Красно-белый диалог

— Привет… — озадаченный взгляд усиливает акцент. — Не ожидал тебя здесь увидеть сейчас… Ответом — очень тяжёлый вздох. Очень тяжёлый взгляд грустных глаз удивительного цвета предгрозового неба в дальнем Подмосковье. Странно понимать, что этот мощный красивый парень только что совершенно явно плакал. А может быть, судя по красным пятнам под глазами, слипшимся лучиками ресницам, абсолютно белым. искусанным губам, рыдал как ребёнок. — Что ты здесь делаешь? Все давно ушли… — Не хочу со всеми… — голос севший, гнусавый. В большой сильной ладони — скомканный, даже со следами крови бумажный платочек. Ещё пол-пачки на столе, и, если сосредоточиться и принюхаться, можно почувствовать аромат ромашек, идущий от него. — А чего ты хочешь? Сесть напротив, водрузив на стол локти. Создав застёгнутым пальто и тяжёлыми ботинками контраст тоненькому нижнему трико и шортам, не смотря на тренировочный статус, вопиюще салатовым, так подходящим его светло-рыжим волосам. Здесь же лежат его большие белые вратарские перчатки, и положить рядом с ними свой шерстяные чёрные кажется уже сродни преступлению. Вместо ответа протягивает телефон. Переписка с абонентом «Арсен» Вы: — Почему я узнаю, что ты заболел, из СМИ? Арсен: — И что бы ты сделал? В Испанию приехал? Вы: — Арсен… Вы: — Арсен! Вы: — Котёнок, ответь! Арсен: -… Вы: Заканчивай притворяться скотиной… Арсен: — А, если я не притворяюсь? Не думал, что ты слишком можешь быть хорош не только для свинорылых, но и для меня? Вы: — Я пропущу мимо ушей оскорбление моего клуба только потому, что люблю тебя. Арсен: — Дурак. Абонент Арсен заблокировал Вас. — Я хочу приехать в Торговый центр в подбрюшии бело-голубого замка, — голос ещё более севший, густая слюна собирается в уголках губ, пузырями забивает глотку. — В попсовом кафе, натянув на нос белую пандемийную маску, взять самый большой, какой у них есть, латте и запрещённый нашим врачом торт. Я хочу сидеть на белом диванчике с видом на супермаркет, пить кофе, есть торт. Сжимать его пальцы, холодные, слабые, смотреть в глаза цвет свежего эспрессо… — в уголках глаз, в солёных лужах боли собираются новые капельки слёз. — И слушать, слушать, слушать… — Он уехал, Саш… — глаза напротив не голубые, а фиолетовые от полопавшихся от слёз сосудиков. — Он не вернётся. А ты не поедешь к нему… Наверно… — природные синяки под глазами напротив не чёрные, а лиловые от выплаканных и невыплаканных слёз. — Наверно, ему тоже больно сейчас. Даже у динамовцев есть чувства, Саш. Он защищается от этой боли как умеет, отталкивая тебя. Он не выдерживает. Морщится, шмыгает опухшим носом, роняет голову на скрещенные на столе руки. Обтянутые тончайшим тренировочным вопиюще салатовым трико плечи сотрясаются в бессильных рыданиях. И его, большого, сильного, непробиваемого, любящего, преданного, патологически для этого, кажется порой, проклятого клуба, хорошего хочется обнять. Прижать к себе, встав рядом, положить ладонь на высокий воспалённый лоб… Рыжие волосы мешаются со светлыми. Распахнутое пальто закрывает озябшее тело от холода и невзгод. Что ждёт их в новом сезоне — известно лишь Богу. Но несказанной клятвой на самых горьких, что помнит красно-белая база, слезах скрепляется союз разбитых вдребезги сердец…