великая война за баклажку дюшеса или 360 во всех координатах

на улице душно и беспощадно шумно. летний вечер с мягким заходящим солнцем добропорядочно вступает в свои права, принося усталым горожанам долгожданную прохладу. в скейт-парке не так много народу, поэтому четверо парней чувствовали себя вполне уютно, позволяя себе разговаривать и смеяться во весь голос. саня с андреем пытались приручить своих шероховатых лошадок, ваня свободно скользил на роликах, не пытаясь выпендриваться, а паша, попивая газировку из полторашки, денно рассиживался на ближайшей скамейке, наблюдая за представлением.         — ебать ты лошок! — звучит в очередной раз со стороны марголдина, когда он проезжает мимо запыхавшегося абдрашитова, пытавшегося выполнить очередной ‘охуенно-блять-сложный-флип-360-во-всех-координатах’.        — да иди ты на хуй блять! — тот лишь недовольно фыркает в ответ, отряхивает чёрную подранную в районе плечей футболку и пытается ещё раз. снова провал, и парень нелепо заваливается на бок, а доска больно ударяет прямо в грудак. ваня смеётся, делая ещё один круг. андрей устало лежит на боку, даже не пытается подняться, только позволяет своему мозгу думать о смысле жизни и, возможно, о мягких, поддающихся напористому ветру, кудряшках напротив. через несколько секунд протирания одежды о горячий асфальт, прямо перед носом брюнета приземляется доска блаженского, которому, видимо, удалось выполнить невыполнимое. паша со скамейки что-то кричит и подкидывает вверх открытую бутылку так, что пара капель бесшумно ударяются о его кофту и мгновенно впитываются. марголдин довольно хмыкает, останавливаясь рядом с пораженным абдрашитовым и садится рядом, прямо на землю.        — сука.. — единственное, что может выдавить из себя андрей, лениво переворачиваясь на спину и подкладывая руки под голову, — зато я олли идеально делаю.  в такой позе хорошо, открывается шикарный вид на миловидный профиль вани, который сейчас с улыбкой наблюдал за небольшим побоищем саши и паши, которое в будущем потомки назовут ‘великая война за баклажку дюшеса’.       — олли любой долбаеб сделать может. — со злорадным прищуром подмечает белобрысый, переводя взгляд на абдрашитова. тот только цокает недовольно и закатывает глаза, поднимаясь следом.        — смотри, еблоид. брюнет разгоняется, выставляя ведущую ногу ближе к ноусу, и, издавая резкий щелчок, подлетает в воздух. на секунду ему самому кажется, что все будет провалено, но приземление оказывается на удивление мягким. к сожалению, ваня на него уже и не обращал внимания, только наматывал очередной круг, блаженно прикрыв глаза от путающегося в волосах удовольствия. андрей только чертыхается себе под нос, зло посматривает за крутящимся белобрысым недоразумением из-под опущенной головы и патл, прикрывающих лицо. он даже немного завидует марголдину, ролики намного легче скейта, да и быстрее. а ещё кудрявому они идут так хорошо, как никому другому, и управляется он с ними совсем непринужденно, будто ни капли не напрягаясь. абдрашитов выглядывает его взглядом, дожидается, пока тот будет заходить на новый круг, а когда расстояние между двумя парнями сокращается до опасного минимума, рискуя треснуть в столкновении, брюнет бросает скейт себе под ноги и разгоняется, равняясь с ваней. тот благосклонно снижает скорость, сам понимая, что андрею поддерживать такой темп будет тяжелее.        — спорим.. — абдрашитов запинается, чтобы оттолкнуться ещё пару раз, пытаясь вырваться хоть на немного вперёд, — ноуслайд сделаю? марголдин усмехается, показательно разворачивается на 180 градусов и, оказываясь лицом к лицу с брюнетом, скептично приподнимает бровь, складывая руки в замок на груди.        — не веришь? — андрей раздосадовано пыхтит, молясь, чтобы его подвеска благополучно не отлетела от разрисованной клеточками ядовитого цвета доски. ваня лишь покачивает головой, снова разворачивается, мелькая перед глазами раздражительными цветастыми наколенниками и носками, а затем останавливается рядом с остальными парнями. те уже поделили газировку, и фраер, видимо, не обижаясь на отнятый напиток, преспокойно завалил голову на плечо сани, который особо и не сопротивлялся этому. абдрашитов злостно выдыхает через нос, проезжает ещё один круг по небольшому парку, находясь сейчас под прицелами тройки взглядов, и примечает себе удобную скамейку у небольших деревьев с высокими кустарниками по бокам. ещё один резкий щелчок, неудобно установившаяся нога и предательски соскользнувшая доска. в ушах трещит то ли раненный скейт, то ли собственные кости и сухожилия. андрей успевает только матернуться себе под нос перед тем, как кубарём укатиться в приятную прохладу и зелень травы. марголдин испуганно дергается, прикрывая глаза на долю секунду, боясь, что от такого жёсткого приземления брюнет может пострадать. несмотря на все подъебы и приколы, ваня в последнюю очередь хотел, чтобы все это привело к травме. двое оставшихся друзей особо не обращали внимания на исчезнувшего в густых зарослях товарища. блаженский лениво приобнял пашу, а тот, неловко краснея от погоды (но, вероятнее всего, от чего-то другого) удобно расположил руку на его перебинтованном колене, пострадавшем ещё в прошлый их заезд. марголдин только лениво закатывает глаза и цокает, быстро сдвигается с мертвой точки и, что есть силы, мчится в сторону отброшенного скейта.        — ты в порядке?  абдрашитов лежит на спине, вежливо укутанный вечерней росой, и прикрывает от стыда или от боли лицо локтем. дышит вроде, это уже радует.       — что болит? — ваня наклоняется к нему, хмуря густые брови, пока внутри сердце ускоряет ритм только от гнилого переживания.        — спина. — невнятно отвечает андрей, теряя половину исходящих звуков в складках вспотевшей кожи.        — сломал? — звучит ещё более взволнованно.        — да сплюнь блять! — брюнет находит в себе силы приподняться на локтях и хмуро отвести взгляд в сторону. вставать он, видимо, не собирается, давая себе время на небольшую передышку. стыд и ощущение проигрыша только подгоняют его уползти на четвереньках куда-нибудь глубже в парк, а затем бегом укрыться в ближайшем падике и постараться забыть этот случай. марголдин поджимает губы, упираясь руками в колени и внимательно осматривает тело пострадавшего. ему даже немного неловко от того, что он вывел абдрашитова на такой тупой спор и заставил попытаться выполнить трюк, который даже саня в своём лучшем состоянии не осилил бы.        — поднимайся.        — да блять, — андрей отмахивается от прилипчивой заботы вани, словно от надоевшей мухи, хоть и где-то глубоко внутри она была ему приятна до игривых мурашек на затылке, — ты все-таки прав.  марголдин только вздыхает и вопросительно приподнимает бровь. то направление, куда неожиданно двинулся разговор ему ни на кварк не нравится.        — вот блаженский красава, — абдрашитов переводит взгляд в сторону нежащейся парочки, хоть и видит их фигуры лишь частично, сквозь плотно переплетённые ветки кустов, — а я пиздец какой неудачник.   белобрысый вздрагивает от последней фразы, стыдливо прикрывает лицо рукой и сквозь смущение бормочет:       — да дурак ты. поднимайся уже.  андрей цокает недовольно и, вроде как, протягивает руку, чтобы собеседник помог ему подняться, но как только тёплые ладони соприкасаются, абдрашитов резко дёргает ваню на себя. для справки: колёса — это не самая крепкая и устойчивая основа, которая может выдержать давление сильного, хоть и с виду хрупкого парня. марголдин мысленно отмечает это у себя в голове и решает больше не покупаться на такую глупую уловку, но сейчас он беспомощно валится следом, прямо на не совсем мягкое тело под ним. брюнет только смеётся себе под нос, пока белобрысый, предательски краснея, пытается быстренько выстроить себе опору из рук, чтобы не находится в такой обжигающей близости от чужого лица. через несколько секунд это удаётся и парни скромно помалкивают, боясь разрушить лишним словом эту странную, трескающуюся от напряжения, атмосферу. андрей аккуратно располагает свои руки на чужих плечах и блаженно зарывается в густые кудряшки, периодически размеренно наматывая их на пальцы. это не стыдно, но терпимо. хотя это, блять, нестерпимо стыдно.        — андрей, ну я же шучу, — виновато начинает ваня, понимая, что если не скажет сейчас хоть что-нибудь, то все в диаметре несколько километров услышат напряженное биение его сердца, — ты так-то лучший скейтбордист, которого я знаю.        — правда? — абдрашитов, наконец, отбрасывает свои патлы в сторону легким движением головы, и чистыми глазами, цвета тёплого вязанного свитера, смотрит в чужие нежно-нежно голубые.        — правда.  андрей на это лишь улыбается, чувствует в этот момент, что ему не врут и поддаваясь маленькому урагану внутри себя, охватывает чужое лицо руками. ощупывает пальцами каждую неровность, саму текстуру шелушащейся от старой бритвы кожи и аккуратно притягивает ближе. чмокает в идентично сухие губы осторожно, боясь спугнуть это эфемерное ощущение и сразу же отстраняется. марголдин смотрит на него потерянно, но почти влюблённо, тоже неловко улыбается и второй раз уже сам целует, также легко и мимолетно, как летний вечер и оседает на душе также бархатно и приятно.        — спасибо. — с трудом выдыхает абдрашитов и удовлетворённо прикрывает глаза, продолжая перебирать непослушные кудри собеседника.        — ну вы где там блять? — слышится недовольный приближающийся крик паши. следом звучит звук трущихся об асфальт колёс.        — ой, блять… учебники, как итоги великой войны за баклажку дюшеса, укажут: а) подранные на коленках джинсы  б) растянутую поясницу в) успешно выполненный ‘охуенно-блять-сложный-флип-360-во-всех-координатах’ г) отвалившуюся под конец вечера подвеску д) это будут читать какие-то долбаебы поролям в дискорде (владислав кривошей мэр катафалка, рикша ака паша и клени родина-мать  этот случай, к сожалению или к счастью, упомянут не будет.