Где-то в перпендикулярной вселенной

Неприятный песок в глазах не даёт сфокусироваться, и Арсений долго жмурится, прежде чем попробовать снова. Перед глазами оказывается незнакомая комната — или, точнее, её часть, поскольку Арсений даже не пытается пошевелиться, а смотрит в одну точку, одновременно с пробуждением запуская работу мозга на максимально возможную сейчас мощность. Оценивая собственное состояние, он замечает, что тело словно сковали тяжёлой цепью и особенно туго — поперёк живота. И только пересилив себя, Арсений поворачивает голову и видит, что это вовсе не цепь, а до боли знакомая рука, тяжёло придавившая его к кровати. А также находит себя полностью обнажённым, и осознание бьёт меткой пулей прямо в голову. Воспоминания минувшей ночи врезаются в память, заставляют зажмуриться и вымученно выдохнуть. Картинки дешёвым некачественным трейлером к фильму летят перед глазами, меняясь в последовательности происходящего, а голова кружится от их количества и невозможности составить правильную хронологию событий. Хотя, в первую очередь, от жуткого похмелья, конечно же. И он вовсе не жалеет о произошедшем, лишь о том, что это случилось в чужом доме с кучей людей за стенами, и о немаленьком риске быть замеченными. Арсений осторожно вылезает из-под руки Антона, мирно уткнувшегося лицом в подушку, и скрывается за дверью ванной комнаты. Он теряется в тёплых каплях душа, наслаждаясь возможностью просто опустить голову и отмокать столько, сколько понадобится, чтобы вновь попытаться собрать неподдающийся пазл из воспоминаний. Неуверенными движениями он растирает воду по груди и животу и хмурится до очередного головокружения, пытаясь вспомнить, вытирался ли после вчерашнего секса. Не помнит, но надеется, что да, и что его сперма не осталась вытертой во сне о постельное белье — по сути, должно быть всё равно, владельцы наверняка вызовут видавший всякое клининг, но совесть настойчиво стучится в голову, отдаваясь пульсацией в висках. Спустя долгие минут двадцать, когда Арсений наконец чувствует себя более-менее пробудившимся и достаточно чистым, он выходит из душа и опирается обеими руками о раковину, переживая очередной приступ похмельного головокружения. Он вскрывает одну из одноразовых зубных щёток, услужливо оставленных в стакане на полке, и вслепую чистит зубы — зеркало запотело после водных процедур, а смотреть на себя после вчерашней попойки хочется в последнюю очередь. Арсений долго растирает ледяную воду о лицо, наивно надеясь, что та выполнит функцию освежающих патчей, и наконец решается парой движений смахнуть конденсат с зеркала. — Твою мать, — тихо срывается с губ, а голова на мгновение опускается вниз, чтобы затем вновь подняться и взглянуть ещё раз. Пальцы невесомо касаются надплечья и проходятся по окружности яркого кровоподтёка. И всё бы ничего, если бы не читаемый след зубов, который только идиот примет за неосторожность на лестнице или любую другую случайность. — Блять, — вновь шипит Арсений и накрывает ладонью синяк. — Блять! Похмельный мозг любезно подсказывает своему хозяину вчерашний аутфит, а также словно насмешливо резюмирует, что скрыть подобное не удастся от слова «пиздец». Осторожный стук в дверь отдаётся очередной пульсацией в висках, и Арсений жмурится не от боли, а от скорой перспективы поделиться с Антоном возникшей проблемой. — Арс, ты здесь? Арсений громко угукает, приоткрывая глаза. — Я зайду? — Да. Антон в два шага оказывается позади и широкими ладонями обнимает талию. Арсений смотрит в отражение, замечая, что скрыть вымученный взгляд не удаётся. — Ты как? — интересуется Антон и хмурится, встречаясь взглядами в отражении. — Что-то болит? — Ну, — Арсений пожимает плечами, но руку от синяка не отнимает, и Антон наконец замечает странное поведение. — Что?.. — он мягко отстраняет ладонь от надплечья и тихо шипит от открывшегося ему вида. — Бля, Арс, я… Бля. Прости. — Не с извинений должно было начаться это утро, — наигранно весело хмыкает Арсений и разворачивается к Антону лицом. Тот не сводит взгляда со следа собственных зубов на коже и с силой поджимает губы. — Да, извини… То есть, — Антон запинается и сочувствующе смотрит в глаза. Арсений поднимает ладонь к его лицу, большим пальцем оглаживает румянец на щеке и оставляет короткий поцелуй на губах. — Иди в душ, а я пока что-нибудь придумаю. Антон неуверенно кивает, отстраняясь, и Арсений возвращается в спальню. Одеваясь, он примеряет собственную футболку, глядя в зеркало на шкафу, убеждается, что та лишь частично скрывает следы вчерашней страсти, и разочарованно вздыхает, откидывая неоправдавшую надежду вещь на кровать, а затем резко садится на самый край и охает. Он сжимает руки в кулаки от неожиданно режущей боли в одном из самых интимных мест и делает медленный вдох. Сейчас, пожалуй, самое время вспомнить, как было хорошо вчера, чтобы заглушить внезапное «плохо» сегодня. Головой он понимает, что всё это — реакция неподготовленного к случившимся манипуляциям тела, но само тело обиженно возмущается ещё и скручивающей от голода болью в желудке и неприятным похмельным головокружением. Такой себе набор. Антон как раз возвращается из душа, обёрнутый полотенцем, и осторожно ступает ближе, словно боится спугнуть или даже навредить неправильными действиями. Он садится на корточки напротив, ладонями сжимает через ткань надетых джинсов колени Арсения и виновато смотрит из-под бровей. — Ну что? — тихо интересуется он. Арсений обреченно вздыхает, прикрывая глаза, и прокручивает в голове единственную мысль, появившуюся пару минут назад. Сейчас, кроме этого, идей у него никаких больше нет. И, пожалуй, это действительно, что называется, крайняя мера. — Антон, — хрипло начинает он и прокашливается, сам себе не веря, что приходится мириться с положением. — Позови, пожалуйста, Катю. Открывая глаза, он видит удивлённо вскинутые брови Антона и тихо усмехается живой мимике. — Катю? — Да, всё верно. И попроси её захватить тональник какой-нибудь… Можешь вкратце объяснить ситуацию. — Катю? — повторяет Антон, и Арсений осуждающе поджимает губы, топя в себе желание хлопнуть по кудрявой голове ладонью. — Ладно, а… Ладно. Пока Антон спешно натягивает на себя одежду, Арсений сидит статуей на краю кровати и старается игнорировать мерзкий холодок, бегущий по коже, а также молится всем богам на благоразумность коллеги. За всё совместное время работы с Катей Арсений ещё ни разу не заметил в ней причины для недоверия. Впрочем, как и в Диме, как и в Оксане, но именно вчерашний разговор с Серёжей натолкнул его на сегодняшнее отчаянное решение. Антон скрылся за дверью пару минут назад, и с каждой последующей секундой волнение в теле Арсения только расцветало пышным букетом. Он заставляет себя подняться с места, чтобы хоть немного отвлечься, и отходит к панорамному окну с видом на задний двор. Солнце уже вовсю освещает местность, даря глупую надежду на хоть какое-то тепло в конце декабря, но тонкий белоснежный слой вчерашних осадков на земле убеждает в обратном. Взгляд Арсения цепляется за курящих неподалёку от беседки коллег в лице Игоря и Димы. Катя стоит в нескольких шагах от них и с лёгкой полуулыбкой рассматривает верхушки деревьев. Арсений, конечно, предпочёл бы сейчас присоединиться и беззаботно любоваться природой, а не напряжённо ждать, когда Антон по его просьбе прервёт Катино утреннее умиротворение. Тот, так кстати, тоже оказывается на улице, приближая арсеньевскую откровенность перед коллегой. Не удосужившись даже накинуть куртку поверх тонкой рубашки, Антон, обнимая себя обеими руками, быстрым шагом направляется к коллегам, коротко их приветствует и отводит Катю в сторону. Арсений же, поджимая губы, наблюдает немую для самого себя сцену. Он не видит лица Антона, зато видит напряженное Катино и может только догадываться о том, какую информацию та сейчас получает. Катя сначала хмурится и кивает, не перебивая, а затем открыто удивляется, пихает Антона в плечо и кивает в сторону дома. Арсений решает, что, пожалуй, её реакция вполне себе тянет на положительную, и позволяет себе немного расслабиться и ждать помощи. Катя стучится в комнату спустя несколько минут и, получая одобрение, осторожно заходит внутрь, плотно прикрывая за собой дверь. — Доброе утро, — осторожно говорит она и неловко улыбается. Арсений уже сидит на кровати, предусмотрительно прикрывшись футболкой, чтобы не смущаться самому и не смущать гостью. Хотя в данной ситуации это даже немного комично. — Доброе, — кивает он и приоткрывает губы, теряясь в собственных мыслях о правильном построении разговора. — Антон сказал… — неуверенно начинает Катя, подходя ближе и бросает короткий взгляд на Арсеньево плечо. — Оу. — Да уж, — хмыкает Арсений и стыдливо опускает голову. — Я принесла два тональника, — она тут же переходит к делу. — Свой и Оксанкин, втихую у неё стащила. Посмотрим, какой тебе подойдёт. — Спасибо. Арсений говорит тихо и не поднимает головы, чувствуя, как расцветает румянец на щеках. Не то чтобы разговоры о личном его когда-либо смущали по жизни, но в данной ситуации он оказывается впервые и по-настоящему не знает, как себя вести и что говорить. — Да ничего, — машет свободной рукой Катя, присаживаясь рядом со стороны повреждённого плеча. — Давай посмотрим, что можно с этим сделать. Арсений кивает и отводит голову в сторону, предоставляя больший доступ к участку кожи. Его нога слегка дёргается от волнения, а руки сильнее прижимают несчастную футболку к груди, словно та может впитать в себя весь накативший стыд. — Так вы с Антоном действительно… — Катя начинает втаптывать каплю первого тональника в кожу и поджимает губы, не зная, как правильно продолжить начатый вопрос. — Действительно, — отзывается Арсений. — Извини, что стала свидетельницей вот этого, — он кивает головой в сторону собственного плеча. — Я, правда, очень тебе благодарен за помощь. — Да ничего, — с улыбкой отвечает Катя. — Я просто… удивлена немного. Не тому, что вы… ну. А тому, что ты позвал именно меня. Кстати, почему? Неловкость разговора и всей ситуации в целом чувствуется почти физически, но Арсений другого и не ожидал. Впрочем, это лучшее, что могло сейчас произойти, поэтому он рад и тому, что его собственные предположения насчёт Кати оправдались. — Мне показалось, что ты и так знаешь, — врёт Арсений. Не ему ведь, а Серёже показалось, но сейчас это не имеет никакого значения. — И я имел смелость понадеяться, что ты сможешь помочь. Мне больше не к кому было обратиться. — Оксана бы тоже помогла, — после непродолжительной паузы отвечает Катя, продолжая наносить уже второй тональник — кажется, тот подходит лучше. — И сделала бы это более эмоционально, — улыбается Арсений. — Ты прав, — Катя улыбается и дует на кожу, просушивая её. — Как ты… ну, поняла? — Это всё Дима, — честно отвечает она, и Арсений в изумлении изгибает бровь, позволяя себе наконец посмотреть в ответ. — Да нет, там… Блин. Ты не подумай, он не болтун. Это я настояла. Точнее, я просто заметила в один момент, как он улыбается этой своей загадочной улыбкой, когда во время обеда речь снова о твоей личной жизни зашла. И уже дома заставила его рассказать всё. Он до последнего сопротивлялся, даже в туалете от меня прятался, но, понимаешь… женское любопытство. В общем, он рассказал, что у вас с Антоном происходит. — Но мы ему не говорили… — задумчиво говорит Арсений, не отводя взгляда от увлечённо маскирующей синяк девушки. — Да? Ну, это же Дима, — отвечает сама себе на вопрос Катя. — От него что-то скрывать бесполезно, я это почти сразу поняла, как впервые напоролась. Не знаю, он сразу подвох чувствует. Вот и здесь, видимо, его проницательность сработала. Как видишь, довольно правильно. Нет, ты не подумай ничего… Я бы сама никогда не догадалась, да и никто не догадается, если не знать наверняка. Вы же вроде ведёте себя, как и раньше. Ну да, сдружились — это видно. Я только после Диминых слов начала замечать… Ну, что-то большее. — Что, например? — Взгляды. Нежность по отношению друг к другу. Вы светитесь рядом, — она улыбается. — Но и теряетесь как-то… Блин, я даже не представляю, как тяжело, наверное, всё это скрывать. Мне Димку постоянно обнять хочется, когда мы рядом. Арс, мне кажется, все бы нормально восприняли, если бы вы… рассказали. Арсений грустно усмехается, опуская взгляд в пол. — Не все, Кать. Люди могут казаться хорошими и понимающими, но как только они сталкиваются с тем, что не входит в их понимание мира, оказывается, что именно это они в тебе принять и понять не могут. — Наверное, — Катя грустно вздыхает и накладывает последние слои тонального крема на плечо. — Мне жаль, что всё так. Вы с Антоном… классно смотритесь, — она по-доброму улыбается, и Арсений подхватывает эту улыбку. — Только вот это, конечно, — она стучит пальцем неподалёку от замаскированного синяка, — очень нехорошо. Как дети малые, блин. Арсений смеётся и быстро кивает. — Да, знаю. А что за представление вчера у вас с Оксаной было? — интересуется он и хитро прищуривается. — О, это… — Катя отводит взгляд, смущаясь, и выдерживает недолгую паузу. — Я ей ничего не рассказывала про вас с Антоном. Просто Окс мне все уши прожужжала про твою «девушку», и я настойчиво попросила её от тебя отстать. Но она зацепилась за это, и я случайно ляпнула, что никакой девушки у тебя нет. Арсений, изогнув бровь, молча кивает, и Катя продолжает рассказ: — Я тогда себе мысленно влепила подзатыльник, конечно, и добавила, что это только мои предположения. И Окс предложила проверить, разговорить тебя… Блин, Арс, прости, я знаю, как глупо это выглядело. — Я не обижаюсь, — смеется Арсений. — Мне не привыкать избегать разговоров о личной жизни. Не только из-за… нестандартных отношений, а вообще по жизни. — А ты тёмная лошадка, да? — улыбается Катя, заметно расслабляясь после напряжённого рассказа. — Вроде того. — Ладно, — она поднимается, закручивает крышку на тюбике с тональным кремом и оценивающе оглядывает Арсеньево плечо. — Вроде незаметно, если не знать, куда смотреть. На, держи, этот тон тебе подходит, — она протягивает тюбик. — Это мой. Вернёшь, когда пройдёт, тебе же ещё на работу как-то ходить. — Спасибо, — улыбается Арсений и откладывает тональник на кровать, а затем быстрым движением надевает футболку и поднимается следом. — Можно обнять тебя? Катя кивает и сама тянется вперед. Арсению приходится чуть наклониться, чтобы заключить невысокую девушку в крепкие объятия. — Спасибо тебе большое, — повторяет он в макушку. — За помощь и за понимание тоже. Катя хлопает его по плечу и отстраняется. Арсений чувствует некоторое облегчение от этого разговора, словно камень на душе преобразился за эти несколько минут в камушек, но всё ещё до конца не упал. Впрочем, не привыкать. Антон без стука заходит в комнату и бегает взволнованным взглядом между двумя коллегами и прикрытым футболкой плечом. — Ну как? Получилось? — Да, — довольно отвечает Катя и подходит к Антону почти вплотную. — А ты, — она тычет пальцем ему в грудь и смотрит снизу вверх, почти полностью запрокинув голову, — если ещё раз травмируешь моего любимого тренера, я тебя убью. Понял? Арсений тихо смеётся, невольно оценивая весовую категорию обоих, и отворачивается, пытаясь скрыть улыбку. Антон же застывает с удивлённым выражением на лице и провожает взглядом выходящую в коридор Катю. — А я Диме расскажу, кто твой любимый тренер! — вдогонку восклицает он и хмыкает с реакции, которую Арсений со своего места, к сожалению, не видит, о чём ужасно жалеет. Дверь закрывается, и Антон подходит ближе. Он рассматривает покрытый тональным кремом синяк и удовлетворённо кивает. — И правда хорошо получилось. Почти незаметно. Арсений шумно выдыхает от того, как в груди стало ощутимо легче не только от решившейся проблемы, но и от разговора по душам, которого, как оказалось, так сильно не хватало. Не хватало простой дружеской поддержки в таком непростом вопросе, и Арсений на одно мгновение позволяет себе подумать, что этот мир не такой уж и плохой, когда рядом находятся по-настоящему крутые люди. — Арс? — шепчет Антон, притягивая к себе за талию. Теплота его ладоней чувствуется сквозь ткань футболки. — М? — Ты… не жалеешь? О том, что было ночью, — Шаст утыкается носом в колючую щёку и прикрывает глаза. Он размеренно, но громко дышит, словно пытается сам себя успокоить после внезапно возникшей мысли. Арсений хмыкает и медленно проводит руками по стройным плечам, а затем цепляется ладонями за шею, заставляя Антона посмотреть на себя. И тот смотрит — чуть виновато, но с такой большой любовью во взгляде, которую Арсений прежде никогда не видел по отношению к себе. И в груди что-то лопается, растекается теплом в каждой клеточке тела и заставляет непроизвольно улыбнуться. — Ни в коем случае, — выдыхает он, обжигая дыханием чужие губы. — Может быть, только о том, что это произошло по пьяни; о том, что в чужом доме… Но — нет. Не жалею. Антон застывает на несколько секунд, всматриваясь в глаза, будто пытается отыскать в них подвох, а затем улыбается так счастливо, что в этот холодный зимний день и никакого солнца не надо — вот оно, прямо перед Арсением, светит всем своим существом и согревает обоих. И Арсений взгляда оторвать не может от широкой улыбки, глубоких глаз, что за короткое время стали роднее любых других, от непослушных кудрей, в которые хочется зарыться, и сопротивляться этому желанию нет сил. Он пропускает сквозь пальцы мягкие локоны и сглатывает, не до конца веря в происходящее. Антон — его, а он — Антона, и это всё, что сейчас имеет значение. Антон наклоняется вперед и мягко целует, прижимая Арсения к себе ещё ближе, цепляется пальцами за его футболку и рвано выдыхает. Они встречаются языками, забываясь друг в друге, делясь собственными чувствами и эмоциями — тёплыми, нежными и яркими. — Пойдём, — Антон отрывается, ещё долго смотрит на Арсения из-под полуопущенных ресниц, пока наконец не отстраняется, делая шаг назад. — Я соберусь и догоню тебя. — Хорошо. Там девчонки завтрак готовят. Ты, наверное, голоден, — уже касаясь ручки двери, говорит Антон. — О, да. Спасибо, что напомнил, — улыбается Арсений, вспоминая о тянущей боли в желудке. Голоден — не то слово.

***

Второй этаж дома оказывается не таким уж лабиринистым, как показалось Арсению на пьяную голову. Коридор, на самом деле, всего с одним поворотом до большой лестницы вниз, но комнат и дверей в нём довольно много — ребята наверняка нашли, где расположиться, да и большой зал с явными признаками нахождения в нём людей этой ночью. Всё же, идеальное место для проведения вечеринки, — с этим Арсений бесспорно соглашается. Когда он спускается в гостиную, запах свежих блинов окутывает с ног до головы и приятным теплом оседает в лёгких. Живот ожидаемо урчит, и Арсений не отказывает себе в возможности утянуть один блинчик с большого блюда на кухонном островке. — Арс, ну не готово ещё! — громко возмущается Ира на пару с подругами, и Арсений, чудом избежав удара пластиковой лопаткой, отправляет в рот блин, улыбается и убегает в сторону камина. Там на просторных диванах уже сидят коллеги. Антон развалился на кресле-мешке неподалёку, Дима с Катей в обнимку на диване, а на соседнем — Игорь с Оксаной. Народу существенно меньше, чем вчера, и неудивительно — у многих сегодня рабочий день. И Арсений сочувствует им немного, но не от всего сердца. Он усаживается в свободный угол дивана неподалёку от Оксаны и отправляет оставшийся кусок блина в рот, а голод мирно скручивается где-то внутри, уступая место наслаждению от вкусного, пусть и не полноценного завтрака. Арсений пытается вслушаться в разговор и ловит на себе откровенно виноватый взгляд Димы, а затем молча кивает ему, давая понять, что всё в порядке, и тот искренне улыбается одновременно с хитрой полуулыбкой Кати — рассказала ему, чертовка. Ну и ладно, впрочем. Арсений уже убедился, что этим двоим можно довериться в случае чего. — А в Питере старый уже клуб, да? — интересуется Антон, и Арсений наконец понимает, о чём речь. — Да, — тянет Игорь, откидываясь на спинку дивана. Выглядит коллега слегка потрёпанным и отвечает на вопросы медленно, словно неохотно, но это и неудивительно — наверняка похмелье накрыло сегодня всех. — Он нормальный, но, конечно, с новыми тренажёрами работается комфортнее. — Вряд ли в ближайшие лет пять будут что-то обновлять, — задумчиво говорит Оксана. — Лет десять, — хмыкает Дима. — Они скорее новый клуб откроют, чем станут в старом что-то менять. — Да, это так, — кивает Игорь. — Может, и откроют. Сколько, два года прошло с открытия вашего? Арсений откидывает голову на спинку дивана и прикрывает глаза. Он отчётливо помнит ту нервотрёпку во времена открытия клуба в Москве, и опыт пусть и был довольно интересным, но нервных клеток он в тот период потратил немало, взвалив на себя не только обязанности тренера, но и менеджера по обучению и подбору персонала. Да, бонусом — большая премия, процент к окладу и расположение начальства, но повторять Арсений бы не стал. Московский клуб затянул его с головой, он мог вернуться в любимый Петербург после пары месяцев той командировки и, возможно, все-таки когда-нибудь вернулся, когда столица наскучила бы окончательно, но сейчас… всё стало иначе. Город подарил ему не только хороших друзей, но и Антона. Может быть, однажды, если они оба не вывезут эти отношения, Арсений воспользуется возможностью перевестись в питерский филиал, забудется в спокойном и тихом городе на Неве и начнёт новую жизнь. Или, если быть точнее, вернётся к старой. Он реалист, но искренне надеется, что этого не случится в ближайшие месяцы… или, может быть, годы. Арсений погружается в воспоминания о любимом городе под убаюкивающий бубнеж коллег, пока сам же не вырывает себя из размышлений, когда звуки резко стихают, и наступает почти звенящая тишина. Он открывает глаза, и взгляд тут же падает на удивлённые лица Димы и Кати в его поле зрения. Затем — на хмурое возмущённое Антона, а после Арсений встречается взглядом с Игорем. Тот испытующе смотрит на него, изогнув бровь. — Что? — непонимающе интересуется Арсений и садится ровнее. — Говорю, — тихо начинает Игорь, — как потрахался вчера? — О чём ты? — отзывается Арсений, а сердце уже стучит где-то в висках. — Вы оба, — тот, игнорируя реплику, переводит взгляд на багровеющего Антона и поднимается с места. — Не думал, что у нас педики в коллективе. Пиздец. Он делает несколько шагов в сторону кухни. И Арсений, кажется, впервые в жизни теряется настолько, что застывает взглядом в одной точке где-то на полу. Сердце своим стуком разрывает грудную клетку и отдаётся в ушах. Кровь отливает от лица, и Арсений только и может, что искать в голове подобие хоть одной адекватно сформированной мысли. — Игорь, следи за языком, — слышится голос Димы словно сквозь толщу воды, и Арсений с трудом переводит на него потерянный взгляд. — А ты чё, хочешь сказать, что тебе норм работать с такими? — С какими? — глухо отзывается Антон с неприсущей ему сталью в голосе. — С такими, как вы, — с отвращением говорит Игорь. — С пидорами. Арсений резко закрывает глаза, по голове словно бьют чем-то тяжёлым, а под веками пляшут противные разноцветные круги. А затем он слышит копошение со стороны, глухой удар и девчачий крик со стороны кухни. Он распахивает глаза и тут же подрывается с места, когда видит, как Антон подлетает к Игорю и уже во второй раз бьёт его с размаха в челюсть. Тот падает, но мгновенно вскакивает на ноги, бросая озверевший взгляд на Антона, и уже делает шаг к нему, когда оказывается скручен Димой, Катей и Оксаной. Арсений же подскакивает к Антону, толкает его в грудь, заставляя сделать несколько шагов назад и заслоняя собой от брыкающегося Игоря в руках тренеров. — Антон, эй! — он обхватывает ладонями покрасневшее от злости лицо. — Посмотри на меня. Антон! Тот не сводит бешеного взгляда с Игоря, дрожит всем телом от переполняющих его эмоций и сжимает руки в кулаки. Он порывается вперед, но Арсений твёрдо стоит на ногах, сжимая его лицо ладонями и игнорируя желчь, слетающую в их сторону с языка позади. — Антон… Он наконец переводит взгляд на Арсения и меняется в лице. Там, под потемневшей радужкой, проложенная неровным пунктиром смесь эмоций. Там — открытая старая рана, болезненный жизненный опыт и тёмная, зыбучая боль от удара в уязвимое место. Арсений видит, как меняется выражение лица с растерянного на задумчивое, с задумчивого на печальное, и сам теряется, всматриваясь в любимые глаза и безмолвно умоляя успокоиться. Его самого никак не трогают слова Игоря, во всяком случае, сейчас. Но он хочет разделить боль Антона, столкнувшегося однажды с подобным на предыдущем месте работы, вот только как это сделать — совсем не знает, поскольку сам выбит из колеи. Больше неожиданностью и осознанием того, что они всё-таки каким-то образом были обнаружены, чем язвительными комментариями со стороны коллеги. — Арс, — одними губами отзывается Антон и жмурится, видимо, не в силах больше смотреть в ответ. — Прости меня. Арсений не успевает сориентироваться, переварить внезапные извинения — за что? — как Антон срывается с места в сторону, в несколько шагов преодолевает путь до уборной и скрывается за дверью. Арсений нелепо смотрит в сторону, а затем переводит взгляд на Диму, который с силой выталкивает Игоря на мороз через дверь во двор. Катя стоит неподалёку, прижимая ладонь к губам, ошарашенно смотрит на захлопнувшуюся за ними дверь, а затем встречается с Арсением взглядом. — Арс, — скулит она, подходит ближе, цепляется пальцами за его предплечье и молчит, нервно кусая губы. — Как он узнал?.. — хрипит Арсений. — Я не знаю, — тут же отзывается она. — Не знаю, как… — Нас, — голос срывается, и Арсений сглатывает, — было слышно? — Нет. То есть… — она неловко мнётся на месте. — Я не слышала, когда поднялась наверх вчера. И… Я не знаю. Может, он видел, как вы уходили. Не знаю… Арсений смотрит на растерянную Оксану, на приоткрытые в удивлении губы, замечает осознание в её округлившихся глазах и сводит брови, сожалея, что она узнала обо всём так. — Это правда? — тихо интересуется она, бросая почти умоляющий взгляд в ответ. Арсений поджимает губы, не говоря ни слова, и Оксана закрывает глаза, отворачиваясь. — Арс, иди к нему, — звучит голос Кати. — Иди, вам надо поговорить. — Да, — кивает он и наконец находит в себе силы сдвинуться с места. Антон сидит на закрытой крышке унитаза, прижимая ладони к лицу. Арсений застывает на мгновение, попросту не найдя в себе ни одной правильной мысли, которую он мог бы сейчас озвучить, но решает, что побыть в тишине будет также не лишним, поэтому садится на пятки напротив Антона и выдыхает. Тот не двигается, тихо дышит себе в руки, костяшки одной из которых покраснели от встречи с чужой челюстью, и даже не смотрит на ворвавшегося в личное пространство человека. Впрочем, в этом нет необходимости — вряд ли кто-то решился бы идти с ним сейчас на контакт. С ним, с Арсением… — С пидорами, — шепчет он, цитируя фразу Игоря, после которой отказали все возможные тормоза. — Что? — Никто не хочет работать с пидорами. — Антон… Арсений обхватывает чужие запястья, заставляя Антона отлепить ладони от лица и являя на свет покрасневшие влажные глаза. — Это не так, — шепчет он. — Это так! Люди всегда будут сторониться того, что им непонятно, Арс. Будут косо смотреть, шептаться за спинами — это классика. Так было и будет всегда. Ты через это не проходил, поэтому так говоришь. А я… снова вляпался в это дерьмо, — его голос срывается под конец, и Антон откидывается назад, поднимая взгляд к потолку. — Ты прав, я не проходил, — Арсений старается сохранить твёрдость голоса и слепить из хаоса в голове правильную мысль. — Вот только ты забыл, что у нас уже есть Серёжа, который не только не отказался с нами работать, но ещё и всячески поддерживал на всём пути. У нас есть Дима, который никому ни слова не сказал, заметив что-то между нами. Есть Катя, которая искренне помогла сегодня и осудила только за неосторожность. Это уже не «никто», Антон. — А остальные? Как работать с остальными? Они будут ненавидеть нас просто за то, кем мы являемся, Арс. Я… блять, это какой-то баг всей моей жизни. Мало того, что родился пидором, так ещё и отношения нормально не могу построить, чтобы кто-то не влез со своим мнением. — А ты хотел быть идеальным для всех? — хмурится Арсений. — Не получится так. Люди будут ненавидеть других людей просто «потому что». За внешность, за характер, поведение, за то, как ты делаешь свою работу. Дело не в ориентации — просто это лишний повод ненавидеть. Если человек идиот, с ним априори не сработаешься — найдёт, за что зацепиться рано или поздно. Во взгляде Антона сквозит понимание, и он хмурится, а затем и вовсе смотрит куда-то в сторону — лишь бы не в испытующие глаза напротив. — Антон. У нас крутые друзья, и я уверен, что они всё поймут. — Они — наверное, — Антон пожимает плечами. — Но что другие? — Что ты заладил с другими? С чего бы им вообще об этом узнать? — Этот, — он машет головой в сторону двери, — расскажет. Он не получил поддержки сейчас — начнёт искать её в других. — Не расскажет, — хмыкает Арсений. — В этом нет никакой выгоды. Он увидел, что есть люди, которым плевать на то, кто с кем спит. Увидел, что у нас есть друзья, которые поддержат. Ему нет смысла сраться с коллективом из-за нас с тобой. Если его мозг не со спичечный коробок, он засунет язык в жопу и будет молчать. Антон фыркает, и уголки его губ чуть дёргаются. — Про язык в жопу… — Нет! — улыбается Арсений, поднимая в предупреждающем жесте указательный палец перед лицом Антона. Тот, сдерживая улыбку, чмокает в подушечку и грустно вздыхает. — Так ты думаешь, что обойдётся? — он хмурится. — Я так не хочу повторения истории, Арс… Не хочу уходить. — Она не повторится хотя бы потому, что сейчас всё по-другому, — Арсений оглаживает ладонями обтянутые рукавами рубашки предплечья. — Сейчас ты не один, и тебя никто… не предавал. У тебя всё ещё есть я, Антон, — он поднимается с пяток на колени, чтобы приблизиться к лицу и прижимается лбом ко лбу. — И мы с тобой вместе через это пройдём. Договорились? Антон, прикрывая глаза, долго молчит, а затем тянется ближе, оставляя короткий поцелуй на губах, и кивает. Они ещё сидят некоторое время, слушая тишину и собственные мысли. Арсений мирится с положением, с возможным разговором с людьми, которым может быть не плевать — как минимум, с Оксаной. Слышала ли Ира с кухни причину драки — неизвестно, но, впрочем, её мнение Арсения несильно волновало, разве что совсем немного из-за того, что Антону с ней ещё работать. Сам же Антон, видимо, отвлекает себя от мыслей мерным поглаживанием щетинистой щеки, подбородка, носа и губ напротив. Его глаза кажутся уже не такими красными, когда он для закрепления решает окатить своё лицо ледяной водой из-под крана. За прошедшие пару десятков минут людей в гостиной поубавилось — на диване, тихо переговариваясь, сидят только Катя с Оксаной. Кухня опустела, не считая всё ещё яркого запаха свежих блинов к завтраку. — Ребята! — Оксана поднимается с места, но тут же мнётся, словно не решаясь сделать шаг ближе. Её взгляд мечется с одного на другого, и едва можно различить хоть одну эмоцию, кроме сочувствия. — Арс… — поджав губы, она всё же делает несколько шагов вперед, оказываясь к Арсению почти вплотную. — Ну ты и дурак! Оксана с размаху впечатывается в грудь, обвивая руками за талию и сжимая в объятиях. Арсений бросает непонимающий взгляд сначала на Катю, затем на Антона, а после — обнимает Оксану в ответ, опуская подбородок на макушку. — Ты не злишься? — тихо интересуется он. — Только на то, что ты ничего не рассказал, — сдавленно отвечает Оксана куда-то свитер. — Я теперь понимаю, как глупо выглядела, когда пыталась кого-то тебе найти, — она смеётся. — Нормально ты выглядела, — хмыкает Арсений, поглаживая её по спине. — Нет, — упрямится она, отстраняясь. — Но я рада, что ты всё-таки выбрал хороший вариант. Антон позади фыркает, обращая на себя внимание, и Оксана ахает, выпуская Арсения из объятий. — Антон! — она делает шаг к нему и так же крепко обнимает. Антону приходится наклониться, чтобы приобнять за плечи в ответ. — К тебе претензий нет, — Оксана улыбается, смотря в посветлевшее Антоново лицо. У того словно стянули с плеч бетонную плиту, хотя по изогнутому корпусу так точно и не скажешь. — Вот как, — Арсений деланно дуется. — Что за привилегии? Оксана не успевает ответить, когда Катя, с огромной тарелкой блинов в руках, подходит с кухни и оповещает о намерении наконец позавтракать. Никто, ожидаемо, не спорит, и ребята рассаживаются на диваны, располагая тарелку на небольшом кофейном столике. Антон не отказывает себе в удовольствии сесть рядом с Арсением. Он неосознанно разрабатывает правую руку, сжимая и разжимая ту в кулак, чем обращает на себя внимание всех присутствующих. — Нужно приложить лёд, — констатирует Катя и, не принимая возражений, уходит к холодильнику и возвращается уже с одноразовым пакетом со льдом. — Спасибо, — тихо говорит Антон, прикладывая к руке импровизированный компресс. — Но это, наверное, необязательно было. — Обязательно, — возмущается Оксана. — Ты хорошо ему вмазал. — Кстати, а где… все? — интересуется Арсений и отправляет в рот свёрнутый блин. — Уехали. Дима вызвал такси, — сообщает Катя, также приступая к завтраку. — У него тренировка вечером. Ира с девочками тоже поехали. Отдельно. — А они, — Арсений хмурится, — слышали тот разговор? — Нет. Увидели только, когда Игорь по еба… то есть, по лицу получил. — Да по ебалу, Кать, по ебалу, — отзывается Антон и злобно выдыхает. — Хорошо, — Катя улыбается. — Они пытались что-то разузнать, но мы сказали, что вы по фигне повздорили. — Спасибо, — тихо говорит Арсений и краем глаза видит, как Антон откладывает лёд в сторону. — Эй, держи дальше! — Я кушать хочу, — возмущается Антон. Арсений, свернув в рулет очередной блин, впихивает его Антону почти целиком, в очередной раз убеждаясь во вместительности рта. Антон довольно улыбается и неразборчиво бубнит то ли слова благодарности, то ли какую-то колкость — не разберёшь. Девочки тихо смеются. — Такие вы, конечно, — улыбаясь, говорит Катя. — Как долго вы вместе, кстати? — интересуется Оксана, склоняя голову к плечу. — Месяца два, — отвечает Арсений, скручивая очередной блин. — Вот жуки, — Оксана щурится. — И… как оно? — В шмышле? — дожёвывая, отзывается Антон. — Ну, э… Я просто прежде никогда не общалась с мужчинами, ну, другой ориентации, — Оксана немного тушуется, подбирая слова, а затем хитро улыбается. — А кто из вас?.. — Оксан! — округляя глаза, восклицает Катя, так и не донеся до рта свёрнутый блин. — Это нетактично! — Ну интересно же. Оксана улыбается, смотря подруге в лицо, а затем, наклоняясь к уху, что-то шепчет и прикрывается ладонью. — Нет, мы не будем об этом спорить, — хохочет Катя. — Тем более, что мы никогда об этом не узнаем. Да, мальчики? — Никогда, — подтверждает Арсений и смеётся, прикрывая глаза. — А я почти уверена, что… — Лучше не гадай, — подключается Антон, перебивая и сдерживая смех. — Не угадаешь. — О, даже так, — Оксана задумчиво поджимает губы. — Ну и ладно, ну и фиг с вами, — она машет рукой и тянется к наполовину опустевшей тарелке с блинами. Со стороны лестницы слышатся шаги, и ребята синхронно оборачиваются, притихнув в ожидании, видимо, недавно проснувшегося гостя особняка. Серёжа появляется в гостиной, потирая заспанные глаза, хмуро осматривает присутствующих, бросает заинтересованный взгляд на лёд в руках Антона и отходит к кухне. В полной тишине он набирает в стакан воду и подходит ближе к коллегам. — Доброе утро, — хрипло здоровается он и залпом осушает стакан, а затем вновь осматривает лица друзей и останавливает свой взгляд на руке Антона. — А что произошло? Где все? Арсений фыркает, девочки же весело улыбаются, молча прожёвывая свой завтрак, а Антон, изогнув одну бровь, произносит: — Ну вот, весь движ проспал.