Грубый голос

Салли, все же, решился придти сюда. Решился навестить старого друга, которого знал, как ему казалось, целую вечность. Прошло столько времени с момента смерти, а Сал вы все никак не мог в это поверить. Поверить в смерть Ларри. Самого дорогого ему человека. Но ведь все рано или поздно заканчивается, не так ли? — Ай! — Ларри с криком схватился за нос, который чудовищно болел после столкновения с протезом. — Ёб твою... — Ларри?! Прости, Прости, я не заметил, правда... — Сал даже и не понимал, что сейчас стоит перед Ларри с совершенно обноженным лицом. Таким уродливым, противным, как ему самому казалось. Но спустя несколько мгновений до Салли дошла суть ситуации и он отошёл чуть дальше от друга. — Блять, я... — Да все в порядке, чувак, чего ты так паникуешь, — Ларри совершенно спокойно протянул протез Салли, будто даже не обращая внимания на многочисленные шрамы. — И будь в следующий раз поаккуратнее, мне нос ещё нужен. — А... Да, хорошо, — Сал и сам не понял, как начал плакать. Ларри был первым человеком, кто не убежал в ужасе, когда протез слетел с лица. Была ещё Эшли, да и та до сих пор морщилась. А Джонсон словно даже внимания не обратил... Сал, по обыкновению, взял с собой гитару. Парень брал ее на каждую встречу с Ларри. Джонсона вечно просил сыграть одну и ту же песню "Смысловой Фальсификации", инициалы которой вечно красовались на его футболке. Но иногда Ларри переводил их, как "Салли Фишер". И безликого это заставляло улыбаться, пусть через ебаный протез этого видно и не было. Ларри будто научился чувствовать все эмоции Салли, отчего последнему было куда сложнее скрывать свое иногда подавленное состояние. Но Джонсон, как никто другой мог успокаивать и поддерживать. Иногда это выходило за рамки обычной дружеской поддержки, но от этого Саду и было так комфортно с Ларри. С ним можно было творить всякую хрень, а на следующий день притворяться, что ничего и не было. Джонсон был для Фишера не другом, он был семьёй. — Чувак, что опять? — Ларри, как всегда, и не думал стучаться, чтоб войти. Просто открыл дверь и увидел плачущего Салли в куче одежды, что валялась на полу. — Это все я, Ларри. Это я, — Сал прижал свои колени к груди и пытался успокоиться. — Я во всем виновен. — Только давай без твоих глупостей, Сал, — Ларри медленно подошёл и сел рядом, начав гладить друга по спине. — Где твой отец, черт возьми? — Он ушел... Работа. Я не хочу мешать ему своими глупостями, — Фишер повернулся к другу. Протез еле держался на лице. — Ну не могу я на тебя такого смотреть, — Джонсон снял к чертям этот протез и вытер ладонями слезы, что без остановки текли из голубых глаз Салли. — Какой же ты, блять, красивый, чувак. — Давай без сарказма, и так тошно. — Я серьёзно, Сал. Салли никогда не верил Ларри, когда тот называл его красивым. Но был благодарен. Наверное, Джонсон был единственным, кто так считал. Если б не Ларри, Фишер бы вовсе никому не был нужен. Но произошло то, чего Салли так боялся... Ларри сотворил глупость, из-за чего Салу пришлось несколько месяцев задыхаться от ебучих слез, что никак не останавливались. Единственный человек, который любил это безликое создание... Умер. Его больше нет. Просто нет. И никогда больше его увидеть не получится. И даже спустя столько времени после всего произошедшего, Салли шел по улице, где они с Ларри раньше дурачились, и просто плакал. Ну почему, почему, почему?! Почему именно Ларри?! Слова Эшли и Тодда не помогали, Салу стало на них настолько похер, что он забыл о их существовании. Ему хотелось в объятия Джонсона. Хотелось засыпать, уткнувшись носом в эту дурацкую бежевую футболку. Хоть перед кем-то снять протез и не бояться, что его назовут уродиной. Но все это просто невозможно. Ларри мертв. Его не вернуть. Все кончено. — Не переживай ты так из-за этой двойки чувак. Это не конец света, — Джонсон приобнял Салли за плечи и улыбнулся. — Отец меня убьет... — Слушай, Сал. Только вот только не говори, что твой отец был прям отличником. Не поверю, — Ларри выхватил из рук Сала эту проклятую бумажку с тестом и порвал. — Забей. — Сука, — выругался Салли, после чего звонко засмеялся. — Ну вот. Пойдем в столовку. — Как же я люблю тебя, мудак. — И я тебя, чувак, — усмехнулся Джонсон. — Идём уже, Эшли и Тодд ждут. А то Пых опять все сожрет. — Идём. Апартаменты Эддисона, что уже давно были заброшены, домик на дереве, где Салли впервые поговорил по душам с Ларри... Такое не забыть. Дождь, середина лета. Джонсон сильно поссорился с матерью и решил переночевать в доме на дереве, не смотря на дождь. Сал случайно застал друга, и они целую ночь обсуждали всякие глупости, наподобие любимых супергероев. И Салли казалось, что никого ближе Ларри у него уже не будет. И он был прав. Никто не сможет заменить ему того шотена с горящими карими глазами. Лучше умереть, чем пытаться искать замену Джонсону. Невозможно найти такого же идеального человека, как Ларри. Настоящего друга, который был готов защитить и поддержать. "Встретимся на той стороне. Люблю тебя и всегда буду любить, чувак". Ларри даже не представляет, какую тупость сотворил, просто исчезнув из жизни Сала. Он нихера не сделал лучше. Иногда Фишер чувствовал, как в волосах роются чьи-то длинные холодные пальцы. Словно Джонсон был где-то рядом... Но его не было. Ларри мертв. Просто Сал пытался сам себя обмануть, старался почувствовать себя любимым. Но он никому не был нужен. По крайней мере, кроме уже покойного друга. Салли даже на похороны ее пришел, был настолько подавлен, что не мог даже с кровати встать. Неделями мог ничего не есть. Никто не мог помочь. Никто не мог возродить Ларри. Это невозможно. — Интересно, а кто-нибудь когда-нибудь полюбит меня также, как в этих тупых фильмах? — Салли перебирал касеты с сентиментальными мелодрамами про любовь. — Чувак, не тупи. Ты Сал Фишер, черт возьми! Как тебя можно не любить? Я вот тебя люблю, и какая-нибудь дамочка полюбит. — Ага... Но никого, кроме Ларри, Салли просто не надо. Вот и все. А без Ларри и жить Салу попросту не надо. Уже ничего не нужно, ничего не хотелось. Просто лечь и уснуть, на следующий день проснувшись в самых теплых на свете объятиях. Но никакие таблетки такого сделать не могли. Галлюцинации — пожалуйста, но вернуть Ларри не мог никто. Могила все ближе. Фишер не мог спокойно смотреть на надгробие с именем, что слишком много для него значило. Пришлось закрыть глаза и подавить эту ебаную боль, что никак не утихала. Салли упал на колени и еле как достал гитару. В голове крутился до боли в ребрах знакомый голос. Такой грубый, но, в то же время, мягкий. Просто голос Ларри. Найдя нужный аккорд, Сал начал играть. Ту песню, которой раньше Лари ему мозги ебал. А сейчас Фишер мечтал играть эту песню и слышать, как поет Джонсон. Предел мечтаний. Чья-то рука опустилась на плечо Салли и, почему-то, от этого стало так тепло... Пусть Сал и понимал, что все это нереально. Но Ларри словно был где-то рядом, совсем близко. И Фишер будто бы слышал этот божественный голос, поющий знакомые строчки и время от времени повторяющий "Я люблю тебя, чувак".