Особенное Рождество.

      Множество пушистых снежинок кружились на улицах Бостона, словно танцуя под рождественскую музыку, а затем плавно опускались на занятых предпраздничной кутерьмой прохожих. Витрины магазинов, так старательно украшенные их владельцами, наделяли каждого человека атмосферой праздника, зазывая внутрь потенциальных покупателей.       В такие моменты, когда до Рождества остаются считанные дни, люди становятся мягче, добрее и, наверное, хоть немного, но счастливее: благодарно улыбнуться, приветливо помахать рукой, с большим энтузиазмом выбирать подарки — всё это и есть неотъемлемая часть праздничного волшебства. Как раз один из таких вечеров и оказался особенным в жизни одного маленького мальчика.       В просторной гостиной, где уже стояла большая ёлка с множеством гирлянд и разноцветных игрушек, на одной из стен красовался очередной красивый календарь, по которому в этом году Джереми мог отсчитывать дни до заветного праздника. В этот вечер там красовалась цифра семнадцать, означавшая, что до встречи с Сантой и получения заветных подарков осталось всего восемь дней. Воодушевлённый этой новостью, юный бостонец со скоростью молнии метнулся к лестнице на второй этаж, направляясь в свою комнату, дабы поскорее приступить к написанию рождественского письма.       Однако до комнаты мальчишке добраться не удалось. Преградив дорогу Джерри, ему навстречу вышли два старших брата, самых задиристых и вредных, привыкших любую проблему решать кулаками, чему и наставляли младших. — Куда-то торопишься, Джей? — ехидно поинтересовался один из братьев. — Неужели что-то стянул у матери, а с остальными делиться не собираешься? — Да что такого у неё можно украсть-то, а, Джек? — вопросительно поинтересовался второй, — Единственный, у кого можно стащить хоть что-то дельное, так это богатенький француз, с которым спит наша мать, да и он появляется в этом доме не так уж и часто. — Замолчи, Джон, — скомандовал старший. — Не с тобой диалог веду.       В лёгкой полутьме лестничного пролёта на Джереми смотрел Джек — старший из восьми детей бостонской матери-одиночки. Он был достаточно высоким для своих семнадцати лет, обладал худощавым телосложением, несколькими шрамами на видимых участках тела, надменным взглядом и безупречной улыбкой. Джон, второй по старшинству, предпочитал не поддерживать зрительный контакт, являясь полной противоположностью старшему брату: средний рост для шестнадцати лет, немного полноватая фигура и, в одной из многочисленных драк, полученные шрамы на одной из щёк. От одного ли отца они были — никто из братьев не знал, но сдружились они друг с другом лучше, чем с остальными детьми. Больше всего из восьмерых сыновей — доставалось самому младшему, которого считали любимчиком матери, а следовательно, главным претендентом на её редкий и мимолётный интерес, которым она одаривала в довольно редких случаях. — Я ничего не крал, — робко заявил юноша, сжимая от напряжённости свои маленькие кулачки. — Это вообще никого из вас не касается! — с этими словами мальчишка растолкал двух парней и, с огромной скоростью миновав лестничный пролёт, влетел в свою комнату.       Так как детей в семье было восемь, Джерри делил свою комнату с двумя другими младшими: Джошуа и Джеффри. Хоть и скрывать от братьев было нечего, желание уединения и собственного уголка присутствовало в каждом из них. Поэтому было решено, что каждый смастерит себе что-то наподобие шалаша, доступ в который будет только у его непосредственного хозяина. Помещение было довольно маленькое: небольшое окно, местами подранные обои, старая и громоздкая мебель, а шторы вообще отсутствовали. В комнате находился один большой платяной шкаф, двухэтажная кровать, одна раскладушка и маленький письменный стол. Места для убежищ разделили по личным предпочтениям каждого из мальчиков: так как Джей спал на первом ярусе койки, он просто повесил простынь на манер занавески, тем самым оградив своё личное пространство. Джош, сторговавшись за початую упаковку жвачки, урвал место под столом и отгородился от остальных жильцов откуда-то принесёнными коробками. А вот Джеффу в распоряжение достался целый шкаф, который в будущем стал не только завидной обителью для двух других ребят, но и местом для неограниченного полёта детской фантазии.       Расположившись на мятом одеяле в своей постели, Джерри достал из-под подушки небольшой блокнот, который когда-то он стянул с прилавка магазина канцелярских товаров. Он был нежно розового цвета, с множеством сердечек на обложке и, с переливающейся в солнечную погоду, золотой тесёмкой. С этим шедевром бумажного искусства у парнишки было связано будоражащее воспоминание: когда, вынырнув из толпы и схватив заветную штуковину на глазах торговца, бостонец убежал на безопасное расстояние от витрины, он победоносно развернулся на пятках своих башмаков и с гордостью отсалютовал беснующемуся продавцу, при этом улыбаясь во все зубы. Его братья, которые в это время обкрадывали другие магазинчики и продуктовые тележки, схватив всё, до чего добрались их руки, бросились догонять младшего, искренне надеясь, что последний стянул что-то дорогое или вкусное, отчего так стремительно бросился наутёк. Однако, когда семья собралась на кухне, чтобы похвастаться своей добычей, их взору предстал обычный блокнотик. — Да он же девчачий! — заорал Джимми, четвёртый по старшинству среди братьев, — Розовый только для маленьких девочек! — Не твоего ума дело, — насупился Джереми, обиженный таким сравнением. — Какой захотел, такой и взял!       Ещё бы немного, и оба парня начали бы неравную битву за собственные мнения, но шефство над ситуацией взял Джек, дав подзатыльники обоим: — Братья не дерутся! — старший грозно окинул взглядом всех присутствующих. — Ещё раз увижу, что кто-то из вас задирает друг друга, то несдобровать абсолютно всем.       С этими словами, каждый из ребят взял из кучи вещей то, чего хотелось именно ему, а затем все разошлись по своим комнатам. Именно тогда Джей уяснил, ведь что бы ни случилось, братья всегда обязаны быть друг за друга горой. А блокнот, он и есть блокнот. И какая разница какого он цвета, если он нравится его хозяину.       Закончив предаваться тёплым воспоминаниям, юноша вытащил из недр наволочки ещё и ручку, после чего со всей ответственностью приступил к написанию письма, стараясь указать всё максимально точно, ничего не упустив и заодно рассказав о том, как хорошо он себя вёл весь этот год. А когда закончил, то вырвал лист из блокнота и, положив всё подушку, крепко уснул.