стеклоре́з

«на короткое мгновение мне показалось, что в пустыне, когда-то бывшей моей душой, струится вода»

ледяная вода – это самый простой способ отрезвиться. прийти в чувства, как говорится. она замораживала те клетки, которым ты, по своей глупости, позволил трепетать; тонкой изморозью покрывала пушистые ресницы, дрожащие от переизбытка чувств.  так считал ли минхо, в очередной раз лежавший в, до краев заполненной, ванне. в ушах далеким эхом раздавался звук проигрывателя, крутившего потрепанную пластинку по девятому кругу. в груди тоже девять кругов – всем знакомого ада: сердце трепыхалось в предсмертной агонии, окровавленными когтями терзало ребра. черные мысли поглощали всецело, утягивали в липкие грезы о смерти, о вечном покое. это горькая правда: людям, пытавшимся уйти из жизни однажды, невыносимо тяжело не пытаться вновь. ли действительно старался быть в порядке. стремился к горячим рукам, нежно перебирающим пряди медных волос, лежавших на мягкой подушке; к покрасневшим от бесконечных поцелуев губам, что помечены были мелкими трещинами; в целом, к человеку, который готов был вечность дарить ему лишь тепло. но, в темных закоулках сознания всегда пряталась черная мысль, насмехаясь. пугающе улыбалась, иногда выкрикивая фразы о том, что смерть лучше жизни. и лучше бы поскорее упасть в её болотистые объятья, чтобы перестать бежать: от окружающих, от кошмарных снов и, в конце концов, от самого себя. и, как бы хван не хотел добиться обратного, на самом деле, минхо никогда не был в порядке. в тот момент, когда физическая боль медленно отступает, а веки опускаются, прощаясь с яркими цветами жизни, горячие руки резко обхватывают мужскую талию, вытаскивая остывающее тело из ванны льда. встревоженный голос, вперемешку с невнятными рыданиями, звучит так далеко, что минхо и слова разобрать не может. да и глаз своих он открыть не в силах, поэтому проваливается в глубокий сон, надеясь, что в этот раз навсегда.

***

— хенджин! — феликс дрожащими руками машет перед глазами хвана, пытаясь вытащить того из плена мыслей — мы здесь, скорая уже едет, все будет хорошо! ты слышишь меня? он не умер, ты успел. хенджин не шевелится: стоит над кроватью, закрыв рот рукой. пытается сдерживать горькие рыдания – сейчас нужно быть сильным. но от болезненного вида его любви ему хочется рассыпаться на миллионы осколков. кожа минхо была, кажется, бледнее офисной бумаги, а температура тела запредельно низкой. сейчас парню думается лишь о том, что это его вина, не иначе. хвану, для того самого «быть в порядке», необходимо было до смешного мало. одной искренней улыбки минхо было достаточно для того, чтобы у младшего в груди расцветали ромашковые поля. ли берет в руки острый карандаш, упиваясь вдохновением – хван в порядке. ли пересматривает любимое аниме, хохоча под боком – хван в порядке. ли наконец соглашается принять участие в выставке – хван в порядке. а сейчас, ли едва дышит, укутанный в три одеяла – и хван абсолютно точно не в порядке. феликс, чьи глаза раскраснелись от тревожных слез, и чонин, пытающийся внести в этот хаос долю рациональности, остаются вне фокуса зрения хенджина. друзей разделяют воображаемые звуконепроницаемые стены: хенджин видит лишь минхо, борющегося за жизнь в собственной войне. на дрожащих ногах подходит к изголовью кровати, усаживаясь рядом; горло саднит безмолвный крик, а опухшие губы припадают к полумертвым рукам старшего, даря виноватые поцелуи: с помощью них хенджин хочет свою жизнь вселить в родное тело. и просит прощения: снова, и снова, и снова.

***

warning: письмо №1 «дорогой стеклорез. прости, если такое обращение тебя заденет, но именно с этим инструментом у меня ассоциируется твое имя. и, прости, если это странно, но я буду писать тебе эти письма. да, вряд ли ты когда-либо увидишь хотя бы одно из них, но… не знаю, мне так легче. ты не против, да? я, кажется, влюбился? я ничего не успел понять за те несколько часов, что мы провели вместе, кроме того, что беспрерывно думаю о тебе последние сутки. твои глаза отпечатались кровавой татуировкой на моем сердце, поэтому… да, влюбился. понятия не имею, что будет с нами завтра, но! давай будем рядом всегда-всегда. я иначе теперь не смогу.»

***

по всему телу проносится волна колючей боли, а яркий солнечный свет обжигает радужку сквозь опущенные веки. по началу, минхо будто находится на неопределенной границе: он чувствует свое тело, но сознание все ещё спит. а после, когда глаза все-таки медленно открываются, самое мерзкое в его жизни ощущение, переживаемое в третий раз, хлещет грязной волной по слабому телу. я все ещё жив, – эта мысль бесконечным ураганом заполняет больничную палату, уничтожая последние надежды. в его вселенной, кажется, не осталось ничего. многие люди считают, что душевные страдания – это самая страшная мука. но, минхо знал, что это ложь. действительно страшно становится тогда, когда наступает арктическая пустота. тебе больше не о чем переживать: твои мысли посвящены лишь мольбам о том, чтобы этот бесконечный кошмар закончился. и в те моменты, когда тебя лишают возможности перестать существовать, ты превращаешься в бесформенное тело серого цвета. — к сожалению, пациент не желает никого видеть. – вы с ума сошли? пустите меня к сыну, пока я не позвонила своему мужу! вы вообще понимаете, с кем говорите?  хван издалека наблюдал за нарастающим напряжением в больничном коридоре, стоя на ватных ногах. феликс поддерживающе обнимал его со спины, шептав что-то о необходимости подождать, а чонин настойчиво предлагал разбитому парню съесть какой-то батончик. целые сутки хенджин не ел и не спал – сидел в приемной, ожидая положительных новостей. и теперь, когда минхо пришел в себя, он не может его увидеть. абсурд. — извините, — решительно подходит к медсестре, обращая на себя внимание двух женщин — пожалуйста, передайте минхо, что хенджин хочет просто его увидеть. мне будет достаточно даже секунды. пожалуйста. — ох… — женщина показательно вздыхает, разворачиваясь в сторону палаты. — простите, хенджин? — минхо был поразительно похож на свою мать внешне, что вызвало глупую улыбку на лице хвана. — да. — смотрит в пол, пряча опухшие глаза. феликс и чонин стоят поодаль, не вмешиваясь. — вы… скажите, что произошло? вы же… нашли его. — женщина старается сдерживать эмоции, поджимая губы. — ну… — смотрит на друзей и кашляет, прося о поддержке, отчего парни в мгновение оказываются рядом. — простите, хенджин плохо себя чувствует. меня зовут ян чонин, я одногруппник вашего сына. — темноволосый проявляет инициативу, пока феликс усаживает хвана, прожигаемого женским подозрительным взглядом, на рядом стоящую лавочку — минхо позвонил ему ночью и сказал, что ему очень плохо. потом молчал где-то минуту и бросил трубку. хенджин позвонил феликсу, когда ехал к нему, поэтому мы тоже приехали. хенджин нашел его в ванной, заполненной водой со льдом, а рядом полупустой блистер таблеток. — после этих слов женщина грузно садится рядом с парнями — он его достал и стал согревать, а потом мы приехали. вызвали скорую, ну и приехали в больницу. мы с феликсом уходили, а хенджин все время здесь сидел. — значит, ты его правда любишь? — поворачивает голову в сторону дрожащего хвана, смотря куда-то мимо. — пациент вас ждёт.  хенджин подрывается с места, игнорируя вопрос. следует за медсестрой, не думая ни о чем. сердце стучало так быстро, что в глазах терялся фокус. слезы вновь стремительно подступают; накрывают снежной лавиной, ухудшая ситуацию – наверное, последнее, что хочет видеть минхо, это чужие слезы.

***

скрип закрывающейся двери скрежетом проезжается по ушам, играя на натянутых струнах нервов. хван стоит с закрытыми глазами на входе, до смерти боясь увидеть страдания минхо. в светлой палате ясно гуляет аромат сигаретного дыма, что вызывает удивление у парня. — чего стоишь? страшно? — сухой голос раздается эхом, отражаясь от белых стен — целовашка, либо проходи, либо испарись. перед смертью не надышишься, – думается хвану, который жмурится до звезд в глазах, а после быстро хлопает ресницами. образ сидящего на больничной кровати минхо мелькает, расплываясь. наконец, фокус зрения возвращается и парень видит любимого человека достаточно четко. тот держал потухшую сигарету в зубах, руками сжимая тонкую простынь. едва заметный румянец украшал впалые щеки, а пламенные волосы тускло отблескивали в лучах восходящего солнца. едва открытые глаза были опущены в пол: парень пересчитывает потертые деревянные половицы. воздух в помещении спертый до такой степени, что мысли путаются от кислородного голодания. или не в этом причина? — лисенок… — делает неловкий шаг, и тут же задыхается в приступе рыданий. — ну-ну, ты чего раскис, — ли собирается с воображаемыми силами и поднимает глаза на разбитого парня, протягивая руку — иди сюда. хван слепо плетется на долгожданный зов своего лисенка, аккуратно падая в холодные объятия. сжимает чужую больничную сорочку до побелевших костяшек, уткнувшись в крепкое плечо. рыдает навзрыд, совсем не сдерживается; не может вымолвить и слова, захлебываясь в собственных слезах. странная картина, наверное: едва не умер минхо, а успокаивать нужно хенджина. — не плачь, я не умер. — произносит совсем безрадостно, скорее с сожалением, чем ещё больше уничтожает младшего — ладно… поплачь, если это необходимо. пока громкие всхлипы содрогают стены помещения, минхо слабо поглаживает спину младшего; дрожащая рука пересчитывает крупные позвонки сквозь тонкую ткань черной футболки. и если бы минхо сейчас можно было сравнить с чем-то, то этим чем-то стал бы разбитый сосуд. стенки его покрыты были глубокими трещинами, а наполнение просочилось в атмосферу. теперь он был пуст также, как осушенный пруд. остается лишь один вопрос: разве можно вновь наполнить разбитый сосуд? — почему ты решил меня бросить? — все также захлебываясь, шепчет в мокрое от слез плечо — ты же знал… что я не выдержу. — знал. — отстраняется от хвана, обхватывая ледяными ладонями заплаканное лицо; младший бесконтрольно шмыгает носом, пытаясь разглядеть жизнь в мертвых глазах — но я слишком слаб перед своими мыслями. — ты обещал, минхо. — крепко держит чужую талию, боясь, что старший опять уйдет. — что обещал? — что больше попыток не будет! — говорит чуть громче, поддаваясь истерике — ты мне обещал, но все равно сделал! — получается, наши обещания – это плевок в пустоту? — наши? — сводит черные брови к переносице. — наши. — слегка касается губами соленого лба, оставляя горячий след — ты обещал, что если станет совсем тяжко, то уйдешь. но ты все ещё рядом. — я… — можешь не оправдываться, я понимаю. — тянется за салфетками, стоящими на тумбе, и аккуратно вытирает соленую влагу с щек младшего — я привык к твоей болезненной любви. и сам люблю тебя не совсем нормально, так скажем. так что, 1:1. хван наконец улыбается, услышав странное признание. вновь обнимает, крепко обвивая руками чужой стан.  — я тебя всегда любить буду и никуда не уйду. никогда не уйду. — хорошо. но не стану обещать, что я не буду пытаться уйти. — ручьи стеклянных слез вновь струятся по светлой коже, а минхо лишь мягко похлопывает по острому плечу. глазами бегает по деталям комнаты — я думаю, что мне здесь тусоваться ещё долго. — блять, главное, что ты здесь. я подожду. ли слегка усмехается, наконец ощущая что-то теплое в области сердца. теперь ему нужно вновь смириться с тем, что его ежедневно будут пичкать кучей таблеток и пытаться «починить». но, сейчас ему это будущее кажется не таким несносным, как раньше. как минимум, любимый морской аромат будет каждый день щекотать обоняние, пробуждая полумертвых бабочек – звучит не так уж и плохо.

***

warning: письмо №555  «дорогой стеклорез. я, на самом деле, не виню тебя. наша связь изначально была какой-то ядовитой, да? пора признать, что мы оба сломаны. очевидно, что ты многократно сильнее, поэтому я хотел стать лекарством для тебя, грезил о счастливом тебе рядом со мной каждую ночь. и теперь очень тяжело принять то, что я не смог.  блять, я хочу сказать так много, но для этих слов не хватит всех запасов бумаги на планете. просто скажу спасибо, наверное. спасибо, что позволил стать незначительной частью твоей жизни. возможно, ты значишь для меня гораздо больше, чем я для тебя, но… в этом никто не виноват: судьба посмеялась над двумя сердцами, да? ты мой дом, моё солнце, мой кислород и почва под ногами. без тебя больше нет света и тепла, только твои руки даруют покой моему сумасшедшему сердцу. это письмо будет последним. ты получишь доставкой всю эту бумажную эпопею, как только вернешься с реабилитации, а я, в свою очередь, буду рядом все это время. надеюсь, что смогу провести с тобой всю свою жизнь. да, и в каждой следующей жизни, давай встретимся счастливые и здоровые? и проживем их вместе, без трудностей и слез. я тебя люблю, минхо. навечно твой, стеклянный целовашка.» ~ изнемогаю от любви, испепелившей мое сердце; прости мне все мои грехи и разреши в тебе согреться; прошу, не изгоняй меня, это страшнее любой пытки; убей, тогда исчезну я, и жалкие мои попытки. — hyunjin's lyrics ©