Справедливости Грааль

      Конечно, в это время ему следовало уже давным-давно спать, чтобы не сбивать режим, чтобы высыпаться и, конечно, чтобы в целости сохранить свои ментальные и физические способности. Да и день завтра тяжёлый: несколько уроков, итоговый тест по английскому, теннисная тренировка… но сон, как назло, не шёл. А если сон не идёт, лучше потратить это свободное время на что-нибудь полезное; на те же задания по английскому, например. Неправильные глаголы ведь всегда были сущим адом, правда? Гробовая тишина в доме, наступавшая в доме за пару часов до полуночи, прерывалась только жужжанием цикад за окном. Звук, на самом деле, крайне мерзкий, но такой привычный и монотонный, что с лёгкостью сходил за белый шум, погрузившись в который можно было всего себя отдать учёбе.              Поэтому, когда в дверь робко постучали, Лайт от неожиданности резко дёрнулся и с силой качнул стул, едва не потеряв его устойчивость. В дверь постучали ещё раз, а затем — поскреблись тихонько, как мышка; Лайт отлично знал эту последовательность действий — старый тайный ритуал, оставшийся ещё с глубокого детства и исправно работавший до сих пор. Разумеется, когда он отворил, на пороге стояла Саю; несмотря на выключенный свет в коридоре и приглушённый — в комнате, на её лице были различимы дорожки слёз.              — Я… можно к тебе? — спросила она, хлюпая носом.       — Да, да… конечно. Проходи, — он отошёл назад, открывая сестре проход. — Что случилось?              Ничего не объясняя, Саю зашла внутрь и уселась на край застеленной кровати, подтянув к груди колени и сцепив ноги руками; Лайт, не медля ни секунды, сел рядом, обнимая сестру. Впрочем, ничего объяснять ей и не нужно было: раньше, когда они были помладше, эти визиты происходили с завидной частотой, да и сейчас бывали нередко. Саю часто снились кошмары — до сих пор; а Лайт был для неё спасителем, их прогонявшим.              Они некоторое время сидели в тишине, нарушаемой только всхлипами и успокаивающим ничего не значащим шёпотом. В словах они не нуждались — всё было понятно и так: по воздуху, по плачу, по тому, насколько крепкими были их объятия. И по тому, какое спокойствие они дарили. Спустя несколько минут Саю отодвинулась и посмотрела на Лайта снизу вверх — встревоженными, расстроенными глазами, по-прежнему ищущими защиты.              — А папа… он же сегодня уже не придёт, правда?              Лайт тяжело вздохнул и покачал головой. Это и ему самому было трудно: всякий раз, когда в Японии объявлялся очередной громкий преступник — а таких отчего-то, казалось, было чрезвычайно много — на семью Ягами неизменно падала вуаль неозвученного страха. Для него тоже не находилось слов — он просто всегда был между строк, в каждом ужине за столом с пустующим отцовским местом и в каждом дне, когда они не знали, вернётся ли он сегодня домой. Матери было страшно, хоть она об этом не говорила. Саю было очень страшно, но она об этом тоже не говорила — только показывала, и только наедине с братом. Лайту… Лайту тоже было страшно; но ни говорить об этом, ни показывать этого он просто не мог: всё-таки старший брат, старший сын… поддержка, опора и надежда всей семьи в такие моменты. Он просто не мог не быть сильным.              — Если со мной что-нибудь случится, ты останешься за старшего, — сказал однажды отец как бы невзначай. Лайту тогда едва исполнилось семь, и он совсем слабо понимал, что могло случиться и почему за старшего остаётся именно он. — Позаботься о Саю. И о матери тоже.       — О чём это ты?       — Пообещай.       — Ну… обещаю.              Теперь, по прошествии лет, Лайт понимал, что это значит — остаться единственным мужчиной в семье. Понимал, что в случае чего он будет нести ответственность и за сестру, и за мать, да и в целом — тоже. Понимал — и был к этому готов. Потому что это и правда страшно — узнавать о собственном отце только из сводок криминальной хроники и с замиранием сердца смотреть новости по вечерам, но права на страх у него просто не было.              Саю снова всхлипнула, отвела глаза и произнесла совсем тихо:              — А если он… если он вообще не вернётся?..              Лайт обнял её, гладя по макушке и спине, успокаивая:              — Ну что ты такое говоришь? Вернётся, конечно, он вернётся! Он ведь всегда возвращается. Не бойся так, птичка…       — Птичка? — хихикнула вдруг она. — Это он меня так называет!       — Да… да, я знаю.              Значит, если что-нибудь вдруг случится, придётся быстро повзрослеть. Значит, нужно подготовиться к этому… заранее. Значит, надо отринуть все свои страхи, мелкие обиды и недомогания. Хотя бы потому что Ягами Соичиро — в высшей степени человек чести.       И таким же должен стать его сын.