К саду.

Только что распустившиеся цветы расправляют лепестки и нежно колыхаются на ветру. Их белоснежная красота затмевает взор, заставляя солнечных зайчиков плескаться в глазах собеседника напротив — даже если ты его не видишь, ты знаешь, что они будут прекрасны. Через светящийся экран ночью не разглядеть ничего, кроме черный букв, выцарапанных на электрической плазме, а за окном чудовищная зима, метель сметает снежнки в круговые завороты причудливых форм, окрашивая весь в мир в прекрасно-белый — подстать цветам. И внутри души что-то приятно ворочается и расцветает, когда понимаешь, что несмотря на зиму снаружи и холод, от которого пальцы становятся синими, а щеки нещадно краснеют (а точно ли это от мороза?), где-то очень далеко за миллионом дорог, сугробов и снежинок распускаются белые цветы, которых ты так ждал. Хотя, может и не ждал — по правде говоря ты ждал чего-то немного другого — не такого нежного, не такого ослепительно-белого, что глаза начинают смеяться сами собой, а на лице расцветает улыбка пополам с каким-то очень странным ощущением глубоко внутри, будто там, под кожей, расцвел целый сад, и ты готов срывать бутоны и дарить их — просто так, задаром, за бесценок. Сад колышется словно от ветра в унисон с цветами. Ты.. явно не такого ожидал. Думал, что все будет как обычно. Цветы казались обыкновенными и непримечательными — ладно, они даже так выглядели красиво, но не возникало желания прикоснуться, рассмотреть поближе, чтобы можно было рассмотреть все серые веснушки на белом шелке лепестков. А потом прошло время, и так много всего пролетело и изменилось внутри, что порой страшно, что цветы начнут тебе казаться тем, чем казались в начале. Проснулся ночью — я воспоминания о откололись от разума, будто лед от айсберга; растворились в воде быта, не оставив после себя следа или песчинки, и кадется будто все в порядке — снег такой же белый, вода до ужаса безвкусная — но мир стал тускнее. Лишь на пару процентов. Но он потускнел. Вместе этим кусочком льда ведь отклолось не одно, и не два воспоминания, а целая личность и жизненный период: неловкие разговоры и странных и филосовских вещах, робкий смех под одеялом и уже не такой робкий — где-то в середине ночи, когда ты изо всех сил сдерживаешь смешинки во рту рукой, чтобы звонкий звук не разлился по квартире, где все одурманены сном. Все, кроме тебя. Отколятся и тихие разговоры на балконе, где ты наблюдал с двенадцатого этажа как загораются звезды, и робко сказал, что луна сегодня красивая; отколятся часы, проведенные еще и вместе с компанией, дурацкие шутки, слезы, проблемы, мелкие победы и ребяческие ссоры. Забудутся ощущения будто ты в этом мире не один, и что нашелся наконец кто-то, кто может тебя понять, наконец-то! Ведь теперь у тебя с этими цветами — история длиною с целые мемуары, написанные каллиграфическим почерком.Ты отлично знаешь количество абзацев там, ты сам вчера проверял и гордился этой цифрой, будто она могла что-то доказать. И ты доверился цветам, а они в ответ, очень осторожно, но все же показали тебе свою сердцевину, и пусть она была обожжена огнем жизни, но она все равно была так прекрасна.. И спустя долгое время ты начнаешь понимать, что внутри тебя все же начинает расти сад. Его стебли начинаются у самого сердца, обвивая его корнями цвета шоколада, простираются через легкие и цветут, цветут... Первого цветка ты очень испугался. Пытался загасить, обрезать стебель, затопить в воде, в грусти, отрицании, в разговорах о том, что «Я сам себе это придумал», но корни крепкие — попытки не окончались успехом. Бутон лишь наклонил свою головку вниз, пока не раскрывшись, его нежно-зеленые листья уже обогнули твой разум, и с каждым разом бутонов становилось все больше и больше, пока ты боялся сильнее и сильнее, а потом понял одну, казалось бы, такую простую и понятную вещь — тебе правда они нравятся. И тебе нравится ощущение сада внутри твоего сердца. И тогда они зацвели. Распахнулись и раскрыли лепестки, засверкав глубоким синим цветом, листья стали крепче, окрасились в белый, а в самой сердцевине пляшущих вальс лепестков обнажились короны других листьев— на этот раз золотых. Яркое золото завораживало и грело изнутри в ответ на слова и мысли. И ты перестал бояться сада, ведь принял его. А значит принял и белые цветы. Цветы пахнут чем-то сладким и кислым одновременно — этот свежий запах можно услышать, в любое время года, ведь эти цветы не зависят от них. Запах не дурманит — он аккуратно и нежно ставит обратно на ноги, нежно прикасаясь к голове и поглаживая волосы. Лепестки кружатся перед взором, мелькая тысячью оттенков белого, который, оказывается, может быть таким разным и удивительным... Кажется, ты раньше этого не замечал, или уже давно забыл это ощущение. Хрупкие цветы сами просятся в руки; их прикосновение подобно гладкому шелку. Вдох — и внутри все замирает, и несмотря на то, что цветы белые, щеки окрашивтся алым.... И пусть в реальности ты сидишь в углу, пока в другой комнате кто-то кричит настолько сильно, что хочется заткнуть уши, сам угол грязен как болото, а ты готов был разрыдаться на месте пару минут назад, сейчас все другое. Сейчас ты... Счастлив? И все бы было прекрасно, если бы у цветов не было Садовника. Ведь все цветет не для тебя. Туда приходит Садовник — прекрасный человек с золотыми глазами и бравыми речами, он привлекает внимание будто соловей посреди пустыни. Будто высеченный из мрамора, он, подобно античной статуе, красив и ярок — мрамор играет с солнечными лучами цветов, и те словно улыбаются в ответ. Садовник не знает, как они прихорашиваются для него — если у цветов секреты кроются в середине бутонов, то у садовода есть заводное сердце, запирающееся на ключ с цепочкой. Секрет не разрушить и не сломать ни тому, ни другому — как и нельзя прочесть их мысли. Ох, кажется вокруг вас троих собираются люди. Они кричат, что тебе должно быть больно, что твои эмоции внутр должны метаться в агонии, швыряя воруг себя острые осколки льда попытках убить чувства, что ты должен возненавидеть Садовника, его улыбку, разговоры, а все вокруг выкинуть из головы и забыть, словно самый страшный в жизни кошмар. Но ты не хочешь, ведь тебя нравится Садовник. Не так сильно, как он нравится цветам, но его речи кажутся тебе занимательными, время, проведенное с ним — интересным, а сам он искренне кажется тебе прекрасным человеком. И хоть когда ты смотришь на них, то внутри по каплям начинает собираться грусть. Не злость, а светлая, чистая тоска, ведь ты все понимаешь, ты правда видишь блеск в их глазах — и скд внутри тебя все еще цветет. Ты искренне желаешь им счастья, и тебе совестно за то, что ты чувствуешь, но ты не можешь обрезать сад внутри — там корни и стебли сплелись в большое некрепкое дерево, тонкий ствол которого теперь покрыт царапинами вины, а в листьях цвета ночного моря вырастают маленькие золотые капельки. Они не падают с дерева, не катятся по щекам, опаляя кожу и складываясь в маленькие водяные дорожки, собирающиеся где-то далеко в огромное золотое озеро. Ведь ты сейчас и правда счастлив, что внутри тебя вырос сад, и ты рад, что белые цветы так необыкновенно сверкают в свете волос и глаз Садовника. И тогда ты прощаешь себя, и позволяешь просто жить дальше, изредка любуясь чужими соцветиями издалека, ведь они тебе правда нравятся.