Синие очи океана

      Он давно проснулся, но продолжал неподвижно лежать с закрытыми глазами. Грудь вздымалась от размеренного дыхания. В спальне пахло свежим утренним воздухом.       Нежное прикосновение к лицу и невесомый поцелуй куда-то в уголок губ заставил приоткрыть глаза. — Доброе утро, как спалось? — мягкий шёпот разрезал тишину раннего утра.       Андрей на секунду задумался над заданным вопросом. Сна в памяти не нашлось и это хорошо. — Спокойнее обычного. Всё благодаря тебе, — мягкая улыбка озарила лицо.

«Какие телячьи нежности, фуфуфу»

      Наконец-то он смог нормально поспать. Не мечась по кровати в одиночестве и не просыпаясь от собственного крика. Всё ли благодаря Насте? Или разрядка, ослабившая измотанность помогла? Или, может, свежий ночной воздух, проникающий через распахнутое окно, развеял наваждение? Разбираться сейчас не было сил.       Быков посмотрел на Кисегач. Ему вдруг подумалось, что она без сомнения обнимала его ночью со спины, тихо нашёптывая собственные сны. Ведь так происходило всегда, когда она засыпала первая. В такие моменты он инстинктивно начинал перебирать мягкие тёмные волосы, разбросанные по подушке, а душу посещала слабая надежда. Надежда на то, что всё так, как и должно быть.       Тянущее ощущение выходного дня наполняло тело. Они лежали на кровати. Легкие объятия дарили смутное спокойствие. За завтраком оба молчали, лишь иногда перебрасываясь незначительными фразами. Горячий кофе со сливками и удобная компания. Хорошее утро субботы. Спокойствие и умиротворение буквально захватило Андрея в свои мягкие путы.       Щеку трогает едва заметное прикосновение губ, когда он стоит в коридоре, накидывая кожанку.

«Тебе стоит ответить»

      Но эта мысль не побуждает тело к действию, и он лишь приобнимет Кисегач за талию одной рукой. Озорная улыбка скроет всё, что не нужно видеть окружающим. Этим приёмом Быков пользуется давно и весьма успешно. А они с ней не так близки, чтобы до неё дошёл запах дешёвого блефа.       Спускаясь по ступеням подъезда, он первый раз за сегодня взглянул на экран смартфона. Ещё несколько пропущенных вызовов и сообщение «Андрей Евгеньевич, почему вы меня игнорируете?». Андрей лишь выключил телефон, открывая подъездную дверь.

«Сегодня выходной. Мне не до тебя»

      Чувство спокойствия трескается, а на смену ему приходит резкий укол вины. Заводя мотоцикл, он понимает, что Настю стоило обнять крепче, вдохнуть запах её шампуня и поцеловать на прощание, забыв телефон в её квартире. А, может, стоило остаться с ней?       Взгляд поднимается на окна квартиры, где он сейчас, наверное, мог бы заправлять постель или валяться до обеда в кровати. На окна, где его всегда встречал ароматный ужин с приятным продолжением. Быков отводит глаза в сторону, будто думая, что за шторами Настя с грустью смотрит на него, скрестив руки на груди. Спустя секунду промедления байк срывается с места.       Пора возвращаться туда, где ему самое место. В пустую холостяцкую квартиру, где пахнет только одиночеством. Он не заслуживает тепла и трепета во взгляде напротив. Такого, как он, не стоит подпускать близко к себе.

«Такого, как ты, стоит править таблетками»

***

      Воскресенье незаметно утекает, передавая людей во власть хмурого понедельника. Больница начинает наполнятся бурной работой. Его безграмотные инфузории уже ждут в ординаторской, стоя чуть ли не по стойке смирно.       После того, как задания на день были получены, подопечные разбрелись по палатам своих подопытных. Разбрелись все, кроме одного. Фил так и остался стоять в помещении, смотря голубыми глазами в самую чёрную душу главного врача в отделении. Быков потёр переносицу, приподнимая костяшкой указательного пальца очки. Ощущение вины усилилось, но это стоило…

«Игнорировать. Просто игнорировать. Сам уйдёт»

      Андрей так и сделал. Отвернулся к кухонному гарнитуру, доставая с верхней полки полу-пустую банку кофе. Создалось впечатление, что в его голове сейчас просверлят дыру взглядом. Приходится обернуться, слепив на своём лице подобие безмятежности. — Что-то хотел? Так валяй. — Андрей Евгеньевич, what the hell? Почему вы не отвечали на звонки? — Тебя Романенко укусил, что ли? Откуда такая смелость и кретинизм в одном флаконе? Я твой начальник и могу не брать от тебя трубки сколько захочу. Я очень сильно сдерживаюсь, чтобы не оставить тебя на дежурство. — За что? — Точно укусил, — тон резко повысился, — А за то, что ты мне в выходные названиваешь, янки! Вы там с этим Давидом анестезию долбите в подсобке или что? Тебе совсем мозг отшибло?       На слове «этим» осознанно или нет был сделан акцент, который весьма чётко обозначал отношение Андрея и к самому анестезиологу, и к его общению с Филом.

«Вот чёрт»

«Молись, чтобы он не понял откуда ноги растут»

      Фил потупил взгляд и отвёл его куда-то в сторону. Видимо дошло, что его действия и правда были некорректными. Парень перебирал собственные пальцы, видимо собираясь с мыслями. Голос его был неуверенным и тихим. — Я хотел поговорить о переводе в другое отделение.       По голове будто ударили тупым тяжёлым предметом. Андрей моргнул пару раз, пытаясь подавить головокружение. Он с выдохом потёр виски одной рукой, закрывая при этом лицо и давая себе пару секунд на осознание ситуации. В груди что-то сжалось, мешая вдохнуть полной грудью. — И куда ты решил податься?

«Смотри не умри прям здесь. Хочешь, я тебе скажу, куда он переводится?»

— Анестезиология и реанимация. Анастасия Константиновна уже в курсе. Она не против.

«Вуаля»

«Нет, нет, нет, нет...»

— Ну что я могу сказать… Собирай вещи, Филька.       На лице засверкала привычная улыбка. Ведь это всегда работает. Не нужно показывать никому, что ты чувствуешь. Чувства можно задавить, скрыть, закрыть на замок и спрятать на пыльный чулан сознания.       В горле стоит ком, а кружку едва заметно потряхивает в руке. Трещит подобие дружелюбия.

«Я этому Давиду машину раскрашу когда-нибудь»

— Андрей Евгеньевич, у вас всё в порядке? — Слишком сильно радуюсь, что буду меньше тебя видеть.       Он снова разворачивается к кухонному столику, делая вид, что очень занят. Лишь после того, как дверь скрипнула и в помещении стало тихо, Андрей со всей, что вспыхнула, злостью бахнул кулаком по столешнице, что посуда загремела, и выдохнул. Лёгкие сжало, дышать было тяжело. Ноги с трудом справлялись со своей обязанностью. Сердце билось о рёбра, будто ему стало тесно на законном месте.

«Кретин»

***

      Следующую неделю всё в отделении идёт кувырком. Каждый раз, по приходе на работу, настроение бесповоротно портилось. Не просыпать у Андрея получается всё сложнее, но сегодня он собрал всю волю в кулак и приехал в больницу чуть раньше обычного.       Заварив себе стаканчик кофе, Быков подошёл к регистратуре и посмотрел на циферблат часов. Люба опаздывает, как назло, а это значит, что папки пациентов ему придётся искать самому. Провозившись с их поиском минут 10, он увидел Любовь Михайловну и шагнул навстречу, уже видя лёгкий испуг в глазах медсестры.

«Немудрено, что она тебя шугается. Ты себя в зеркало-то видел?»

— Стоять! Опаздываем, Любовь Михайловна? А у нас здесь работа стоит. Я весь шкаф перерыл и не нашёл.       Конечно, он не стал бы делать это сам, но лишних свободных рук в отделении поубавилось и выбора не оставалось. — И не найдёте. Потому что они вот здесь. Устроили мне тут бардак!       Развернувшись к стойке, она достала злосчастные папки из-под вороха других документов. Тон её был злым и раздражённым. Это озадачивало. — Спасибо. Случилось чего? — Да нет, ничего, Андрей Евгеньевич. Ходила с утра в ЖЭК. Представляете, приходит вчера счёт мне за телефон. Там три тысячи! Думаю, когда я такое успела наговорить? Понятия не имею. Конечно, пошла разбираться. Прихожу, а там такое хамло сидит, как будто из буфета понабрали! Одна себе кресло на задницу надела, я к не подхожу, говорю, дамочка!... — Стоп! Стоп! Я не думал, что мой банальный вопрос дырку у тебя в голове проделает и оттуда всё выльется! Я надеялся, что ты ограничишься только «Добрый день» и «Извините, Андрей Евгеньевич». Мало того, что она опоздала, она мне ещё и мозг с утра совокупила!       Он развернулся с намерением уходить, но остановился, оглядываясь. Душу тронуло резкое ощущение того, что из реальности здесь и сейчас пропал один человек, которого он только что собирался позвать за собой. Человек, который бы непременно рылся в куче папок вместо Андрея этим утром и который бы появлялся в ординаторской раньше всех.       Едва заметно тряхнув головой, будто развеивая наваждение, он пошёл в ординаторскую. Так и не заметив, что взял с собой четыре папки, вместо нужных трёх.

***

      С тех пор, как Ричардс перевёлся в отделение анестезиологии, в груди поселилась дыра. И эта пустота в сердце была намного глубже, чем казалось ему самому. Но пугало не это. Возможно, сама пустота была некой подушкой между благоразумием и безумством, в которое будет так страшно падать. Грудь сдавливало при каждом вдохе.       Пару раз в неделю на Андрея начинала давить тьма внутри, ноги сами несли его на этаж выше. Где можно было взглянуть на парня хотя бы на мимолётное мгновение. Желание найти его и приобнять, поговорить, увидеть лёгкую улыбку.       Как-то в очередной такой день, заведя бессмысленный разговор с одним из знакомых, он увидел парня идущим по коридору. В голове слабо зазвенело, страх окутал конечности.

«Боишься? Всегда знал, что ты слабак. Подойди поговори с ним»

«Мне не о чем с ним говорить»

«Тряпка»

      Взгляд прилип к удаляющейся фигуре, что скоро скрылась за углом. Нить разговора, поддерживаемая только базовыми «ага» со стороны Быкова нужно было обрывать. Прощание вышло смазанным и торопливым, но было уже всё равно.       Бежевая лестница, казалось, растягивалась с каждым шагом. Развернувшись, он прильнул к стене спиной. В груди больно тянуло, а ноющая холодная тьма лишь стала шире. Липкое отвращение скручивало внутренности, тошнота подкатывала к горлу. Внутри всё дрожало.

«Чёрт, чёрт, чёрт»

      Спина будто влипла в плитку. Руки сжались сами собой, и внешняя сторона кулаков с каждым ударом об стену приобретала всё большую амплитуду. Он остановился. Нужно успокоиться.       Вдох. Выдох. Не помогло. Но идти было нужно. Потерев рукой шею, он продолжил спускаться по ступеням, натянув на лицо маску уравновешенности.       На пролёте между этажами он увидел, как Варя развешивает какие-то листки. Подойдя к ней поближе, взглянул на них. Что-то про кошелёк. Развернувшись к Варе корпусом, он посмотрел ей в лицо, вспомнив, как месяц назад его безрукое украшение отделения рвалось выписаться побыстрее на работу после операции. Воспоминание о её напористости заставило ухмыльнуться. — Черноус, я когда таких, как ты, у себя в подъезде ловлю, я эти бумажки им на задницы леплю и с лестницы спускаю. Ты чего мне гадишь в больнице?       Голос его звучал как-то слишком устало для обеденного перерыва. Быстро заметив это, Андрей немного расправил плечи и постарался выглядеть увереннее. — Да я сниму, Андрей Евгеньевич, как только хозяина кошелька найду. — Вот оно как. А я уж думал всё! Это мой кошелёк. Давай его сюда. — Да? А какого он был цвета? — Чёрный. — А он вообще-то коричневый. — Ну значит выцвел, — он взглянул на Варю. Та слабо пожала плечами, улыбаясь остроумному ответу. — Ладно, признавайся, ты сама такая прозорливая стала или научил кто-нибудь? — Сама. Нуу…, — неуверенно протянула она, — Давид подсказал.

«И тут этот Давид»

      Андрея слегка передёрнуло. Уголок губ нервно скакнул вниз. Но лицо нужно держать. — Ага. Вот вредитель. Ну что за человек, а? Везде нагадить успел.       Резко развернувшись Быков пошёл по этажу. Не заметив ни вопросительного взгляда Вари, ни того, как она продолжила развешивать на стены свои бумажки.

***

      Широкий и светлый лифт вез Андрея вниз, подальше от работы и поближе к парковке. Уже как неделю они возвращаются в Настин дом. Странное ощущение неправильности преследовало в такие моменты, но время для самокопания не было, да и искать его, видимо, не хотелось. Настя была нежна, приятна в общении и не сильно раздражала, разбавляя тьму внутри. Этого вполне хватало.       Железные двери открылись на первом этаже, выпуская уставших работников и позволяя им отравиться, наконец, по домам. Работа навалилась на него с двойной силой. Или он сам её на себя навалил?       Кисегач шла рядом, рассказывая что-то про прошедший день, на что он лишь кивал. В последнее время разговоры не по делу стали сильно утомлять.       Вдруг взгляд лёг на Шевроле, по направлению к которому шли Фил и Варя, ведя, по-видимому, приятную беседу.       Встав возле неё, они развернулись и помахали кому-то позади Быкова, и он заметил боковым зрением, как Давид, улыбаясь, машет в ответ, торопясь дополнить компанию своим присутствием.       Внутри всё заклокотало. В груди появилась более отчётливая тяжесть. Настя, заметив перемену в настроении, приглушённо спросила, заглядывая в глаза: — Андрей, что-то не так? — Насть, я к себе поеду. Что-то устал сегодня.       Она лишь кивнула в ответ, не задавая лишних вопросов. Наверное, она заметила, как он топит себя в работе, списывая всё на накопившиеся дела. Каждый раз, когда кто-то покидал его отделение, он втайне от всех скучал по ушедшим, сколь тупыми и высокомерными они ни были по его мнению. А если это был перевод одного из его редких любимчиков, да ещё и по собственному желанию, то начинался полный мрак.       Быстро попрощавшись, Андрей развернулся и пошёл в сторону парковки, в последний раз мимолётно окинув компашку взглядом.

«Он сейчас всех из твоего отделения в свою анестезиологию заманит»

      Ключ оказался в зажигании, а шлем на голове. Он медленно тронулся с места, пытаясь отогнать эту мысли, как наваждение.

***

      Квартира встретила его привычной тишиной. Ключи легли на тумбочку, кожанка уже висела на крючке. Андрей взглянул на себя в зеркало. Глаза, полные усталости, смотрели на него с той стороны зеркальной глади. Усмешка на секунду отразилась на его лице.       После того, как Фил ушёл, появилось странное ощущение. Ощущение, будто Андрей потерял что-то важное. Упустил его, даже не пытаясь ухватиться и с этим чем-то ушло всё известное о самом себе. Осталась только нескончаемая работа.       Трудоголизм помогает не думать, не анализировать себя.       Сидя на кухне, он крутил в руках телефон, пытаясь отвлечься и успокоиться монотонным повторяющимся действием. В голову лезли разные мысли, но одна повторялась чаще всего.

«Я ужасен»

      От этой вот одной мог отвлечь алкоголь. Должен был отвлечь.       Телефон прислонился к уху. В трубке раздался голос Купитмана, который с лёгким недоумением приветствовал товарища. — Купитман. Готовь бокалы. — Что празднуем? — С каких пор тебе повод нужен?       Не услышав должного ответа, Андрей продолжил. — Через 20 минут жди.       Заехав по пути в магазин, он купил две бутылки неплохого коньяка, что теперь покоились в рюкзаке. Поднимаясь по ступеням подъезда и звоня в дверь, он решил, что расскажет. Расскажет немного, но по делу. Может, друг сможет помочь? Пьяно утешить точно сможет.       Пройдя на кухню друга, он ещё раз ужаснулся тому, сколько на стенах и поверхностях этого жилища голых женщин. Проф.деформация творит с людьми страшные вещи. Осознание этого факта всегда порождало усмешку на лице и генерировало кучу издевательских прозвищ. Но всё это приходилось держать при себе, чтобы лишний раз не задеть хрупкое эго еврейской бабули напротив.       Расстегнув портфель и поставив на стол две бутылки, Андрей понял, что сам загнал себя в угол. Обратного пути у него нет. Сейчас он напьётся в мясо и забудет, что из переживаемого будет высказано. Этого допустить было нельзя. Придётся всё-таки контролировать количество спиртного, чтобы не взболтнуть лишнего.       Жидкость разливалась по бокалам. Купитман, казалось, хлестал алкоголь с двойной силой. Сколь бы мало Быков не выпил, а язык развязывался в компании друга.       Темы для разговора сменялись одна за другой, как вдруг Купитман улыбнулся со своим хитрым прищуром и завёл разговор в другое русло. — А Филька-то твой перевёлся и ни слуху ни духу. — Ага…

«Твой»

— А чё это он мой-то? Ушёл почти по-английски, — грустная улыбка появилась на лице. — Вот ушёл и в груди пусто. Не знаю я. Сны ещё эти…, — выдал Андрей простодушно, фокусируя взгляд на солонке с цветочным орнаментом.       И замер.

«Следи за базаром, беспросветно-то ты тупой кусок говна»

— Какие сны? — подвыпивший голос друга рассёк нить мысли. — Неважно. Поеду я, перебрал малость. — Куда ты такой поедешь? — Домой. Я и не в таких кондициях по дорогам ездил. — Эт-то было 10 лет назад, Ящер ты старый. — Цыц мне тут, — раздраженно прервал он возмущения друга, надевая обувь.       Через пару минут он уже седлал свою железную ласточку, а ещё через пару минут ехал по дороге.       Восприятие окружающего мира портилось алкоголем. Создавалось впечатление, что вместо реальности он смотрел фильм, склеенный по кадрам.       Опомнился он только тогда, когда стоял у двери и трезвонил в звонок. Дверь начала открываться, а за ней раздался голос, акцент в котором трепал чёрную Андрееву душу уже чуть меньше полу года. — Андрей Евгеньевич, что вы тут делаете?