимая, но до боли знакомая мечта. Каждый раз обрывающаяся на том самом моменте, когда он целует мою спину. Я просыпаюсь, и реальность наваливается на грудную клетку, не давая вздохнуть. Каждый раз после пробуждения я поворачиваю голову, надеясь увидеть лицо, его лицо. Его губы и его скулы. Но рядом я вижу лишь безмятежно спящую жену. И каждый раз мне хочется разрыдаться от безысходности. Она этого не заслужила. Я должен оберегать ее, должен быть опорой, самым надежным мужчиной в ее жизни. Но я не принадлежу ей полностью. И никогда не принадлежал. Мои мысли и чувства остались там, в Тель-Авиве. Я стараюсь не будить ее тогда, когда просыпаюсь сам. Но сейчас я забылся и едва не закричал. Она поглаживает меня по спине, но я не шевелюсь. Все ещё прижимаю ладони к лицу. Прости. Прости, мне так жаль. Нахожу в себе силы посмотреть на жену. -Не переживай. Все нормально. Она вглядывается мне в глаза, сдвинув брови. В какой-то момент мне начинает казаться, что она видит в моих зрачках отражение постыдного сна. Отворачиваюсь. -Серьезно, все хорошо. Спи. Она тяжело вздыхает и с усилием встаёт с кровати. Наверняка она что-то подозревает. Наши отношения изменились с момента моего возвращения. Но я никогда не смогу рассказать ей, что меня мучает. По крайней мере, нескоро. Через месяц она родит. Явно не самое подходящее время для таких признаний. Она медленно идёт в уборную. Я слышу, как мягко захлопывается дверь. Вскакиваю с кровати и хватаю телефон. Сейчас или никогда. Ещё раз удостоверившись, что жена не слышит, быстро набираю номер. Сонный голос на том конце провода. -Алло? -Маттиас - сердце стучит в горле. -Прости, что разбудил. -Ты в порядке? Этот заботливый голос. ноги становятся ватными. -Мне просто...просто нужно тебя услышать. -Хочешь, я приеду? - тихо спрашивает он после паузы. Пару секунд я молчу. Конечно, я хочу. Больше всего не свете. -А Кристлин не будет против? -Я скажу ей, что тебе нужна помощь. Она знает, что я всегда готов сорваться к тебе. Придумаю что-нибудь, в общем». Ничего не отвечаю. В горле пересохло. -Клем, я одеваюсь. Жди. Я слышу, как Ронья заходит в комнату. Мы встречаемся взглядами. -Ты куда-то уходишь? -Д-да. -Сглатываю. - Нужно помочь Маттиасу. Он только что позвонил. Кажется, она хотела ещё что-то сказать, но передумала. -Позвони через час, чтобы я знала, что все в порядке. Пожалуйста. -Конечно. Встаю и начинаю в темноте натягивать джинсы. Хватаю первую попавшуюся рубашку из шкафа, целую Ронью в лоб и бегу вниз по лестнице. Ищу в кармане джинс сигареты. Они на месте, как всегда. Ночная прохлада освежает и немного успокаивает. Я стою на подъездной дорожке и пытаюсь дышать глубоко и размеренно. Закуриваю, задумчиво вглядываясь в горизонт. В какой момент это произошло со мной? Я ведь семейный человек. Никто никогда в этом не сомневался. Но Матти всегда был рядом, всегда. Он появился гораздо раньше, чем я познакомился с женой. Мы были связаны намного прочнее, чем может показаться нашим друзьям и родственникам. Хотя мы даже не родные братья. В данном случае это большой плюс. Горько ухмыляюсь про себя. Трахаться с родным братом было бы чересчур. Могу ли я считать себя геем, если всегда любил только одного мужчину - своего брата? Границы, где заканчивалась братская любовь и начиналось сексуальное влечение - весьма размыты, учитывая стиль нашей совместной деятельности. В какой-то момент все должно было пойти не по плану. И оно пошло. Я продолжал напрягать память, пытаясь уловить этот момент, когда я перешёл черту. Мы перешли. Конечно, это было до того, как мы поцеловались в гримерке после тяжелого финального выступления. Задолго до того. Когда мы затягивали друг на друге ремни и помогали застегнуть ботфорты? Когда Маттиас мило беседовал с симпатичной австралийкой в зеленой комнате, и мне это почему-то не понравилось? Когда раз за разом репетировали номер, и я стоял на коленях перед братом, касаясь ладонью его торса, а потом он наступал на мою спину ногой? Когда же? Когда? Мои размышления прерывает шум подъезжающего автомобиля. Я бросаю сигарету на землю и затаптываю. Сажусь на переднее сиденье. Мы отъезжаем в полной тишине.