Подкидыш.

      Джаспер прошел практически до середины поляны к самому высокому древесному кустарнику, который раскинул свои ветви над зеленым травяным ковром, так и манящим путника остановиться. Блондин неспеша достал из рюкзака плед и небольшую корзинку для пикника. Габриэль заметила его действия, только когда все было уже практически готово для отдыха, так как все это время завороженно рассматривала окрестности и оттого просто выпала из реальности под влиянием собственных ощущений от окружающего пейзажа: такое место ей казалось волшебным в своей первозданной нетронутой красоте.       — Тут действительно замечательно, Джаспер, — устроившись на пледе и подогнув ноги под себя, сказала девушка.       Она взяла предложенную кружку с чаем и с удовольствием расслабилась, наслаждаясь отдыхом после пешей прогулки по тропическому лесу.       — Как я и говорил, это всего лишь одно из нескольких чудесных мест, которые я хотел бы тебе показать. С другой стороны острова есть еще небольшой водопад, окруженный похожими зелеными полянами, но его мы исследуем в следующий раз, — заметил вампир, внимательно наблюдая за реакцией волшебницы на эти слова.       Он нисколько не сомневался, что это место ей понравится. И до него, в отличие от водопада и других отдаленных полян, можно дойти и человеческим шагом, не прибегая к скорости вампирского передвижения. Джаспер хотел, чтобы волшебница сначала привыкла к нему в спокойных и комфортных для себя условиях.       — Хорошо, как скажешь, — ответила Габриэль и замолчала, немного задумавшись — она не знала, как лучше спросить парня о том, что её тревожило ещё со вчерашнего дня.       Почувствовав её состояние легкой напряженности и неуверенности, Джаспер сразу понял, о чем хочет заговорить его волшебница, но все никак не может решиться. Вообще, вся эта скромность и стеснительность, переходящая в скованность, была довольно ярко выраженной чертой в её поведении. Видимо, как понимал вампир, она просто не привыкла задавать вопросы, но стоило её разговорить, как эта черта сглаживалась или и вовсе пропадала, что говорило о том, что девушка по натуре очень любознательна. Это не могло не радовать парня, значит, со временем можно приглушить эту неуверенность или и вовсе от неё избавиться. Нужно только показать Габриэль, что её хотят слушать, хотят узнать её мнение, а это ему не так уж и трудно сделать.       — Габриэль, пожалуйста, никогда не стесняйся спрашивать меня обо всем, что тебя интересует. Хорошо? — мягко сказал парень и после утвердительного кивка с той же интонацией продолжил. — И я постараюсь найти ответ на любой твой вопрос, — Джаспер подталкивал волшебницу обсудить мучившую её ситуацию, даря чувство уверенности только одними своими словами. Он хотел бы дать ей точку опоры, убежденность, что ответ на её вопрос будет ей дан, а мнение выслушано и принято всерьез.       Многие, близко не зная самого вампира, но зная о его даре, считали, что Джаспер часто пользовался своими сверхспособностями, чтобы разговорить собеседника, и в некоторых случаях так оно и было. Но вот с домочадцами и очень близкими друзьями он старался находить именно правильные слова, а не прибегать к внушению эмоций. Дар он использовал с родными только в исключительных обстоятельствах, и об этом знали все в семье. Сейчас его умение оперировать голосом и мимикой было как нельзя кстати.       — Джас, то о чём вчера говорили Кашири, Зафрина и Гаррет, что это означает?.. Я так и не поняла, почему они считают, что я — твоя Нареченная?.. И кто такие эти Нареченные? — немного скомкано задала вопросы девушка.       — Габриэль, мне нужно было рассказать тебе об этом ещё в Лондоне, — со вздохом начал Джаспер, при этом ровно садясь перед девушкой и внимательно отслеживая её мимику и эмоции. — Ох… Сам виноват, — совсем тихо посетовал вампир.       — Видишь ли, вампирам довольно трудно встретить своего спутника жизни, нашу родственную душу, того, кто будет ему подходить во всем, — уже увереннее заговорил вампир. — И если такой спутник встречается нам на жизненном пути, его называют Нареченным или Истинным партнером. Но только со стороны вампира чувствуется такое притяжение, для обычного человека это всё только слова без каких-либо обременений и навязчивых ощущений, — более подробно объяснил он, видя, что девушка находится в недоумении и смотрит на него с легким недоверием. — Карлайл и Эсми, Розали и Эммет являются именно Истинными партнерами друг для друга.       — Когда отец впервые встретил Эсми, ей было всего шестнадцать лет, и она была человеком. Упав с дерева, она сломала ногу, из-за чего попала в местную больницу, а в этой больнице Карлайл работал врачом. Ему хватило одного взгляда, чтобы понять, что перед ним его Нареченная, его Истинная пара, но вот для самой Эсми он был просто симпатичным доктором, не более. Вскоре после окончания лечения, Карлайл уехал из того города, понимая, что человеческая жизнь мамы для него намного важнее, чем собственные чувства и притяжение к ней. Он надеялся, что она проживет счастливую и спокойную жизнь, не связывая себя с кровожадным монстром, но тайком иногда наблюдал за ней. Для него было важно, чтобы мама была счастлива. Ведь для нас, вампиров — счастье и благополучие Наречённого превыше всего. Это становится одним из важнейших аспектов после такой встречи — чтобы Нареченный партнер был счастлив и ему ничего не угрожало. И только когда Эсми оказалась на грани смерти, он обратил её в вампира. Хотя до последнего надеялся, что ему никогда не придется этого делать, но обстоятельства сложились именно так, — после этого рассказа Джаспер сделал небольшую паузу, давая Габриэль переварить услышанное. Ему и самому нужно было немного времени, чтобы собраться и продолжить дальше. Все же эта история пусть и закончилась довольно хорошо, и сейчас они оба счастливы, но Джаспер прекрасно знал, как иногда отец сожалеет и корит себя за то, что матери пришлось пережить, в особенности за сам ужасающе болезненный процесс перерождения.       — Когда я увидел тебя в том доме на Тисовой, то так же почувствовал эту связь и притяжение, — собравшись, он озвучил ответ на так интересующий волшебницу вопрос, и, чувствуя насколько сильно девушку сразу шокировало это признание, он постарался как можно быстрее объясниться, чтобы успокоить её.       — Габриэль, это тебя ни к чему не обязывает… Ведь пока человека не обратить в вампира, такая связь им не чувствуется, и он свободен от этих уз. А волшебник никогда не станет вампиром, — продолжил говорить Джаспер, внимательно следя за реакцией девушки. — Габриэль, пойми — только ты сама вольна выбирать, как сложатся в дальнейшем наши отношения. Если захочешь быть друзьями или просто знакомыми, да даже если не захочешь больше никогда меня видеть, я приму это и уйду. ПРИМУ любой твой выбор. Как тебе самой будет комфортно, так и будет. Ни настаивать, ни тем более преследовать тебя я не буду, — он специально не стал говорить про их самую первую встречу, навеянную темной магией тех проклятий, ведь само притяжение к девушке он почувствовал именно в доме на Тисовой. Не менее важной причиной его молчания было понимание того, что вся информация об их страшном и темном знакомстве будет для Габриэль сейчас крайне опасна для здоровья и психики. Было бы неразумно вот так сразу вываливать на неё всю массу шокирующих подробностей. Про Нареченных он сказал всё как есть: в паре вампир — человек только вампир чувствует связь, для человека это просто слова. Да и то, что они ещё и магические партнеры, он пока говорить не собирался, ведь и эти магические узы девушка почувствует не скоро, так что есть возможность наладить с ней отношения без каких-либо вспомогательных якорей с её стороны.       — Но тогда ты останешься один? Если мы вдруг сильно поругаемся или произойдет ещё что-либо, — девушке было обидно, что природа или магия так жестоко поступает с вампирами. Ведь получается, они не могут сами выбрать того кто им нравится, за них уже сделали этот выбор. — Разве это правильно? — обостренное чувство справедливости взыграло в ней не на шутку.       Но сама она пока не знала, как относиться к этой информации. Получается, что Джаспера уже насильно привязали к ней, не спросив ни её, ни его. То что волшебника нельзя обратить, было ещё более плачевно. Будь и она вампиром, тогда она смогла бы почувствовать это притяжение. А готовность Джаспера дать ей полную свободу выбора, не думая о себе, только усиливало чувство творящейся по отношению к нему несправедливости. Габриэль не могла сказать, что белокурый парень ей не нравится. Он как раз нравился ей, Джаспер проявлял заботу о ней не словами и показными заявлениями, как до этого делали другие, а своими действиями. Он был предельно внимательным, даже чутким во многом, решал её проблемы, чем дарил спокойствие и уверенность. Да и обратив внимание на его внешность, она определенно могла сказать, что и в этом он был очень привлекательным для неё. Хотя ещё год назад она бы и не подумала, что кто-либо из парней способен понравиться ей в плане внешности, но обстоятельства Истинной связи, о которой поведал вампир, заставляли более ответственно задуматься над своей симпатией.       — Джаспер, а если бы не эта привязка, ты бы так же вел себя со мной? — озвучила свои сомнения Габриель.       — Даже если бы ты не была моей Нареченной, я бы так же помогал тебе. В этом плане мои действия никак не связаны с этим притяжением, — заверил он девушку, Джаспер тоже думал об этом и не раз. Даже если бы она не была его парой, и вся суть его нападения была бы продиктована только темными заклинаниями, он все равно сделал бы все, чтобы Габриэль полностью выздоровела, а после он принял бы любое наказание от неё за свой проступок. Ну, а если бы они просто познакомились без всяких нападений и проклятий, он тоже не оставил бы девушку без помощи, зная, что с ней произошло, ведь это было ужасно, и такое нельзя оставлять без внимания, это он точно знал. Знал, что в такой ситуации ни он, ни его семья не бросили бы девушку без поддержки. То что она его Нареченная, мало меняло сами его действия по отношению к ней, скорее, это придавало больше ответственности и острого нетерпения расквитаться с её обидчиками.       «Это притяжение так несправедливо к Джасперу», — думала Габриэль. Она понимала, зачем он так делает, почему не считается со своими собственными чувствами, давая ей полное право выбора, именно того выбора, которого у неё никогда не было раньше. Вампир оставляет её свободной, лишая себя права заявить, что раз она его Нареченная, то должна быть с ним, даже если ей этого не хочется.       — Габриэль, я почувствовал эту связь, пока ты была без сознания, а когда Пруэтт проводил диагностику, он просто подтвердил это, и эта связь помогла твоей магии излечить тело. Так что я не вправе просить тебя о большем, — Джаспер замолчал, полностью ощущая весь спектр чувств, которые переполняли девушку, и её отношение к такой привязке. Все же, это её обостренное чувство справедливости сбивало с толку, он явно не заслужил такого светлого человека. По крайней мере именно так он и думал. — Тем более навязываться тебе я точно не стану.       — Но ты же все равно будешь чувствовать это притяжение! — воскликнула девушка, пытаясь переубедить вампира. У неё даже закралась идея поговорить с Северусом и узнать, можно ли разорвать такую связь, чтобы Джаспер тоже был свободен в выборе.       — Не волнуйся, я с этим справлюсь, уж мне ли не знать, как взять под контроль и обуздать чувства. Я же говорил тебе, что для меня главное, чтобы ты была счастлива, — настаивая на своем, продолжал вампир. Он понимал, что с таким настроем и отношением ко всему этому она ещё, чего доброго, решит разорвать их связь. А вот это уже может свести в могилу их обоих и сразу. Но говорить о таком исходе он не будет, незачем пугать девушку. — И если для этого нужно будет и вовсе уйти от тебя, я уйду. Но если тебе понадобится моя помощь, то помогу. В этом можешь не сомневаться.       — Все же это ужасно несправедливо, — уже более спокойно сказала Габриэль, понимая, что в этом вопросе она его не переспорит, остается только самой разобраться во всем.       — У каждой расы, Габриэль, есть свои недостатки, так же как и преимущества. Так мы, магики, платим за свою уникальность, в этом нет ничего удивительного. Впрочем, и у магов тоже свои правила, от которых вы зависите, — пожав плечами, сказал вампир, поясняя, что это нормальная ситуация.       — А разве маги тоже платят за свою уникальность? — спросила волшебница. Единственное, что она знала, что при магическом истощении может быть еще и очень плохо физически, и что можно и вовсе потерять собственную силу, как временно, что произошло с ней по окончании лечения, так и навсегда, становясь сквибом.       — Ну, волшебники очень зависят от законов МАГИИ, — начал пояснять Джаспер.       Он знал, что девушка мало знает про эти законы, так как в библиотеке Хогвартса, по словам Северуса, об этом практически нет подробной литературы. А вот Джаспер, как только познакомился с магическим миром, сразу стал изучать именно законы и правила самой Магии. Ведь такая сила может уничтожить любого. Если что, все магики, пусть и не проводят специальных ритуалов и обрядов, но одним своим существованием насыщают магическую структуру мира, а вот знания основных правил этого мира помогают им жить довольно комфортно. Да и при соблюдений законов твое самочувствие и контроль над собственным даром улучшаются. А вот схлопотав магический откат, можно не только контроль и самосознание потерять, но и жизни лишиться, если уж совсем сильно накосячить. И откат этот как раз и получают за несоблюдение законов магии, а сила отката будет зависеть от степени тяжести провинности.       — Это как же? — удивилась девушка.       — Вот, например, Габриэль, ты живешь своей жизнью, ничего плохого не делаешь, к основным традициям относишься довольно нейтрально, а законы магии сама не нарушаешь: некоторые традиции соблюдаешь, некоторые нет, но не полностью их игнорируешь. И вот, допустим, твой кузен или дядя совершил подлость или преступление перед Магией. Тогда от этого пострадают все, в ком течет та же кровь, и те, кто признает магическое родство с таким преступником. Все эти люди получат магический откат малой или средней силы за злодеяние родственника. Магия накажет их за то, что они не уследили за родичем, не предупредили его, не обучили или не остановили такого мага. И сила этого отката будет зависеть от степени родства и тяжести совершенного преступления. У одних это просто частая головная боль и перебои с магией, другим же может и вовсе прилететь полное выгорание магического ядра. Тут все решит сама МАГИЯ.       Девушка от его слов впала в легкий ступор, такого она в жизни не слышала. Про магические откаты она только знала, что они бывают от неправильно проведенных кровавых ритуалов. Да и то, эта область магии является противозаконной, именно так им объясняла эту тему декан их факультета профессор Макгонагалл. Поэтому сейчас она и пребывала в легком шоке, но не верить словам Джаспера у неё не было оснований. Он уже доказал ей, что знает намного больше, чем некоторые знакомые ей маги. Ещё в Лондоне она узнала, что именно Джаспер решил с гоблинами вопрос о её наследстве от семьи Трэверсов, а когда он передал ей ключ от сейфа и выписку по счетам, и вовсе не знала, как благодарить вампира. Она и не думала, что вопрос с гоблинами решится так быстро. После Эсми рассказала ей, что Джаспер профессионально разбирается в законах и традициях. Особенно тех что связанны с магиками, и многие финансово-юридические дела в их семье решают он и Эдвард.       — Но как определить, что твой родственник что-то натворил? — спросила девушка, ей было это очень интересно.       — Если проступок незначительный или родственник является очень дальним, то на волшебника накладывается небольшой откат магии, он может вызвать резкую головную боль и легкое недомогание в течение пары дней. Если родственники уже второй линии, то есть бабушки, дедушки, дяди и тети, то откат будет средней силы, и тут уже будет больше последствий: от тяжелого и долгого недомогания, до потери части магической силы. От средних откатов можно очиститься, проведя ритуал «Очищения и благодарения Магии», а вот если родство близкое и проступок серьезный, то тут искупить вину перед Магией можно только после выплаты магической Виры, — спокойно начал эту пояснительную лекцию вампир, а девушка сосредоточилась и внимательно слушала.       — Такая Вира платится потерпевшей стороне или ближайшим родственникам в случае смерти потерпевшего. Тут уже сама Магия определяет, какая вира будет равносильна проступку, а чтобы узнать это, достаточно обратиться к гоблинам за проверкой ауры. При такой проверке все и определяется: и кто совершил, и кому выплачивать, и даже каким образом. Либо, если доступа к гоблинам нет, можно обратиться к самой Магии посредством легкого ритуала «Прошения Магии». Он не запрещен, и во время ритуала Магия покажет волшебнику, что делать. Если же у потерпевшей стороны никого не осталось, то оплата идет самой Магии. За отказ от выплаты такой виры Магия наказывает очень жестко: на провинившегося или его семью накладывается «Печать Предателя» либо КРОВИ, если было совершено тяжелое преступление — магическое убийство, либо МАГИИ, если совершилась подлость, которая привела к смерти или полной потере магии. Так что, если волшебник убил последнего представителя чужого рода и при этом был с ним ещё и магически связан, Магия рассмотрит это как братоубийство или клятвопреступничество. За последнее откат накладывается на преступника сразу же. И ты уже встречала действие такого отката — именно за клятвопреступничество Магия развеяла Тома Реддла в восемьдесят первом. Если бы он напал на настоящего Гарри Поттера, и если бы у него была цельная собственная душа, то Магия наградила бы его Печатью предателя крови, с небольшой отсрочкой от основного отката за детоубийство. А вот если волшебник специально разрушил чужой родовой камень или провел темный ритуал с выжиганием магического ядра у жертвы, то он становится Предателем Магии.       — Но Перси Уизли говорил нам с Гермионой, что их семью называют «Предателями крови» только из-за того, что отец семьи, мистер Уизли, общается с маглами, — все ещё находясь под впечатлением от услышанного, сказала Габриэль.       — Ха-ха, большего бреда я точно не слышал! Так лживо истолковать суть понятия «Предатель крови» — в уме не укладывается. Вот поэтому, Габриэль, очень важно знать законы Магии: если бы их семья просто общалась с маглами, их не называли бы так, да и самой Печати на них не было бы. Есть много волшебников, которые не только живут среди маглов, но и работают на них. А вот печати от магии прилетают именно от детей к родителям и наоборот. Отчего дети теряют не только в собственной силе, но и в интеллекте, — он сам был в легком недоумении, что девушке объяснили такое важное понятие столь ложным и безобразным образом.       — Печать может не распространяться только на тех, кто на момент преступления был несовершеннолетним или тех кто ещё не родился. На таких маленьких магов ложится отсрочка от наказания до его магического совершеннолетия. Если ребенок не успел искупить грехи родителя перед Магией, то сам становится Предателем. А выяснить он это может у гоблинов при проверке ауры с четырнадцати лет. И, кстати, если несовершеннолетний маг обратится за такой услугой к гоблинам, то проверка эта обходится ему бесплатно. Так как даже гоблины не имеют права отказать маленькому волшебнику в этой информации, за такой отказ их покарает сама Магия. Обычно, провинившийся волшебник с печатью лишается возможности полноценно аккумулировать магию, а это очень губительно для магического поля. Такие предатели тянут силу ото всех понемногу, и от этого страдают магические анклавы, чего гоблины допустить не могут. Ведь из-за политики по отношению к магикам защитные барьеры истончаются, и такие тянущие магию «паразиты» ещё больше усугубляют ситуацию с защитой магического мира. Чем дольше печать висит на определенной семье с большим количеством прямых родственников, которые даже не стараются её снять, тем тяжелее и губительнее это влияет на магический анклав в целом. Как итог, спустя четыре поколения в такой семье рождаются только сквибы. А спустя ещё пять поколений род или семья полностью лишается возможности даже видеть магический мир. Но к тому времени среднего размера защищенный анклав может раскрыться простым людям. Как рассказывал Карлайл, в Англии есть именно такой анклав — это Годрикова Лощина, которая раскрылась в середине девятнадцатого века. Это произошло из-за того, что там жила семья Предателей Магии в третьем поколении.       — Ого, я этого не знала, — девушка была просто шокирована таким открытием.       — Вот почему для волшебников так важно соблюдение правил Магии, Габриэль. Мы, вампиры, только при сильном откате можем жестоко и фатально пострадать, и то в нашем случае Магия нас уничтожит полностью, ведь для неё мы по своей сути — ожившие из-за магического токсина трупы, которые сохранили свою душу и часть сознания. И оплатой виры в нашем случае будет собственная жизнь. Я не знаю ни одного вампира, который из прихоти разрушил бы камень рода, или просто так вырезал бы магическую семью. Такое нам Магия не простит и уничтожит сразу. Но если Магия определила, что мы должны взыскать Виру с провинившегося рода или семьи, тут у нас руки полностью развязаны.       — Джаспер… А как вы такое определяете, и вдруг вам не захочется наказывать такого мага? Откат ляжет на вас? Или как? — спросила Габриэль. Ей даже стало боязно узнать, что может сделать Магия, если кому-то из её знакомых вампиров придется исполнять такую её волю. Особенно, если это будет кто-то из Калленов, она не могла представить, чтобы Эсми или Карлайл смогли бы кого-то уничтожить даже по воле Магии. А терять кого-либо из них из-за чужого преступления она точно не хотела.       — Если у нас возникает такая ситуация, мы будем точно знать «За что» этот маг или семья провинилась перед Магией. Вампирским внутренним чутьем мы понимаем и чувствуем это, и знаем, что должны сделать. А если попробуем более нейтрально и снисходительно отнестись к преступникам, то в нас пробудится неукротимая агрессия к ним, и это состояние будет нарастать до тех пор, пока мы не выберем, какое наказание должен понести виновный. Это не всегда может быть полная ликвидация провинившегося, но главное, пока мы не определили меру пресечения, Магия будет усиливать наше чувство неприязни и жажды отмщения. Такое острое восприятие магической воли заложено во всех магиках на уровне инстинктов и восприятия. Мы же, вампиры, так платим Магии за свою красоту, сверхсилу и более яркие чувства, а неутолимая жажда, голод и парность — это наша плата за бессмертие. И это нормально, ведь у каждой расы магиков есть что-то свое уникальное и неповторимое. Магия не просто так наградила и сбалансировала магиков всего мира. Все расы в чем-то дополняют друг друга и сохраняют естественный баланс сил, просто многие поколения волшебников стали игнорировать этот баланс, а после и вовсе забывать о его существовании.       — Но почему? — удивилась Габриэль.       — Вот тут сложно сказать, что послужило главной причиной такой недальновидной забывчивости. Волшебники раньше были гарантами Магии. Именно они могли ТВОРИТЬ за счет её силы. Магики же не творцы, они не способны своими действиями кардинально повлиять на магический фон. Поэтому мы менее подвержены вывертам Магии, а о многом можем даже не подозревать или не знать, но основополагающие правила инстинктивно соблюдаем, не задумываясь над ними. Например, истинный оборотень или перевертыш не может взмахнуть рукой и сотворить воду или защитный барьер, но прекрасно понимает и чувствует, что на территории магического источника не должен ничего разрушать. Русалка не в состоянии создать уникальное приворотное зелье, чтобы завлечь понравившегося партнера, в отличие от ведьмы, для которой сварить такое — не проблема. Русалка будет ждать своего тритона и только его. У нас, вампиров, необращенный партнер может выбрать, стоит ли ему связывать свою судьбы с монстром или нет. Но мы инстинктивно не станем нападать на последнего представителя магического рода, в особенности если это будет ребенок, он для нас будет не интересен, а его кровь не вызовет жажды и не усилит голод. А вот маги при выборе пары ориентируются на магическую совместимость. У волшебников — это определяющий фактор для создания семьи, чтобы не было перекоса в балансе сил при проведении основных ритуалов, но это ты и сама знаешь.       — Чего у магов? Магическая совместимость, а это как? Я о таком даже не догадывалась! — уж об этом она точно ни разу не слышала и нигде не читала. Волшебница была просто поражена и одновременно с этим расстроена таким открытием.       «Да сколько же всего я не знаю о магическом мире», — огорчённо думала Габриэль.       — Подожди, ты не знала? — сам удивился Джаспер.       «Да это же написано в каждой книжке про магические традиции», — мимолётно подумал вампир и тут же одернул себя, вспоминая, что такие книги в этом чертовом Хогвартсе так же отсутствуют по прихоти седого долькоеда.       — Нет! Откуда? — удивленно воскликнула волшебница. — Блин, у меня такое чувство, что это ТЫ шесть лет учился и жил в магической школе, а не я. Ты столько всего знаешь, — сокрушалась девушка, разочарованная в своих познаниях .       — Ха-ха… Нет, мне и обычной школы за глаза хватает, ещё и волшебную закрытую школу? Нет уж, увольте, — с легкостью отшутился Джаспер, а сам даже порадовался, что все свои знания он почерпнул, спокойно сидя дома, изучая книги, а не в компании кучи нестабильных МАГИЧЕСКИХ подростков.       «Нет, тут даже моя выдержка давно дала бы сбой», — подумал вампир и представил себе такое обучение, в особенности, если бы он проводил двадцать четыре часа в закрытой магической школе, с гормонально-эмоциональными детишками.       — А что так? — чуть прищурившись, слегка игриво справилась девушка. Ей представилось, как бы Джаспер смотрелся в факультетской форме и в форменном галстуке. Это было бы забавно, и ему бы такое явно пошло. — Джаспер Каллен — ученик или лучше староста Когтеврана, тебе была бы к лицу черная мантия с сине-серебряными вставками, галстуком и значком старосты.       — Джаспер Уитлок, — машинально поправил её вампир. — И, скорее серая, и точно не Когтеврана. Я, конечно, люблю узнавать новое, но знания больше нужны мне для пользы дела, а не сами по себе. Да и пожалей учеников школы, я для них в качестве старосты точно не подхожу, — из разговоров с Северусом он знал про характерную направленность распределения среди факультетов Хогвартса, а вот то что Габриэль наделила его и обязанностями старосты, его приятно удивило. Но он прекрасно понимал, что студенты от такого старосты, как он, взвоют благим матом на всех курсах и даже на всех факультетах. Майор был приверженцем строгой дисциплины, а такое ни один подросток не выдержит, он это знал прекрасно.       Как однажды в семидесятых сказал Эммет: "Хана вам, детишечки", — прокомментировав тем самым назначение их с Розали на такую должность. Администрация школы в тот год решила назначить его и сестру старостами в выпускном классе, и отвертеться от этого назначения у них не получилось. Ну, что ж, это был хороший опыт для пары вампиров и жёсткий урок для всех остальных. Зато дисциплина и посещаемость были стопроцентные, и директор школы была даже расстроена, что такие воспитанные и прекрасные дети доктора Каллена закончили школу. Хотя все остальные ученики чуть ли не праздник тогда устроили.       — Так ты — слизеринец! Хитрость и коварство, — тут же перераспределила его Габриэль в дом к змейкам, уж на студента Пуффендуя он явно не тянул, а вот насчет Гриффиндора она не была уверена. Джаспер был более спокойным, чем большинство студентов её факультета. Но вот почему он считает, что не смог бы быть старостой, она не понимала.       — Ну, если под хитростью понимать рациональность, а под коварством — стратегическое мышление, то да, ты права, — вампир не стал отрицать предположения брюнетки.       — Мне, кстати, шляпа предлагала Слизерин, но я выбрала Гриффиндор, — поведала ему Габриэль. — Благородство и отвага, — это было сказано таким тоном, что Джаспер сразу понял, что девушка разочарована в своем выборе факультета. И её чувства так же говорили об этом разочаровании. Из-за этого волшебница отвернулась, пытаясь справиться с этим ощущением.       — Габриэль, — мягко позвал её вампир. — То что ты пережила и при этом не сломалась под гнетом всех обстоятельств — это не только тянет на отвагу и храбрость, но и показывает твою силу духа и волевой характер. А твое доброе сердце — ничто иное как благородство, — он говорил это настолько проникновенно, что Габриэль даже стало совестно за свои предыдущие чувства насчет факультета. — Я вот в какой-то момент почти сломался от того, что творил и как жил, — в ответ на это высказывание девушка удивлённо воззрилась на парня.       — Я не представляю, чтобы ты мог когда-то сломаться. Ты мне кажешься в этом плане как скала, я даже боюсь представить, что должно было произойти, чтобы ты настолько отчаялся. Я прекрасно понимаю, что с таким даром как у тебя, любой человек не смог бы и дня прожить, ведь ты чувствуешь абсолютно все: от раздражения и гнева, до радости и счастья, и это может быть практически одновременно. Я не знаю, кто бы смог вынести такое, кроме тебя, и это также говорит, что у тебя огромные силы духа и воли. Всяко побольше моих будут, — Габриэль нисколько не лукавила, она знала, что такое эмпатия.       Еще во время обучения окклюменции в одной из прочитанных книг ей встретилось подробное описание эмпатической направленности легилименции. Автор книги рассказывал, что у природных легилиментов также имеется предрасположенность к эмпатии, и таким магам жить приходится очень трудно. Ведь даже умения и способности к окклюменции не всегда могут помочь им с контролем и восприятием чужих чувств. А уж когда ей поведали, насколько сильным даром обладает Джаспер, она и вовсе была в легком шоке оттого, как он справляется с таким необычным и сильным талантом. Да ещё и не живет отшельником на краю света в окружении пингвинов или чаек. Это восхитило и поразило девушку, ведь насколько должен быть у него волевой характер, чтобы выдержать все это и жить полноценной жизнью.       — Можно сказать, не без помощи, но я смог, впрочем, как и ты смогла.       — А расскажи, как? Хотя, прости, я, наверное, лезу куда не нужно, — ей действительно стало очень любопытно, что такого могло произойти с Джаспером. — Просто я подумала, что если узнаю тебя получше, мне легче будет принять решение быть с тобой просто знакомыми или друзьями, или быть чем-то ближе, — чуть засмущавшись, сказала Габриэль. Она действительно хотела этого, хотела узнать его, чтобы потом принять столь сложное для себя решение. — Ведь вампиром я не стану, и это будет только мой выбор.       — Ты все правильно понимаешь, и это хорошее решение, просто это история кровожадного безжалостного монстра, — нехотя закончил Джаспер. — Эх… Я иногда думаю, как бы сложились обстоятельства, не встреть я Элис. Именно в тот период я сам не знал, куда мне следовать и как быть, но её твердая уверенность и вера в меня помогли мне. А позже у Калленов я смог вернуть и контроль над собственной жизнью, — он не думал сначала, что девушку заинтересует столь страшный период его жизни, но и понимал, что она права, да и лукавить о таких моментах он не собирался.       «Может, даже и к лучшему, что об этом я расскажу ей сам, чем это сделают другие», — ему крайне не хотелось повторения ситуации, которая случилась вчера.       — Ну, монстры в моей жизни встречались и не раз, а некоторые и вовсе скрывались под маской благодетеля, так что монстров я не боюсь, — уверенно и смело сказала Габриэль. — Знаешь, после того как Дамблдор показал мне жизнь маленького Тома Реддла, я нисколько не удивилась тому, что он стал таким, — Габриэль прекрасно понимала, что монстром родиться невозможно, можно только стать им, и те воспоминания и оценка последующих действий Темного Лорда ей красочно продемонстрировали это. Хотя она видела, что директор больше пытался продемонстрировать маленького Тома в более темном цвете, но у девушки было на этот счет совершенно другое мнение, что тогда, что сейчас. — Да, мне было его искренне жаль в тех воспоминаниях из магловского приюта. Его детство напоминало мне моё собственное, с той лишь разницей, что он не ждал и не надеялся, что его хоть когда-то или кто-то поймет в том месте. Я же еще в раннем детстве надеялась, что на меня обратят внимание не только для того, чтобы наказать или накричать, но и просто из-за того, что я тоже маленький ребенок и мне хочется хоть немного внимания и любви. А когда поняла и осознала, что от тети Петуньи никогда не увижу ничего даже похожего на сострадание или симпатию, стала каждый год на день рождения загадывать одно единственное желание — чтобы пришел хоть кто-нибудь и забрал меня с Тисовой. И вот на одиннадцатилетние ко мне пришел Хагрид — добрый, косматый, наивный полувеликан. Он пришел во время бури, сломал дверь своей неуклюжестью и пригрозил дяде Вернону. Кстати, после встречи с Хагридом дядя больше ни разу не осмелился меня бить, только кричал, — вспоминая все это, она испытывала огромную благодарность к доброму полувеликану, и Джаспер это прекрасно чувствовал. Да и видел, с какой теплотой она вспоминает про это.       Габриэль отложила уже пустую кружку и вытянула ноги, эта часть рассказа заставила её не только окунуться в воспоминания, но и проанализировать многие вещи ещё раз. Отчего захотелось неосознанно чем-то занять руки, обычно она брала в такие моменты собственную волшебную палочку и сосредотачивалась на поверхности дерева. Сейчас магический инструмент отсутствовал, но на поляне, оглядевшись вокруг, она быстро нашла небольшую веточку и забрала её себе. Ей нужно было собрать все мысли в кучу и продолжить дальше. Джаспер спокойно ждал, когда девушка возвратится из своих раздумий к рассказу, да и влиять на её чувства не стал бы, к таким вещам нужно приходить самому без всяких вмешательств.       — В то утро мы отправились на Косую аллею за товарами для школы, и знаешь, я тогда пообещала себе, что буду делать все, чтобы снова возвратиться в магический мир. Тогда, в первый год учебы в Хогвартсе, вся жизнь заиграла новыми красками, и я сама изменилась под воздействием этого. Но никогда никого не винила в том, что мне приходилось переживать в школе, да и то что каждое лето я возвращаюсь в дом тети, я осознавала и понимала. Так было нужно, хоть мне и очень этого не хотелось, — отрицательные воспоминания о Тисовой чуть не сбили весь настрой, но она быстро собралась и продолжила. — У Тома же не получилось измениться. Его замкнутость, амбициозность и скрытность сыграли с ним злую шутку. Он не стал меняться, не захотел никому довериться, а после просто обозлился и испугался. Именно страх привел его к саморазрушению, может, если бы он был чуть более открытым, ничего этого бы не произошло. Поэтому мне его даже жаль, — это не была унижающая жалость к противнику, это было сожаление о человеке, что запутался и натворил дел. Все же Дамблдор был в чем-то прав — нормально жалеть человека, прожившего без любви. Она бы ещё добавила, что не только без любви, но и без понимания и доверия даже к самому себе.       — В этом я с тобой согласен, — чуть слышно сказала вампир, оценивая весь тот спектр чувств, что испытывала девушка во время своего рассказа.       — Доверие и понимание очень важны, — добавил Джаспер, а девушка удивилась этим словам, иногда ей казалось, что у него не только дар эмпатии, но и телепатии. Он часто словно читал мысли, это ещё больше изумляло Габриэль, но, как ни странно, нисколечко не пугало.       — Жизнь не статична, и нужно уметь меняться, но не все это понимают и принимают. Это намного сложнее, чем кажется, да и само доверие не всегда может быть оправданно, — он чуть улыбнулся реакции девушки.       — Но даже если ты в чем-то ошибся, это не повод полностью отказаться от всего, что было, — Габриэль пыталась сформулировать свои мысли и чувства в слова. — Понимание и принятие — это ведь первый шаг к тому, чтобы осознать случившееся… И не всегда даже мы сами можем принять правду о себе… Мне кажется, что каждый достоин второго шанса, но этот шанс он в первую очередь должен дать себе сам, — чуть более четко выражая мысль, сказала девушка.       Габриэль сама не раз прощала друзей и давала вторые-третьи шансы. Ей трудно давалось терпеть чувство ненависти и неприязни, даже её ненависть к Темному Лорду и то была не столь яркой, как у Рона или Гермионы. Это она поняла, когда носила медальон Слизерина, та же Гермиона быстрее раздражалась и показывала свои негодование и недовольство всеми и всем, а Рону и часа хватало, чтобы вскипеть словно забытый на огне чайник. Сейчас, вспоминая то время, она понимала, что ярко и сильно ненавидеть она просто не умеет. Скорее всего, это чувство возникает в ней мимолетно или слабо, как неприятный отголосок совершённого зла.       — Это очень доброе и мудрое суждение, но не всем этот шанс может быть полезен. Человек может не оценить такого поступка и натворить ещё больше бед. И да, чтобы вернуть доверие к другим, нужно уметь доверять и понимать самого себя, — Джаспер был удивлен такими глубокими суждениями молодой девушки. Вампир вдруг четко осознал, что Габриэль исключительно слабо испытывает отрицательные чувства к тем, кто поступал с ней жестоко. Это всепрощение и принятие отрицательных действий по отношению к самой себе сбивало с толку. Таким своим милосердием она напоминала ему Эсми и Карлайла одновременно, а ещё отходчивость Элис, та тоже долго не могла аккумулировать отрицательные эмоции.       — Так ты расскажешь? — спросила девушка.       Ей действительно было интересно узнать о жизни Джаспера до того, как он познакомился с Элис и Карлайлом. Узнать, что же все-таки с ним произошло, что он чуть не сломался. А насчет кровожадности вампиров она знала. Знала, что первый год после собственного обращения вампиры плохо контролируют себя из-за сильной жажды крови, эта информация была во многих книгах. Да и такое поведение среди вампиров не редкость, особенно раньше, с учетом того, что их рацион — это кровь людей. И Габриэль прекрасно понимала, что находясь среди вампиров, с такими вещами нужно отчасти смириться и принять их. То что за последние лет сорок-пятьдесят многие бессмертные стали тщательнее подходить к такому вопросу как выбор жертвы, нисколько не умаляло того факта, что они убийцы, и мораль у них абсолютно другая. Она осознавала, что раньше из-за таких суждений у неё могли бы возникнуть проблемы, но война показала и буквально вдолбила ей в сознание, что нет только черного и белого. Не всё, что может иметь черный цвет, является таковым, а кристально белого и вовсе не существует. Так что вопрос как относиться к питанию вампиров, у неё пропал сам собой, остался только сам факт этого. К тому же она узнала, что по цвету глаз магика можно определить, чью кровь он пил в последний раз и как давно.       — Хорошо, — почувствовав, как настроение девушки поменялось с задумчивого на любопытное и заинтересованное, но при этом волшебница оставалась сосредоточенной и собранной, он поменял позу, сев более свободно, чуть вытянув ноги, и начал непростой для самого себя рассказ.       — Родился я 1844 году в Хьюстоне, штат Техас. Не могу сказать, что я многое помню из того времени, пока был человеком, воспоминаний о тех годах практически не сохранилось у меня после обращения. Фактически остались отдельные фрагменты памяти из детства и ранней юности, но я уверен, что жила моя семья по тем меркам очень неплохо, при этом плантаторами не была, рабов не держала. Хотя я и не помню, чем конкретно они занимались, но по тем документам, что мне удалось найти, мой родной отец занимался банковским делом, и у меня была ещё младшая сестра, а вот о матери ни сведений, ни воспоминаний не осталось. Однако, сейчас я даже их лиц вспомнить не могу. И от чего зависит сохранность воспоминаний после обращения, не знает никто, но если честно, это даже хорошо. Ведь став бессмертным, тяжело пережить потерю родных и близких, поэтому вампиры редко когда позволяют себе привязываться к обычным людям, прекрасно осознавая, что спустя каких-то шестьдесят-семьдесят лет этого человека уже не будет в живых, а вот память о нем у вампира вечная, как и наша жизнь. И увы, «Обливиэйт» на нас не действует, впрочем, как и «Империо».       — Да, это и правда кажется лучшим исходом, — проговорила Габриэль и, поняв, что могла сказать что-то не так, добавила. — Я в смысле памяти.       — Я понял тебя, — мягко заверил её Джаспер, сразу осознав, что девушка имела в виду, и нисколько на это не обижаясь. — Весной 1861 года, когда в Америке началась Гражданская война между Конфедерацией — «Югом» и Союзом — «Севером», я присоединился к армии. Мне тогда исполнилось семнадцать, и чуть схитрив при приеме, я смог записаться в войска, мне и до обращения в вампира было нетрудно расположить к себе собеседника и убедить его в своей правоте, а после обращения это умение у меня превратилось в дар эмпата.       — Ааа… за… — хотела задать вопрос Габриэль, но тут же передумала.       — За Южные штаты, тогда они назывались Конфедеративные Штаты или КША, — усмехнулся Джаспер, он сразу понял, о чем хотела спросить его девушка. Тут не нужно быть телепатом, чтобы понять, что за вопрос она хотела задать. — И та война закончилась поражением Конфедерации, — поспешил сообщить Джаспер, почувствовав от Габриэль неподдельный интерес к этим событиям. — Не переживай, мы подробно изучим эту войну, когда будем проходить Историю Америки, в старшей школе этим событиям уделяется много внимания.       — Хорошо, — немного стушевалась Габриэль. — Честно, я о такой войне даже не слышала, — и увидев удивление в глазах Джаспера, решила пояснить свою неосведомлённость, — чтобы в Америке была гражданская война. Вот про бомбёжки Лондона и массовую эвакуацию в глубь острова нам рассказывали в начальной школе, и про столетнюю войну говорили. А про Америку рассказывали только, что её открыл Колумб, и что раньше там была Английская колония, вроде больше ничего не помню. А в Хогвартсе мы только гоблинские войны изучали и историю принятия Статута о секретности. И то, если честно, когда тебе эту магическую историю рассказывает скучный до зубовного скрежета призрак, это отбивает всё настроение изучать этот предмет. Мы обычно на этом уроке спали или делали домашнее задание, — смущенно проговорила Габриэль, оправдываясь за то, что даже историю магического мира она знает довольно плохо, не говоря уж об истории мира магловского.       — Уж поверь, я историю рассказывать умею, так что на моих уроках ты вряд ли заснешь, — наигранно строго пригрозил ей вампир.       — Ха-ха, посмотрим, — задорно улыбнулась волшебница и поправила волосы, которые растрепал ветер. Она нисколечко не сомневалась, что уж с Джаспером изучать этот предмет будет намного интереснее, чем с призраком Бинсом. Но затем стала серьёзной, понимая, что опять перебила парня. — Но мы опять отвлеклись, продолжай, пожалуйста, и извини, если что.       — Да, отвлеклись…. Все нормально, Габриэль, я понимаю, что тебе стало интересно, в этом нет ничего такого, — сам Джаспер ещё немного продолжил мягко улыбаться столь ярким положительным эмоциям от девушки, даже напускная серьёзность не могла скрыть от него то живое любопытство, что разливалось в ней предвкушением и теплом, и это радовало его самого.       — За два года службы в армии я получил звание Майора...       — Так вот почему Гаррет все время называл тебя Майором! Ух ты, это же… — внезапное озарение, промелькнувшее у девушки, сменилось волной смущения из-за того, что она опять его перебила, но зато теперь она поняла, почему его так называли друзья, — Ой, прости.       Девушка провела по губам рукой в жесте, означающем, что в дальнейшем её рот будет зарыт на замок. Это было забавно, особенно, учитывая, как ветер играл в её волосах, растрепав их, создавая образ маленького взъерошенного воробушка.       — Да, и поэтому тоже, — он почти готов был рассмеяться, глядя на эту картину. Но, увы, дальше рассказ совсем не располагал к веселью.       — После освобождения порта Галвестона наше подразделение, прибывшее туда как подкрепление, в основном занималось эвакуацией женщин и детей из близлежащих к порту поселений. Командование опасалось, что войска Союза — янки — снова решатся захватить порт. Тогда помимо эвакуации мы еще и вылавливали вражеских разведчиков, так что при объезде территории все, кто не вписывался в общую картину, должны были быть задержаны и опрошены, — Джаспер сделал небольшую паузу, ведь для него воспоминания о собственном обращении были болезненны не столько с физической, сколько с моральной стороны, ту ночь он помнил удивительно четко, и это было трудно, в особенности сейчас, вспоминая, как эта встреча круто поменяла его жизнь. Габриэль и сама видела, как изменилось настроение парня, она подсела чуть ближе и взяла его за руку, понимая, что дальше история будет уже более мрачной и тяжелой. Своим действием она хотела выразить ему поддержку.       — Я как раз заканчивал объезжать заданную мне территорию, когда посреди чистого поля повстречал трех женщин. Будь это чуть ближе к поселению, я бы может и не обратил внимания, — почувствовав, что девушка немного удивлена, Джаспер решил пояснить причину, почему тогда такая встреча показалась ему странной. — В то время некоторые солдаты, чтобы отдохнуть с доступными барышнями, отвозили их в близлежащие поля к оставшимся с осени стогам сена и там совместно проводили время, а после такие дамы сами добирались до своих рабочих домов, — удостоверившись, что такая ситуация Габриэль нисколько не смутила, он продолжил, при этом мягко поглаживая запястье девушки, концентрируясь на ощущениях нежной теплой кожи волшебницы.       — Меня в тот момент больше удивило, что могут делать три девицы в такой глуши. Ведь до города было не меньше десяти миль. И они были одни, без повозки, без лошадей, это было очень странно и подозрительно. Тогда я ещё не знал, что наш мир настолько многогранен. Что есть не только обычные люди, но есть колдуны, ведьмы и магические расы, такие как вампиры. Что же, про существование вампиров я узнал именно в тот день, — он горько усмехнулся этим воспоминаниям. — А вот с магическим миром меня познакомил Карлайл спустя практически девяносто лет.       — Мария, Люси и Нетти — так звали этих трех заблудившихся посреди поля женщин-вампирш. Мари собиралась создать армию новообращённых вампиров, чтобы вернуть свою территорию кормежки, которую потеряла, впрочем, как и собственный клан. Чуть ранее до этого в Мексике бушевали южные вампирские войны, которые велись за территорию и влияние, всё тогда настолько вышло из-под контроля, что в первую южную войну вампиров вмешались Вольтури. Правящий клан уничтожил всех глав — зачинщиков этих событий — вместе с новообращенным молодняком, а тем кто остался они пригрозили неминуемой расправой в случае, если такие события вновь выйдут из-под контроля. Так они на пару десятилетий утихомирили те земли, но южная война началась снова. Вот тогда Мария и решила, что обязана вернуть все, что ей когда-то принадлежало. И тут разговор не только о территории, вампирша жаждала расширить свое влияние в регионе.       — Я же после обращения постепенно стал осознавать свой дар эмпата. Этот дар позволял не только чувствовать, но контролировать сознание и манипулировать другими новообращёнными вампирами. Их страстная злоба, обостренные чувства и неутолимая жажда давали мне стимул развивать свои способности. Но они же и погружали меня все глубже в сумрачное состояние монстра, не оставляя ничего, что могло бы позволить мне хотя бы отдалённо напоминать человека. Мое восприятие окружающего было не просто жестоким, а беспощадным и полностью слепым, — он чуть отвлекся и посмотрел на небо. Воспоминания о первом своем годе после обращения и обретения дара, были для него сейчас скорее негативным удручающим фактором. Тогда он ещё не знал, что может быть намного хуже, чем такая яркость ощущения эмоций, как своих, так и чужих. А сейчас, рассказывая о давно минувших событиях, он невольно погружался в то состояние апатии, что преследовало его после осознания собственных действий того времени, и только мягкая теплая ладошка волшебницы не давала ему полностью утонуть в круговороте чувств и воспоминаний.       — Сама понимаешь... Постоянно чувствовать только такие кровожадные эмоции от десятка новообращённых — никаких сил не хватит. А вот успокоить и направить их развиваться или тренироваться, это мне стало под силу уже после нескольких недель упорных занятий по развитию своего дара. Чуть позже, в момент схваток с другими кланами, я научился приглушать бдительность противника, что было как нельзя кстати в нашем походе по захвату территории. И тогда я уже понимал, что к прежней человеческой жизни мне возврата нет, так как рядом с обычным человеком не мог находиться и десятка минут. Острая раздирающая жажда не давала сконцентрироваться на чем-то другом, кроме крови. Мария же практически сразу оценила весь спектр моих способностей и назначила меня своим помощником в обучении и контроле своей армии.       — Я так понимаю, твой дар для НЕЁ служил как сторожевой поводок для новообращённых, — на это высказывание Габриэль Джаспер лишь кивнул. На его удивление волшебница очень точно и лаконично охарактеризовала его роль среди новообращённых, он и сам считал, что это был именно поводок, а он сам был словно жестокий и кровожадный цепной пес, выполняющий любую прихоть тщеславной стервы.       — Но ты же все это чувствовал! — всем сердцем возмутилась волшебница, и негодование, что она испытывала, вывело его из раздумий о прошлой роли. Это было так непривычно для вампира, ведь как правило, когда он рассказывал кому-то о том времени, то чувствовал по большей части жалось или сострадание к той доле, что ему выпала. Поэтому чувства волшебницы несколько умерили его беспокойство, он не хотел, чтобы она жалела его, как это делали другие.       — И я не только обучал всех новообращённых и руководил схватками с другими кланами, но и ликвидировал новообращённых после первого их года жизни, когда их сверхсила шла на убыль. Ведь в первый год после обращения вампиры невероятно сильны и их очень сложно убить, впрочем, контролировать их не менее сложно. Все их чувства обострены до предела, а эмоции бьют через край, и как только проходил этот год, для Марии они становились ненужным отработанным материалом, который подлежит тотальной ликвидации. Некоторые из них предчувствовали свою участь заранее и пытались бежать, их тоже нужно было отлавливать и уничтожать, чтобы информация о творящемся в Мексике беспределе не дошла до Вольтури. Все эти смерти я принимал и ощущал в полной мере, мой дар не мог быть направлен на что-то одно, исключая другое, — ему было тяжело это вспоминать, ведь он детально помнил и осознавал каждую такую смерть, все чувства каждого вампира, что погибли тогда от его руки. Ко всему прочему, Мария никогда особо не контролировала возраст людей, которых обращала, главное, чтобы это не был совсем уж ребенок. Так что бывало такое, что попадались и очень юные ребята и девчонки, которые буквально только начинали взрослеть. И от этого ему было ещё тяжелее: отстраниться, не думать, что его жертвы почти дети, вампиру не удавалось никогда.       — Джаспер, ты не монстр, — уверенно сказала Габриэль. — Монстр — это Мария, именно ОНА — та, кто повинен во всем этом, повинен во всех этих смертях, и она не просто монстр, она — чудовище, — от девушки шла абсолютная уверенность в собственных словах, и она прекрасно отдавала себе отчет в том, что говорит.       — Ты первая, кто так считает, но все же я монстр, — твердо заключил Джаспер, он видел и чувствовал, что девушка готова начать с ним спорить, и не хотел этого спора. Отчего поднялся и отошёл на пару шагов, за ним так же поднялась волшебница, но подойти не решилась, она понимала, что сейчас не сможет достучаться до вампира.        — Я уже пять лет был в мексиканском клане, когда впервые повстречал Гаррета. Он путешествовал по тем местам и заявился в Монтеррей на территорию Марии. Когда Мария узнала об этом, она приказала убить пришельца. Я с ещё парочкой новообращённых отправились за ним. Именно он и преподал мне хороший урок, — Джаспер повернул голову так, чтобы Габриэль смогла увидеть самый крупный и глубокий шрам на подбородке, который так и не исчез после ритуала. Этот шрам всегда напоминал Джасперу, что как бы ты ни был подготовлен и как бы четко ни воспринимал все чувства противника, он всегда сможет выдать что-либо эдакое, что способно оторвать тебе голову. В том их первом бою Джаспер в последний момент смог чуть увернуться, и вместо головы брюнет вырвал ему порядочный кусок челюсти, которая позже заживала почти месяц, впрочем, ему так же пришлось заниматься приращением одной ноги и части руки. После того поединка Джаспер никак не мог понять Гаррета. Зачем тогда этот опытный боец оставил его в живых, ведь мог просто добить противника и спалить, как тех двух. Позже, спросив это у самого вампира, он получил в ответ только отговорку: «Я посчитал это излишним».       После этих откровений Габриэль подошла к вампиру и снова взяла его за руку, раньше она не часто приглядывалась к этому шраму, да, если честно, при обычном освещении он был практически незаметен. Но вот смотря на него сейчас под определённым углом, находясь под ярким солнцем, благо в этот момент светило скрылось на время за высоким облаком, и Джаспер не сверкал, Габриэль разглядела шрам очень четко и ясно. Ей невыносимо хотелось к нему прикоснуться, но она по себе знала, как это неприятно, когда кто-то делает акцент на твоем увечье или особенности. И она вполне могла понять, какую боль Джаспер испытывал, когда получил этот шрам.       — Гаррет тогда же мне и посоветовал оставить и Мексику, и Мари. Но я не послушал его, посчитал это издевкой. А ведь он оказался прав. Но тогда меня практически все устраивало, по крайней мере я так думал. Я надеялся, что как только помогу Марии избавиться от всех угроз, мы сможем жить спокойно, и надобность в новообращённых отпадет. Что ж, я был глуп и слеп, только когда Мария обратила Питера, я понял, что это никогда не закончится, но он показал себя как хороший боец, и я уговорил оставить его как помощника для меня. Уже тогда мне становилось все труднее справляться с чужими и своими эмоциями. Питер это видел и помогал мне хотя бы в те моменты, когда приходило время ликвидации очередной партии новообращённых. А спустя десять лет в группе новообращённых попалась его нареченная Шарлотта.       — Тогда я впервые понял, как ощущается это совместное притяжение между вампирами, и как дорожат они друг другом. Это событие как будто встряхнуло и меня самого. Когда пришло время ликвидировать Шарлотту, я отвлек Марию и позволил истинным сбежать. Мария после их побега была в ярости и стала планировать, как ликвидировать меня самого, но к тому времени и Люси, и Нетти уже были уничтожены. И она осознавала, что в одиночку не справится со мной. Так продолжалось ещё пять лет, пока однажды не вернулись Питер вместе с Шарлотой, это произошло 1938 году.        —Я так понимаю, это они помогли тебе уйти от Марии? — тихонько задала вопрос девушка.        — Да... Помогли, мы даже путешествовали вместе какое-то время, кстати, и Гаррет вскоре присоединился к нашей компании, — подтвердил Джаспер, вспоминая, как они встретили этого авантюриста. — Наша четверка продержалась не долго. Даже после более чем семидесяти лет постоянных тренировок по развитию собственного дара я, оказавшись и в более спокойной обстановке, не смог с ним совладать. Я стал чувствовать всё намного острее, просто привык использовать свои возможности в максимальном объеме. Но контролировать рядом никого было уже не нужно, а чувствовать все эмоции на приличном расстоянии оказалось для меня практически невыносимо, все мои силы стали действовать на меня самого с удвоенной мощью. Вскоре я, поняв, что не справляюсь, решил покинуть их, впрочем, как и Гаррет. Он так же решил оставить этот "клан кочевников", и каждый пошел своей дорогой. Перед встречей с Элис я уже был практически сломлен, ведь даже с питанием у меня возникли большие проблемы. Я не мог даже просто внушить человеку спокойствие, эмпатия остро реагировала на чувства носителя, не давая их перекрыть или заблокировать. Изводя себя голодом, я месяцами не выходил к людям, при этом понимая, что таким образом скоро совсем одичаю и уже сам начну искать смерти, нападая на других вампиров. И вот в 1948 году в Филадельфии я встретил Элис. Она сразу же ошеломила меня, высказав, что уже устала ждать и подстраиваться под мои решения. Но от неё я почувствовал надежду и веру, что я все смогу. И самое удивительное, что я сумел не только как чуткий радар уловить её эмоции, но и успешно приглушил их, потому что её яркий позитивный оптимизм буквально оглушил меня тогда. Она не обиделась на это, а просто предложила мне перейти на животную диету. Ведь животные ощущают эмоции не так ярко, да и успокоить их или внушить им сонливость намного легче, чем людям. А после мы уже нашли Карлайла. Вот тогда-то я понял, что жизнь только начинается.       — Это удивительная история, Джаспер, я очень рада, что ты смог преодолеть все эти ужасы и нашел в себе силы жить дальше, и ты точно никакой не монстр. Ты не выбирал жизнь вампира, но принял её, да, твой уникальный дар мог сломить любого и на самом деле сломил бы, не будь ты таким, какой ты есть. Ты все это выдержал, и это потрясающе, — её переполняли положительные эмоции, и она нисколько не лукавила. То восхищение, что сейчас испытывала Габриэль, было абсолютно искренним. Хотя это и может показаться странным, но вампир этим рассказом очень сильно впечатлил её. Поразил тем, что нашел в себе силы не одичать до конца и смог, пусть и не без помощи, определить для себя новый путь в жизни.       — Спасибо, я, правда, очень благодарен тебе за эти слова и чувства, — от эмоций, что исходили от девушки ему стало чуть легче. Все же он боялся, что Габриэль испугается его или будет презирать, или и вовсе убежит от него в истерике. Но она приняла его, и это было словно бальзам на старые раны — успокаивающе-приятно. А ещё он в очередной раз поразился, насколько у этой молоденькой девушки, почти ребенка, великодушное сердце.