Love is...

— Мне мерзко от одной мысли, что ты думаешь про меня в таком ключе! — Придурок Деку… Кацуки подорвался на кровати, сжимая рукой футболку в районе груди. Тяжёлое дыхание прерывало ночную тишину в комнате. Он прокашлялся, немного успокаиваясь. Его уже пару недель мучают кошмары с участием одного и того же человека. Иногда это отрывки из его воспоминаний, иногда это искажённая страхом реальность, а иногда и вовсе то, чего Бакуго никогда бы не хотел видеть. Деку снился ему бесчисленное количество раз, но раньше все сны были совершенно другого характера. Кудрявый мальчишка, что жил напротив, всегда представал ходячим солнышком, согревающим холодными ночами. Кацуки, в тайне ото всех грезил, о совсем не дружеских объятиях, а может и… поцелуях. Жутко смущаясь каждый раз, он до побелевших костяшек сжимал подушку. Щёки постоянно предательски краснели, стоило приблизится к Изуку на пару сантиметров ближе обычного. Бакуго никогда бы не признался даже своим самым близким друзьям, что уж говорить про Деку, которому об этом стоит знать в последнюю очередь. Мальчик всегда дарил ему своё тепло, мило улыбался и иногда, совсем редко, позволял себе обнять Каччана. Когда всё изменилось? Почему Кацуки стал к нему относиться так? Ответ, на самом деле, всегда лежал на поверхности. И он всегда его знал. На небе тогда ярко светило весеннее солнце, согревая своими лучами всех желающих и нежелающих. Птицы голосят за окном. Прекрасный день, казалось бы. Но далеко не все могли ему порадоваться. Уроки уже закончились и класс практически опустел. Деку сидел около одной из парт, впиваясь пальцами в паркет. По раскрасневшимся щекам текли слёзы, придавая мальчишке ещё более жалкий вид. Он не смеет поднять взгляд, панически боясь встретиться с парой красных глаз. Бакуго вальяжно развалился на парте напротив, сжимая в руках рисунок. С, небрежно вырванного, тетрадного листа взирал… он сам. Обычный карандашный набросок оказался целым переломным моментом. Его друзья мерзко хихикали, потроша одну из тетрадей Мидории поодаль от блондина. Потрёпанная и помятая после небольшой потасовки. Внутри она практически от корки до корки была заполнена рисунками с Каччаном, а порой можно было встретить зарисовки, где был и Деку. Не трудно догадаться, о чем мечтает их создатель. Один из друзей Бакуго заметил, как мальчишка самозабвенно проводит чёткие линии, в который раз выводя знакомый силуэт. Конечно, это стало поводом для издевательств. Любить мальчиков позволено только девочкам, разве нет? Изуку ведь не девочка. Кацуки криво усмехнулся, разрывая листок на мелкие кусочки. Он попросту боится. Боится потерять своё положение в этой жестокой школьной иерархии. Боится осуждения. Боится того же, что прямо сейчас испытывает Деку. Ему стоит огромных усилий, чтобы скрывать свои истинные эмоции, но он очень старается. В горле стоит ком, но он всё равно открывает рот, чтобы высказаться на счёт всей этой ситуации. — Я и не думал, что ты из таких, Дееку… — издевательски протягивает блондин, — Боже, это просто отвратительно, — мальчишка внизу застывает. Бакуго скалится, швыряя смятые бумажки под ноги. Он резко встаёт и, грубо выхватив из рук одноклассника заветную тетрадь, бьёт ею друга детства по голове, — Мне мерзко от одной мысли, что ты думаешь про меня в таком ключе! Кацуки уверен, что это больно. Но по-другому просто не может. Не умеет. Деку ему больше не улыбается. Не одаривает восхищённым взглядом после очередного теста, который Каччан снова сдал лучше всех. Он вообще на него больше не смотрит. Бакуго постоянно цепляется к нему, выдумывая всё более изощренные прозвища. Дети могут быть жестоки даже в раннем возрасте и чтобы не сломаться под их давлением, так или иначе придётся прогибаться под общепринятые стандарты. Раньше Кацуки много дрался. Сейчас мало что поменялось, разве что… Получать отдачу от этих «драк» он перестал. Теперь это всё скатилось в простые избиения. В школьном туалете, раздевалке, где-нибудь за углом после уроков. На Изуку не осталось и сантиметра, где не было бы повреждений, но он всё равно молчал. Учителя, школьный психолог, даже его родная мать до сих пор не знали, кто за этим стоит. Иногда Бакуго задумывается, насколько этот мальчик силён. Или же наоборот слаб? Он никогда не пытался дать кому-то сдачи, даже просто бросить что-то обидное в сторону своих мучителей. Деку просто терпел, стараясь избегать своего бывшего лучшего друга и его верную свиту. Лучше бы он и дальше избегал Кацуки. Блондин с силой прижал Мидорию к пыльной бетонной стене за школой. Мальчик ударился головой, скривившись от боли. По губам была размазана свежая кровь, из носа так же лилась багровая струя, левый глаз заплыл и уже начал приобретать фиолетовый оттенок, форма местами порванная и грязная. Бакуго безумно скалился, смотря на этот жалкий вид. Изуку всеми силами не смотрел ему в глаза, понурив голову и прикрыв лицо чёлкой. — Посмотри на меня! — крикнул Кацуки практически ему в ухо, — Что, стыдно?! Боишься, а? Ну же Деку, подними свою бестолковую голову! Бакуго хотел видеть его взгляд. Он не знал, почему это желание до сих пор существует, ведь он всеми силами подавлял его в себе. Но каждый раз вспоминая эти глубокие изумрудные глаза, мальчик просто не мог противиться. Они всегда смотрели по-особенному. Так, как не мог никто другой. Кацуки уже и не надеялся добиться этого от задрота, но чудо всё-таки произошло. Он нервно сжал хрупкие плечи, принося ещё больше физической боли, но Мидория даже бровью не повёл. У него пропал дар речи, стоило увидеть перед собой эту всепоглощающую… пустоту. Две потемневшие стекляшки уставились прямо на Каччана, заставляя за пару секунд переосмыслить всю свою прежнюю жизнь. Деку смотрел на него просто никак, даже блики от слёз не отражались. Кацуки в недоумении приоткрыл рот, не в силах отвернуться. Изуку поджал губы, видимо тоже что-то разглядев в любимых рубиновых глазах. Пустота сменилась нестерпимой болью и обидой. Так стало даже хуже. Деку всем своим видом демонстрировал, как же он обижен на друга детства. Как ему больно от его внезапной смены поведения. Мальчик ведь всегда ему доверял, считал его самым надёжным человеком в своей короткой жизни, а Бакуго его разочаровал. Он резко отстранился и отошел на пару шагов, отведя взгляд. Изуку хмыкнул, так и говоря «Что же ты больше не смотришь?». Кацуки просто сбежал. Бросив своих дружков, подхватил сумку и почти бегом понёсся домой. С того дня ему и начали сниться кошмары. Деку перестал смотреть на него влюблённо и так по-детски наивно. Зелёные глаза отражали ненависть, обиду и боль. В его снах мальчик мог просто нескончаемо долго реветь, всё повторяя один и тот же вопрос «почему?», а Бакуго не мог пошевелиться, чтобы бросится к нему с крепкими объятиями, не мог произнести и слова, чтобы извиниться. Иногда Деку его ненавидел. Неотрывно смотрел ему в глаза с раздражением. В голове всё крутилась одна фраза, произнесённая его голосом «ты просто слишком слаб, чтобы признаться». Утро Кацуки, как обычно, не задалось. Да и день в целом. Он совершенно не выспался, пропустил будильник из-за чего пришлось пропустить завтрак, дабы не опоздать на уроки, так ещё и Деку в школе не было. Весь учебный день пошел насмарку, ведь голову не покидали мысли о том, что могло случиться с задротом. Семейные обстоятельства? Заболел? Просто не захотел идти? Прогулял? После окончания уроков, Бакуго застыл на крыльце, обдумывая свои дальнейшие действия. С тех пор, как они с Изуку «рассорились», мальчишка перестал ходить к нему домой. Они в принципе перестали видеться где-то, где не будет издевательств и едких насмешек. Сегодня что-то изменилось. Проигнорировав своих идиотских одноклассников, блондин решительно направился в сторону дома, но перед самым входом развернулся и побрёл в противоположную сторону. Он долго мялся перед соседской дверью, не решаясь постучать, но в конце концов всё-таки пересилил себя. Дверь ему открыла Инко-сан, тепло улыбнувшись. — Здравствуйте, а… — в горле встал мерзкий липкий ком, не давая закончить предложение. Стало жутко стыдно перед матерью Деку за то, что она так волновалась за своего сына. Да и перед самим Деку, ведь он только недавно над ним издевался, а теперь решил проведать? Ну и бред, — А Изуку дома? — всё-таки выжал себя из себя Кацуки, впервые назвав друга по имени за последние несколько месяцев. — Ох, нет, кажется, вы разминулись. Он ушел минут десять назад, но куда не сказал, — взволнованно произнесла женщина, прикладывая руку к щеке, — Может быть ты знаешь? — Бакуго в удивлении поднял брови. Он знает? Откуда? — Вы раньше часто ходили в какое-то своё тайное место, о котором никогда никому не рассказывали, — Инко снова тепло улыбнулась, вспоминая как дети почти каждый день бегали куда-то в сторону небольшого леса рядом с домом. — Я… схожу туда, спасибо Инко-сан, — Кацуки согнулся в небольшом поклоне и быстрым шагом направился к давно знакомой протоптанной тропинке. В лесу было прохладней. Густые деревья пропускали лишь часть солнечного света, создавая причудливые узоры на зелёной траве своими тенями. Бакуго немного замедлился, внимательно оглядываясь по сторонам. Раньше они с Деку ходили тут вместе, обсуждали геройские комиксы и насущные детские проблемы. Его пробила лёгкая дрожь от приятных воспоминаний, которые теперь омрачились его постоянным самокопанием. Выйдя на светлую поляну, которая и была раньше их «секретным штабом», Кацуки замер. Среди травы и цветов валялись до боли знакомые красные ботинки, а сам Изуку сидел чуть поодаль от них, сгорбившись и что-то перебирая руками. Мальчик сидел к нему спиной, поэтому не заметил, как блондин тихо к нему подкрался, стараясь не шуршать травой. Он осторожно глянул сверху вниз, желая узнать чем таким интересным занимался Деку. Он плёл венок, параллельно отвлекаясь на слегка помятую тетрадь, где красовался ещё один рисунок. Бакуго сразу узнал, откуда эта ситуация. Из их ещё далёкого детства. Им тогда было всего лет шесть, они вместе плели друг другу венки, позже обмениваясь ими, а потом долго валялись на этой поляне и глядели на облака. Кацуки залился румянцем, стоило вспомнить ещё одну, очень важную деталь. Деку поцеловал его в щёку, как только надел на него свой венок, сплетённый из ромашек и одуванчиков, мило похихикал и жутко смущался. Мидория провёл последнюю черту на листке и связал концы венка вместе, кладя его поверх рисунка и тяжело вздыхая. У Бакуго сжалось сердце, а дыхание сбилось от этой умиротворённой картины. Мальчишка упал рядом, задев Изуку плечом, от чего тот вздрогнул, резко оборачиваясь. — Каччан… — голос у Деку был совсем тихий, робкий, — Что ты здесь делаешь? — удивлённо поинтересовался он, смотря как блондин откидывает подальше школьную сумку и расстёгивает пиджак. Тот проигнорировал вопрос, молча вырывая из земли цветы и наспех собирая из них неаккуратную косичку. У него никогда не получалось делать такие же красивые венки, как у Деку, но его друг всё равно всегда радовался, обнимая его в знак благодарности. Какими бы кривыми не были творения Кацуки, Мидория всегда их принимал и хвалил его. Бакуго небрежно взъерошил зелёные волосы и положил на них венок, отворачиваясь от друга. — Я… — голос Изуку стал более хриплым, — Я думал, что всегда тебя понимаю, Каччан. Думал, что ты тоже меня поймёшь. Я правда не хотел, чтобы наша дружба развалилась из-за… моих чувств. Прости меня. Красные глаза расширились в немом шоке. Кацуки почувствовал себя ещё более жалким и слабым, ведь извинялся не он, а Деку. Тот, кто терпел от него унижения, насмешки и избиения. А что Бакуго? Он даже сейчас не может взять всю ответственность? Не может сам извиниться и объяснить всё другу? Не может признаться в своей слабости? Конечно может. Деку никогда не говорил, что он слаб, что он чего-то не сможет. Изуку, кажется, действительно свято верил в то, что Каччан может всё. — Не ты должен извиняться, придурок, — мальчишка нахмурился, переводя от части смущённый взгляд на Мидорию. Тот же внимательно уставился на него в ответ, ожидая продолжения, — Я… это я идиот, ясно? Прости меня, Изуку, — его голос стал тише и намного спокойнее, он продолжил почти шёпотом, — Я просто испугался. На самом деле я не такой сильный, чтобы справляться с таким давлением, с каким тебе пришлось жить столько времени… Мне давно стоило сказать тебе всё, что я думаю, но мне было просто страшно, понимаешь? — Бакуго прикусил губу. Глаза наполнились предательскими слезами, а щёки начали краснеть ещё больше, — Мне очень стыдно за это, правда. Мне очень стыдно перед тобой, потому что я никогда не хотел причинять тебе боль. — Каччан… — Деку с жалостью посмотрел на напряжённого Каччана. Тот вырывал травинки, стараясь хоть как-то успокоиться, и еле заметно подрагивал, — Я не злюсь на тебя, Кацу. Я просто… мне просто очень грустно, что ты не смог что-то сделать, хотя очень хотел, — Изуку положил свои мягкие ладошки на щёки Кацуки и заставил заглянуть себе в глаза, — Но лучше поздно, чем никогда, да? Ты всё ещё хочешь мне что-то сказать? — мальчик застыл в ожидании, не смея больше перебивать. Бакуго замялся, отводя взгляд. Конечно хочет. Ужасно хочет, сердце буквально в пятки уходит лишь от того, что Деку и впрямь готов его выслушать после всего. — Ты мне нравишься, Изуку. Всегда нравился, — еле слышно прошептал блондин, всё-таки возвращая взор к собеседнику, — Я очень сильно тебя люблю… Кацуки больше не может и слова сказать, просто в удивлении раскрыв глаза. Деку мягко, почти невесомо прикоснулся к его губам своими. Кажется, время в этот момент застыло, сердце остановилось вместе с дыханием. Существовали только они вдвоём, оторванные от внешнего мира. Мальчик отстраняется, глубоко выдохнув и краснея, но взгляда от Бакуго не отводит. Но Каччан, придя немного в себя, уже сам тянется к нему и они вновь растворяются в поцелуе. Таком нежном, детском и невинном, но полном немого обожания. Кацуки больше не боится. Ему хочется быть смелым ради Деку, чтобы ему больше не было так больно, чтобы он не отдувался за его косяки. Изуку такой исход более чем устраивает. На следующий день, они идут по школе вместе, держась за руки и бесконечно краснея, словно щёки свеклой натёрли. По телу расползается приятное тепло, несмотря на все эти мерзкие взгляды, полные отвращения и непонимания. Наверное, это и называется любить. Прямо как в тех жвачках.

«Любовь — это готовность пройти любые трудности ради своего возлюбленного».