Невинно сердце

                           

• 1 •

             Время стремительно летело по мирам, забирая свое, и вот уже после их первой встречи, после смерти матери, прошло несколько зим. Фимбулвинтер был позади, встреча с Тюром, Тором и Одином также минула виток положенного времени. Преодолел Рагнарёк, распрощался с Броком и расстался с отцом. Всё это где-то там, когда они вместе попрощались с прошлым, открыли свои сердца будущему и были готовы идти вперед, но уже каждый своей дорогой.       Стоило лишь покончить с поиском всех камней, что хранили в себе души великанов, Атрей, как и обещал, вернулся в родные края. Прошел всего один сезон и пару ночей, но ни один из дней Атрей не потерял зазря. Его сердце горело огнем, он постоянно, как они и договорились, думал об отце, все то время, что его не было рядом. Странствие было насыщенным, местами тяжелым, но он хотел наконец оставить позади действительно все, просто, чтобы больше ничего, что оставила его мать, не отягощало их с отцом жизнь.       Перепрыгивая знакомые места, он медленно крался по Мидгарду, зная, что одно лишнее движение может спровоцировать отца, и встреча будет не приятным сюрпризом, а ловушкой для него самого. Лес встречал его, распахнув свои объятия, он чувствовал горящую в нем жизнь, крепкий дух весны, цветущих трав и цветов, а яркость солнца грела его веснушчатый нос. А сердце, это большое для молодого юноши сердце, просто не могло стоять на месте.       Все здесь напоминало о тех днях, когда они шли рука об руку с отцом. Все тропки, выступы, следы животных. Атрей сжал губы, растерянно оглядывая раскинувшийся перед ним вид с высоты птичьего полета. Находясь на самой вершине, в одном из храмов, что он так давно шерстил в поисках хоть чего-нибудь, чтобы отыскать правду. Чтобы найти ответы. Сейчас, спустя такое большое приключение, ему все это кажется таким незначительным, незримым. Он не жалеет, только если о потерянном времени, которое они могли провести все вместе, он, Мимир, что стал добрым дядей и учителем в одном лице, и Кратос.       Воспоминания вновь разгорячили здоровое тело, и мальчишка бросился вперед, не в силах больше ждать. Мужественное лицо отца стояло перед глазами. Его волевой подбородок, твёрдый взгляд, жесткая борода, яркие глаза, мягкость кожи на месте шрамов. Встряхнув головой, мальчишка опустил взгляд, скрывая жгучие чувства любви, благодарности и тепла. Он так скучал.       Стоило лишь покончить с последним предназначением, что сулили ему великаны, что так долго держало его, приковывало к прошлому и омрачало будущее, так враз все исчезло. Отец, Атрей знает, так по-глупому думал, что ему нужно что-то другое, новое, то, что Кратос дать не мог. Он смотрел на Ангрбоду, дочь Тора, да даже того же Хеймдалля так, словно это то, что хочет Атрей. Новых людей рядом, свободы, возможности сорваться с места в любой момент для того, чтобы открыть мир других.       Но он был так далек от истины, что Атрей поклялся, что расскажет ему все постепенно, даст возможность витать в своих мыслях, чтобы не напугать, не показать то, насколько сильно на самом деле Атрей любит. Любит его так сильно, насколько может распространяться солнце, насколько высоко может подняться цианея, как долго могут бежать Сколль и Хати не сменяя друг друга.       Отражая внезапный удар от нечисти, Атрей не может сдержать предвкушения, счастья, что распирало грудь. Руки действовали быстро, слаженно, сил хватало на точные удары, мысли были чисты, а уверенность гнала вперед. Ему еще предстояло многое узнать, многому научиться. И все это будет рядом с Кратосом, он поклялся себе, что больше не оставит того одного надолго. Что это путешествие было завершающим, последним, именно оно окончило его погоню за тем, что ему преподнесла мать. Так жестко было с ее стороны оставить путь разгадок на его честь, игнорируя Кратоса и их будущее.       Ему стыдно думать об этом, но он знает, что искренен в своих мыслях и желаниях.       Он не любил маму.       Она была другой, она была повстанцем, великаном, женщиной, не знающей семьи, что бежала вперед только за тем, чтобы бежать, не достигая поставленных задач, раня себя и близких.       Кратоса не было слишком долго, а матери – слишком часто, и это то, о чем он никогда не скажет отцу. У того в голове только те воспоминания, что воспевают его женщину, но Атрей все помнит слишком отчётливо, знает ее лучше, чем отец, ведь ее повадки, это то, что отразилось на его жизни, характере и отношении к окружению, отцу и самому себе.       Он не будет портить то, что не сломано. Все знают его мать другой – властную, сильную, справедливую, но он знает ее как женщину без сердца. И если бы она не погибла, а Кратос не пришел за ним, то он сам бы избавился от этих уз.       Мимир знает об этом слишком хорошо, он смотрит понимающими золотыми глазами, сочувственно поджимая губы. Атрей не говорил ему, но Мимир не приукрашивал молву о себе – он по-настоящему умнейший из людей.       Но это все пустое, все это в прошлом, его мать и ее черствость к тому, что не ее дело. Ему страшнее от тех темных мыслей, что давно питают его злость. Он не хочет и, что уже скрывать, не может злиться на отца, но то, что ему по-настоящему плохо от того, как он вспоминает ее… Атрей хочет вернуться в прошлое и убрать ее самостоятельно.       Скалы сменяются горным ручьем, что бежит со склона мимо деревьев и скорых оленей. Дорога ведет его к дому, и Атрей только ускоряется, ловя воздух слегка загорелым лицом. Каштановые локоны развеваются, легкая броня не затрудняет движений, а руки, полные рун, набитых отцом под присмотром Мимира, желают обнять весь этот мир. Ему так хорошо.       И мальчишка бежит навстречу близкому, родному, самому лучшему мужчине, что, верно, ждет его там и наверняка скучает и много-много молчит, чувствуя горечь утраты. Он чувствует все это тоже. Он так хочет положить отцу руку на грудь, мягко погладить, ткнуться острым носом в солнечное сплетение, обвить всем собой, чтобы сердце к сердцу, запрокинуть голову, заглянуть в глаза и просто подарить улыбку. Увидеть, что жив, цел, что он ждал. Что он будет его ждать несмотря на то, как скоро он покинул его, мало что объяснив.       Ночлег их волков встретил его сухим сеном, звонким переливом ручья и немногочисленными, еще не оттаянными сугробами после Фимбулвинтера. Под скошенным навесом отсыхали дрова, аккуратно сложенные в поленницу. Бесшумно пробежав на задний двор, Атрей осмотрел дом со всех сторон, чтобы убедиться: отец здесь был, наладил быт, отстроил то, что было сломано Тором, поухаживал за его маленьким садом с травами – видно, рука была приложена Фрейей. Но сразу было понятно, что Кратоса здесь нет, Атрей знает, что тот чувствует его за много миль, и он не смог бы пройти незамеченным, так долго оставаясь в тени. Вероятно, он сам отправился в путь, и эта мысль не опечалила мальчишку, а только придала сил найти отца как можно скорее. И начать необходимо со старого дома Фрейи. Чарли наверняка соскучился, он оставил его с разожжённым камином, и лишь вера горела внутри, что черепаха смогла справиться с тяжелой зимой.       Неподалеку было много следов, Атрей сразу признал в них волчьи. Это его маленькие друзья, по сравнению-то с нынешним Фенриром, что решил остаться в Долине Великанов, где у него есть простор для жизни. Атрей только мягко провел пальцами по едва сырой земле, поднося их к лицу. Запах свежих листьев, корней и мороза. Конечно, отец отпустил их в свободное плаванье, зная, что те не захотят сидеть на цепи, а оставлять их сторожить дом в вечном ожидании Атрея было бы слишком жестоко. Атрей ласково улыбнулся, вспоминая выражение лица отца, когда он смотрел на то, как сын играет с волчатами, позже тренирует их, кормит, моет, ласкает.       Тогда он сразу хватал его на тренировку, не вынося собачьего визга и вездесущей шерсти. Тихонько посмеиваясь, мальчишка приспустился быстрее в сторону, куда ведут следы. Совсем скоро. Скоро он увидит его, и уже никогда не оставит одного.       Атрей не мог поверить, что это случилось именно с ними.       Он не знал теплоты рук, мягкости голоса, нежности взгляда. Его мать была повстанцем, она не умела растить ребенка, его отец был воином, и богом, чего стоило ожидать? Но по ночам, когда он был чуть меньше, когда не было отца, он мечтал под покровом ночи о ней. Мысли о любви грели его.       Но прошло время и любовь пришла забрать свое – она его сжигала.

• 2 •

      ― Я смотрел на него устало, меж пальцев лаская пряди. В этом мире его так мало, что мне скоро его не хватит. Он держит меня так крепко, не держа меня здесь и вовсе. Наши встречи резки и редки. Я не знаю, что будет после. В нем скрывается столько света, ему в солнце не уместиться. И откуда я знаю это? Он рядом со мной искрится. Он рядом со мной сияет. Я смотрю на него устало. Мне однажды его не хватит, ― мурлыкал себе Мимир, вчитываясь в старые летописи поэм, что они встречали на своем пути.       Дом Фрейи был мал по сравнению с древом братьев-гномов. Кратосу было некомфортно находится в такой близости к женщине, которой он был благодарен за спасение сына, но она не была другом. Мимир только приговаривал, что ему не стоит злиться, тогда все мысли были в его глазах. Кратос не умел врать.       Солнце едва теплилось на горизонте, его лучи освещали древесину пола, причудливо огибая множественные побеги ландышей, что пробились сквозь доски. Дом выглядел запущенно, все вышло из под контроля за то время, что женщина не посещала его, в пылу злобы бередя свои старые раны, ища отмщения.       Прошло так много времени, если подумать, что было лишь крупицей в море, но мужчина только тяжко опустил плечи, наблюдая из-под бровей за тем, как природа мягкой ветошью готовилась к ночи. Мимир не мешал ему все это время, благодарный, что ему позволено оставаться и далее рядом. Его идеей было остаться у женщины, на ее территории. Им обоим было тяжело рядом с ней, но так они бежали от холода, что незримо окутывал стоило лишь идти вперед, не останавливаясь на ночлег, просто, чтобы идти.       Им было чем заняться после падения Асгарда. Они прошли испытание Вальгаллой от Тюра, что заставило задуматься и принесло покой его прошлому, что жгло изнутри множество лет. Дальше было двигаться яснее. Многим нужна была помощь и в своих странствиях они не отказывали в том, что было им по силам.       Мимир чувствовал такую же усталость, что и Кратос, и в то же время Вальгалла дала и ему надежду, но страх одиночества никуда не исчез. Куда им возвращаться? В дом, где больше нет того тепла, после ухода его сына? Это было бы смерти подобно. Потому они шли от зари до зари и Фрейя была хорошим, редким спутником, отвлекая их от той дыры, что образовалась после его ухода.       Дни были долгие, уже более жаркие, в сравнении с Фимбулвинтером, но такие же тяжкие, как в тот первый, когда ему пришлось отпустить, наступив себе на горло. И только вера позволяла ему не остаться где-то по ту сторону, устало привалившись к камням, просто, чтобы смотреть на то, как жизнь продолжается, когда как его собственная покидает его.       ― Красивые стихи, Мимир, ― задумчиво промолвила женщина, медленно перебирая свои записи. ― Интересно, о ком они?       ― Не знаю, что мыслил тогда Квасир в процессе написания поэмы, но явно он говорит о любви. Мне по нраву старинное чтиво на тех языках, что вы и не слышали. ― Мимир слегка запнулся, глаза его затуманились, а уголки губ опустились. ― Атрей бы меня понял.       ― Верно, он еще тот любитель сладкоголосых речей, ― улыбнулась Фрейя, кидая задумчивый взгляд на бога.       ― Хм.       ― Верно, брат, я тоже, ― фыркнув, Мимир остервенело сдул следующую станицу, продолжая медленно вчитываться в забытые, старинные строки. – Я тоже по нему скучаю.       Поднявшись, Кратос молча выскользнул в ночь, чувствуя безграничную усталость. Ярость клубилась глубоко внутри, там, где было ее недостать. Клинки не пели, а лишь мягко теплились неподалеку от Мимира, оставшись в доме. Топор берег спину, его голос он не слышал никогда. Сумерки плавно оголяли потаенные места леса, превращая красивые пейзажи в зачарованные угодья колдуньи, Фрейя ненавязчиво последовала за ним, перед этим отставив с камина отвар из снадобий, дабы не пригорел.       Кратос не смотрел на нее, не звал и уже тем более не был готов говорить. Она не спешила идти на контакт, и он позволил составить ему компанию. Шаг его был размерен, бесшумен. Мысли лились пучиной.       Перед его взором был сын, с его острыми чертами лица, впалыми щеками, каштановыми, мягкими волосами, что он так любил ловить кончиками пальцев, когда мальчишка проскакивал мимо него, в пылу их дороги. Глаза горели синими ореолами, они манили подойти поближе, заглянуть пристальнее, рассматривая золотистые редкие вкрапления, словно он держал в себе и его, Кратоса, частицу. Шаг стал отрывистым, тяжелым, сердце словно и не желало искать отклик. Фрейя не могла решиться на разговор о том, что ее гложило и это заставляло его быть вдумчивее, осторожнее. Она была женщиной, соратником, он не хотел пугать ее.       Но мысли о сыне бередили открытые раны. Ему хотелось держать его в руках, ласкать его пальцы, перебирая в своих, прижимать к сердцу, задвигать за спину, чтобы быть уверенным, что он рядом, в безопасности. Как они и договорились, Кратос всегда обращался к сыну в своих мыслях, только, чтобы почувствовать их связь, нить, что держала их крепче мироздания. Она была теплая, ласковая, живая и видят боги, он сделает все, чтобы она оставалась таковой и дальше.       ― Ты хотела говорить. Говори.       ― Я знаю, ты не хочешь.       Он промолчал, предоставляя ей возможность сделать выбор. Перед ним простиралась мягкая долина, открывающая взор на кудрявые колоса, полные новой жизни. Вечер был еще впереди, но на душе было неспокойно.       Он был поблизости.       Остановившись, как вкопанный, он повернулся в сторону скал, в сторону храма, что когда-то они посещали с Атреем, когда тот показывал ему то, что нашел. Ветер был мягок, он нес в себе скорость и предвкушение. Радостные вести.       Фрейя подошла ближе, коснувшись его плеча, она говорила что-то о своем брате, мягко делясь сокровенным, подводя его к концу этого дня. Он был бы рад уделить ей свой слух, просто, чтобы она не чувствовала себя одинокой несмотря на то, что это никуда не уйдет вне зависимости от того, будет ли он рядом или нет, даст ли ей крепкое плечо для ее слез или раненых воспоминаний.       Ему не было совестно, он чувствовал, что Атрей идет к нему.       ― Что ты скажешь мне на это?       Он посмотрел ей в глаза. Она была скована, но оставалась тверда на своем. Он знал, что она хотела узнать, но это было не ее дело. Он дал ей только возможность понять их положение лучше, но он никогда не желал говорить об этом с кем-либо.       ― Мне нужно идти.       Оттолкнувшись от древа, она вертко опередила его, встав на пути. Ее руки уперлись ему в грудь, и он подавил желание сломать ей запястья.       ― Послушай… Мне нужно знать. Я не хочу, чтобы ты переступал через себя. Понимаю. Это тяжело, особенно, когда Атрей не рядом.       ― Я не буду говорить тебе, ― он больше не смотрел ей в глаза, с жаждой вглядываясь в горизонт. Мягкие склоны несли в себе чувство безудержной гонки – Атрей бежал к нему.       ― Ладно. Я не буду настаивать, просто помни, что я буду здесь, если ты решишься рассказать о твоей семье. Мне… Стало тяжелее жить в реальности, когда все что у меня осталось – это истории Мимира.       ― Ты не одна.       ― Я хочу на это надеяться, ― нежно вымолвила она, закрываясь. Кратос выдохнул с незримым удовольствием, стоило ей закрыть тему, отпустив его прошлое, за которое она пыталась цепляться, как за соломинку, просто, чтобы отвлечь себя чужим горем и страданиями. Он никогда не скажет ей о потерянной дочери и женщине, что ее родила.       Никогда. Все в прошлом.       Он не успел отступить, когда ветер принес ему запах яркой стужи, солнечного света и крупиц кешью. Так пах его ребенок.       Кратос вскинул голову, словно сбросил несколько лет, так, что Фрейя не успела удивиться переменам. Ее пальцы все еще держали его броню, на уровне могучего живота, что не был под защитой шкур. Она неловко оступилась, растерянно проследив его пылающий взгляд. Он выглядел таким же сильным, словно только сейчас одолел Одина, сражаясь львом за жизнь своего сына, словно только сейчас он прошел чрез свет Альвхейма, очистив свой разум. И чем дольше она смотрела, тем сильнее ее сердце билось. Тем живее пред глазами стоял образ того, что она идет не по тому пути. Она смотрит на тень улыбки в его глазах, но ее собственные глаза слепы. Перед ней туманный день, живые ненавидящие крики, обида, обвинения и стеклянные глаза полные удивления. Словно только сейчас она понимает кто перед ней. Убийца ее сына.       Отступившись, она дает себе сбросить оковы ядовитых воспоминаний, словно враз опустивших ее воодушевление. Нет, раны так быстро не заживают. Она посмотрела вдаль и увидела чужую улыбку, яркую крошку веснушек и жажду. Такую же жажду она видела мгновения назад в глазах отца Атрея. Ей больше нечего здесь делать.       Атрей же видел все в ином свете.       Он спешил к отцу, что есть мочи, бросаясь грудью под встречающий его ветер, что не желал быть ему попутным другом. Он чувствовал, как земля наполнена силой, а солнце, что медленно плавилось на зарнице, питает себя даже в последние секунды своего падения, прежде чем за ним придет волк, что уже совсем близко. Атрей вскинул лук, цепляясь им за приветливые ветви деревьев, дабы перепрыгнуть встречный овраг. И когда он выскочил на открытую местность, глаза его сразу нашли чужие. Горячий взгляд, полный чувств смотрел на него с недоверием и робкой надеждой. Он широко улыбнулся, не в силах сбить заполошное дыхание маленькой птицей остервенело дрожащей в его груди.       Кратос был в легкой броне, его борода была стрижена, у глаз разгладились глубокие морщины, стоило им потянуться друг другу навстречу. Атрей чувствовал, как связь укрепилась, соединяя их вместе крепче, неотвратимее. Жар обдал впалые щеки, он видел, как темнеет свет глаз отца даже на дальнем расстоянии. Он было рванул к нему, желая превратить в жизнь то, о чем давно мечтал: запрыгнуть в чужие объятия, пока отец позволял бы ему это безрассудство из-за долгой разлуки.       Но вдруг сердце кольнуло тонкой иглой: он наконец увидел с кем стоял Бог.       Фрейя смотрела на него с глубокой печалью, что сменяла опостылевшую ярость и снова сменялась трогательной виной. Атрей не знал кого и в чем она винила, что за мысли бередили ее разум, но так, как она держала отца за его одежду, то насколько близко она была к коже, то, что Кратос не отталкивал ее, позволяя быть ближе. Это было неправильно. Неправильно!       Буря застилала его глаза, он рвано выдохнул будто его ударили в голый подставленный живот, словно щенка и бросил виноватый взгляд себе под ноги, скрываясь с возвышенности, зная только одно: необходимо бежать дальше, просто, чтобы голова осталась пустой и было только желание глотнуть воздуха в достатке. Но глаза его не обманывали. И память была ему врагом. Образ его отца, величественного и могучего, рядом с сильной женщиной, которой он даровал шанс быть рядом – это было чуть больше, чем достаточно, чтобы он мог позволить себе вытерпеть. Жажда встречи омрачила боль сердечная, которую он муровал глубже, жалея, что так поступает с невинным отцом.       Что позволяет им обоим чувствовать.       ― Атрей!       Кратос бежал сквозь чащобу, оттолкнув Фрейю с дороги, позволив той отправиться к дому, дабы позаботиться о Мимире.       Его шаг был скор, а вечер переставал быть томным – темнота брала свое и только мелкие искры, крепко державшиеся за стволы деревьев, продолжали подсвечивать путь, по которому исчез Атрей.       ― Сын!       Мальчишка был огорчен, Кратос видел это отчётливо. Его мальчик бежал из последних сил, где только взял после долгой дороги? Он хотел их встречи, его улыбка была маленькая и острожная, которую Кратос так любил. Атрей дарил ее чаще Мимиру, что болтался у него за спиной, бывая именно на той позиции, с которой ему было удобнее прикрывать Кратоса в пылу битвы. Но бывало, что мальчик вставал вровень или опережал, чтобы заглянуть ему в лицо, чтобы мягко показать свои чувства.       Когда-то давно, много лет назад он не ценил, не знал, что же Атрей дарил ему, на что решался, но сейчас. Сейчас было все по-другому.       Кратос разбивал Левиафаном попадающиеся преграды, с силой прорываясь к сыну. Атрей выглядел счастливым, соскучившимся. Его мальчик слишком искренен с ним, он знает его очень хорошо, как и сам Атрей его чувствовал. Его молчание. Краски его тишины и действий – все это пришло к ним не сразу, но сейчас Кратос никогда не променяет это на что-либо другое. И он знает, что Атрей был ранен, увидев отца, как ему казалось, наслаждающимся вечером. Все было не так.       Вскрик мальчика послышался сильно позади, Кратос на скорости повернул левее, прыгая в расщелину, прямо на драуга, что крепко сжимал останки костей животного, метко целясь в Атрея. Кратос резко подцепил живность краем топора рассекая его челюсть, ломая кости. Нечисть взревела, распыляясь, но мужчина уже обхватил сына за хрупкие плечи, мягко передвигая его за себя, отражая очередную атаку. На пальцах осталась кровь.       ― Сын?!       ― Справа, отец! ― Атрей мягко спружинил, защищая чужую спину, твердо отстреливаясь от прибывшей подмоги. Его рука мелко дрожала, но Кратос не успел удержать его вне поля боя, с яростью круша врагов. Выиграв время, мужчина отвел нападавших ближе к уступу, выбрасывая одного за другим прямо на смерть, не пожелав быть милосердным.       Атрей воспользовался шансом, быстро залечив глубокую рану на предплечье, отвлекаясь всего на мгновение, но именно его хватило, чтобы им навстречу вылетел огромный кошмар, попадая мощным прицельным ударом в грудь Кратоса, расщепляя кожу и сухожилия, добираясь до внутренностей.       Кратос глухо зарычал, падая на спину, не отводя обеспокоенных глаз от своего мальчика.       ― Папа!       Атрей закричал, кидаясь навстречу опасности, пробив путь к отцу. Сердце билось прямо в глотке, мальчишка с дрожью затараторил: ― Нет-нет-нет, давай, пожалуйста, проснись! ― мальчишка вынул камень воскрешения, что дал ему Брок когда-то, прицельно подметив, что он может пригодиться.       Обхватив отца за скулу, Атрей мягко шептал заклятие, выводя пальцами в чужой крови руны, расщепляя камень. Яркий свет залил его грудь, после чего его отец громко вдохнул, мгновенно поднимаясь на ноги, тесно прижав сына к боку, выставляя другой кошмару, что надвигался прямо на них.       Бог взревел, впадая в спартанскую ярость разрезая огромный сгусток страха, что двигался над их головами, плюясь ядом. Атрей дрожащими руками вынул лук, помогая отцу закончить начатое. В глазах сильно двоилось, а рот был полон не озвученных слов, которыми он давился, заставляя себя быть храбрым и стойким – им нужно закончить бой.       Когда последние ошметки врага упали, не долетая до земли, рассеиваясь, Атрей мог слышать только оглушающую тишину. Он поднял голову к небу, солнце село окончательно, а звезды скромно мигали на небосводе, не скрытым облаками.       Руки сильно дрожали и Атрей выбросил лук поворачиваясь к отцу с ужасом на лице. Кратос рассправил руки, сделав шаг вперед, взгляд его смягчился. Он было хотел что-то сказать, но Атрей не дал ему, кинувшись на шею, крепко обхватывая чужое тело, крупно дрожа, когда отец сжал его в ответ, опустившись на колено, чтобы мальчишке не приходилось висеть на нем.       ― Я так испугался, отец, не делай так. Ты… Ты должен был быть бдительным! ― ранимо прошептал мальчишка, пряча лицо у мужчины на шее. Кратос прижал его ближе к себе. Ресницы Атрея щекотали его кожу, его дыхание разбивалась о него и Кратосу было очень спокойно.       ― Камень помог, ― смягченным басом сказал мужчина, поглаживая спину сына. ― Ты спас меня.       ― А если бы его не было? Я мог потерять тебя! ― вздрогнув, Атрей обхватил отца ладонями, большим пальцем огладив короткую сторону бороды, тревожно вглядываясь в лицо Кратоса, судорожно выискивая малейшее напоминание того, что его не стало. Не стало на его руках. ― Ты умер.       Кратос прижался лбом к мальчишке, грубой ладонью поднимая его голову за подбородок, вглядываясь в глаза, в которых был ужас и слезы.       ― Не плачь, ― шепнул мужчина, чутко ощущая треснутое настроение сына. ― Опять твои «если»?       ― Я люблю тебя, ― выпалил мальчик, мягко прижимаясь щекой к рукам отца, закрыв глаза. Он словно выдохся, полностью распадаясь, позволяя отцу держать его в руках. ― Я очень тебя люблю.       Кратос сорвано выдохнул, замерев, после чего быстрым движением прижался губами к чужой скуле, виску, веку, остановившись сухими губами на брови, опаляя его лицо сорванным дыханием.       Атрей не открывал глаз, чувствуя нежность взгляда отца, что позволял ему быть слабым. День был богат на эмоции, потому он только легко держался за наручи отца, чтобы просто чувствовать его под руками.       Кратос прижался ближе, разглядывая лицо сына, не в силах оглядеться. Но он знал, что поблизости ничего нет, только Атрей мог нарваться на новое гнездо так запросто, только появившись на своей земле.       ― Как ты?       ― Нормально, ― прошептал сын, вновь пряча лицо на его груди, не желая терять тепло родного человека. ― Пообещай, что ты больше так не подставишься.       ― Как я могу что-то обещать, когда ты вертишься и суешь свой нос куда не просят? ― низко хмыкнул мужчина, согревая плечи, шею, спину сына, тяжелыми ладонями, поглаживая поврежденную броню, нежно убирая ее в сторону, чтобы почувствовать, есть ли раны.       ― Я в порядке, правда, ― пробормотал мальчишка, собравшись с силами и отступив, мягко улыбнувшись. ― Меня не сильно задело, я просто удивился, они появились довольно неожиданно.       ― Необходимо быть всегда-       ― Начеку. Я знаю, отец.       Кратос слышал стук своего сердца, они неотрывно смотрели друг другу в глаза. Атрей не отпускал его наручи, поглаживая истёртую кожу. Неподалеку ухнула сова, трава скрыла их от посторонних глаз, а чужая разлагающаяся плоть бередила рецепторы. Кратос поднялся на ноги, перехватив сына за руку, сжав чужие тонкие пальцы в своей руке. – Пойдем домой?       ― Да, ― выдохнул Атрей, крепче сжимая руку отца, прижавшись к нему боком, положив голову ему на нижнюю часть предплечья.       ― Мальчик.       ― Я не отпущу, ― упрямо отозвался Атрей, сжимая хватку.       Отец хмыкнул, ласково пропустив его волосы сквозь израненные пальцы.       Они молча шли по темноте, пока вдалеке не показался Чарли, что полусонно смотрел на небо. Атрей так много хотел сказать, но все слова словно выпали из его головы. Отец совсем все испортил, тем, что чуть не умер. Когда он только стремился домой, чтобы повидаться с ним и больше никогда не разлучаться, он был готов к разной реакции на свое появление. Но уже точно не был готов к тому, что увидел, там, на поляне, где Фрейя держала его отца, а он позволял. После его чувства ухнули вниз и он мало что помнил. Но когда началась схватка, все будто стало таким хрупко неважным, что сейчас ему хотелось выбить слова о своей к отцу любви рунами на его коже, чтобы он всегда знал это, чувствовал.       Голова шла кругом, мальчишка только растерянно подрагивал, пока отец не обнял его рукой, выпуская его ладонь на свободу, отчего Атрей было хотел возмутиться, но Кратос подтащил его ближе, спрятав у ребер. Он действительно вытянулся за последние годы, но его нежные пятнадцать все равно не проглядывались ни в росте, ни на лице. Все также присутствовала мягкая округлость щек, нежность рук, несмотря на оружие, и тонкость кожи. Оказавшись под покровительством отца, его силы, под теплым боком, он снова почувствовал, как его наполняет уверенность. Тепло.       ― Я скучал, ― мягко произнёс юноша, боднув отца в ребро.       Кратос погладил его запястье, вновь взяв чужие пальцы в свою руку. Мальчик был нежно ласковым, все его естество горело, Кратос вновь увидел его скромную улыбку, притаившуюся в уголках соблазнительных губ.       ― Ты пришел за помощью? Надеюсь, твой поход увенчался успехом.       ― Нет! Нет, я не пришел за помощью. Я здесь, чтобы увидеть тебя. Чтобы больше никуда не уходить, ― пробормотал Атрей, заглядывая в глаза отцу.       В них была сама ночь, несмотря на цвет плавленого золота. Кратос остановился вблизи черепахи, вновь опустившись на уровень глаз Атрея, крепко схватив его за предплечья.       ― Ты пришел, чтобы остаться? ― недоверчиво спросил отец, сурово поджав губы. Не верил.       ― Да, ― Атрей прикрыл глаза, кивнув. ― Да, я все что мог, сделал. Я расскажу! Просто… позже.       Кратос молча смотрел в лицо сына.       Атрей встревоженно приблизился, свет из окон дома, что хранил под собой Чарли, освещал их лица. Атрей смотрел на то, как блики играли на лице отца. Лицо было строгим, немного уставшим и вновь – перед его глазами снова то, как отец падает без сил, терзаемый смертельным ударом. Как дрожат пальцы, что выронили лук, которыми он пытался отыскать этот злополучный камень, о котором позабыл. Как водил ладонью по груди отца, как точно выводил руны, как второй рукой держал его лицо, просил не закрывать глаза. Судорожно выдохнув, мальчик вновь сжал голову отца в руках, ласково шепча: ― Клянусь, ты скоро обо всем узнаешь. Не в гипотетическом «когда-нибудь». Я просто хотел бы поделиться с Мимиром тоже. Ладно?       Кратос смотрел ему в глаза, опустив руки на колени, пока сын был так близко, лаская взглядом черты его лица.       Он помнил именно это.       Как сын в горячке шевелил дрожащими губами, как его веснушки выделялись на курносом носу, как глаза наполнялись влагой. Его глаза были полны боли и Кратос больше никогда не хочет видеть его таким. Атрей был в ужасе и по-хорошему бы сказать, что ему необходимо было встать и двигаться дальше, что всякое бывает. Но когда он столкнулся с болью сына вплотную, когда сам не чувствовал ничего, потому как смерть взяла его за руку – он не смог. Просто по-человечески не мог заставить себя оттолкнуть.       ― Когда ты появился. Там, ― вымолвил мужчина, греясь в руках своего сына, не отводя от него глаз, ― на склоне.       ― Да? ― запнувшись пробормотал он, отводя взгляд.       ― Атрей. Я думал о тебе, ― закончил мужчина, повернув голову сына обратно. ― Я скучал по тебе.       В глазах Атрея зажглись звезды.

• 3 •

      ― Мимир!       ― Братец! ― Мимир вскрикнул, с широкой улыбкой поддаваясь тёплым мальчишечьим рукам, что обняли его, прижав к щеке. ― О, я так переживал за тебя, Атрей.       Атрей мягко рассмеялся, погладив Мимира за ушами, присев рядом с ним на лавку. Фрейи не было в комнате, потому мальчишка расслабился, с радостью оглядывая обстановку. Когда он был здесь в последний раз, Чарли по-настоящему страдал. Сейчас же черепаха встретила их улыбкой, приветливо склонив голову, пропуская в свое пристанище без надзора своей госпожи.       ― Я тоже рад тебя видеть, Мимир, ― улыбнувшись, Атрей глянул на отца, что пристроился напротив, взглядом предлагая ужин. Мальчишка только отмахнулся, с удовольствием слушая Мимира.       ― Право слово, парень, я был уверен, что ты не придешь к нам и через год, а может и два, ― голос его был бодрым, но глаза оставались серьезными. По его свету он успел соскучиться. ― Что послужило скорому возвращению? Не пойми неправильно, твое присутствие действует на меня одушевляюще, а уж на твоего отца и того подавно.       Краем глаза Атрей заметил, как маленькая белка впрыгнула в окно, прислушиваясь к их разговору. Рататоск прислал посланника.       ― Но все же, ― продолжил Мимир. ― Ты в порядке?       ― Да, Мимир, все хорошо. Я обещал отцу все рассказать, и ты приглашен, ― усмехнувшись Атрей с удовольствием наблюдал за тем, как голова счастливо смотрела на него, прислушиваясь к каждому его слову. Как и отец. ― Не о чем беспокоиться, правда. Но мне нужно вам многое рассказать. Не здесь.       ― Пожалуй, ты прав. Нам давно было пора перестать злоупотреблять гостеприимством Фрейи.       ― Уверен вы здесь не для того, чтобы развлекать ее. Были дела?       ― Мы помогали, ― вымолвил отец, собирая оружие. ― Выдвигаемся утром.       ― Да, это будет разумно, ― отозвался Мимир с удовольствием рассмеявшись, когда мальчик переложил его со стола на небольшую пуховую подушку. ― Ты не поверишь, но я скучал по тебе очень сильно, парень.       ― Что-то я не припомню, чтобы вы жаловались на мое присутствие? ― подтрунивала Фрейя, проходя в дом, замерев, после чего неуверенно положив ладонь на плечо Атрея. ― Рада встрече.       ― И я рад, ― женщина сразу отстранилась, проходя вглубь, пряча глаза.       ― О, дорогая, не прими за грубость, просто в доме моих братьев, было куда удобней, когда я мог читать под лампой сутками напролет, когда как ты ложишься в детский час.       ― Ты невыносим, ― рассмеялась Фрейя, возвращаясь, держа в руках немного семян, которые она завернула в платок.       ― Что это, милая?       ― Нашла в лесу, молодые побеги. Давненько их не было.       Фрейя прятала глаза, но не выглядела напряженной, и Атрей чувствовал удовлетворение несмотря на то, что глубоко внутри корил себя за злые мысли. Но после того, как отец успокоил его, на душе стало светлее, и женщина перед ним уже не казалась подозрительной. Видимо, вот так и проявляет себя ревность.       Чтобы избавиться от удушающих мыслей, мальчишка поднялся помогая женщине накрыть на стол. Свечи мерцали в глазах Кратоса, что не мог отвести взгляда от сына. Он плавно и умело справлялся с делами на чужой кухне, смеша Мимира и помогая Фрейе. Женщина медленно расслаблялась, забывая о своих мыслях, с улыбкой рассматривая мальчика, журя его за чрезмерное любопытство. Атрей расспрашивал их о том, как они проводили время в Мидгарде, при этом не ссылался и намеком о том, что он хотел бы сам рассказать. Мимир кинул на брата взгляд, и он кивнул ему, хмыкнув. Его мальчик не желал говорить при чужих, и они с Мимиром поддерживали его в этом.       Ужин прошел легко несмотря на то, что мальчик не взял в рот и кусочка, отмахиваясь, только попробовал отвар из ягод, счастливо жмуря глаза, касаясь острыми стрелками ресниц мягких щек. Мимир по-семейному ухмылялся, не озвучивая любовь младшего к сладким ягодам. Кратос редко давал ему возможность полакомиться чем-то вкусным, просто потому что Фимбулвинтер повлиял и на эту сторону их жизни. Но когда удача была на их стороне они с Мимиром отдавали свою долю Атрею, делая вид, что не замечают, как он делает из них карамельные конфеты, повесив их на оружие Кратоса или на рога Мимира.       ― «В этом мире его так мало, что мне скоро его не хватит. Он держит меня так крепко, не держа меня здесь и вовсе. В нем скрывается столько света, ему в солнце не уместиться. И откуда я знаю это? Он рядом со мной искрится. Он рядом со мной сияет. Я смотрю на него устало. Мне однажды его не хватит…» ― Мимир повторил строки, которые читал им с Кратосом, и Фрейя чувствовала… удивление. Тогда ей понравились эти слова, они искренние, сильные, а для мага слова имеют большой смысл. Тогда она не понимала их подполье, но сейчас… Сейчас она видела восторженно внимающего Атрея, что мягко чесал Мимира у рожков, пока тот радостно, с выражением, читал, делясь найденным. Пока Кратос не мог оторваться от наблюдения за сыном. Его глаза горели чувствами.       Когда свечи были потушены, а стол убран, Атрей пожелал им спокойной ночи, помогая расправить постель, снимая тонкую одежду. И когда только успел сменить уплотненное одеяние на мягкую синюю рубашку, тонкие штаны и светлые наручи? Кратос смотрел и не мог налюбоваться, его сын становился все краше и здесь он решил оборвать все свои мысли.       ― Куда вы направитесь теперь? ― вдруг тихо уточнила женщина, игнорируя похрапывание Мимира. Она знала, что Кратос не спал, а мальчик замер под его боком, грея кончики пальцев у него на ребрах, не привлекая к себе внимание. Кратос подоткнул одеяло, помогая сохранить тепло для его сына, позволив ему свернуться, как кошке, в клубок – его любимая поза для сна, о которой, он знал, сын не хотел распространяться. Его холодный нос касался кожи там, где броня не прикрывала ее на груди и Кратос бесшумно удовлетворённо вздохнул, положив крупную ладонь на маленькое плечо.       ― Я думаю, что сын знает, чего хочет. Если нет – в пути решим.       Фрейя хмыкнула, развернувшись к ним спиной, не продолжая. Кратос только положил голову на руку, пододвигая сына комком ближе, расслабляясь. Засыпая.       На утро они собрались очень быстро, солнце теплилось на горизонте, Мимир с утра пораньше был болтлив, специально не давая Фрейе вставить и слова, на что Атрей был ему сильно благодарен.       Когда он проснулся, отца уже не было рядом, но он продолжал чувствовать жар чужого тела, ласку. Спрятав горящие скулы, мальчик подхватил Коготь, проверив все запасы, помогая Мимиру занять свое место у отца на поясе. И как бы ему не хотелось, чтобы обстановка и дальше продолжала оставаться не накалённой, по всей видимости у Фрейи были другие цели. Богиня решила поговорить, и он не мог ее остановить. У него был неоплатный долг перед ней, потому он шел на поводу.       ― Пожалуйста, братья, спешим, если мы хотим посмотреть окрестности, нам необходимо опередить солнце. Я соскучился по бодрящему прохладному утру! ― Мимир постарался предупредить словами замысел Фрейи, но она, казалось не слышала его, продолжая внимательно очерчивать глазами лицо Атрея.       ― Вперед, ― приказал Кратос, почти выдвинувшись, но Фрейя схватила Атрея под локоть, заглянув ему прямо в глаза. Он выдохнул, неуверенно рассматривая ее лицо так близко.       ― Все хорошо? ― мягко уточнил Атрей, придерживая запястье ее руки, которой она держала его.       Мимир булькнул что-то на другом языке, а Кратос замер каменным изваянием, незаметно положив руку на рукоять топора. Фрейя долго молчала, открывая губы, но будто не могла подобрать слов. Атрей откинул свои чувства прочь, мягко улыбнувшись ей, побуждая спросить то, что воротиться на уме.       ― Ты… Я просто хотела сказать, что вчера, там, на поляне… Ничего не было. Твой отец хранит тайны сильнее, чем морская устрица, такое вскрыть мне не под силу, ― пробормотала она, на что Мимир выше обычного хмыкнул и Атрей знал, что он не был насмешен. Ему не понравилось куда она клонит. Ему вообще не верилось, что она это сказала, заставляя их всех замереть. Мимир старался смягчить ситуацию, но Атрей знал, что это не поможет. У них у всех крутились одни и те же мысли, построенные на домыслах женщины.       Атрей заставил свое лицо ожить, он знал, что его улыбка была треснутой, но он только слегка наклонил голову, стараясь подражать ее мягкости, чтобы снять с себя подозрение. Его реакции и так были красноречивы.       ― Прости, Фрейя, я не понимаю, о чем ты, ― выдохнул он бодро, внутренне содрогаясь. ― Я просто был в замешательстве, не часто отцу удается побыть наедине с кем-то и уж точно я не хотел мешать этому, ― твердо закончил он, отстраняясь, прикрыв глаза, делая улыбку скромнее, показав ей маленькую ямочку. Пока она отвлеклась на его привлекательность, он успел выкрутиться и поспешить к отцу. Боже, если кто-то узнает, что он сделал это специально, словно юная дева – ему конец.       Кратос шире раскрыл дверь, отчего та скрипнула громче и Атрей быстро попрощался со сбитой с толку женщиной, направляясь за отцом, проскакивая в дверной проем, словно во врата рая. Попрощавшись с Чарли и направившись в путь, Атрей и Мимир с облегчением громко выдохнули, стоило им отойти от дома Фрейи на приличное расстояние.       ― Что это было, сын? ― спросил Кратос, пряча в бороде призрак эмоций, но Атрей знал, что его глаза блестят от безмолвного веселья.       ― Ничего, ― нейтрально отозвался он, в спешке перепрыгивая через поваленные деревья. ― Тебе показалось.       ― Хм.       ― Это было забавное «Хм» или уточняющее? ― ласково рассмеялся мальчишка, обращаясь к Мимиру.       ― О, братец, думаю, это было недоверчивое «Хм», но несмотря на то, что я умнейший среди живущих, я не берусь утверждать!       Кратос проигнорировал их, собирая попавшиеся сундуки, что хранили в себе полезные тайны. Погода была к ним благосклонна.       Стоило им отдалиться от леса Мидгарда, подходя к неприветливым скалам, что сулили им встречу с нежитью, на которую и отвлекся Кратос – Мимир сразу нашел время для того, чтобы губами ему сказать о том, что он безумно плохой актер. Атрей зарделся горячим румянцем, но промолчал, не хватало, чтобы отец узнал, о чем они говорили. Он и сам знал, что Мимир поймет все сразу, но то, что Фрейя не постеснялась заявить ему об этом так прямо… это не укладывалось в его голове. Стоило надеяться, что его чувства к отцу оставались для нее лишь приземленными, что она просто хотела убрать его тревогу, доказать, что отец никогда не отвернется от сына, всегда будет выбирать его. Это он знал и так, а вот то, что он хотел, так это чтобы отец был только его в другом смысле. И это уже явно не то, что следует знать кому бы то ни было.       Может, кроме Мимира, уж он то повидал на своем веку и не такое. Атрей до сих пор не верит, что получил от него молчаливое одобрение, что было слишком высокой наградой для того, кто не хотел вскрывать свои чувства. Но этот его взгляд… то, как он, не стесняясь показывает, что знает, что чувствует Атрей и не стыдит его за это… это подстегивает совершать глупости…       ― Ну что же, а теперь я кое-что вам расскажу, ― серьезно выдохнул мальчишка, встряхнув шоколадными волосами, заставив себя опомниться и наконец выполнить обещание.       Он в подробностях рассказал им о том, как посещал храмы, еще тогда, когда они спасли «Тюра», о том, что ему удалось найти, о камне, с помощью которого он попал в долину великанов, на что Мимир впервые на его памяти потерял дар речи, с ужасом уставившись на него. Кратос молчал весь его монолог, но руки его сжимались на рукоятках оружия с трескучей силой. Атрей рассказал, о том, как он встретил Ангрбоду, поделившись ее историей и неприветливой родственницей, в красках описал то, что видел там, уделив внимание каждой мелочи, зная пытливый ум Мимира.       ― Клянусь, я хотел рассказать с самого начала об этом, ― признался он, приближаясь к отцу и шагая с ним шаг в шаг, продолжая показывать путь, ненавязчиво призывая следовать к лавке гномов, у которой был портал. ― Но эта девочка была испугана до смерти, из-за того, что кто-то узнает о существование ее дома.       ― Там ты увидел пророчество о смерти твоего отца?       ― Да, но более там ничего не было. Я просто помог ей выживать, выслушал, она, казалось, нуждалась в этом.       ― Ты заботишься о ней, не так ли, ― осторожно уточнил Мимир.       ― Она вроде как моя дальняя родственница. Тоже великан, не хотелось бы, чтобы наша раса канула в лету. Но сейчас ей не нужна помощь, теперь она справится, ― уверенно закончил он, мягко коснувшись наручей отца и отступая чуть в сторону, слегка опережая своих спутников.       Кратос цепко смотрел ему в спину, чувствуя, как злые плющи тяжелых эмоций отпускают его сердце. Не уходят окончательно, но отпускают. Мимир попытался сдержать смешок, но у него мало что вышло.       ― А дальше, что дальше, братец?       И Атрей продолжил. Он поведал о том, что было с ним в Асгарде, рассказал о том, как хитро подстегивал Тора, как ловко изображал из себя друга перед Асгарцами и Мимир долго смеялся, когда он неловко отметил, что больше никогда не хочет слышать имя Локи по обращение к нему самому. Кратос только согласно хмыкнул, чувствуя тоже, что и сын – отвращение к этому имени.       Атрей поделился с тем, как он пересек долину, как побывал в нескольких мирах, отыскав все камни с великанами, рассыпая их души в тех местах, в которых они сами просили. О том, что он слышит голоса их душ, он не рассказал даже Ангрбоде, но семье выложил все как на духу. Мимир только удивленно хмыкнул, удивляясь прыткости мальчика.       Мимир же поведал о том, как они освободили настоящего Тюра, как побывали в Вальгалле, как проведали скорбящую Синмару и навестили прах Суртра. Как много сталкивались с Рататоском и его второй личиной Пакостником, как видели Труд, что подняла Мьёльнир и даже успели познакомиться с по уши влюбленным в Труд Скьельд. Атрей слушал внимательно, не перебивал, Кратос чутко отслеживал его эмоции, но, казалось, он был… доволен. Мальчишка ничего не уточнял, не вдавался в подробности ни о ком из его ровесников. Что было воспринято им… положительно. Удовлетворяюще. Он был неимоверно рад исходом.       Прежде чем они достигли портала, Атрей рассказал им все то, что они не знали, не присутствуя в его приключениях. Кратос молчал, с трудом можно было различить его дыхание, настолько внимательно он слушал, погруженный в переживания к рассказу сына. Не сказать, что его путь был безопасен, но и нечего того, о чем надумал себе мужчина.       ― Ты молодец.       Атрей взглянул на отца из-под пушистых ресниц, быстро отводя взгляд. Мимир с умилением заметил учащенное дыхание Кратоса.       ― Да, братец, ты сделал все верно, да и смотри куда это тебя привело! Подождите, и правда, где это мы?       ― Пришло время сделать то, о чем я не успел позаботиться вовремя, ― досадно выдохнул Атрей вытащив маленький плод, что остался у него от Рататоска для того, чтобы открыть портал. ― Я нашел способ, как искупить вину перед Синдри.       ― Ты думал об этом?       ― Что удивляет тебя, Мимир? Я не мог забыть об этом. Да, я ушел, но я же объяснил вам, зачем я это сделал. У меня не было времени… Но я не забыл.       ― Не обижайся на Синдри, он тогда говорил с тобой не взаправду.       ― Не утешай меня. Многое из того, что он сказал… ну что же, я действительно должен был объясниться перед ним раньше. Но тогда не имел права. Да и есть то, в чем он прав. Я действительно был эгоистом…       ― Нет, ты-       ― Да, это так! То, как я заставил отца идти искать информацию, обвинив его в том, что он прятался, как умолчал о встрече с Фрейей поставив под удар самого Синдри, как ошибся с поисками Тюра... Этого достаточно.       ― Сын, ― с силой схватив запястье мальчишки, Кратос, развернул его к себе лицом, удерживая испуганный взгляд. ― Я задел тебя тогда своими словами?       ― Нет, я все понимаю… ― мяукнул он, растерянно рассматривая лицо отца.       ― Я был не прав. Ты шел правильным путем.       Мальчишка улыбнулся маленькой улыбкой, промолчав, но то, с какой любовью он смотрел на отца, сказало громче любых слов.       ― Я еще не все рассказал. Я знаю… знаю, как спасти Брока.       ― Что? О чем это ты говоришь?       ― Нам нужно спешить. Я не только исполнял долг перед матерью, выпустив души великанов. Я нашел кое-что важное.       Он быстро толкнул появившуюся дверь, вскочив на широкие ветви Иггдрасиль.       Дом гномов выглядел… Пустым. Что было логичным, ведь в нем давно никто не жил. Кратос держался подле сына, осматриваясь. Но вдруг там, где был стол Брока, они услышали шум. Хлопотливая Лунда перебирала вещи, складывая по сундукам то, с чем обычно работал Брок. Кратос медленно следовал за сыном, Атрей будто спал с лица, поджав обескровленные губы. Мужчине было трудно смотреть на то, как сын страдал, но он также знал, что мальчишке легче справиться со своими эмоциями в действии.       ― Мальчики? ― гномиха растерянно оглядела их с ног до головы, после чего расплылась в искренней улыбке. ― Упаси меня господь, вы, оборванцы, и вправду не обманываете меня! Я вижу вас и это не сон. Рада встрече! Вас привел этот мелкий грызун?       ― Рататоск пришел на мой зов, он помог открыть портал, ― подтвердил Атрей, нежно пожимая руку женщины.       ― Мы рады тебе, маленькая ворчунья, ты отлично здесь поработала, ― улыбнулся Мимир, подмигнув гномихе.       ― Ах ты старый ловелас, лучше бы так же думал, как языком чесал! Но ты прав, я слежу за домом, так будто он мой собственный. Братья бы этого хотели.       Мимир лишь согласно прикрыл глаза. Лунда не выглядела скорбящей, но она была слишком похожа на Брока, по нему также было сложно понять, переживает ли он, или по-настоящему довольно черств, просто потому что так легче сохранить свое сердце.       ― Ты не видела Синдри? ― осторожно уточнил Атрей, оглядывая дом, что стал дорог ему. Имя старого друга больно скребнуло по сердцу.       ― Отчего же не видела? Знаю, вскоре он отправит Брока в последний путь.       Кратос напрягся, заметив то, как вздрогнула узкая спина сына.       ― Где он? ― пробасил мужчина, убирая Мимира за пояс, направляясь к двери и не ошибся, Атрей уже был готов сорваться с места.       ― Он в Свартальфхейме. Вы поймёте по кострам. Подождите, а что вы собрались делать?       ― Я смогу все исправить! ― уверенно сказал Атрей, кивнув отцу и Мимиру, быстро направляясь к проходу, через который можно было попасть в другой мир. Пока Кратос пытался восстановить дверь, Атрей бесстрастно смотрел на древо, от которого исходили волшебные искры, магически подсвечивая то, чем так дорожили братья, отыскав здесь пристанище.       ― Сын.       Выдвинувшись вперед, мальчик повел близких прямо в гущу Иггдрасиль. Стоило им только появиться на земле гномов, в том самом месте, откуда они бежали, освободив Тюра, Атрей сразу заметил, как по ту сторону берега горели очаги, полные магического огня. Их окружали кострищи, возле которых мелькали фигуры Дурлина, барда из кабака и самого Синдри.       ― Ох, боже, они уже начинают? ― удивилась Лунда, вдруг вскрикнув от того, как быстро Кратос подхватил ее на руки, поспешив к плоту, куда рванул Атрей для того, чтобы переплыть на другой берег.       ― Скорее, отец, нам необходимо успеть!       Кратос опустил заголосившую гномиху на бревна, в мгновение хватая громадную цепь для того, чтобы переправить их.       ― Братья, спешите, Синдри зажег стрелу!       ― Синдри! ― закричал Атрей, перегнувшись через борт. ― Нет, Синдри, постой!       ― Тре?       Гном стоял у тела брата, которое уже было опущено в лодку. Атрей прыгнул на землю еще до полной остановки, побежав до своего друга. ― Пожалуйста, выслушай меня!       ― Что ты-       Мальчик падает на колени, низко опустив голову.       Его волосы слегка падают на лоб, глаза опущены к земле – его поза того, кто готов ко всему. Синдри, смертельно бледный, расширившимися зрачками смотрел на то, как мальчик тяжело дышал. Его рука лежала на борту лодки Брока, а его сердце было нараспашку. Синдри хотел было возмутиться, ярость билась в его глотке, ведь это его час! Ему необходимо побыть с братом, проститься!       Но Атрей был перед ним, как на ладони. Его брови были сведены, длинные ресницы дрожали, переливаясь бриллиантами, а глаза смотрели на него.       На него, как на друга, а не как на гнома, не как на помощника, полезного знакомого – все то, в чем обвинял его сам Синдри и о чем никогда не думал на самом деле. Атрей и его отец так сильно помогли им… так сильно. Они свели их с братом, дали им работу, ходили по их поручениям, спасали жизни. Они спасли их мир. Миры. Синдри никогда не мог злиться на Атрея всерьез. Просто то, что он любил больше всего на свете – оборвалось. Жизнь его близкого развеялась ударом монстра, которому он отомстил. Теперь у него только пустота. Но сейчас… сейчас, когда Атрей был рядом, пришел, просил прощение, смотрел на него так искренне.       Синдри опустил руки. Мальчик перед ним был его другом. Ему его так не хватало.       ― Прости меня, ― выдохнул дрожащее мальчишка, ломкими пальцами сжимая край лодки сильнее. ― Прости, Синдри. Ты мой близкий человек, и знай, что таковыми я считал вас с братом. Несмотря на то, скольких мы встречали, мы с отцом и Мимиром не могли раскрыться настолько, насколько раскрывались с вами. Я очень дорожу тобой. Вами. Прости, что мне пришлось уйти. Я… я не могу сказать почему меня не было, но, клянусь, это не моя прихоть. Я так хотел быть с тобой, когда это произошло. Я бы хотел забрать твою боль себе.       ― Атрей… я, ― нижняя губа Синдри задрожала, он выбросил стрелу и сделал шаг вперед. ― Мне тебя не хватало, парень. Мне так жаль, ― прошептал он.       ― Ты не должен жалеть, твои слова были правдой-       ― Нет! Нет, я так не думаю. Ты мой лучший друг. Вы все мои друзья, ― выдохнул он. ― Я так боялся за тебя, ты цел?       ― Синдри, ― расстроенно проглотив слога, он кинулся ему в объятия, которые гном приглашающе раскрыл для него. ― Пожалуйста, дай мне кое-что сделать.       ― Кончено. Конечно, все что захочешь, но сперва, давай мы вместе попрощаемся с Броком. Он бы так этого хотел, чтобы мы смеялись и не ругались, ― всхлипывая фыркнул Синдри, крепко сжимая чужую узкую спину в объятиях, сильно проводя ладонью по чужому загривку.       ― Нет, ты не понял.       Атрей аккуратно выпутался из объятий и достал из своего мешочка небольшой черный камень, полностью круглый с извилистыми золотыми линиями. На нем было написано витиеватым: «Локи».       ― Что это он делает? ― встревоженно прорычала Лунда, видя, как мальчик хватает запястье Брока. ― Что происходит?!       ― Молчи! ― шикнул Мимир, что был услужливо поднят Кратосом. Он смотрел на сына, и силой воли сдерживал порыв броситься к нему, если вдруг что-то пойдет не так. Он был начеку, и Мимиру доставалась вся бешенная аура, что хранилась под крепкими цепями внутри Бога.       Атрей закрыл глаза, его уста произносили сильное – но Мимир не скажет об этом никому кроме Кратоса, – заклятие. Его слова были еле слышны: твёрдые, уверенные. Синдри был накален до предела, он трепетно схватил Атрея за плечо, боясь, что этот свет может навредить его другу, но мальчик не обращал внимание, крепче сжимая камень, который наконец выпустил чернильную искру, одну единственную, что быстрым порывом ворвалась в грудную клетку Брока.       Гном подорвался тут же со своего места, шумно выдыхая воздух, жадно ловя синими губами ветреные порывы.       ― Что, вашу мать, вы делаете?       ― Боже же ж мой, гусеницу ему в зад, да вы волшебники, ― подавился Дурлин, его монокль упал с глаза, повиснув на цепочке. ― Брок, старик, да ты живее всех живых! Когда отдашь долг?       ― Брок!       Лунда и Синдри кинулись к Броку с одновременной прытью. Синий гном еле успев набрать воздух в грудь, чтобы ответить им за все хорошее и не очень, но два гнома сбили его обратно в лодку.       ― Ай да мальчик, ай да божок! ― присвистнул бард, заставляя себя играть мягкими переливами.       ― Так вот чему он учился, пока путешествовал.       ― Хм?       ― Брат, то, что он сейчас сделал – невозможно. Его заклятие. Оно… сильно.       ― Нет, все не так, ― отозвался Атрей, еле вставая с колен чувствуя сильную слабость.       Кратос в мгновение оказался рядом, подхватывая его на руки, позволяя обернуть свою шею тонкими руками. ― Сын?       ― Я в порядке, в порядке, просто устал, ― мальчик нежно привалился лбом к виску отца, блаженно вдыхая. ― Не отпускай.       ― Никогда, ― отрезал мужчина, сжимая Атрея в руках.       ― Как это вышло, братец?       ― Синдри поделился со мной секретом…       Названный вскинул голову, по его щекам бежали слезы, но смотрел на Атрея он незамутнённым взглядом. Атрей продолжил, смотря ему в глаза. ― Я просто его сохранил.       Синдри почувствовал, как его подводят его же ноги и теперь уже он встал на колени, облокотившись на брата, что сразу обнял его, придерживая, другой же рукой помогая рыдающей Лунде.       Когда-то он поделился с Атреем тем, как он оживил брата. Еще тогда, когда мальчик шел к Фрейе, чтобы призвать ее объединиться с ними против Всеотца. Синдри давно сделал невозможное, запрещенное, отыскав три из четырех крупицы души Брока в свете, в котором растворился брат, погибая. Боже, это было очень давно. Он не думал, что… Атрей слушал. Тогда у него были свои заботы.       Атрей сощурился, подарив ему свою искреннюю маленькую улыбку, его глаза блестели, а на скулах сильнее проявились крошки солнечного света.       Мальчишка отыскал последнюю крупицу жизни Брока почти сразу. Он знал, что ему нужно было спешить выполнить поручение его почившего народа. Голоса великанов шептали, подстегивали его, заставляли, подгоняли. Он знал, что время уходит, они и так сильно затянули с войной с Асгардом. Но все случилось так быстро. Он просто не мог все оставить так, и когда он убедился, что Брок умер, а Один был уничтожен, он знал, что делать. Найти столб света в Альвхейм не составило труда, забраться туда и обуздать поток – сложнее. Найти одну единственную часть, одного единственного существа – невозможно.       Он долго корпел, пытаясь взывать к своему внутреннему великану, но все шло не так. Пока он не вспомнил об отце. О том, что если бы это приключилось с ним… Если бы его душу он искал. И здесь, то, что он не мог никогда обуздать, воспользоваться этим – ярость, которая спала в нем, что жила благодаря крови его отца в нем – восстала. Но он не крушил и не стремился к хаосу, он, упорствуя, пытался проникнуть глубже, желая найти то, что ему нужно было больше всего на свете в тот момент. И он нашел.       Скрыть Брока в своем собственном камне было делом техники. Но это было необходимо и Ангрбода зло накричала бы на него за то, что он исчерпал возможность воспользоваться своим шансом на вечную жизнь. Но ему не нужна была такая жизнь. И он – не Локи.       Он Атрей.       Синдри и Брок смотрели друг на друга, на Атрея, на всех, кто здесь собрался и неуверенно улыбались. Все было позади.       Кратос держал на своих руках самое ценное в этом мире.

• 4 •

      Древо братьев Хульдра ярко искрилось, источая нежнейшие переливы сиреневого, розового и синего. В воздухе пылало счастьем, а звуки магической домбры раздавались тонкой лирикой по главному залу.       Рататоск хрипло что-то пробормотал, оттолкнувшись от ствола дерева, чтобы в моменте быть пойманным Тюром.       ― Пожалуй, тебе не стоило пробовать мед, да, дружок? ― Задумчиво пробормотал он, неловко помогая ему встать на пол. ― Может я покажу тебе несколько асан, глядишь полегчает?       ― Не, асов уже нет, Мастер Кратос об этом позаботился!       ― Асаны это позы при медитации, пушистый твой хвост, ― позабавлено фыркнул Мимир, восседая во главе стола, попивая свой напиток с помощью тонкой бамбуковой палочки, которую подарил ему Синдри.       ― Перебрал малец, ― рассмеялась Лунда, с силой хлопнув кружкой по столу.       ― А знаешь, Рататоск, был один человек, он спас мир эльфов в одиночку! Хочешь ли ты послушать о моем старом друге?       ― А, ты о мастере Фрейере? Почтим память лучших! Расскажи мне о его походах, большой друг.       ― Да, Тюр, я бы тоже послушала, ― выдохнула Фрейя, забираясь на сундук. ― Я слишком долго была в заточении Мидгарда, мало что знаю о делах брата.       Биргир поддержал ее, положив раскрытую ладонь на верхнюю часть спины, благодарно кивнув Броку, что преподнёс ему полную кружку эля.       Атрей смотрел на то, как его близкие наслаждались обществом друг друга, тихонько вздыхая. Мимир косо кидал на него взгляды. Он тоже рад. Кратос вышел чуть раньше, ему не по нраву шумные компании, но и он рад этой встрече.       Спустя несколько дней Синдри смог принять новую реальность, где его брат был жив. А сам старший гном только мягко пробормотал, что Атрей уже ничего такой. Атрею не нужны были их благодарности, но он принял их с пониманием.       У Брока горели глаза, он громко смеялся и не сдерживал себя. Он смотрел на все вокруг будто видел впервые. Мимир поделился, что видел, как тот обнял брата. А сам Атрей знает, что Брок подарил небольшое колечко Лунде. Мало они знают о том, предложение это или просто подарок, но гномиха цвела широкой улыбкой и по всей видимости не собиралась возвращаться к себе, совсем обжившись в доме братьев. Чему был очень рад Синдри, ведь Лунда очень хозяйственная и поддерживала его любовь к чистоте. Похоже младший гном дал благословение на то, чтобы у Брока с Лундой не было.       ― А что же наш малец? ― перевел стрелки Брок, с силой хватая Атрея за шею, притягивая его ближе. ― Лучше ты нам дай ответ, как твой отец, есть хоть в нем зародыши любви к ближним?       ― Ч-что?       ― Что-что, не надо было в мыслях витать, вот думаем, кому сватать отца твоего, а то так с тобой и проходит, надо мужика отблагодарить, ― оскалился Брок, подтолкнув Биргира локтем. ― Одного уже пристроили, а?       ― Не понимаю, о чем ты, ― хмыкнул воин, отстраняясь от зардевшейся Фрейи.       ― А чего тебя потянуло на думы такие, мой агрессивный друг? ― Мимир только лукаво кинул взгляд на Атрея, что прятал свой собственный взгляд за ресницами.       ― Да что вы его слушаете, он только вернулся, а все туда же! ― воскликнул Синдри заполошно протирая стол.       ― А что? Еще скажите, что вам не интересно, что там за глыба в груди нашего небезызвестного бога?       Фрейя фыркнула, чокнувшись с Лундой, которая закатила глаза. Тюр философски отпил, не замечая, что из его кружки иногда продолжает лакать Рататоск.       ― О, мой дорогой Брок, да что ты знаешь о любви! ― Мимир продолжал улыбаться, игнорируя раздражение гнома. ― У него в грудине пожары таких масштабов, что никому не потушить.       ― Не будь глупцом, чтобы добраться до сердца этого воина, необходимо вскрыть его грудную клетку топором!       ― Брок, это ты глупец, раз думаешь так. Этот мужчина если полюбит, он испепелит все, что вокруг, уж поверь, я знаю о чем говорю, ― важно хмыкнула гномиха, уверенно разворачивая Брока в сторону кухни.       ― Это откуда же? ― с сомнением глянул на нее гном, сдерживая порыв ругнуться, в чем не отказала себе сама Лунда.       ― А вот хрен тебе, а не ответы, иди вон убери котел, подгорает, сукин ты сын! Все дела на мне, как вы с Синдри вообще жили то до меня?       ― Что ж ладно, похоже мне пора, ― смущенно пробормотал Атрей Мимиру, на что тот только подмигнул.       Пока все продолжали праздновать, смеясь и подтрунивая, Атрей выскользнул незамеченным через окно, прямо на другую сторону древа, где был разбит небольшой садик.       Свежий воздух быстрее вскружил голову чем разговор друзей в доме гномов – Атрей даже пошатнулся, настолько ему полегчало. Пока те обсуждали его отца, перескакивая с убеждения на убеждение, и пока не пришли к решению обсуждать свое будущее, просто радуя друг друга хорошим настроением и забавными разговорами, Атрей решил действовать.       Он лишь надеется, что Мимир не обидится побыть немного в доме гномов. Погостить. Тем более небезызвестная валькирия будет рада посетить умнейшего в каждом уголке любого из миров.       В садике, окруженном низкими ветвями, оплетающими несколько искрящихся столбов света, Кратос выглядел словно Бог. Кем он и является, естественно, но Атрей никогда не сможет перестать удивляться тому, насколько красив его отец.       Кратос сидел с закрытыми глазами. Его оружие было при нем, только расслабленное лицо говорило о том, что он по-настоящему отдыхает. Атрей подошел ближе, мягко передвигаясь на носках, не сумев сдержать лукавую улыбку.       Кратос с силой перехватывает его за талию ровно за мгновение до того, как Атрей было хотел напасть на него со спины просто чтобы… обнять за шею, прижаться грудью к сильной спине, почувствовать его сердцебиение через броню.       ― Отец…       Всполошено выдохнув, мальчишка только тихонько рассмеялся, пока Кратос прижимал его к себе, посадив на колени, бережно поддерживая.       ― Ты хорошо проводил время? ― тихо уточнил он, рассматривая лицо сына вблизи.       ― Да, ― выдохнул Атрей, застенчиво положив ладонь отцу на грудь, там, где была голая кожа.       Кратос подавил дрожь, но Атрея было не обмануть, он видел, как потемнели его глаза.       ― Что насчет тебя? Почему вышел сюда?       ― Здесь красиво, ― просто ответил он, прижав Атрея ближе, положив подбородок на его макушку.       Атрей еще никогда не был рад своему росту. Отец со всей своей силой мог так удобно держать его пять футов и семь дюймов.       Он слега повернул голову, чтобы задохнуться – перед ними расстилалась сама вселенная. Множество звёзд были подсвечены, бликуя и искрясь. Где-то взрывались огненные всполохи. По веткам бежали белки, неся на своих хвостах пыльцу, перепрыгивая с одного места на другое. И все, казалось, было в движении.       Атрей прижался спиной к груди отца ближе, замерев в таком положении, счастливо вздыхая. Отец положил свои руки ему на живот, сделав из них замок и мягко хмыкнул, призывая к бездействию. Атрей с трудом повиновался, стараясь не ерзать.       Из дома слышалась мелодичная музыка, и приглушенные довольные голоса, но Атрей не слышал их. Все что было – это их дыхание и биение сердца.       ― Как насчет того, чтобы я тоже тебе кое-что показал? ― тихонько спрашивает мальчик, кинув лисий взгляд на отца через плечо, еле сдерживая судорожный выдох.       Он медленно прикрыл глаза, в которых бушевал золотой шторм и Атрей захотел его поцеловать. Он так хотел слегка податься вперед и коснуться этих губ, потереться о бороду, взять его голову в руки, пройтись мокрыми поцелуями по его коже.       Но он только мертвым грузом замер на коленях отца, заставляя себя смотреть ему в глаза.       ― Пойдешь со мной?       Кратос поднял огромную ладонь и нежно положил ее на скулу мальчика, полностью обхватив его лицо. Подался ближе, соединив их лбы, и Атрей невольно выпустил еле слышный стон, чувствуя, что отец слишком близко. Так, как он мечтал.       Мужчина повел большим пальцем по его шрамам под глазом. Атрей задышал чаще, подставляясь, полностью закрывая глаза, тычась губами отцу в бороду, делая вид, что просто ласково трется, а не пытается скрыть свои дрожащие губы.       ― Куда угодно, ― наконец отвечает Кратос. Его голос хриплый, низкий.       Стоит ли говорить, что, когда они направляются к вратам, Атрея еле держали острые колени.                                   Атрей возгордился, что смог удивить отца чем-то равноценным тому, чем делился он сам.       Долина Великанов встретила их приятным шуршанием агатисов, отец сразу же поднял глаза удивленно оглядывая высокие деревья, полные плодов. Речные кедры, буки и пальмы составляют основу леса, в который их выкинул портал и Атрей почувствовал себя немного лучше после близости, спровоцированной отцом. Голова кружилась от свежести или все же не от нее, но Атрей только уверенно шагал вперед, робко взяв отца за кончики пальцев, не настаивая, лишь направляя. Кратос внимательно посмотрел на их сцепленные руки, но промолчал, заинтересованный, шагая за сыном. Отовсюду слышалось стрекотание больших лис, и нередко Кратос замечал волчьи глаза в пролесках.       Здесь ему пришлось по душе – исконная родина предков Атрея напоминала о самом Атрее: всюду была буря красок, много возвышенностей, воды и сладких фруктов на деревьях. Кратос опустил взгляд задумчиво хмыкнув. Он видел, как у Атрея мягко зарделись скулы, и их хотелось приласкать, дотронуться рукой, с нажимом огладить, повернуть его за эти самые скулы к себе, чтобы взглянуть в глаза, цвет которых сводит мужчину с ума.       Они медленно шли в гору на возвышенность на которой, по рассказам сына, ему и передали те самые камни с душами великанов.       Он по-настоящему наслаждался временем, что они проводили вместе. Сын, ласково, словно думал, что Кратос не чувствует, поглаживал подушечки его пальцев в своей руке, продолжая вести их в даль. Кратос ждал, что тот будет рассказывать о своих мыслях, но мальчишка потерялся в чувствах. Они оба потерялись.       Он сводил его с ума. Так просто, тем, что просто был – его скромные улыбки, песчаная крошка веснушек, разбросанных по всему курносому носу. Смущенные взгляды, обожание на дне широких зрачков, желание подлезть под руку, приластиться, выслушать и выговориться. Довериться. Большая жажда доверять ему, огромному, зрелому мужчине в расцвете сил, что породил его.       Кратос терял рассудок, и нисколько не переживал.       Он искал его. Всю жизнь он искал только его.       Такого солнечного, ласкового, нежного мальчика. Он покорил его. Кратос долго держал это в себе. Бежал от сына. Не знал и не умел любить. Если вспомнить то, как он впервые встретил его… тогда он не знал, что смотрел на свою Жизнь. Он был еще меньше: дерзкий, самоуверенный. Как можно было оставаться и дальше вдалеке? Он обманул самого себя. Потеряв то драгоценное время детства Атрея, когда он мог наслаждаться его шагами вместе с ним. Но он не жалеет. Главное, что сейчас они рядом.       Мальчишка вскарабкался на большую высоту, подгоняя отца и замирая, давая полюбоваться самым большим озером, которое он только видел. Оно расположилось севернее, недалеко от вулкана. Долина Великанов оказалась одним из самых красивых мест. Здесь была связка островов в водах. Атрей тихонько поделился, что эти края известны не только своей удивительно живописной природой, благодаря чему так разнообразны природные достопримечательности, но еще и самой землёй – весьма разнообразный климат, здесь даже были чистейшие пляжи с кристальной морской водой. Многочисленные водопады, гейзеры, фьорды, заливы, озёра, ледники и прочие богатства.       Путешествие сюда было настоящим приключением без боев и спасения жизней. Просто они, самые близкие люди, увлечённые природой. Кратос с удовольствием подметил несколько храмов, что можно было бы изучить на наличие артефактов, свидетельствующих об уникальной истории этого края.       Атрей указал на развалины, намного дальше места их обзора, Кратос подумал, что раньше это был большой и процветающий город. Неподалеку виднелась огромная струя воды, что выстрелила ввысь, достигая нескольких футов.       ― «Страна горячей воды» ― уточнил Атрей с улыбкой. ― Так называли древние племена Долину Великанов. В этой долине самой природой создана гидротермальная система гейзеров, бьющих прямо из-под земли. Горячая вода из источников, распыляясь, создаёт облака, которые окутывают окрестности долины. Гейзеры то вместе, то попеременно выбрасывают горячий пар и воду. Посмотри сам: клубы пара издалека создают весьма впечатляющую картину.       Кратос окинул взглядом место, где они были, отметив, что прямо сквозь земельные трещины пробивается вуаль белого пара.       ― Атрей.       ― Отец?       ― Подойди.       Атрей нервно потер холодные ладони оборачиваясь к Кратосу.       Мужчина присел под стволистым древом, так что крона бросала тень на его лицо. Он отложил все оружие, медленно размяв мышцы спины, тяжелым взглядом держа Атрея на прицеле.       И Атрей сдался.       Он подошел ближе, положив руку отцу на затылок, слегка запрокидывая его голову, чтобы наклониться и коснуться.       Губы отца были сухие, потрескавшиеся, неживые.       Самые лучшие.       Естественно, ему не с чем сравнить, он ни разу не делил ни с кем ложе. Сердце не шло на уступки, только оно знало правду с самого начала. Он не мог допустить даже мысли о другом человеке. Один лишь промах с его стороны, и он бы потерял самого себя.       Жалобный скулеж вырвался из его глотки, мальчишка прижался ближе, зажмурив глаза. Его пальцы порхали по лицу отца, бережно очерчивая его, запоминая.       Но это было лишним, потому как Кратос ждал этого не меньше. Дорвавшись, он по-звериному рыкнул низким грудным голосом, опрокидывая Атрея наземь, закрыв своим телом от всего мира.       Мальчишка нежно застонал, стоило лишь Кратосу ответить на поцелуй, чувственно прикусывая соблазнительные губы мальчишки. Его руки, большие, жаркие с силой трогали его спину, руки, с оттяжкой оглаживали поясницу, забираясь под рубаху.       ― Мальчишка, ― рыкнув, мужчина поцеловал висок, щеку, остановившись на чувствительном месте за ухом. ― Этого ты ждал?       ― Я люблю тебя.       Атрей обнял его крепче, ткнувшись носом ему в шею, жарко дыша на кожу, чувствуя, как прогибается под отцом. Для него. Колени разъезжаются, приподнимая бедра, прижимаясь узкими округлыми бедрами ближе.       Кратос прижал его к земле, отодвинувшись на вытянутых напряженных руках, с жаждой смотря на него сверху вниз. Атрей раскраснелся, запястья стали заложниками его, Кратоса, рук, а на груди разошлась рубашка, открывая молочную кожу.       ― Кратос.       ― Ты моя жизнь, Атрей, ― отрывистым шепотом вырвалось у мужчины. ― Ты уверен, что хочешь этого?       ― Мне неважно, правильно это или нет. Я хочу быть с тобой во всех смыслах.       Кратос мученически простонал, и что-то сказал на греческом, совсем неразборчиво, уткнувшись в молочную кожу между грудями, исследуя ее губами и кончиком языка. Его теплое дыхание, скользившее по коже, поднимало в Атрее жгучие волны. Отец, словно сорвавшись с цепи, рвано стянул рукава его одеяния с плеч. На какое-то мгновение Атрей потерялся в силе чувств, стоило лишь Кратосу рыкнуть на него, чтобы тот не вырывал запястья из его руки, пока сам задержался взглядом на прикрытых бедрах мальчика. Кратос пристально смотрел на Атрея, переводя взгляд сверху вниз, не оставляя без внимания ни один изгиб его тела. Потом тот же путь проделали его руки. С груди они скользнули на талию, обхватили жаркие бедра и вместе со спадающей рубашкой спустились по соблазнительным, длинным ногам.       ― Атрей.       Из его груди вырвался тихий нежный стон. Ногтями мальчик непроизвольно впился в кожу отца и, только через несколько секунд осознав это, разжал пальцы, откидывая голову, открывая тонкую шею. Кратос воспользовался этим, сражу же припадая губами к его коже, словно нашел свой оазис. Атрей знал, что мужчина опытен, но это знание отходило куда-то в небытие, потому как отец сейчас был с ним, нежил его, любил, говорил с ним молча: глазами, руками, губами. У него в золотых глазах только что не рушились целые планеты, словно сейчас, он наконец дома. Там, где и должен быть. В ответ на его трепетную дрожь Бог еще сильнее сдавил его бедра, словно хотел сломать его. Атрей наслаждался каждым движением.       ― Атрей… ― Он поднял руку и провел пальцами по его щеке, потом по шоколадным волосам, по шрамам, веснушкам, родинкам, за ухом, нащупал узоры рун на его шее, прикоснулся губами к его губам, раздвигая их, проникая глубже, заставляя всхлипывать, обхватывая ногами его талию, чутко сжимая сильные бока ослабевшими ногами.       Как мог он с такой легкостью поддаться трепетанию длинных стрелок ресниц, огромным глазам, на дне которых было требование и просьба одновременно? Кратосу страшно было признаться себе в том, что он уже очень давно ждал этого момента, желал его.       Атрей ласково погладил чужие запястья, высвобождая руки и нежно коснулся широких плеч, на что Кратос замер, не в силах противостать своей любви. А его любовь не желала останавливаться, мальчик приподнялся на локтях, целовал его шрам на глазу, огладил широкие брови, шипел, стоило только лизнуть губы отца, кошкой бодая его в подбородок, теряя волю от вседозволенности любимого мужчины.       ― Мой, ― Кратос опустился спиной на землю, перевернув сына, положив к себе на грудь прижимая его ближе, горячими руками поглаживая гибкую поясницу. ― Αγαπημένος .       ― Да, пожалуйста, ― всхлипнул мальчишка, встречая чужие голодные губы на полпути.                     Их вина только в том, что они очень любят, и они всю жизнь будут жить с этим.