Истерический смех вместо слёз.

– Улыбайся, Санзу, – у Манджиро пустой взгляд, окровавленная одежда и устрашающий голос. У Санзу дрожащие руки, страх в глазах и психика с треском ломается.       Прошло много лет с тех пор, как Санзу плакать перестал, по приказу его «короля».       Смех. Он должен смеяться. Смеяться – когда тебе разорвали плоть из-за лжи младшей сестры. Смеяться – когда чувствуешь себя ничтожным, смотря в зеркало, на отвратительные шрамы по бокам от губ. Смеяться – когда на душе пусто, а на плечах тяжкий груз. Смеяться – чтобы Майки был удовлетворен и больше никогда не делал этого.       Он уже не чувствует себя несчастным… Это стало для него, чем то, нормальным?       Слезы, ничего не решат. Они не смогут предотвратить катастрофу или спасти человека. Это просто выделения из глаз, вызванные слабостью. А Санзу, совсем не слаб, поэтому, смотря на бледное тело своей младшей сестры, он громко смеётся прикрывая половину лица рукой. – Почему… Почему ты смеёшься, Санзу?! Сенджу умерла! Ты понимаешь это? Твоя сестра… Наша сестра – умерла! Как ты можешь… – крик, на который обернулись пришедшие прекратился, стоило Акаши посмотреть в чужие глаза. В них, как в зеркале, можно было увидеть своё отражение. Дождь на улице, лился не прекращаясь, будто сами небеса плакали по этой потери… все были в трауре.       Все, кажется, кроме Санзу.       Такеоми держал слабыми руками зонт Сенджу, полностью отчаявшись, он бросил обеспокоенный взгляд на ненормальную улыбку брата и ушёл в известном только ему, направлении…       Харучиё не ненавидел Сенджу. Даже любил её, очень, но так и не позволил себе эту слабость, не позволил себе скривить губы от странной боли в сердце, не позволил себе плакать в тот вечер. Он остался один, не в состоянии сдержать истерический смех вместо слёз. *** – Почему ты не плачешь, Санзу?       Так начался их разговор, поздней ночью, среди усыпанного звёздами неба и прохладным ветром, на крыше дома Харучиё. Санзу был удивлён, когда увидел Манджиро у входа на крышу, но ничего не сказал, когда тот подошёл к нему. – Я имею ввиду, твоя сестра умерла, почему ты не плачешь?       Эта ночь обещала быть переломной. – Я не понимаю о чём ты.       Он правда не понимал. – Ты смеялся. Тогда, на похоронах Сенджу.       Он чувствовал себя странно. – Мне интересно, вы же брат и сестра.       Он сжал кулаки в карманах своей униформы, не в силах сказать и слова. Харучиё, не понимал, зачем Манджиро это говорит; зачем пришёл спустя день после похорон и задаёт такие вопросы; зачем спрашивал, почему он смеётся, ведь… Ведь тот сам приказал ему, правда же? Парень слабо кивнул, когда распустил свои волосы из хвоста. – А ты плакал? Майки, ты грустил из-за Эммы?       Было ли это лишним, пронеслось в голове, но Сано лишь прикрыл глаза, перед тем как тихо хмыкнуть и улыбнуться. – Конечно. Я любил Эмму. И плакал, когда мне сказали, что она умерла. Все мы люди, Санзу. Я возненавидел Кисаки, а затем и Кена с Такемучи, знаешь почему их тоже?       Парень смотрел на Манджиро, к горлу начал подкатывать ком, он не знал что делать. – Мне казалось, что это они виноваты в её смерти, что не смогли защитить. Я хотел убить их, но в конце концов я понял, что ошибался.       Майки тихо вздохнул, когда повернулся к другу лицом, все так же слабо улыбаясь. Его глаза неотрывно смотрели в чужие, но, будто по-другому. Совсем не так, как вчера, не так как в детстве, не так как в день, когда он приказал смеяться… Этому взгляду хотелось довериться. – Я плакал, пока никто не видел. Ты тоже должен. Плачь, Санзу. Перестань смеяться. Плачь, пока не станет легче.       И он не смог сдержать первые, мокрые дорожки, что стали скатываться с его глаз. Боль, отчаяние, обида. Впервые за эти года, он позволил себе перестать смеяться. Позволил по настоящему выплеснуть эмоции, что затаились, где то глубоко в нём. Позволил уткнуться в плечо «короля» и отчаянно ронять слёзы вместо истерического смеха.