О том, как исчезли глазурные лилии

      Моракс стоял посреди поля глазурных лилий, но едва ли они вызывали в нём тот трепет, который ощущался ещё, наверное, вчера. Он хмурился, озадаченно моргал, пытаясь устаканить в голове одну-единственную до безумия простую мысль. Но она никак не хотела устаканиваться, Моракс не мог с ней примириться.       Внутри всколыхнулось то ли возмущение, то ли недовольство, то ли отчаяние, то ли всё вместе. Так не должно было случиться. Почему Моракс был не в силах сделать хоть что-то? Должен был быть способ, хотя бы маленькая возможность всё изменить, вернуть, исправить. Это не должно, не должно, не должно было произойти.       Не здесь.       Не сейчас.       Не так.       Не она.       – Нет, – коротко выдохнул Моракс, едва заметно качая головой. – Я не верю.       – Да, Моракс, – слабо улыбаясь, тихо ответила Гуйчжун. Гуйчжун, которая сегодня была бледнее обычного. Которая выглядела слабее обычного, аура которой ощущалась тоньше обычного.       Гуйчжун, которая только что сообщила, что отравлена, и противоядия нет.       Моракс мысленно насмехался над собой: подумать только, самое прагматичное создание в Лиюэ отказывалось примиряться с очевидными фактами. «Я не верю» – ну надо же, он не верил своим глазам, нюху и слуху. Чувствам, которым он всегда беспрекословно доверяет.       – Ты уверена, что ничего не сделать? – Моракс пытался найти хоть какую-то соломинку, даже несмотря на то, что он точно знает: это тщетно. Бесполезно. Просто-напросто невозможно.       – Да, – кивнула, прикрыв глаза, Гуйчжун.       Она всегда была права. Всегда.       Иногда рядом с ней Моракс чувствовал себя неопытным юнцом, только и способным, что горы метать да шеи сворачивать. В их тандеме именно Гуйчжун обладала достаточной мудростью, чтобы взрастить целую страну, переживала за каждого жителя больше, чем за себя, тепло улыбалась, бархатно смеялась. Моракс так не умел.       Но хотел научиться.       – Ещё научишься, – улыбнулась Гуйчжун, а Моракс нахмурился: она опять читала его, и никакой контроль мимики не был ей помехой. – Ты станешь отличным и мудрым правителем Лиюэ. Просто не бросай то, что мы заложили. Похоже, что всё-таки не смогу я быть вместе с тобой, несмотря на то, что обещала.       Она как-то особенно грустно улыбнулась, а затем прикрыла глаза, пряча болезненные ужимки: яд в самом деле распространялся очень быстро. А Моракс… не мог найти слов, мыслей, идей. Привычный мир грозился разрушиться.       Моракс прекрасно понимал, что их союз не был вечен. Знал, что слабая Богиня Пыли не всегда сможет защититься своей мудростью. Наверное, именно поэтому она недавно дала Мораксу Память о Пыли. Она чувствовала конец? Она знала, что он ближе, чем обычно?       – Моракс, – позвала Гуйчжун, и Моракс поднял взгляд. В её глазах разливалась тоска, которую он раньше никогда не видел. Глубокая, очень-очень горькая. – Могу ли я просить о милосердии?       «Нет», – захотелось ответить сразу же.       Моракс слишком привык. Слишком привязался. Слишком многое связывало его с Гуйчжун, чтобы он мог хладнокровно и без заминок согласиться на её просьбу.       Забавно, он перебил стольких Богов ради защиты земель, а убить Гуйчжун, чтобы избавить её от мучений… не хочет.       – Пожалуйста, – тихо добавила она, печально улыбаясь.       Моракс прикрыл глаза, всё так же хмурясь, глубоко вдохнул окружавший их запах глазурных лилий. Он давно заметил: они пахнут почти как Гуйчжун.       Почти.       – Хорошо, – ровно ответил Моракс, вновь открывая глаза.       Лёгкий взмах руки – в грудь Гуйчжун влетело Гео копьё, протыкая насквозь. Долго размышлять было нельзя – можно и передумать.       Копьё исчезло; Моракс быстро подошёл и подхватил оседавшую Гуйчжун на руки, сел с ней в цветы. Моракс впитывал сочащуюся из неё энергию, пресекая пагубные последствия богоубийств, но энергии было мало: яд сильно подкосил и без того довольно слабую Гуйчжун.       – А про тот замок... Забудь, – собирая последние крупицы сил, тихо проговорила она. Моракс сразу понял: она про Память о Пыли. – Это символ союза и мой тебе вызов.       Она любила испытывать Моракса. В самом деле пыталась сделать из него нечто большее, чем хладнокровного убийцу. Волей-неволей он по крупицам перенимал её доброту, любовь к людям, трепет в отношении Лиюэ.       – В этом замке – вся моя мудрость.       Мудрость, которую Мораксу только предстоит обрести. Для управления страной нужно не только знать экономику и писать законы. Нужно понимать людей и их особенности, прислушиваться к ним и руководить ими. Моракс долго наблюдал за Гуйчжун. Что-то он запомнил. Что-то он увидел, но пока не понял. Но ещё много-много нюансов ему предстоит выяснить самому.       – Если сможешь открыть...       Гуйчжун не договорила: из глаз пропал блеск, из тела – сила, энергия бесследно растворилась.       А внутри Моракса что-то надломилось.       – Она была тебе предназначена… – тихо выдыхает Итер, глядя куда-то сквозь Чжунли, а затем поднимает взгляд. В светлых глазах блестит сочувствие и… понимание.       – Да, – кивает Чжунли, прикрыв глаза. – Но тогда я этого не понимал.       Как она и завещала, он обрёл мудрость. Не такую, какая была у Гуйчжун, он ведь так и не смог открыть замок, но достойную, чтобы ещё две тысячи лет править Лиюэ. Чжунли научился понимать людей, а сейчас и вовсе учится быть человеком. Это непросто, но интересно – очередное испытание жизни.       Кто-то ведь должен его испытывать, если не Гуйчжун.       – Занятно… – шепчет Итер. – Она выбрала твою жизнь, хотя знала способ исцелиться.       – Верно. Уж она-то точно понимала, что предназначена мне, – печально усмехается Чжунли.       Они с Итером сидят под деревом у поля, которое когда-то было покрыто глазурными лилиями. Там, где когда-то давно Гуйчжун отдала свою жизнь за бессмертие Моракса-Чжунли. И Итер прав: лекарство было. До боли прозаичное, но зато стопроцентное. Смерть Моракса. Потому что правила предназначения работают, даже если кто-то из пары не осознаёт существования связи.       А Моракс не осознавал.       Зато теперь осознаёт Чжунли.       Однако он не жалеет о принятом решении. О том, что согласился на просьбу о милосердии и не позволил Гуйчжун умирать в муках. Ведь она бы в любом случае умерла, а так хотя бы не осталось плохих воспоминаний о её страданиях.       Чжунли всё-таки смог научиться.       Он чуть крепче обнимает Итера, вдыхая полной грудью, – запах глазурных лилий не ощущается. Только разве что в памяти, да и то это больше запах Гуйчжун: почти такой же, как запах лилий.       Возможно, Чжунли многое потерял, не осознав тогда своей привязанности. Возможно, он бы внимательнее следил за Гуйчжун, оберегал её. Но, с другой стороны, тогда он бы вряд ли сейчас смог в полной мере насладиться весьма близким знакомством с Итером.       А на него правила предназначения других миров не распространяются.       Наверное, это ещё один повод сказать Гуйчжун «спасибо».