В твоем тихом омуте

      В классе математики, во время контрольной, по идее должны царить беспрекословная тишина и молчание, но вопреки всем законам по кабинету прокатился заразительный смех. — Шастун, у тебя рот вообще закрывается? — Арсений уже отчаялся успокоить этого ребенка, который по какой-то непонятной причине старательно пытался сорвать ему урок. — А я молчу, — Антон строит самую невинную моську, которая сама за себя говорит, что это не он уже целых двадцать минут говорит, не замолкая. — Я вижу, — парень обиженно дует губы, возвращаясь к контрольной работе.       Попов выдыхает с облегчением, продолжая заполнять отчеты. Наступившая, наконец, тишина приятно ласкает уши, привыкшие к вечному шуму людных школьных коридоров. Но рай для учителя длится недолго. И уже через каких-то семь с половиной минут до Арсения доносятся звуки сильного удара об пол. Даже не сомневаясь в виновнике нового погрома, мужчина поднимает взгляд, полный негодования, и, как и предполагал, видит валяющийся на полу стул, а вместе с ним и тощую кудрявую шпалу. — Шастун! — брюнет практически рычит, тяжело дыша, сквозь плотно сжатые зубы. — Да, Арсений Сергеевич, — этот самый Шастун, спокойной поднимается с пола и садится на поставленный на место стул. — Еще одна твоя идиотская выходка, и ты покинешь мой класс. Надеюсь, я понятно объяснил? — Арс смотрит на хитрую ухмылку на мальчишечьем лице и чертиков, пляшущих в глазах, понимая, что ничем хорошим ему это не сулит. — А что же непонятного здесь, Арсений Сергеевич? Я вас понял, — Шаст берет в тонкие пальцы ручку, которую так старательно поднимал с пола, что аж упал.       Последний раз взглянув на притихшего парня, Попов переключается на документы, активно пытаясь уловить суть того, на чем остановился. Антон тем временем на задней парте, неожиданно вспомнил о любимой физике, что так старательно учил все эти годы. Из пенала показывается длинная линейка, а из тетради Скруджи вырывается листочек. Его-то на половину исписанная, даже листы вырывать жалко, да и Шастун-то учится, в отличие от Эда. В этот же момент бумага рвется на мелкие кусочки и укладывается в одну кучку на середину парты. Антон, под заинтересованный взгляд серых глаз, прикладывает линейку к голове и трет ее об пышные кудри. После нескольких секунд активного трения, парень подносит прибор к бумажкам, которые, соответственно закону физики притягиваются к ней, зависая в воздухе. Выграновский удивленно поднимает брови, еле держа рот закрытым. Вот что значит, физику не учил, а теперь и тема восьмого класса чудом кажется.       Шастун даже не дергается, когда со спины, на его плечи опускаются теплые руки, слегка сжимая. Он откидывает голову назад, упираясь затылком в плоский живот, а взглядом в лицо Попова, что нависает над ним, как грозовая туча. — Ну а теперь-то, что ты мне тут устроил? — Арсений позу не меняет, лишь выжидающе смотрит. — Это, — Антон взглядом указывает в сторону заряженной линейки, от которой до сих пор не отвалились бумажки. — Фокус. — А ты прям фокусник? — с долей усмешки спрашивает брюнет, тем самым вызывая тихие смешки у класса. — Прям фокусник, — уверенно заявляет Шастун, скрещивания руки на груди. — Ну раз так, то иди, всем показывай. Если сможешь меня удивить, то пять за контрольную тебе обеспечена, не сможешь, тогда пеняй на себя, — младший как-то странно усмехнулся, разворачиваясь на стуле. — А что мелочиться-то? Давайте сразу оценку за четверть. Удивлю — пять. Ну, а если нет, так уж и быть согласен на два, — Попов некоторое время молчит, тщательно обдумывая игру, что затеял этот мальчишка. — Хорошо, договорились, — после долгого молчания, Арсений протягивает Шасту руку, которую тот пожимает, а Эд, сидящий рядом, разбивает, тем самым закрепляя спор.       Высокий парень уверенной походкой выходит на середину класса и останавливается у доски, разворачиваясь лицом к публике. На лице юного актера застыла улыбка чеширского кота, обнажающая ровные белые зубы с острыми клыками, что делало обстановку более загадочной. Антон совершенно спокойно щелкает пальцами и у него в руке оказывается небольшая коробочка карт, но не обычных, в которых во дворах режутся в дурака, а профессиональных. Карты показываются наружу, вызывая собой еще большее предвкушение. Даже с другого конца класса Попову отчетливо видны картинки на самих картах, от которых непроизвольно холодок идет по коже. Черно-белые с объемным черепом, оплетенным пышной белой розой, они смотрелись действительно жутко. На внутренней стороне также вместо привычных королей, валетов и дам на мужчину смотрели скелеты в дорогих одеждах.       Шастун фыркнул, наблюдая за реакцией импровизированного зала. Если он смог их удивить только одним видом карт, то отличная оценка за эту четверть ему гарантированна. — Сейчас я буду тусовать колоду на ваших глазах, чтобы вы могли точно не сомневаться в дальнейших событиях.       Поначалу парень тусует колоду совсем обычно, на мгновение разрушая иллюзию, но уже через полминуты карты в его руках крутятся с неимоверной красотой. И рифл шафл сделал, и веером закрутил, и пружину на пол метра закрутил. С парт послышались удивленные охи да ахи, что знатно тешило Антоново самолюбие. Попов тоже сидел с выпученными глазами, стараясь вовремя себя одергивать, не для того он спорил. Шастун же продолжал мешать карты, выстраивая их лесенкой. Собрав все в одну колоду, парень хищно оглядел кабинет, высматривая жертву. — Ну что, с классики начнем? Арсений Сергеевич, будете моим ассистентом? — Попов согласно кивает, подходя к Антону. — Выбирайте, — Шастун плавным движением руки раскладывает колоду по первой парте, которая пустует с начала года и в простонародье проклятой зовется. Мужчина вытягивает третью с конца карту, показывая ее классу. Пиковый король. — Теперь кладите ее в середину, — парень делит колоду в своих руках на две равные части, протягивая учителю обе. Арсений останавливается на правой, вкладывая короля именно в нее. — А сейчас начнется волшебство, — Антон старательно начал перемешивать карты, делая неполный рифл шафл и обычные снятия. — Я знаю, этим вас уже не удивишь, поэтому сделаем так.       Загадочная колода в окольцованных руках снова делится на две части, и одна из получившихся стопок переворачивается рубашкой вниз. Шаст снова перемешивает все вместе, создавая полный хаус внутри колоды. Каждая карта лежит совершенно так, как хочет, то рубашкой вверх, то вниз. Антон ухмыляется, снова разделяя их пополам, точно находя середину, и кладет стопки друг на друга. — Готовы? — колода оказывается все на той же первой парте, а вот дети — вокруг нее, один лишь Эд остается на месте, поражаясь доверчивости людей. — Арсений Сергеевич, сдвиньте.       Попов послушно размазывает колоду по столу, замечая среди всех, лежащих рубашкой вверх карт, того самого единственного перевернутого пикового короля. Кто-то удивленно присвистнул, пока Шастун купался в аплодисментах. — Это просто случайность, поэтому давай еще, — Арсений, словно маленький ребенок, нежелающий признавать свое поражение, настойчиво требует реванша. — Как скажете, — распластанные карты снова принимают вид колонны. — Сейчас будет чуточку интересней.       Антон раскрывает карты веером, складывая на середину стола четыре черных дамы и одного единственного красного короля. Оставшаяся колода остается лежать нетронутой. — Итак, у меня в руках четыре черные карты и одна красная, — парень демонстрирует сказанное, показывая всем заинтересованым зрителям. — Откладываем короля в сторону и у нас остаются лишь дамы. Чужие взгляды прикованы лишь к четырем картам в руке фокусника. — Теперь делаем вот такое вот движение, — Антон резко сдвигает карту и вместо пиковой дамы появляется король. — Да, это опять он. Снова откладываем его в сторону и у нас остается уже три дамы. Беднеют нынче девушки, — Арсений завороженно наблюдает за плавными движениями умелых рук, удивляясь наравне с детьми. — Какая нравится? — Шаст протягивает дам брюнету и тот выбирает червонную. — Неплохо, сейчас переворачиваем ее и кладем между этими двумя, — Антон щелкает длинными пальцами и трясет картами, но, к сожалению публики, ничего не происходит. Парень же просто переворачивает стопку в своих руках и повторяет предыдущие движения. Только вот теперь вместо выбранной дамы, в середине оказывается тот же самый кровавый король. — И снова здрасте, и снова как дела, — напевает Шастун, откладывая карту в сторону. — Осталось только две дамы. Вот сейчас просто смотрите, — Антон соединяет две карты вместе, а когда разъединяет в его руке оказывается последняя дама и король. — Ну, мужчину снова в сторону, а даму вперед, — снова щелчок и как в сказке дама в руках фокусника превращается в черного Джокера. — Да ну нафиг вас, — одинадцатиклассники победно смеются, пока Арсений идет к столу, и как от сердца отрывая, ставит в журнал размашистую пять за четверть юному аферисту. — Пошли все вон отсюда.       Счастливые дети, совершенно забыв про контрольную, быстро смываются из кабинета, оставляя учителя одного с тяжелой думой на сердце. И как он вообще сможет объяснить кому-либо, как из среднего балла, где еле-еле выходила четверка, появилась пятерка, да еще и за четверть? Чудеса, да и только. Но он ведь математик, потому и вечные расчеты, и точность практически не позволяют верить в вот такие вот фокусы. Всему должно быть логическое объяснение, и если кто и может объяснить, так это тот, кто их и проворачивает. Арсюша, 12:03 Как ты это сделал?

Потеряшка, 12:04 Я цыган

      Вот и вся загадка, вот и весь ответ. Настоящие шулеры свои секреты не выдают, на то они и шулеры. Вечно непобедимые и непредсказуемые. Антон поспешно убирает телефон в задний карман темных джинс, хватая свернувшего не туда Эда за руку. — Русский вообще-то в другой стороне, — объясняет Шастун, искренне не понимая рассеянности друга. — А я, Антоша, не на урок иду, а на разборки с главной звездой вокала в Великобритании,ты уж меня прости, — Выграновский аккуратно освобождает свою кисть из тонких окольцованных пальцев, заглядывая в собственный телефон. — Все, я пошел. Если завтра утром не буду в школе, можешь начинать бить тревогу. Младший грустно так улыбается, привычно утопая в знакомой серости бездонных глаз. — А ты уверен, что это того стоит? — Скруджи горько так усмехнулся, опуская взгляд в пол. — Понимаешь, просто если я... — Антон отрицательно машет головой, перебивая брюнета. — Если ты сейчас туда не пойдешь, то может быть больше никогда не сможешь услышать то, чего так сильно хочешь, это я понял, но кто даст тебе гарантию того, что он скажет тебе именно то, что ты хочешь услышать,— Эд цокает, ширкая подошвой по линолеуму. — Поэтому и пойду. Мне просто нужно знать наверняка. Ты не думай, я не хватаюсь за последнюю соломинку, нет, просто я..., — парень замолкает, закусывая губу. — Иди, только я надеюсь ты понимаешь, что все может стать только хуже. — Понимаю, но, увы, сделать ничего не могу. — Не мочь и не хотеть — вещи разные.       Выграновский, уходит, оставляя Антона одного. Ладно, это все-таки не первый и не последний урок русского языка без Скруджи, так что пережить можно.

***

      В кабинете во всю слышались бурные объяснения Добровольского, когда дверь приоткрылась, и внутрь вошел Попов. Он лишь неопределенно окинул комнату взглядом, проверяя детей на отсутствие и деятельность. Закончив фразу, Паша заинтересованно взглянул на друга, давая слово ему. — Не хотите ли вы, милые мои, объяснить мне, почему у вас оценки ниже, чем моя зарплата, хотя куда еще меньше-то? — по классу прокатились смешки. — Очень смешно! Варнава, Кузнецова, Макаров, Сабуров, Выграновский и даже Позов — два! Зато Шастун у нас целых три пятерки подряд получил. Вы все с какой крыши свалились? Одиннадцатиклассники обиженно простонали, разминая затекшие конечности. — Я все понимаю, скоро каникулы, но давайте еще чуть-чуть поднажмем, а затем отправимся на долгожданный отдых, хорошо? — дети дружно закивали, продолжая что-то писать в тетрадях. — Вот и отлично, а ты, Антон, не расслабляйся, если уж взялся за дурную свою головушку, так держись за нее крепко. — А что опять "Антон"? — парень поднял возмущенный взгляд, недовольно взмахнув руками, да так, что аж с тонкого пальца, кольцо соскочило, непринужденно мчась вперед и останавливаясь у ног математика. — Извините, можно я? — Шаст головой машет в сторону укотившийся вещи, и Добровольский одобрительно кивает.       Парень быстро поднимается со стула, направляясь в сторону Арсения. Только Антон хотел поднять кольцо, как Попов перед ним на колено встает, поднимая украшение с пола. — Ну что, Антош, выйдешь за меня? — в шутку спрашивает брюнет, одаряя счастливой улыбкой парня. — Конечно, Арсений Сергеевич, надевайте, — мужчина нежно берет тонкую мальчишечью кисть в свою, надевая кольцо на безымянный палец правой руки. — Горько! — слышится с задних парт, и Антон заливается смехом вместе со всеми. Да, именно так себе свою свадьбу он и представлял: прямо на уроке русского языка. — Иди хоть поцелую, — Попов приобнимает Шаста за плечи, целую в щеку, и отправляет на место. — Все, посмеялись и хватит, теперь учиться.       Сам мужчина несмотря на свои слова, класс покидать не спешит, вместо косяка опираясь уже о тяжелый деревянный шкаф, времен еще СССР. Паша краем глаза заметив действия друга, попытался остановить его, но было уже поздно. Шкаф нехило так покачнулся, а сверху послышался какой-то шум, и Арсений подняв голову вверх, упал вниз, ощущая сильную головную боль.       Антон тут же подлетел к учителю, убирая в сторону тяжелую электрофорную машину из железа. Не жалея штанов и собственных ног, парень опускается на пол, устраивая голову мужчины на собственных коленях, и боязливо смотрит на кровь на своих руках. Вместе с Шастуном около брюнета оказался и Добровольский, помогая парню поднять мужчину. — Арс, сколько пальцев я показываю, — Паша выставляет перед лицом математика два пальца, пытаясь поймать расфокусированный взгляд голубых глаз. — Восемь, — еле отвечает Попов, присаживаясь на пол. — В медпункт его, — к математику подходят несколько парней из класса, поднимая учителя на ноги. — Отведете и вернетесь обратно на урок, ну а мы пока продолжаем переписывать номер 256, — как ни в чем не бывало заявил учитель, привлекая внимание ошарашенных учеников к себе.       Антон выходит из кабинета вслед за Макаровым и Сабуровым, всячески пытаясь хоть в чем-то помочь парням, но все его старания больше были похоже на кудахтанье заботливой курицы около своих яиц, нежели на реальную помощь. — Тох, успокойся ты, все с ним в порядке будет, мы уже почти пришли, — Шаст благодарно кивает Илье, предусмотрительно открывая перед ними дверь коридора, и успокаивается.       В медпункте их встречают с неким опасением и презрением во взгляде, сажая пострадавшего на кушетку, а мальчишек выгоняя на урок. — Я никуда не пойду, пока не узнаю, что с Арсением Сергеевичем все будет хорошо, — твердо настаивал Шастун, не сдвигаясь с места ни на шаг. — Как тебя? — спрашивает пожилая сотрудница, даже не удосужившись взглянуть на парня. — Антон, — спокойно отвечает зеленоглазый, не отрываясь, наблюдая за действиями женщины, которая профессионально обрабатывает рану. — Значит так, Антон, я прошу тебя немедленно покинуть мое рабочее место, пока я сюда твоего классного руководителя не вызвала или, чего лучше, директора, — Шастун тихо выругался себе под нос и вышел из медпункте, громко хлопнув дверью.       Идти на урок парень уже не видел смысла, потому устало сполз на пол по стене, облокачиваясь на нее спиной. Зачем он тут сидит, Антон и сам мало понимал, просто знал, что так надо. На задворках сознания проскочил момент, когда он точно также сутки провел в больнице, ожидая окончания операции бабушки. В такие моменты люди редко задумываются, почему они так поступают, чувствуя, что именно так будет правильно. Тускло горящая лампочка плохо освещает коридор, давая возможность Шасту вспомнить о чужой крови на собственных руках, а теперь оказывается еще и на штанах. Она уже высохла и впиталась, оставляя после себя багровые пятна.       Сколько конкретно времени Антон так просидел, посчитать он не смог, но по общим при меркам прошло не менее получаса, когда дверь приоткрылась и из нее выглянула медсестра. — Все сидишь? — парень смотрит на нее, как на умалишенную, намекая на очевидность ответа. — Сижу, — женщина закатывает глаза, открывая дверь полностью. — Иди, заходи, очнулся твой Попов, — Шастун вскочил с пола, как ошпаренный, будто бы это не у него затекло все, что вообще могло затечь.       Парень проходит в помещение вслед за женщиной, останавливаясь у кушетки, на которой располагался мужчина. Да, видел бы себя Арсений в зеркало... Он и так прическу бережет, укладки делает, а тут, обана, и бинт на полголовы! Антон улыбается сам себе, понимая, что долго эту повязку брюнет не проносит. — Арс, как ты себя чувствуешь? — заботливо интересуется Шастун, присаживаясь на кончик раскладушки, и накрывает бледную ладошку с родинками своей. — Бывало, конечно, и лучше. Ты мне лучше скажи, мы знакомы? Я чего-то тебя вспомнить не могу, — Антон резко замирает и ошарашенно округляет глаза, чувствуя как мужчина медленно отдергивает руку. — Ты сейчас шутишь, да? Это же я — Антон, — Арсений сильно хмурит брови, глубоко задумываясь о чем-то. — Извини, но я не знаю никакого Антона. А ты мне кто вообще? — голубые глаза хитро прищуриваются, выжидая ответ. — Я твой... Твой, — Шаст сидит как рыба, то широко раскрывая рот, то громко его захлопывая. Вот так вопрос на засыпку, а кто он вообще Арсению? — Ученик я твой. Ну и с сегодняшнего дня жена по совместительству, — взгляд скользит по кольцу, которое так и осталось на безымянном пальце. — Причем любимая, — весело добавляет учитель, смеясь в голос с выражения лица парня. — Какой сейчас год? — не в тему спрашивает младший, сердито надув губы. — 1914 год — Первая мировая война, — Антон непонимающе хлопает пышными ресницами, начиная злиться еще сильнее. — Все, шучу, шучу, помню я, какой сейчас год, — сдается Попов, видя состояние Антона. — А любимое блюдо из риса у меня какое? — Арсений непонимающе смотрит на парня. — Так у тебя же на него аллергия, — зеленоглазый улыбается, облегченно выдыхая. — Ты меня напугал, — честно признается Шастун, ласково сжимая протянутую ему ладонь. — Прости, просто я прирожденный актер и забыл о том, что прекрасно умею играть любые роли, пугать я тебя не хотел, — парень недовольно цокает, оглядываясь по сторонам в поисках раковины. — Ты здесь кран не видел, а то меня уже порядком нажоели эти пятна? — Антон разворачивает руки ладошками вверх, демонстрируя масштаб катастрофы, а мужчина замечает кровь и на штанах. — Справа есть еще одна комната, вроде бы там я видел раковину, — парень неуверенно поднимается с кушетки, и тихо идет в нужном ему направлении.       Действительно, в этой комнате, в самом ее углу, оказывается раковина, только вот без крана. Шастун вздыхает, осматривая противоположную часть помещения, в которой все же находится еще один источник воды. Антон подходит к старому ржавому крану, совершенно не вызывающему никакого доверия, и с ювелирной осторожностью приоткрывает его, ожидая всемирного взрыва. Но его, к удивлению или радости, не случается. Кран лишь начинает противно шипеть, являя на свет желтоватую жидкость. Дождавшись, пока пойдет более-менее чистая вода, Шаст тщательно промыл руки и закрутил колесо крана в противоположную сторону, отпрыгивая от мокрых брызгов. — Ты чего там застрял? — кричит Арсений из соседней комнаты, прислушиваясь к звукам за стеной. — Сейчас прийду, — в тон ему отвечает младший, подбегая к вредному созданию, вода из которого лилась с такой силой, что казалось, если уж не случится всемасштабный взрыв, то школьный уж точно.       На скорую руку Антон закручивает кран, щурясь от неприятно липнущей мокрой светлой рубашки. Везение явно не их с Поповым конек, хотя без происшествий и живется хуже, зато, блять, спокойнее. Не найдя и намека на какое-либо полотенце, Шаст скрепя сердце вытер мокрые ладони о ткань штанов, возвращаясь к заждавшемуся брюнету. — У меня там потоп случился, — парень наблюдает за изучающим взглядом голубых глаз, которые зависли на огромном мокром пятне, занявшем почетное место на груди зеленоглазого. — Главное не утонул, а остальное не важно, — Арсений нежно так улыбается, мягко так, что Шастун теряется, глупо топчась у окна. — Пошли отсюда, а? Я больше не могу этой отравой дышать, — Попов показательно ведет носом по воздуху, смешно фыркая при этом. — С радостью.       Вмиг Антон оказывается у изголовья кушетки, помогая приподнявшемуся мужчине подняться полностью. Арсений садится, слегка заваливать влево, а Шаст придерживает его за плечи. — Голова кружится и тошнит немного, — тихо произносит учитель, закрывая глаза. — Вот это меня не хило так приложило. А чему конкретно помешало мое присутствие? — Электрофорной машине, — с улыбкой говорит парень, помогая подняться Попову на ноги. — А какого лешего она вообще делает в кабинете русского языка? — Арсений шагает неуверенно, опираясь на крепко держащего его парня. — Так в физике же небольшой ремонт, вот и по классам пока расскидали все добро, кому что достанется, — Шаст не без труда открывает дверь, заботливо напоминая брюнету про порог. Стоило только им оказаться за пределами медпункта, когда сзади послышались шаги и в тишине раздался неприятный женский голос: — Куда собрались? А меня предупредить не надо? Сбежать они мне тут вздумали, ишь какая молодежь-то пошла, — Антон тихо посмеивается в широкое мужское плечо, вместе с ним оборачиваясь к медсестре. — Извините, но я учитель и думаю, что уже успел пропустить значимую часть урока, а у меня там маленькие дети, поэтому оставаться здесь я, к сожалению, не могу, — Попов говорит серьезно, и если бы Шастун не знал правду, вряд ли бы понял, что ему не договаривают. — В таком случае я посоветовала бы вам все же поберечь себя и организовать небольшой больничный или отдых, не менее двух дней, — Антон понимает, что она права, мужчине сейчас действительно нужен покой, а не вечно орущий 3 "Б". — Я возьму ваши слова на заметку, — Шаст уже только по голосу понимает, что ничего ни на какую заметку Арсений брать не будет, вместо этого просто сделает так, как считает нужным он сам. Типичный Попов, не иначе.       Пройдя путь до середины коридора, мужчине заметно становится лучше, и он уже практически не держится за заботливо подставленное плечо Антона, неспеша шагая вперед. Наверное со стороны они выглядели очень жалко. Один с перевязанной головой и бледным лицом, второй весь мокрый и явно запыхавшийся. Парень ощутимо дернул за рукав рубашки мужчину, когда тот уверенно ступил на первую ступень лестницы. — Попов, тебе домой надо, ты сейчас совершенно не в том состоянии, чтобы детям про тангесы-хуянгенсы и синусы-писинусы рассказывать, поэтому пошли, я тебя довезу, — брюнет неуверенно оборачивается назад, пытаясь решить, что ему делать.       Но мальчишка перед ним смотрел слишком открыто и чересчур по-домашнему, что возражать у мужчины просто не хватило сил. Арсений молча развернулся и шатающейся походкой отправился вперед. Шастун хмыкнул себе под нос, направляясь за учителем. На одном из поворотов Попов в буквальном смысле запнулся о воздух, падая вперед. Антон, не сводивший до этого взгляда с широкой спины перед собой, дернулся вперед, подхватывая падающее тело. — Тихо-тихо-тихо, — скороговоркой прошептал парень, поднимая мужчину на ноги. — Аккуратнее надо, а то мы так и до дома живыми не дойдем. — Да куда мы денемся, — не рискуя в этот раз, Шаст плотной хваткой приобнимает брюнета за плечи, ведя вперед.       Дойдя до расписания, они ненадолго останавливаются у списка, внимательно изучая его. Антон радостно присвистывает, обнаруживая у себя всего три урока, один из которых физкультура, а вот Арсений радуется намного меньше. Все же семь математик подряд, большая часть из которых — алгебра — это вам не шутки, а после сотрясения так вообще то, о чем только можно мечтать! Шастун быстро понимает причину замешательства учителя, нервно покусывая губу. Сейчас действует классический закон подлости: есть проблема, нет решений. Но долго думать Антону не пришлось, видать судьба все же решила сжалиться над ним, посылая в помощь вовремя покинувшего свой кабинет Шеминова. Увидев бинты на голове сотрудника, он с озабоченным видом подошел к Попову, которого младший продолжал придерживать за плечи. — Арсений Сергеевич, что случилось? С вами все хорошо? — математик приветливо улыбнулся, незаметно пытаясь убрать от себя, руку парня. — Ничего криминального, всего лишь небольшое сотрясение, в следствии падения на голову электрофорной машины. Думаю, что жить буду, — директор озадаченно свел брови, становясь похожим на филина, и скользнул быстрым взглядом по Антону. — Вам, наверное, отдых нужен, но к моему глубокому сожалению, вместо вас мне некого больше поставить на эту должность, а глобально поменять расписание я тоже не могу, надеюсь вы меня понимаете, — Попов кивнул, вполне осознавая сложность сложившейся ситуации в целом. — Станислав Владимирович, а если я попробую? Я все равно планирую в пед поступать, поэтому неплохо было бы потренироваться уже сейчас, да и три урока у меня завтра, терять нечего, — Шаст улыбается, довольный произведенным впечатлением. — Антон, ты сейчас серьёзно? Так же хочешь попасть в мир точной науки и цифр? — Нет, задачки да примеры я оставлю Арсению Сергеевичу, а себе заберу престол Александры Викторовны, не идет ей моя корона да трон. Стас рассмеялся, похлопывая парня по свободному плечу: — Так уж и быть, жду тебя завтра на твоем рабочем месте в 8:00, в форме, а не в этом, — ну подумаешь, поверх мокрой рубашки худи надел, а вместо брюк широкие джинсы, велика разница, что ли? — Будет сделано, — Антон прикладывает ладонь к виску, тем самым отдавая директору честь, и ведет мужчину к гардеробу.       Усадив Попова на пуфик, Шастун со звонком быстро ретируется в кабинет русского языка, в котором одиноко остались лежать его вещи. В классе, как обычно, не было никого, кроме смотрящего в окно Добровольского. Услышав шаги за спиной, он обернулся, улыбнувшись Антону. — Как Арсений? — Шаст забирает со стала заботливо сложенный Димкой рюкзак, в голове делая пометку обязательно его отблагодарить. — Живой, но не здоровый. Небольшой больничный ему прописали, лечиться будем. Паша значительно успокаивается, подходя к двери. — Пошли, мне еще в столовую надо, а то я тебя ждал, вещи же твои не выкинешь, — Шастун послушно следует за мужчиной, обходя слепившихся в кучки детей. — А кто вместо Арса работать будет или все же решили всем окна делать? — Я, — просто отвечает Антон, пытаясь не засмеятся над взлетом ужих бровей. Поверьте мне, там было над чем смеяться. — Все, иди, украдут сейчас твоего принца, плакать потом будешь, а кто опять успокаивать будет? Конечно же я, — Добровольский разворачивает парня за плечи, рукой указывая на поворот. — Ой, так и скажи, что голодный, а то сразу на меня стрелки переводишь, — Паша отмахивается рукой, скрываясь за своим поворотом, а Шаст доходит до лестницы, оперативно скатывается по перилам вниз.       Попов все так же сидит на пуфике, опираясь на стену спиной. Глаза прикрыты, а брови плотно сведены вместе. Антон буквально чувствует, как мужчине плохо, поэтому максимально быстро отыскивает собственное пальто, не забывая забежать в учительскую раздевалку. Не теряя времени, Шаст одевается на ходу, и уже практически готовый останавливается у пуфика с Арсением. Прикрытые до этого глаза, открываются, а по пересохшим губам скользит кончик языка. Антошка ненадолго теряется, сильнее прижимая к себе чужую куртку. — Давай сюда, — Попов протягивает руку, в попытке забрать вещь, но парень вовремя ее отдергивает, вместо этого поднимая мужчину на ноги. — Я помогу, — опыта в одевании маленьких детей у Антона не было, но видимо сейчас пришло самое время его получить.       Арс в его руках становится куклой, что послушно сгибает и разгибает руку, когда их просовывают в теплые рукава. Молчит, когда ему на голову надевают черную шапку, которую он так не любит носить, и улыбается уголками губ после того, как теплая рука поправляет на бок его челку, в точности как это всегда делает он сам. Безоговорочно падает обратно на пуфик, когда на плечи давят тонкие пальцы, и непонимающе смотрит вниз, чувствуя как с ноги пропадает обувь. — Антон, ну ты чего, я и сам могу, вставай давай, — парень убирает мужские руки, перехватившие его запястья, делая взгляд зеленых глаз строже. — Наслаждайся, пока я добрый, — Попов выпрямляется, восстанавливая поплывшую картинку перед глазами. На правом кроссовке появляется пышный бант, а с левой исчезает вторая туфля, когда мимо проходит, как любит их называть Антон, «компания идиотов», бросая Шасту громкое: — Антошка, в прислугу заделался? Ну удачи тебе. Надеюсь, Сергееич, хотя бы хорошо тебе платит, — в коридоре раздаются лошадиный смех, привлекая внимание зевак на застывшего брюнета и как ни в чем не бывало продолжающего шнуровать кроссовки мальчишку, совершенно не обращающего внимание на смешки и шепот за своей спиной. — Готово, — растерянный Арсений поднимается на ноги, опуская глаза в пол. Шастун подхватывает черные туфли, унося их в раздевалку, и под руку с мужчиной выходит из школы. Парень честно пытается создать видимость того, что ему вот вообще ни капельки не холодно, но если объективно, то выходит не очень. Ледяной ветер продувает осеннее пальто насквозь, смело гуляя под одеждой. Антон плотно сжимает зубы, выдыхая объемное облако пара, подумывая все же сменить пальто на что-то более теплое. — Тебе все равно на то, что сказал тот парень? — осторожно спрашивает Попов, заглядывая парню в лицо, на котором застыла улыбка. — Абсолютно. Как ты не поймешь, что меня совершенно не волнует мнение окружающих? Если он хочет посмеяться, пусть смеется, я даже вместе с ним посмеяться могу. Все поступки, совершаемые мной, делаются не из-за соображений совести, чувства вины или чего-то еще. Я делаю то, что считаю нужным, а лишать себя возможности делать то, что хочется только из-за мнения людей — как минимум глупо, — Шаст останавливается у машины, доставая из кармана брюк учителя ключи. Арсений по привычке обходит автомобиль, чтобы сесть за водительское сиденье, когда Антон уводит его на пассажирское. — Я тебе в таком состоянии машину не доверю, — строго произносит Шастун, скрывая смех в голосе. — Еще скажи, что ты её поведешь? — скептически отзывается брюнет, все же садясь в салон автомобиля. — Ну разумеется, а кто же еще? — мужчина неверяще поглядывает в сторону младшего, что уже удобно примостился за рулем. — Только через мой труп, — чеканит Арсений, пока Антон заводит металлического зверя. — Да не ссы ты, все хорошо будет, у меня не малый опыт вождения за плечами имеется, — Попов закрывает глаза, в прямом смысле читая молитву в собственной машине. Отче наш, от аварии и смерти просто обязан спасти, иначе им обоим явно не хэппи энд уготован будет. — Я боюсь спросить, ты где его набраться успел? — парень закатывает глаза, плавно выезжая на дорогу. — Я с пятнадцати лет за рулем сижу, как видишь, за практически три года чему-то да научился, — Шаст чувствует себя на дороге, как дома, чуть сильнее надавливая на газ, тем самым заставляя математика пристегнуться. — Спрашивать, что ты там с пятнадцати лет делал, я боюсь в два раза больше, — внедорожник резко поворачивает направо, и Антон смеется над смертельно-белым лицом Попова. — Тебе эта история не понравится, — окольцованные пальцы мелодично постукивают по кожанному рулю, поглаживая мягкий материал, да так, что засматривается уже Арсений. — Раз уж мы без секретов живем, то рассказывай, — уголки пухлых губ слегка приподнимаются, но на полноценную улыбку это похоже мало. — Именно в этом возрасте я впервые сел за руль машины — старенькой соседской Волги, которую мы ночью угнали с Димой. Вскрыли гараж, угнали тачку, покатались, снесли чей-то забор, слегка поцарапали бампер, но зато вернули, практически в целости и сохранности. Главной заслугой было то, что бедный сосед до сих пор гадает, кто такой умный нашелся в их деревне, что смог угнать его супер защищенную машину, — Арсений честно старался не удивляться, но с этим ребенком это просто невозможно. — Ты же говорил, что пай-мальчиком был, — Шастун кивает, не отводя внимательного взгляда от дороги. — У каждого уважающего себя ребенка обязательно должна быть история, которая напрочь перечеркивает все представления и понятия о нем. Так вот это как раз таки моя. — А на права учиться не пробовал? — Антон все же отрывается от дороги, одаряя мужчину взглядом а-ля "ты больной и это не лечится." — Я несовершеннолетний, а на поддельные документы регистрировать права я не хочу, в этом просто нет смысла, да и осталось тут совсем ничего, а там уже и выучусь, — вообще по действиям парня и не скажешь, что тот никогда не переступал порога автошколы. — Но несколько уроков вождения я все же брал. — Это заметно, — постепенно Арсения отпускает, и дышать становится намного легче. А он уже мысленно попрощался с любимой машиной, да и с жизнью в целом... — Хорош болтать, отдыхай давай, не в том ты положение, чтобы дебаты разводить, — Попов прислушивается к парню, закрывая тяжелые веки.       Оставшуюся часть дороги едут в тишине, не нарушаемой даже шумом радио. Для Антона лучшей музыкой является тихое сопение мужчины под боком. Вот такой Арсений является крайне редким явлением этой жизни — спокойный, домашний, уютный, молчаливый. Такого не встретишь в школе, не найдешь в магазине, такой живет только дома и здесь, сейчас, на пассажирском месте собственного автомобиля. Это доверие, которое Шастун заслужил.       Паркуясь на привычном месте, парень невесомо провел по мужской руке, всматриваясь в рельефные вены. Густые ресницы брюнета слегка дрогнули, а равномерное дыхание сбилось. — Арс, вставай, мы приехали, — почему-то Антон говорит полушепотом, будто боясь разбудить, но ведь это ему и нужно. Остальные слова вообще забываются, когда голубые глаза все же открываются, так по-детски доверчиво встречаясь с яркой зеленью. — При всем своем желании, на руках унести я тебя не смогу, поэтому, как бы нам не хотелось этого, идти придется пешком.       Попов еще некоторое время просто смотрит на парня перед собой, пытаясь вникнуть в суть только что сказанных слов. Не проходит и пяти минут, как Арсений все же выпрямляется на кресле, поднимая вверх брови. Дошло, наконец, пускай не сразу, но уж лучше поздно чем никогда. Из машины выходят одновременно, неспеша заходя в подъезд. Антон все так же держит Попова под руку, спасая от возможности падения.       Квартиру тоже открывает Шастун, усаживая мужчину на тумбочку, которая так полезно стоит у порога, хоть для чего-то она пригодилась. Раздевшись, младший все так же садится перед Арсением на корточки, развязывая пышные банты на его ботинках. Брюнет лишь мягко лыбится, обнажая ряд своих невозможно-белоснежных зубов. Разобравшись с обувью, Антон помогает мужчине и с курткой, оставляя стягивание шапки владельцу. — Так, значится ты топаешь в кровать, а я пока на кухню, — не привычно, конечно, когда какой-то ребенок командует тобой да еще и в собственном доме, но спорить сейчас с Шастом совершенно бесполезно. — И прежде чем начать спорить, лучше скажи: у тебя есть что похомячить, я просто ужас какой голодный? — В холодильнике картошка жаренная со вчерашнего вечера осталась, можешь разогреть. Если брезгуешь, то я и новую приготовить могу, — Антон покачивает головой, тихо-тихо посмеиваясь себе под нос. Ну вот и за что ему такой мужик хороший достался? Что вообще плохого можно во вчерашней картошке найти? — Иди в спальню, я через 10 минут подойду, и глазом моргнуть не успеешь, как мы с картошкой придем спрашивать твое одиночество.       Арсений, как и предполагалось, уходит, оставляя парня один на один с просторной кухней и страшной кофемашиной, что зовется «Маша». Шастун, не долго думая, подходит к чисто-белому холодильнику, вынимая оттуда сковороду с немалой горкой картофеля с поджарками. Всего за несколько секунд в кудрявой голове возникает тысячи вопросов, начинающих примерно от «Да что за человек такой? Ни одного магнита на морозильной камере нету!» до «Да кто ж целую сковороду в холодильник пихает?!» Ответы вполне очевидны — Арсений. Ладно, что уж молчать, все мы не без греха, поэтому предъявлять Попову претензии как-то бессмысленно. Антон вон сам раз пятнадцать, не меньше, ложку в тарелке оставлял, когда еду в микроволновке разогревал, вовремя вспоминая, что фиксики в телевизоре вовсе не этому учили.       Кстати о микроволновке, Шаст не без затруднений находит её, спрятанную где-то в глубине комнаты, за кухонным гарнитуром. Открывает матовую красавицу и, поставив в нее тарелку, доверху наполненную картошкой, уходит за телефоном в коридор. Пока черная коробка разогревает ему обед, Антон со спокойной заваливается к Попову в комнату, натыкаясь на прямой взгляд светлых глаз, что так сильно похожи на самые драгоценные аквамарины в мире. — Слушай, мне срочно нужна зарядка для телефона и какая-нибудь одежда, я в этой уже не могу, — оттягивается ворот широченного худи, а рука чешет вспотевшую в этих невероятно узких брюках ляжку. — Если не дашь, то я прям голышом ходить буду, и это не шутка. — Предложение, конечно, заманчивое, но я сейчас немного не в том состоянии, чтобы оценить все твои достоинства, поэтому все три полки домашних вещей в шкафу полностью в твоем распоряжении, — парень со счастливой мордашкой распахивает дверцы шкафа, чуть ли не ныряя в мир одежды с головой.       Выбрав себе самые прикольные серые шорты, в которые, честно говоря, поместилось бы четыре, а того и пять таких Шастунов, Антон тянет на себя ляпистую футболку, рисунок которой разглядеть довольно сложно. Когда ткань расправляется, то рисунок в виде одиноко бухающей... — ну ладно, будем элегантней — расслабляющейся с помощью бокальчика утонченного вина, Золушки, немного удивляет Шаста. Вытянув еще несколько вещей, он вообще восторженного писка сдержать не может, когда видит поистине модного Спанч Боба в очках, довольного Скруджа Макдака, держащего в руках огромные стопки денег, переливающегося человека-паука и просто футболку с разноцветной надписью: «Выйди из себя и зайди нормально». — У тебя и такое есть!? — восторженно пищит Антон, мечтательно прикрывая глаза. — Господи, женись на мне, а? Тогда все твои вещи автоматически станут моими. — Мы формально-то уже сегодня обручились, а официально — обязательно, но только чуть позже, — Шастун ухмыльнулся, вот тебе и джекпот — богатый жених есть, квартира есть, машина имеется, а теперь еще и свадьба настоящая намечается. — Поставь пока телефон на зарядку, а то вырубится сейчас, а меня потом Позов вырубит, — парень с легкостью вверяет телефон в чужие руки, мысленно завидуя наличию розетки у кровати. Избранный, зараза такая.       Пока в телефон втыкается провод, а Антон избавляется от одежды, на кухне уже звенит микроволновка, намекая на готовый обед. Остановив свой выбор на белой футболке с человеком пауком, Шаст быстро оказывается в ней, мчась навстречу вкусной еде. В спальню возвращается уже с тарелкой, от которой исходит пар и вкуснятиной веет за километр. Парень совершенно беспардонно валится на кровать, на нее же опуская посуду. — Сейчас попробуем сие творение, — не жалея ни языка, ни картошки, Антон набирает полную ложку и, даже не дуя, запихивает ее в рот. Арсений гордо поднимает подбородок, когда слышит довольное мычание. — Вкусно. Ты будешь?       Немного замешкавшись, мужчина все же кивает, и слегка приоткрывает рот в ожидании вкусного блюда. В этот раз Шаст набирает чуть больше половины ложки и тщательно дует на нее, доводя до нормальной температуры, от чего Арсения будто током прошибает. Забота — тот еще электрошокер, особенно для человека совершенно не привыкшего к ней. И ведь сердце больно так сжимается где-то глубоко внутри. Сколько же в людях бывает любви, если бы вы только знали, но знает, увы, не каждый, не всем дано разглядеть в человеке не только темную сторону души, но и ту нетронутую светлую, что порой так сильно люди прячут. И вот, вроде обычный парнишка, но ласки в нем хоть тракторным ковшом вычерпывай, все равно не вычерпаешь.       Остуженная картошка непонятными зигзагами отправляется к мужчине в рот, и мычит от удовольствия уже он. Все-таки это намного лучше, чем месиво, которое дают в школьной столовой, и спорить тут бесполезно. — У тебя сметана есть? — Арсений практически давится картошкой, не ожидая вопроса Антона. Ладно спросил, но орать-то зачем. — Есть, — стоит только Попову сказать ответ, как парень тут же несется обратно на кухню, принося оттуда баночку сметаны. — Пробовал когда-нибудь жаренную картошку со сметаной? — утвердительного кивка Шаст и не ожидал, поэтому не раздумывая плюхнул целую ложку белой субстанции в тарелку. — Вот сейчас и попробуешь, — младший, словно колдун, ложкой размешивает еду, первый пробуя на вкус. — Вот прям так вкусно? — не веряще заявляет брюнет, наблюдая за закатанными от удовольствия глазами парня. — Дай мне тоже, — Антон протягивает ему ложку, и Арсений пробует, как-то непонятно морщась. — Лицо попроще сделай, — смеется Шастун, отбирая заветный прибор. — Ну и гадость, конечно, эта ваша заливная картошка со сметаной, — фыркая возмущается Попов, поворачивая голову на звук уведомления телефона. — Тебе кто-то пишет. — Ну так посмотри, — понятия "Антон" и "личные границы" —вещи разные, я бы даже сказала, несовместимые, поэтому ему и проще чужие нарушать и в собственные пускать. — Прям просто взять и посмотреть? — для Арсения сейчас звучит что-то на космическом. Как вообще можно взять и залезть в чужой телефон да еще и прочитать переписку? — Ну нет, прям сложно взять и посмотреть? Не хочешь, я сам посмотрю, — парень тянет руку, но его останавливают. — Ну и? — Дима интересуется, жив ли ты, — честно говоря, ничего другого Шастун и не ожидал, поэтому информация особой нагрузки вообще не несет. — Напиши, что живой, — Попов, все с таким же озадаченым лицом, отправляет сообщение, терпеливо дожидаясь ответа. — А сейчас спрашивает, живой ли я. — Так ты живой или нет? — переписка жизни и смерти, судя по происходящему, совершенно не интересует парня. Согласитесь, куда более интересно облизывать ложку от сметаны, чем живого человека заносить в покойники. — Живой, вроде как, — со стороны Шаста слышится тяжелый театральный вздох. — Ну так и пиши, всему тебя учить надо. Если ты забыл, то учитель из нас здесь ты, а работаю почему-то я, причем еще даже не выйдя на работу, — пока зеленоглазый что-то озлобленно бубнил себе под нос, мужчина все-таки отписался Позову, откладывая телефон в сторону и смачно зевая. — Что будет если мы сейчас ляжем спать? — уже сонно тянет Арсений, сползая с подушки немного вниз. — Если не считая сбитого режима, бессонной ночи и мешков под глазами, то ничего, — не то, чтобы Антон хотел спать... Нет, ну действительно, какой спать, если за окном еще день в самом разгаре, да солнце печет так, что можно сковороду принести и блинов спокойно настряпать, не используя плиту? — Подумаешь, сбитый режим, немногое теряем, — Попов бесформенной лужицей растекается по кровати и сквозь прикрытые веки любуется кудрявым парнем, что целыми ложками ест сметану прямо из баночки. — Так, значит, я сейчас посуду помою, тетради проверю и к тебе под бочок, но спать ты меня не заставишь.       Поднявшись с кровати, Шастун скрылся за каменной стеной, останавливаясь в кухне. У Арса в квартире впервые за долгое время нет той самой гробовой тишины, которую он ненавидит. Журчащая вода, шорканье тапок о пол и даже кромкое: «Кто, сука, воду на кипятке оставляет?!» сами за себя говорят, что дом живой. Нет, тишина и покой тоже порой нужны каждому человеку, но в весьма разумных количествах, иначе это больше будет похоже на одиночество. Просто не каждый может его полюбить, в основном одиночество принято бояться. И Попов боялся, каждый раз приходя в пустую квартиру, где никто не встречает и не ждет, пытаясь поверить в то, что ему и так хорошо, но, к сожалению, так и не поверилось.       Минут через 15 Антон действительно возвращается с массивными стопками тетрадей, ничком заваливаясь на теперь уже свою часть кровати. Из-за большого уха торчит красная ручка, и брюнет не сдерживает рвущейся наружу улыбки. Все же не ребенок ему достался, а ангел. — Неужели сам великий Арсений Сергеевич Попов решил смиловаться над тупыми детьми и не задавать им в этот раз так много невыполнимого домашнего задания? — всего три стопки тетрадей особого доверия у Шаста не вызывали, так еще и у одной малышни. — Если бы, ты не забывай о том, что я ничего с собой забрать не успел, и практически все непроверенные тетради остались в классе, — Антон стонет, да ладно бы там, от удовольствия, но нет, нам же только от отчаяния и положено. — Получается, мне завтра нужно будет их там проверять? — Да, — Шастун бы съязвил, да только не хочется, поэтому все, что остается — проверять то, что есть, а над остальным корпеть уже завтра.       Когда в последней тетради расцвела жирная двойка, и все добро было убрано на тумбочку, которую, наверное, всего лишь в третий раз использовали по назначению, ощутимо замерзшая тушка парня скользнула под толстое одеяло, которым Антон заботливо укрыл Арсения, с подрагивающими от холода плечами, и почувствовав сильную ладонь, обвившую талию, покорно прикрыл глаза. Может сон днем не такая уж и плохая идея?

***

      Впервые Шастун шел по школьным коридорам не в роли ученика. Он учитель. Да, пускай всего лишь на небольшой период времени, но факт остается фактом. Выкрав у Арсения нормальные брюки, чистую белую рубашку и ключи от машины, Антон и вправду почувствовал себя наравне с настоящим педагогом. Единственной деталью, не устраивающей парня был тяжелый ранний подъем. За время своего бодрствования Шаст успел и завтрак Попову на скорую руку приготовить, и рубашку погладить, и вещи все сложить, и самому поесть, и даже приехать с запасом в целых 25 минут! Нет, за это ему точно надо памятник по жизни ставить. Вот и чем ему там все это время заниматься? Дело нашлось, если, конечно, бесконечное объяснение всем и вся, где же сейчас Арсений Сергеевич, вообще можно назвать занятием, хорошо хоть Эд не забыл написать короткое: «Я жив», которое не заставляло сомневаться в обратном. Перед уроком к нему на огонек успел забежать еще и Дима, сразу же удивленно замирая в дверях. — Тебя и в праздник-то нарядно одеться не заставишь, а здесь средь бело дня в парадном. Признавайся, где сейчас Попов, и почему ты одет, как на свадьбу? — Антон громко фыркает, не стесняясь притихших пятиклашек. — Арсений дома, сотрясение лечит, а я за него работаю. Шеминов сказал, чтобы я в своей одежде не приходил, вот и пришлось идти в том, что первое в шкафу попалось, при этом еще и не разбудив Арса. — Если ты не найдешь себе на задницу приключений, то это явно будешь не ты. И долго больничный продлится? — Антон, крутящий в руках ручку, отвлекается на грохот в конце класса, наблюдая картину в виде разбитого горшка с цветами, валяющими на полу, и двух перепуганный мальчиков. — Все нормально, никто не ушибся? — к счастью нынешнего недоучителя дети обошлись лишь испугом. — Щетка и совок вон в том углу, — парень головой машет в нужном направлении, вполне прямо намекая детям на уборку. Зеленую траву, которую цветком назвать можно только в стадии сильнейшего алкогольного опьянения, без особого сожаления выкидывают в мусор. Если надо будет, Антон Арсению нормальный цветок купит, а не сорняк с огорода какой-то. — Так что по срокам? — Позов не отрывает глаз от детей, старательно выметающих землю и боязливо поглядывающих в их сторону. — Ты меня, блять, как о беременности спрашиваешь, а я еще пока рожать не собирался, да и вряд ли когда-нибудь соберусь, — Дима шутки оценивает по достоинству, даже не пытаясь сдержать улыбку. — Всего три дня, а там выходные и совершенная поправка этому горе-мужчине обеспеченны. — Это очень хорошо, сам понимаешь, могло быть и хуже, — Шаст энергично кивает, не желая выслушивать целую лекцию по поводу возможных последствий и осложнений. Димка умный, он и такое может. — Ты, кстати, не хочешь к нам в понедельник в гости заскочить, у мамы же день рождения, она пирог твой любимый испечёт. — Я бы с радостью, но не могу, ты же знаешь, денег у меня практически нет, а прийти без подарка я не могу, — Позову головой об парту долбиться хочется, принципы Антона — это сущий дебилизм во всей своей красе, вы уж меня извините. Сколько бы раз ему не повторяли: «Нам не нужно от тебя ничего, кроме твоего присутствия», все бестолку, как вобъет себе чего-нибудь в голову, так отбойным молотком не выбьешь. Не человек, а баран, не даром овен по гороскопу, намеки на лицо. — Если ты не придешь, придем к тебе мы. Тебе так сложно хоть раз переступить через себя и сделать людям приятно? Господи, да ты хоть открытку нарисуй, мама уже тебе будет рада, так еще и на стену ее повесит и всю жизнь помнить будет, я тебе отвечаю, — все, что мог сделать Шастун в этой ситуации, так это действительно задуматься об самодельном подарке, большее он просто не потянет. — Тох, не выкобеливайся, а? Мы в любом случае будем тебя ждать, — Поз устремился к выходу, не обращая внимания на противную трель звонка. — Я подумаю, — крикнул Антон уже ему в спину, поднимаясь с учительского кресла. — Ну что, дети, давайте знакомиться, я — Шастун Антон Андреевич — ваш временный учитель математики, ваши имена мы узнаем чуть позже, а пока садитесь.

***

— Как же они меня заебали! — прокричал на всю квартиру парень, швыряя только что снятый кроссовок в сторону. — Это все ты виноват, — Антон метнул в Арсения, стоящего в дверном проеме у кухни, хмурый взгляд. — В чем конкретно я успел провинится? — совершенно спокойно интересуется брюнет, будто бы не замечая настроения Шаста, а оно сейчас совсем не для шуток. — Хули ты ко мне лез тогда на уроке? А мне теперь вот это вот все терпеть, — не снимая пальто, Антон протиснулся между Поповым и косяком, впихивая ему свой телефон с открытой вкладкой. — Они теперь про нас еще и фанфики пишут, в край охуели уже! — Ну занимаются люди исскуством, обычное явление, в этом нет ничего сверхъестественного, — мужчина отдал телефон хозяину, замечая листок, лежащий на столе. — Молчи давай, не ты всё это выслушиваешь, а я, значит мне виднее, в чем есть что-то такое, а в чем нет, — пока ворчащий парень снимал с себя пальто, вешая его на вешалку, Арсений достал скотч, приклеил новый листок на холодильник.       Учить детей оказалось не так трудно, как казалось на первый взгляд, особенно с полной инструкцией для каждого класса от Попова, присланной парню. Ему вообще практически ничего делать не пришлось, находясь в классе по по большей части ради одной только дисциплины. Антон даже тетради толком не проверял, так как Арсений заставлял его свои уроки делать, а не балду пинать, а он, на минуточку, вообще-то работает! Если говорить совсем уж честно, то Шаст не столько устал от маленьких, сколько от взрослых детей, которые выели ему весь мозг и нервы. Уже на второй день Антон зашел в квартиру брюнета с фразой: «Ну нахуй этот ваш пед, я в переводчики пойду!»       Отрезав скотч, мужчина расположил рисунок на холодильнике, приклеивая его. За эти три дня у них этого добра накопилось выше крыши. Все началось с невинных фотографий с их свадьбы, присланных одноклассниками в общий чат и шутками в адрес Антона. Не забыл о своей традиции и Дима, на следующий день вручая распечатанные фотографии зеленоглазому в руки, даже не слушая его возмущенных речей. Несмотря на негодования, фотографии, на которых Арсений, стоя на одном колене, делает парню предложение, стоят сейчас в рамках, на полке у Попова дома.       Вся надежда Антона на адекватное поведение людей осталась витать вокруг одного только Выграновского, но, как вскоре оказалось, тоже зря. Вместо того, чтобы учиться на уроках, Эд начал рисовать. Шастун ожидал увидеть на листе все, кроме нарисованного себя, которого точно такой же нарисованный Арсений целует в щеку. Антон никогда не сомневался в способностях друга, но настолько реалистичный портрет поверг его в шок. Неожиданностью был и рисунок с запечетленными ими в объятиях, вызывающий лишь один вопрос: «Когда, где и как ты успел это увидеть?», потому что при Скруджи они этого точно не делали, Шастун еще галлюцинациями не страдает и это знает наверняка. Сегодняшний же рисунок заставил парня задуматься: Выграновский либо экстрасенс, либо шпион, или же просто слишком наблюдательный долбаеб, четвертого не дано. На листе красовался Шастун, сидящий на первой парте, смотря прямо в глаза Попова, опирающегося руками на свой стол.       Скруджи бы свои работы на выставках представлять, до того это красиво. Что уж говорить, такие работы даже достойны места в Эрмитаже или Третьяковской галерее! Ну а пока они вынуждены довольствоваться лишь гладкой поверхностью холодильника. Один дебил рисует, второй, потакая ему, вместо магнитов их вешает, эстет чертов. — Я спать, а потом домой, — предупреждает парень, заглядывая в кухню. — А не рановато ли для сна? Время пять вечера, а этот уже на ногах не стоит, а дальше-то как работать он будет? Это же только кажется на первый взгляд легким, а на самом то деле муки страшные. — В самый раз, — еле доносится до слуха мужчины, и чтобы не орать, он идет в спальню. — А домой ты зачем собрался? — Антон что-то невнятно пролепетал, уткнувшись в подушку. — Говори по-русски, пожалуйста, ну или хотя бы по-человечески, а то я в коровьем не силен, — Шаст, не открывая глаз, на ощупь кидает в Попова подушку, укладываясь обратно. — Надо так. — Я тебя ночью никуда не повезу, а одного тем более отпустить не могу. Зачем домой надо? — ответа Арсений ждет долго, даже не сомневаясь, что Антон не спит, а действительно думает над его вопросом. — Я просто хочу нормально покурить. Да я за эти три дня всего одну-то и успел, понимаешь? Одну! Я так больше не могу, а сигареты, как на зло, остались у меня в комнате, поэтому мне очень надо домой, — мужчина вздыхает, присаживаясь на кровать, не прекращая любоваться ребенком, закутавшимся в одеяло как в кокон. — Хорошо, я отвезу тебя домой, но только утром, не раньше, — ответом Попову служит лишь тихое сопение Антона под боком. Арсений аккуратно заправляет мешающую парню кудрявую челку за ухо и выходит из комнаты. Шастун заслужил эти несколько лишних часов сна, хотя за все пережитые им испытания он должен получить намного больше. А может уже и получил — одну большую награду в виде Арсения, ведь такие хорошие люди, как он, на дороге не валяются и таким, как Антон, не достаются. Но это уже спорный вопрос, ведь все же есть один такой Попов у одного такого Шастуна, что значит, заслужили оба. Друг друга заслужили.