Мыши, персики и больше никаких перемещений во времени

      Паше нравилось праздновать новый год. Конечно, когда юноша перешагнул переходный возраст, этот праздник уже не казался таким чудесным, как прежде, но всё равно было весело встречать его с семьёй или друзьями. А вот в детстве новый год был для Вершинина настоящим счастьем, едва ли не самым светлым и волшебным временем в году. Подарки, праздничная атмосфера, сотни мигающих огоньков, всеобщее веселье, вкусная еда, яркие салюты, а потом долгие выходные, когда Пашка ходил с родителями кататься с горки или на коньках, лыжах. Сладости, игрушки, беззаботное время. Теперь, конечно, всё это развеялось и по большей части осталось где-то в недостижимом прошлом, но ясные, тёплые отголоски всё же маячили в душе, так или иначе согревая неуловимой радостью в такое холодное время.       Поэтому Паше очень хотелось встречать новый год с дорогими людьми. Конечно, с учётом их обилия приходилось выбирать, с кем именно праздновать, но всё-таки. А после появления Сергея в жизни юноши праздновать, разумеется, хотелось непременно с ним.       Приближался первый совместный новый год, не считая того, когда Паша с Костенко, ещё не будучи в отношениях, встретились через час-другой после боя курантов и поехали проводить окончание вечера у Сергея. Тогда было пьяно, скомкано и не так близко, как теперь, когда они оба во всём друг другу давно признались, когда не стесняются говорить, что любят, когда ближе друг друга, пожалуй, никого не имеют. Но всё-таки даже тогда было уютно и приятно.       В приближении праздника Паша, хоть и был готов к этому, неизменно столкнулся со скепсисом Сергея. Нет, конечно, мужчина не был против нового года, но всё-таки он за долгие годы суровой, одинокой пропитанной самыми едкими и ядовитыми чувствами жизни совсем отвык праздновать. Он, и пока ещё в КГБ служил, уже отмечал сухо, скромно, в основном с семьёй, а уж после и речи ни о каких толковых застольях не шло.       — Серёж, серьёзно? Даже ёлки нет? — удивлялся Паша.       И он, и Костенко не были приверженцами натуральных ёлок на новый год — и растения жалко, и иголок от них потом не оберёшься. Оказалось, что Сергей настолько не запаривался с празднованием, что у него действительно толком не было ни ёлки, ни украшений. Разве что малюсенькая настольная ёлочка, и ту жизнь помотала.       — Ну это не дело.       — Вот тебе и занятие, — отозвался Костенко.       — Нет, давай вместе съездим и купим всё?       — Ой, Паш, ну я-то тебе там зачем? Я всё равно в этом ничего не понимаю.       — Купим то, что нам обоим понравится.       — Паш, мне главное, чтоб тебе нравилось.       Вершинин с серьёзным и немного снисходительным видом заглянул в лицо мужчине.       — Ну вот зачем ты всё время на себя забиваешь? Не нужно списывать всё на то, что «это несерьёзно» или «это не для меня», «я в этом ничего не понимаю». Это же и твой комфорт тоже. Ну неужели тебе не хочется хоть немного украсить свою жизнь, сделать её ярче? Хоть бы и какими-то, на первый взгляд, маловажными мелочами.       Сергей вздохнул и отвёл глаза. Паша понимал, что мужчина всё ещё не может до конца перестроить своё отношение к жизни — его постоянно тянуло откреститься от всего, что казалось незначительным в масштабах жизнеобеспечения и основной деятельности, ему будто бы казалось, что необходимо лишь работать на износ и жить по минимуму, без всяких прикрас, без лишних радостей. А Вершинин, когда обо всём этом речь заходила, обычно спрашивал Сергея: «А что тогда в жизни вообще останется?».       — Да и потом, — продолжал Паша, ловко закидывая руки на чужие плечи и подступая ближе, — это ведь тоже досуг, понимаешь? Я хочу вот так провести с тобой время. Но, если ты наотрез отказываешься, если, правда, не хочешь, потому что тебе это не принесёт никакого удовольствия, я настаивать не буду.       Сергей мягко перехватил юношу поперёк спины, притягивая ближе.       — Да нет, почему же? Твоя трактовка про совместный досуг мне нравится больше, чем просто «поездка по магазинам».       Поэтому на следующих же выходных отправились в ближайший гипермаркет, где, впрочем, провели не больше получаса, поскольку оба не особо-то любили подолгу болтаться в магазинах. Оперативно выбрали ёлку, не шибко большую, но и не прямо-таки совсем маленькую, а всё остальное время проторчали в отделе с украшениями, откуда, в конечном итоге, вынесли несколько пачек ёлочных игрушек, пару мотков мишуры и пару красивых гирлянд. Могло бы быть три, но Сергей поставил под вопрос покупку гирлянды с лампочками-желудями, которая чем-то очень зацепила юношу.       — Паш, ну на кой нам жёлуди? Ладно бы ещё шишки какие-нибудь были бы. А жёлуди это мы как будто окончание сбора урожая отмечать собираемся. С тыквенным спасом, блин.       Вершинин на это расхохотался и согласился не брать. Зато закинул в корзину ещё всякую мелочёвку вроде новогодних шапочек и ободка с оленьими рожками.       — Только не говори, что я и без них олень, — почему-то заявил он.       Сергей едва сдержал смех.       — А почему я должен так сказать? — удивился он.       Вершинин фыркнул.       — Ну а вдруг ты сейчас со мной ходишь и внутренне ворчишь, что я олень, баран, дурак, потащил тебя всякими этими глупостями заниматься.       Костенко мягко улыбнулся и подшагнул чуть ближе, но оставаясь на приличном расстоянии.       — Паш, я вовсе так не думаю, — тихо заговорил он. — Должен признать, мы действительно неплохо проводим время. И мне нравится наблюдать за тем, какую радость это тебе приносит. — Он усмехнулся. — Я бы для закрепления эффекта своих слов тебя сейчас поцеловал, но всё-таки не на людях.       Вершинин скромно улыбнулся и двинулся дальше вдоль стеллажей, а Сергей покатил вслед за ним тележку.       Паша настоял, чтобы ёлку они наряжали на тех же выходных, потому что: «Лучше уж пораньше начнём формировать новогоднее настроение». Поэтому на следующий день ёлка уже была выставлена в углу большой комнаты, обмотана одной из гирлянд — вторую Вершинин собирался повесить куда-нибудь на стену — и мишурой, а Паша с Сергеем возились под ёлкой на полу, разбирая игрушки. Костенко в магазине, конечно, участвовал в выборе, но всё же не все взятые упаковки успел детально рассмотреть, поэтому теперь разглядывал всё с интересом.       — Ого, — почти удивлённо выдохнул он, протянув руки к одной из коробочек.       В ней лежали красивые ёлочные игрушки, стилизованные под советские. Хоть они и были из пластика, а не, например, из стекла, поэтому не имели характерного переливчатого блеска, всё же выглядели очень похоже. Домики, шишки, конфеты, фрукты, человечки — Сергей задумчиво разглядывал их, перебирая пальцами. Вершинин, заметивший чужой интерес, теперь сам внимательно смотрел, но не на игрушки, а за реакцией мужчины.       — Нравятся? — поинтересовался юноша.       Костенко молча кивнул. Ему действительно нравилось. Пробуждало какие-то ностальгические, тёплые, светлые воспоминания из далёкого-далёкого прошлого, по которому, видимо, какая-то частичка души неизменно скучала.       Паша радостно улыбнулся. Ему ужасно хотелось сделать для Сергея что-нибудь особенное, что-нибудь, что могло ему помочь снова ощутить то почти утраченное тепло такого уютного праздника. Вершинин хотел добавить что-то ещё, но тут мимо него буквально пролетел бело-рыжий вихрь. И Паша, и Костенко обернулись, видя приземлившегося прямо на ёлку Персика, который прежде, казалось бы, спокойно сидел в стороне, с расширенными зрачками глазея на горящие огоньки лампочек.       — Перс, бляха муха! — вскрикнул Вершинин, дёрнувшийся от неожиданности.       Костенко же, молниеносно среагировавший, заприметил, что ёлка вместе с виновником начинает падать, поэтому поспешил её подхватить, а затем отцепить от неё кота.       — Да уж, а вот это мы как-то не предусмотрели, — задумчиво проговорил мужчина, поднимаясь на ноги и вынося Персика за дверь комнаты.       — Может, он не захочет на неё скакать, когда всё будет игрушками увешано?       — Может, — отозвался Сергей, возвращаясь на место. За дверью недовольно скрёбся Персик. — Но что-то мне подсказывает, что игрушки могут только подогреть его интерес. Ну ладно, посмотрим, — добавил мужчина, видимо, уловив, что Паша мог сейчас решить, будто Костенко из-за нападок кота может пресечь всю идею с украшениями на корню.       В итоге, наряжания ёлки продолжились. Вершинин, чтобы было веселее, включил какой-то новогодний плейлист и с увлечением развешивал игрушки. Костенко ему в этом помогал и иногда почти очарованно поглядывал на самого Пашу, любуясь его радостью. Она будто бы питала Сергея: стоило ему увидеть довольного Вершинина, и сразу от сердца отлегало, все проблемы блекли, всё становилось светлым и разрешимым. Паша был ярче новогодних гирлянд, и это делало его особенным.       Когда ёлка была наряжена, как бы для проверки впустили Персика. Кот сначала вальяжно прошёлся по комнате, приблизился к ёлке, принюхался к игрушкам, а затем принялся теребить их лапами, играя, кидаясь на ветки и вновь едва не уронив ёлку.       — Да уж, так она долго не простоит, — резюмировал Костенко.       — Надо было на потолок вешать, — пошутил Паша.       — А от него бы это вряд ли спасло, — отозвался Сергей. Он немного подумал, а затем направился на кухню. — Попробуем по-другому. Последи-ка пока за Персом, чтоб он ещё чего не снёс.       Вершинин послушно принялся наблюдать за котом, поигрывая с ним, чтобы отвлечь от акта вандализма в адрес ёлки. Сергея не было минут пятнадцать, а затем он вернулся с нарезанным на круглые дольки лимоном. К каждой дольке была привязана ниточка. Костенко принялся развешивать на нижние ветки кружочки лимона, иногда даже меняя их местами с игрушками, которые переезжали вверх по ёлке.       — Интересная форма сумасшествия, — усмехнулся Паша.       — А мы сейчас посмотрим, как Персик её оценит.       Кот, которого Вершинин на всякий случай удерживал в руках, пока Сергей развешивал лимон, был выпущен и вновь отправился к ёлке. Но уже у нижних веток, принюхавшись, скривился, сердито шлёпнул лапкой несчастный лимон и отпрянул. Попробовал подойти с другой стороны, но и там произошло то же самое. Некоторое время покрутившись вокруг ёлки, Персик всё же сдался и с гордым видом ушёл в другую комнату.       — Что, не нравится тебе, хулиган? — усмехнулся ему вслед Костенко.       — Ловко, — отозвался Паша. — Откуда такой способ знаешь?       — Видел где-то давненько. Да и логично, коты цитрусовые не особо жалуют. Потом можно будет ещё апельсины повесить, будет пахнуть новым годом.       — А не испортится это всё художество?       — Не должно. По идее, они высохнут просто и пахнуть станут послабее через какое-то время. Ну, если на Персика действовать перестанут, то обновим.       Впрочем, особой необходимости в этом не было — кот потерял к ёлке всякий интерес, а когда порой всё же пытался его проявить, то вновь уходил восвояси с кислой миной.       Остаток декабря потянулся привычно: у Пашки — сессия и подготовка к ней, у Серёжи — работа и отчётный период. Уставали оба, но с нетерпением ждали длинных выходных, чтобы наконец передохнуть и подольше побыть вместе, и старались не унывать. Вершинин для настроения покупал ещё всякую мелочь: новогодний плед, пару кружек, ещё одну гирлянду, хотел прикупить Персику новогодний свитер — а то и вообще всем троим какие-нибудь одинаковые свитера прикола ради, — но Костенко отнёсся к этой затее без особого энтузиазма.       — Паш, ну чего ты кота будешь мучить? Всё-то тебе неймётся на него что-нибудь напялить. А он опять будет по всей квартире носиться и кувыркаться. Всё по дороге посносит и сам намучается. Ты же потом от него ещё и получишь.       — Да ладно-ладно, понял, — согласился Паша с некоторой неохотой.       Помимо прочего, ещё заявил, что ближе уже к самому празднику хочет попробовать сделать имбирные пряники и хотел бы, чтоб Сергей к нему присоединился, и мужчина, в целом, в перспективе был даже согласен.       По выходным даже выбирались на улицу: погода была не совсем уж холодная, а ещё присутствовал снег, даже не столь по-московски грязный, как часто бывало. На одной неделе ходили прогуляться в центр, поглазеть на городские декорации, украшения, побродить по праздничным ярмаркам. Было красиво — множество огоньков, яркие, изящные игрушки, гирлянды, инсталляции. Вот в этом всём уж точно было что-то детское, светлое. А на других выходных отправились на каток. Оба не могли не уловить атмосферу того раза, когда впервые были на катке вместе. Даже внезапно захотелось до ужаса приторного химозного кофе из автомата.       В последнюю пару рабочих недель Паша ещё предложил Сергею, опять же для настроения, по вечерам смотреть что-нибудь в тему.       — Ну можно. Например? — поинтересовался Костенко.       — Ну не знаю. Многие смотрят «Один дома» или «Гарри Поттера». Достаточно по-новогоднему. Или мультики какие-нибудь.       Сергей усмехнулся: — Я из новогодних мультиков только советские знаю.       — И их тоже можем посмотреть, — заявил Паша.       Такой просмотр всяких новогодних фильмов и мультиков всё же учинили. Сил и времени хватало, конечно, не каждый вечер, но всё же старались собираться. Правда, советские на Пашу произвели не самое праздничное впечатление.       — Психоделика какая-то, — с усмешкой заявил он, включая закончившийся «Падал прошлогодний снег».       — Ну уж, чем богаты тем и рады, — отозвался Сергей. — Хотя по мне местами забавно.       — Ну да, этого не отнять, — всё же согласился Паша.       Он запустил что-то из ещё запланированного на вечер и притулился ближе к чужому боку.       — Коть, а что ты на новый год хочешь? — поинтересовался Костенко, приобнимая Пашу за плечо.       — Без понятия, — отозвался Вершинин.       Оба понимали, что как-то затянули с подготовкой подарков, но лучше уж поздно, чем никогда. Часто предпочитали консультироваться по поводу желаний — сюрпризы это, конечно, хорошо, но порой порадовать человека тем, что он стопроцентно сам хотел, лучше, чем угадывать с подходящим сюрпризом.       — Вроде чего-то прям этакого мне не хочется. Можно что-нибудь несерьёзное, — улыбнулся Паша. — Серёж, я, вон, с ума схожу по всяким дурацким новогодним украшениям, хочу одеть кота в свитер, а сейчас мы смотрим мультики. Мне пять.       Юноша расхохотался.       — Нет, ну, мультики не показатель возраста, — отозвался мужчина и, потрепав Пашу по голове, больше в шутку, нежели серьёзно добавил: — Что ж мне тебе плюшевую игрушку дарить?       Вершинин, всегда чувствовавший себя рядом с Сергеем максимально защищённым и из-за этого расслабленным, порой мог позволить себе всякие ребячества и этого не стеснялся. Потому что Серёжа, во-первых, самый близкий, ему всё можно доверить, все глупости и несерьёзности, а во-вторых, самый сильный, и с ним можно побыть мягким и капельку наивным, дурашливым.       — А ты подари, — с хитрой улыбкой поддержал чужую игру Паша, запрокинув голову. Он, прижавшись к Сергею, сполз пониже, поэтому, чтобы взглянуть на Костенко, приходилось задирать голову.       Мужчина в ответ лишь усмехнулся и склонился, чтобы чмокнуть Пашу в длинный нос. Серёжа помолчал, ожидая, вдруг юноша даст более серьёзный ответ, но тот лишь спросил: — А ты? У тебя есть пожелания по подаркам?       — Да тоже как-то не знаю, Паш. — Он немного подумал и добавил: — Просто подари мне какую-нибудь хорошую книгу, а то опять читать особо нечего.       Вершинин понятливо кивнул, и они оба вернулись к просмотру.       Кстати, Сергей, как и планировал, к лимонам на ёлке добавил и дольки апельсинов. Правда, новогодний запах в этом плане и без того витал по всей квартире — Вершинин за обе щеки трескал мандарины. Ему нравился и вкус, и запах, с приходом сезона мандаринов Паша, кажется, даже полноценный ужин стал заменять, судя по ощущениям, примерно тонной мандаринов за раз. Иногда любил ещё по вечерам тыкаться Серёже носом в висок, заявляя: — Блин, ты как мандарин. Обожаю мандарины.       Костенко усмехнулся и отозвался: — Да я уж заметил. — Чуть помедлив, добавил: — Возможно, мне не стоит спрашивать, но я спрошу: почему я как мандарин?       — Ну, ты рыжий. Был, по крайней мере. А ещё пахнешь мандаринами.       — Коть, конечно, я пахну мандаринами, у нас вся квартира уже соком пропиталась.       Паша на это лишь расхохотался и потянулся чмокнуть Сергея в губы. Разумеется, со вкусом мандаринов.       До конца декабря всё шло более-менее гладко. В последнюю неделю, собравшись с силами, заканчивали все свои дела, рабочие, учебные. В ближайшие к празднику дни закупались продуктами. Отмечать решили дома, только вдвоём. Сперва думали, конечно, позвать кого-нибудь из друзей, но, в итоге, решили камерно так, по-домашнему посидеть без всех. Сергею, в целом, было так привычнее, а Паше хотелось побыть с ним наедине, да и как-то чуть устал он в последнее время от шумных компаний и пьянок.       Правда, буквально тридцатого числа обоих ждал неприятный сюрприз. Сергей, вернувшись домой вечером, отыскал в квартире Пашу и возвестил: — Плохие новости, коть.       Вершинин насторожился.       — Сказали завтра выйти на работу.       — Серьёзно? — удивлённо, возмущённо и огорчённо одновременно отозвался Паша. — Блять, вот ну ни раньше, ни позже. И чё, нельзя ничего с этим сделать?       Сергей пожал плечами и с усталым видом опустился на диван рядом с юношей. Вершинин чуть смягчился, он быстро сообразил, что особо возмущаться не стоит, он этим только утомит и себя, и Костенко, а ведь обидно в этой ситуации не только ему, Паше, но и Сергею, очевидно, тоже.       — И что, на весь день? Или дольше?       — Без понятия, — вздохнул Костенко.       Вершинин тоже вздохнул, потом придвинулся к мужчине, мягко обнял его, чуть улёгшись ему на грудь. Юноше хотелось сказать что-нибудь утешающее для Сергея, но Паша не знал, что. Костенко сам заговорил, запустив пальцы в волосы парня.       — Ладно тебе, не расстраивайся. К Лёхе подтянись, с друзьями отметишь.       Вершинин в ответ только что-то невнятно проворчал — хоть с друзьями и было весело, всё же у Паши был настрой на совершенно другие планы.       Вечер прошёл в невесёлом настроении. Не то чтобы совсем грустном, но несколько подавленном. Паша решил, что подумает завтра, к кому, куда и как ему пристроиться, но, честно говоря, ему даже отмечать отчасти расхотелось.       Однако утром, хотя, скорее, уже даже днём, к удивлению юноши, его разбудил голос Костенко: — Паш, вставать-то планируешь? Кофе будешь?       Паша сперва просто проснулся, а затем, вспомнив вчерашний разговор, с озадаченным видом сел на постели. В спальню как раз заглянул мужчина.       — Ты дома? Тебя же вызвали вроде. Или ты вечером поедешь?       — Утром позвонили, сказали, мол, обойдутся. Так что я весь твой.       Паша, несказанно обрадованный такой новостью, с облегчённым выдохом плюхнулся обратно на кровать. Он подумал, что, пожалуй, есть в этом всём что-то в духе новогоднего чуда.       Полдня они с Сергеем парились с домашними делами: немного убрались, приготовили поесть — так, без фанатизма, сделали горячее да пару салатов. И, разумеется, не забыли про запланированные Пашей имбирные пряники, вот уж с ними пришлось повозиться, хотя часть времени от готовки была потрачена на периодические поцелуи и прилипания друг к другу. В итоге, пряники вышли очень уж твёрдыми, Сергей пошутил, что их только рассасывать, а не грызть, но, в целом, вкусными.       А уже вечером сели за стол. Поболтали, повспоминали, чего хорошего принёс этот год, а уж вспоминать было что: и отношения в статусе романтических, и переезд Паши к Костенко, и появление Персика — всё пришлось на этот год. Сколько всего переменилось, и как переменились они сами.       Новогодним был не только стол — Пашка, разумеется, нацепил купленный ободок с рожками, Сергею вручил одну новогоднюю шапку, а ещё продемонстрировал почти такую же, но совсем маленькую, которая отправилась на пушистую макушку не очень-то довольным этим Персика. Впрочем, может, головной убор и не особо порадовал кота, всё же Перс вёл себя довольно сдержанно и спокойно. Развеселённые Паша с Сергеем пофотографировались и с ним, и друг с другом, и все втроём. На память. Яркие и светлые моменты. Чтобы кот шибко не злился потом за это, он был награждён парой кусочков колбасы с праздничного стола, и его маленькое вредное сердечко, видимо, немного оттаяло.       Наелись от пуза, Сергей начистил юноше целую кучу мандаринов, за что Вершинин был ему безмерно благодарен, встретили новый год — Паша долго пытался выпить в бокале с шампанским недогоревшую бумажку с желанием и, в итоге, зажевал её прямо так под усмешки и предостережения Костенко. Потом обменялись подарками. Вершинин, как мужчина и заказывал, вручил Сергею новую книгу. Вернее, решил не мелочиться, купил сразу три, чтоб уж точно было, что почитать. А сам юноша в подарочном пакете от Костенко обнаружил небольшого плюшевого медвежонка. С изумлением вытащив его из пакета, он восторженно принялся его разглядывать.       — У него, правда, нос какой-то кривой вышел, — почти виновато отметил мужчина.       — Это ты сам сделал? — выпалил Паша. Костенко кивнул. — Серёж, он суперский! Спасибо. Очень мило. — Вершинин ещё раз оглядел мишку и подметил, усмехаясь: — Блин, круто. Реально, как в детстве. Разве что какого-нибудь там сладкого подарка не хватает.       — Обижаешь, — отозвался Сергей и достал ещё откуда-то из-под стола цветной новогодний пакет с всякими конфетами.       Паша рассмеялся — искристо так, тепло.       — Прелесть, — прокомментировал он и, приняв из рук мужчины пакет, потянулся к Костенко, ласково целуя его в губы. — Спасибо. Мне, правда, очень нравится. Так прикольно, ностальгически как-то. Будто я снова маленький, и в жизни нет никаких проблем.       Сергей притянул юношу к себе, заключая в объятия.       — Рад стараться. А проблемы мы и во взрослой жизни решим, не переживай. Со всем справимся.       Некоторое время они ещё посидели за столом, немного поев и выпив, а затем решили вновь что-нибудь посмотреть. Снова сочли подходящим что-то в тему, новогоднее, но в этот раз почему-то выбрали не атмосферное или весёлое, а принципиально ужасы.       Сидя при свете гирлянд под одним пледом с Серёжей, Паша, хоть и не особо-то пугался на страшных моментах, всё равно и без того постоянно доверчиво приваливался к Костенко, с удовольствием чувствуя, как тот бережно его обнимает, обдавая запахом мандаринов и шампанского. Конечно, было бы ещё приятнее сидеть и почёсывать пушистого кота на руках, но Персик, отпугнутый вездесущим мандариновым запахом, поспешил от него слинять куда подальше. Правда, иногда всё-таки возвращался, чтобы с недовольной моськой боязливо прятаться между Пашей и Серёжей или на руках у кого-нибудь из них, пока за окном в очередной раз грохотал салют. Юноша и Костенко его тогда успокаивающе поглаживали, почёсывали и надеялись, что кот останется сидеть с ними и дальше, но, как только всё затихало, Персик на всякий случай ещё пару минут сидел в своём укрытии, а потом всё так же с гордым видом уходил по кошачьим делам, будто ничего и не было.       Вершинин, не досмотрев фильм, так и уснул на плече у мужчины, параллельно с нежностью думая, что с Сергеем до невозможности тепло и хорошо. По-родному. По-домашнему. Он будто бы и есть дом, в котором можно быть собой и можно с детской искренней, неподдельной радостью встречать каждый праздник. А Костенко обнимал юношу за плечи, иногда целуя в макушку, и думал о нём примерно то же самое.