И вино, и сталь

      Когда Хати возвращается, на кухне уже душно и дымно. Пахнет грибами и пряностями, и колдовством – щекотно, как волоски фиговой кожи на кончике языка, и вязко, как молодое яблоко. Жало качается в их большом кресле, усадив ребенка себе на колени. Ронёжек морщится от дыма, уткнувшись ей в воротник.       Голос Мага раздается у нее в голове, и Хати хмурится. Она не помнит, как он звучал раньше – теперь, наверное, не важно. Его губы двигаются, как если бы он вправду произносил слова – Хати знает, что во рту у него по привычке сокращается обрубок языка.       – Как стены?       – Ничего. Подстерли пару знаков только, пришлось править.       Он хмыкает. Жало вынимает изо рта гнутую трубку с пожеванным янтарным мундштуком.       – Сынок твой, Хати, опять пирогов со стола натыбрил. Я ему говорю, мол, до ужина...       Хати смеется и машет рукой:       – Ну и ладно!       Теперь хмурится Жало. Поводит трубкой между ними двумя.       – Балуете его.       Маг поднимает брови, руку прижав к груди, как если бы она его страшно обидела, и спрашивает одними губами:       – Мы?..       Жало чмокает Ронёжека в кудрявую макушку.       – Вы. Кто ж еще...       Хати проходит, хромая, к столу, и садится. Закидывает ногу на низкий табурет, поморщившись. Шрамы от зубьев капкана похожи на ней на разлитые школяром чернила – фиолетовые, неровные. Маг обтирает ладони фартуком.       – Уложишь?       Он кивает темным кулаком. Жало поднимает мальчика, чтоб передать Магу, и тот беспокойно ворочается. Затихает только в отцовских руках.       Жало фыркает, пыхнув табачным дымом.       – Вот ведь! Мне б так спать.       Ронёжек отвечает по привычке на жестовом, сунув маленькие ладони под щеку:       – Спать...       Когда Маг уходит в детскую, качая Ронёжека у груди, Хати тянется за кувшином с вином.       – Ну, – Жало, качнувшись, спрыгивает с кресла, – я пошла.       Хати бормочет заклятье, и над кувшином поднимается, плетясь, белесый пар. Жало следит за ее рукой, окруженной на миг сиянием – и снова темной, в дыму, в темной кухне. Жало отводит глаза.       – Оставайся.       – Зачем?       – Выпьешь с нами вина, – Хати улыбается немного, подвинув к себе кружку, – выпьешь, и лучше уснешь.