Ты знаешь, мне такие снятся вещи...

«Нет проклятия, страшнее любви»

Горло внезапно стягивает нечто, похожее на тонкую крепкую леску, и даже отчаянные попытки освободиться от удушения, вдохнуть хоть немного воздуха, не помогают избавиться от болезненных пыток. И он уже не понимает, где находится, что за холод ледяной волной окатывает правое плечо и грудную клетку, и почему сердце бьётся так, словно желает превысить свой предел и наконец остановиться. Он улыбается, сквозь боль, сожаление, ненависть к самому себе, он находит в себе силы продолжать улыбаться, словно так и должно быть. Он заслужил это. Он должен ответить за все, взять всю ответственность, должен раскаяться, должен закрыть глаза и… расслабить свои пальцы, сжимающие собственную глотку. «Нет, я… Не смотри на меня так, пожалуйста, прокляни меня в последний раз…» — Сугуру, ты меня слышишь?! Эй, Сугуру! Распахнув глаза, первое, что он видит перед собой — встревоженное, но такое родное лицо самого близкого человека. Или испуганное? Нет, быть такого не может, чтобы Сатору Годжо чего-то боялся. Грудь вздымается из-за слишком частого поверхностного дыхания, по лбу скатываются капельки пота, прячутся в темных волосах, а руки дрожат, обхватываемые крепкими ладонями друга. Горло все еще неприятно саднит, и боль от удушения кажется слишком уж настоящей. — Что с тобой опять произошло? — Сатору больше не пытается шутить, как делал это в первый раз, когда Гето рассказал ему о своих тревожных снах. Его лицо все еще выглядит слишком напряженным, и Сугуру молча отводит взгляд. Нет, он не может ему рассказать о том, что видел в этот раз. На самом деле Гето никогда не был до конца честен со своим единственным — он рассказывал в общих чертах, без деталей, какие видел сны. Но никогда не упоминал главную фигуру своих снов, мужчину, который и позволял видеть такие сны. Вещие. Это началось примерно полгода назад без какого-либо предупреждения. Однажды во сне Сугуру появился образ взрослого мужчины, которого тот никогда не видел в реальной жизни. Человек не назвал своего имени, но предложил Гето сделку — он позволит юному магу видеть отрывки своего будущего, чтобы, якобы, дать возможность его изменить, а в обмен на это он попросил исполнить одно из его желаний в будущем. Тогда Сугуру еще не подозревал, как может быть ужасно иметь возможность знать, что тебя ждет. — Может, все-таки мы расскажем об этом Секо? Она придумает, как тебе помочь, — продолжал Сатору, не выпуская чужих рук. — Ты только что… душил себя, думаешь, это нормально? Что, если бы я… — Но ты всегда рядом, поэтому все в порядке, — Гето попытался натянуто улыбнуться, на что получил только еще более недовольную гримасу. — Рядом с сильнейшим ничего не страшно. Годжо только тяжело вздохнул и рухнул на свою подушку, не отводя взгляда ярких голубых глаз, которые, всегда казалось Гето, видели его насквозь. Именно поэтому взгляд отводил всегда именно Сугуру. Он тоже повернулся на бок, смахнул с лица мешающуюся черную прядь и уже сам протянул руку к лицу Сатору. Сатору, который редко выглядел таким серьезным, сейчас смотрел на него так взволнованно, что сердце Гето невольно пропускало удар. Сугуру не заметил, как подвинулся ближе и уже касался чужих губ. Сатору всегда отвечал на поцелуи, даже если был зол, пьян или недоволен чем-либо. — Сугуру, твои губы дрожат. Гето, застигнутый врасплох, уже было попытался дернуться назад, как его спину обхватили крепкие руки, не позволяя отстраниться, а губы раздвинул чужой язык, настойчиво заставляя продолжить поцелуй. Сугуру не мог вернуть самообладание и целовался так, будто делал это в первый раз — неумело и пассивно. Внезапно нижнюю губу пронзила боль, а на языке появился неприятный металлический привкус. — Ты можешь рассказать мне, что угодно, Сугуру. Вместе мы точно все решим. Захотелось плакать. Плакать, спрятавшись под одеялом, бессмысленно кричать, а потом вытереть слезы. И сдаться. «Ты понятия не имеешь, о чем говоришь. Если бы ты только знал… Если бы ты видел то, что вижу я, знал бы все это, продолжил бы ты говорить так? Я не настолько силен, как ты, сколько бы ни старался, мне никогда не достигнуть тех вершин, которых достигнешь ты. Мне никогда не преодолеть это. Это мой личный замкнутый круг страданий, я никогда не выйду из него, но ты… У тебя другая судьба, Сильнейший.» — Когда я умру, обязательно похорони меня, Сатору. Годжо, казалось, потерял дар речи, хватка его рук ослабла, и теперь Гето по-настоящему ощущал, что такое взгляд шести глаз. — Что ты… — Я умру раньше тебя, и ты должен обязательно похоронить меня так, чтобы никто не мог получить мое тело, пообещай мне. — Черта с два ты умрешь, если я буду жив! — Сатору подскочил с кровати, и его голос, возможно, разбудил всех соседей. — Тебе снилось, что ты умрешь? Сугуру, это просто сон, я не позволю этому случиться. — Я знаю, но если все-таки это произойдет, просто выполни обещание, ладно? На лице Сатору отчетливо отражались все его мысли по поводу этой просьбы, режущей все в груди изнутри, но он все же медленно кивнул, решив, что так хотя бы сможет успокоить друга. В ответ на это Сугуру облегчённо выдохнул и улыбнулся уже более искренне. — Даже если когда-нибудь наши пути разойдутся, я навсегда останусь твоим другом, Сатору. И так же, как ты защищаешь меня, я буду продолжать защищать тебя. Мы ведь оба сильнейшие, верно? — Если это была попытка сгладить углы этого разговора, она была слишком тупая, особенно для тебя, Сугуру, — ворчливо отозвался Годжо, вызвав смешок в свою сторону. — Тогда предложи сам, что мне сказать, чтобы ты снова улыбался, — с этими словами Сугуру вновь прильнул к лицу Сатору, положив ладонь на его щеку и легонько коснувшись носом кончика его носа. — О, я сам знаю. Забыл тебе рассказать, сегодня на задании я встретил странную женщину среди гражданских, она оказалась задета проклятьем, но почти не пострадала. Кажется, у нее есть магические способности, но вряд ли она умеет ими пользоваться. Когда я спросил, все ли с ней хорошо, она так странно улыбнулась. Судя по огромному шраму на ее лбу, ей не впервой видеть проклятье…