Работа под прикрытием и проклятые ржаво-окровавленные губы

Отражение в грязном зеркале рядом с кроватью говорило само за себя. Он выглядел по-другому и был на себя не похож. Он сменил свои костюмы и галстуки на джинсы и белую футболку, стянутую на груди, и пару подтяжек — это выглядело непринужденно, и это было идеально. Его волосы были распущены и растрепаны, сильно отличаясь от обычного пучка. Улыбка появилась на губах Ксавье, когда он взял рубашку с короткими рукавами и надел ее поверх футболки. Пришло время попрощаться со специальным агентом ФБР Ксавье Торпом и поприветствовать на вечеринке Тони Монтенегро. Ему нравилось работать под прикрытием. Это всегда вызывало у него покалывающее ощущение в позвоночнике, которого невозможно было избежать, как будто ему было семь лет и он притворялся, что носит армейскую форму своего двоюродного брата, которая, кстати, выглядела на нем ужасно необъятно. Это дело было сложным, прокурор и член нелегального бойцовского клуба были найдены мертвыми посреди пустыни в Неваде. Похоже, за убийствами стояла какая-то мафия, которая царила в пригороде Лас-Вегаса, штат Невада. Итак, вот откуда взялся этот план. Это было просто: попасть на бойцовский ринг, стать свидетелем этих боев и узнать про них как можно больше, и, самое главное, выяснить, кто убил жертв. Первым шагом к осуществлению плана было стать Тони Монтенегро, бывшим солдатом и недавно женившимся на любви всей жизни — Роксане. Молодая и глупая пара, которая искала сильных эмоций. Идеальная приманка, идеальный Троянский конь. Это напомнило ему, что Уэнсдей Аддамс, его напарница, все еще была в ванной и переодевалась. — Эй, Аддамс! — крикнул он, проводя рукой по своим распущенным волосам, наслаждаясь их мягкостью. — Как у тебя дела? Он услышал ее рычание, и улыбка на его розовых губах стала шире. Для Ксавье не было ничего лучше, чем видеть, как стоическая, рациональная и холодная доктор Уэнсдей Аддамс, сотрудник отдела судебной антропологии Института Невермор, теряет хладнокровие. Это было так волнующе. — Все супер. Ненавижу тебя за то, что ты выбрал это платье, и ненавижу того, кто, черт возьми, его придумал. Это платье — определение того, как одеваться в угоду патриархату. Это женоненавистничество. Унизительно. Единственное, что делает его менее ужасным, и не в хорошем смысле, это то, что оно черное, — сердито ответила она. — Но все просто супер. Ксавье улыбнулся, он знал, что она так отреагирует, в конце концов, они были партнерами. Кроме того, он понимал, что этот кусок ткани, называемый платьем, был далек от ее вкуса, казалось, это то, что Энид или Бьянка предпочли бы носить. Однако дело требовало этого. Они должны были выглядеть как привлекательная пара, броская и богатая, а также им нужно было вписаться в обстановку Лас-Вегаса. И Ксавье сомневался, что агент ФБР и готический судебный антрополог сделали бы это хорошо. — Речь, милая, — насмешливо ответил он. — Я собираюсь убить тебя, Торп, — прошипела она. Затем дверь ванной открылась, и Уэнсдей вышла из нее, надевая туфли на высоких каблуках. Когда Ксавье посмотрел на нее, у него внезапно перехватило дыхание, он почувствовал, как воздух наполняет его легкие, а сердце громко бьется в горле. «Время попрощаться с доктором Уэнсдей Аддамс и поприветствовать на вечеринке Рокси Монтенегро» — подумал он с некоторой горечью и чем-то похожим на озорство. Она почти не пользовалась косметикой. Самой поразительной чертой ее лица были губы, которые она накрасила в кроваво-красный, чертовски бордовый цвет. Впервые в жизни ее волосы были распущены и отброшены в сторону, они выглядели как водопад цвета черного дерева, стекающий по ее шее. Это выглядело мило. Платье было черным, без бретелек, простым, с вырезом в виде сердечка, подчеркивающим грудь. По правде говоря, если сказать, что ЭТО чертово платье — короткое, было бы эвфемизмом. Оно спускалось ей до бедер и обнажало длинные бледные ноги. Обычно они не казались ему такими длинными, но теперь, благодаря платью и гребаным высоким каблукам, они казались бесконечной дорогой, шоссе в сам Ад, и он был готов проехать по ней. Серьезно, ему нужен был воздух. И ему нужно было перестать пялиться. — Как-то так? — грубо спросила она, но в ее голосе чувствовалась неуверенность, слишком много тела было открыто, не ее стиль. Чем больше он смотрел на нее, тем труднее было думать, дышать и даже существовать. Закрыв полуоткрытый рот, он сфокусировал взгляд на ее темных и глубоких глазах и попытался изобразить бесстрастное лицо, подражая ей. Последнее, чего он хотел, это потерять рассудок из-за платья, платья, которое он сам выбрал для этого дела, для гребаного недокрытия. — Как-то так, — он ответил без дальнейших церемоний, стараясь, чтобы его голос звучал нормально и глубоко, когда он повторял ее слова. — Да, вот так. Какое-то мгновение они стояли там, наблюдая друг за другом. Темный взгляд Уэнсдей изучал его, словно пытался прочитать его мысли. Вся она была черно-белой, как в старом фильме, единственным присутствующим цветом были губы, подкрашенные темно-бордовым цветом, казавшимся ржавой кровью. Черт. Он был близок к тому, чтобы потерять рассудок из-за черного платья и губ цвета ржавой крови. И Ксавье был уверен, что он, должно быть, выглядит как тупой подросток. Внезапно зазвонил телефон Уэнсдей, нарушив неловкое молчание, которое начало формироваться в старом и грязном гостиничном номере. Ксавье был уверен, что это была лаборатория Невермор с новой информацией о вскрытиях. Ксавье поднял телефон и передал его Уэнсдей, она взяла его, ничего не сказав, ее единственным ответом было растягивание губ, попытка улыбнуться. Она повернулась, показывая ему свою обнаженную спину в качестве намека, чтобы он помог ей застегнуть платье. С тихим вздохом и, как добропорядочный христианин, Ксавье начал играть с молнией платья, пытаясь застегнуть. — Аддамс, — она назвала себя. Ксавье показалось, что ее голос дрожит и хрипит, больше, чем обычно. Какой-то застенчивый, почти задыхающийся. Но он не был уверен в этом, да и думать об этом тоже не хотел. — О, здравствуйте, доктор Баркли. — Судя по углу расположения ран, последний соперник Билли был ростом около шести футов шести дюймов, — сказала доктор Бьянка Баркли, заведующая отделом судебной антропологии Института Невермор. — В дополнение к этому все удары были нанесены левой рукой, что подразумевает, что он был левшой, — добавила Энид Синклер, судебный художник. — Точнее это то, в чем нас уверяет Юджин. Застегивая молнию на платье, он заметил простоту и чистоту белого хлопчатобумажного бюстгальтера, и с его губ сорвался легкий смешок. Это была ее полная противоположность. — О, это мило, — насмешливо пробормотал Ксавье, легонько, но дразняще потянув за бретельку лифчика, и случайно его голос прозвучал хрипло, мрачно и дразняще. И Уэнсдей, вероятно, случайно, издала вой, слившийся с рычанием, что на ее языке, вероятно, означало бы: «Сделай это еще раз, и я задушу тебя голыми руками». Однако что-то в нем шевельнулось от этого звука. — Что мило? — он услышал, как Энид это спросила. Он тут же выругал себя, что их услышали на другой линии. — Что там происходит? Тон голоса Энид был обвиняющим и требовательным, но в то же время дразнящим и легким. Ксавье не нужно было быть там, чтобы знать, что художница наверняка представляла себе порнофильм в своей голове с Уэнсдей и Ксавье в главных ролях. Из-за простого комментария и звука, вырванного из контекста. Ну, вроде как вырванного из контекста. Он взглянул на Аддамс и увидел, как она покраснела, розовый оттенок украсил ее бледные щеки. Он мог сосчитать на пальцах одной руки, сколько раз он видел, как его партнерша краснеет, и это было бы забавно, если бы он не был в таком же состоянии. — Ничего, — сказала она. — Лас-Вегас очень милый, не в плохом смысле, — ее голос был ровным и холодным, но все, кто знал доктора Аддамс, понимали, когда она нервничает, и, к их ужасу, Энид Синклер была одной из тех, кто понимал. — Баркли, Энид, я должна идти. Пока. И она повесила трубку. Неловкой ситуации удалось избежать. Ксавье не мог удержаться от смеха над ее реакцией, и Уэнсдей недобро посмотрела на него, зная, что она думает о том, чтобы задушить его. — Поехали? — Поехали.

***

Они вошли в боксерский зал, в котором, по слухам, находился нелегальный бойцовский клуб. Они вошли, одетые как Тони и Рокси, и выглядели спокойными, чувствуя себя защищенными. Тренажерный зал располагался на окраине города. Он был маленьким, и Ксавье невольно подумал, что там пахнет потом и табаком. Синий ковер был изодран в клочья и стал коричневым. Было только два кольца, оба из которых были заняты. И повсюду были боксерские груши и другие предметы, расставленные самым разным образом, без всякого порядка и логики. Рядом с ним напряглась Уэнсдей, он почти наслаждался ее колебаниями. Ксавье согласился, не вступая ни в какие разговоры, для него это было тоже не идеальное место. Торп посмотрел на свою партнершу краем глаза и пожелал, чтобы девушка была так же хороша в актерской игре, как и в том, чтобы выглядеть привлекательно, но когда он увидел, как она идет, дрожа, проклиная каблуки, он усомнился в этом. С лукавой улыбкой Ксавье взял ее за бедро, поддерживая, случайно коснувшись рукой ее задницы, и притянул к себе. Просто чтобы придать уверенности ее походке, поскольку они продолжали изображать молодоженов. Она мгновенно обняла его за шею и небрежно опустила одну руку ему на живот. Электрический ток сотрясал каждую часть его тела, когда она касалась его своими крошечными ручками. Он должен сохранять хладнокровие, мысленно повторял себе Ксавье, он должен притвориться, что это естественно для них, для него. — Сделаешь это еще раз, и я задушу тебя, — прошептала она, потерев носом его щеку. Улыбка украсила ее покрытые ржавой кровью губы. Делая вид, что они уже здесь были, они уверенно подошли к цели, к старому боксеру по имени Донован Галпин. Он стоял в самом темном углу спортзала, наблюдая, как другой мужчина сражается на ринге. Галпин был худым, но мускулистым, черты его лица были резкими, короткая борода белой, а глаза холодными. Когда он увидел их, то стал наблюдать за ними с любопытством и недоверием, пытаясь разгадать, кто они такие. — Чем могу я помочь вам обоим? — спросил он. — Не могу в это поверить, — сказал Ксавье, изображая удивление и восхищение. — Это же Великий Галпин! — Великий Галпин? — спросила Уэнсдей, вживаясь в роль, ее голос был громким и пронзительным. — Я рассказывал тебе о нем, любимая, — ответил он. Он был почти удивлен легкостью, с которой слово «любимая» слетело с его губ. — Когда я был армейским боксером, я пытался подражать ему. — Теперь только Галпин, — ответил мужчина, все еще с недоверием. На сцене появился новый персонаж, это был молодой боец, очень похожий на него. Он вручил Галпину пару боксерских перчаток и облокотился на канаты ринга, разглядывая их. — Еще один придурок из армии, который ищет тебя, пап? — По крайней мере, этот вроде как в хорошей форме, — ответил он, стоя за боксерской грушей перед ними. — О да, — добавила Уэнсдей хриплым, но высоким голосом, так на нее не похожим. — Мой мальчик такой подтянутый. И снова девушка с волосами цвета черного дерева склонила их головы друг к другу, почти соприкоснувшись щеками, усиливая хватку и прижимая свою ногу к его. «Ладно, она лучше, чем я ожидал» — подумал про себя парень с песочными волосами, изо всех сил стараясь не стонать и не хныкать от прикосновения, но каждый раз, когда она вторгалась в его пространство, он чувствовал, как его тело выгорает изнутри тысячью различных способов. — Полегче, детка, — ответил он, положив руку ей на поясницу. Уэнсдей посмотрела на него своими большими черными глазами, как будто она предупреждала его, что если его рука опустится и снова погладит ее зад, она хорошенько ударит его позже. Ксавье прикусил губу, подавляя улыбку, и нежно уткнулся носом о ее нос. — Научи меня тому, что ты знаешь, красавчик, — сказал Галпин-старший, его голос был сварливым. Он уже устал от этого любовного дерьма. — Хорошо, — было его единственным ответом, и он очень неохотно отделил свое тело от тела Аддамс. — Давай, мой тигр, — Уэнсдей подбодрила его, а затем шлепнула его по заднице, отыгрывая свою роль со слишком большим усилием. Прежде чем встать перед боксерской грушей, он посмотрел на нее, приподняв бровь и озорно улыбнулся, зная, что она может слышать его мысли. «Твоя задница под запретом, но моя — нет, как так, Аддамс?» Лицо девушки на секунду покраснело, и она осторожно прикусила губу. Она выглядела как растерявшаяся девчонка, и на секунду Ксавье возненавидел ее за то, что она так на него смотрела, почти так же сильно, как он ненавидел это глупое дело, которое поставило их в такое положение. Неохотно он сфокусировал взгляд на мужчине, стоявшем перед ним. Галпин схватил боксерскую грушу и кивнул, побуждая его показать то, что он умел. Ксавье больше не стал ждать и начал бить по груше изо всех сил в быстром темпе. В своей голове он слышал голос партнерши, насмешливый, но в то же время серьезный, называющий его хвастуном, в ее привычном холодном тоне. После нескольких ударов он остановился и с улыбкой посмотрел на озадаченное лицо Галпина. — Вот и все, друзья. Он повернулся и увидел, что Уэнсдей смотрит на него удивленными глазами и с настоящей, почти неосуществимой улыбкой Уэнсдей. Он ухмыльнулся в ответ. — Я же говорила вам, что мой мальчик просто зверь. — Неплохо, — сказал Галпин-старший, искренне удивленный. — Ты знаешь, как говорится: то, что ты получил однажды, ты сохранишь навсегда, — ответил он, обнимая Уэнсдей за шею и снова прижимаясь к ее телу, чувствуя тепло. — Да, может быть, даже чересчур, — ответила она, кладя руку ему на грудь, создавая некоторую дистанцию между ними. Ответом Торпа была лукавая и мальчишеская ухмылка, которую девушка уже слишком хорошо знала. — Как тебя зовут? — Тони Монтенегро, — ответил он. — А это моя жена Роксана. Представившись, Ксавье снова повернулся лицом к Уэнсдей и медленно потерся о ее нос, как будто собирался поцеловать ее. К его несчастью, она вытянула шею, повторяя его движение, как будто собиралась поцеловать его. И на мгновение Ксавье пожалел, что не соединил их губы. Они оговорили условия и не целоваться — было одним из них. — И чего же ты хочешь? — он спросил с интересом. — Тренироваться? — Нет, — отказался он. — Нам сказали, что вы можете отвезти нас в… ну, знаешь, в борцовский клуб. Последняя часть была сказана шепотом, как будто он пытался не привлекать внимания. Отец и сын посмотрели друг на друга, наконец-то поняв причину их присутствия. — Не верь всему, что говорят, — отрицал он. — Один парень рассказал мне про это в казино, которое по соседству, — он попытался незаметно надавить. — Ты знаешь такой тип людей, которые сначала говорят что-то, а потом добавляют: «Но я тебе не говорил». Вот он один из них. — Мне жаль, но я не могу вам помочь. — Этот мужчина просто хотел пофлиртовать со мной, — сказала Уэнсдей в роли Рокси тем глупым голосом, который Ксавье начинал ненавидеть и любить одновременно. — Я же тебе говорила. Ксавье закатил глаза и увидел, как уголки губ цвета ржавой крови Уэнсдей приподнялись. Это была улыбка Уэнсдей, а не Рокси. И, поскольку теоретически это было по-настоящему, она уткнулась носом в изгиб его шеи. Ее теплое, очень теплое дыхание щекотало его. Все для того, чтобы их не поймали. — Я знаю телефон одного чувака, — он смягчился. — Но я никому его не даю. Ксавье медлил с ответом, делая вид, что не знает, что сказать. Хотя он действительно пытался сосредоточиться, но чувствовал дыхание партнерши на своей шее. — Да ладно, пап, они, кажется, хорошие люди, — сказал парень, который наблюдал за ними, хотя, произнося эти слова, его глаза не отрывались от декольте Уэнсдей. Точнее говоря, он совсем не наблюдал за ними, он присматривался к декольте его жены. Ксавье внутренне застонал. Уэнсдей, со своей стороны, высунула голову и ухмыльнулась парню, и ухмылка (к его большому разочарованию) была возвращена. Ксавье, слишком цепляющийся за своего персонажа, опустил подбородок на голову Уэнсдей и улыбнулся. Все для того, чтобы их не поймали, конечно. — По тысяче долларов с каждого, — потребовал он. Торп почувствовал, что бледнеет, у них не было столько денег, на самом деле у них вообще не было денег. Глупое ФБР. — Тебе не кажется, что это слишком, ммм… Его протест был прерван Уэнсдей, которая вырвалась из его хватки и схватила его за талию, поставив их лицом к лицу, соединив при этом их бедра. Она дерзко ухмыльнулась. — О, да ладно, Тони, не будь таким, — сказала она. — Живем только раз. Ксавье хотел ответить каждой клеточкой своего существа, однако он замер, наблюдая за неторопливыми движениями губ Уэнсдей, изо всех сил подавляя желание страстно поцеловать их. Он хотел стереть языком эту проклятую ржаво-кровавую помаду, он хотел кусать ее губы, пока они не опухли бы, не думая о том, кто за ними наблюдает. Но он подавил это желание. Единственное, что он делал, это думал, какой же он идиот. Аддамс отстранилась от него, не сводя с него глаз, достала из кошелька деньги и, не моргнув, протянула их Галпину, а затем быстрым движением вернулась к ему. Ксавье посмотрел на нее с благодарностью и явным удивлением, потому что этим поступком она спасла их задницы. Уэнсдей просто улыбнулась, дерзко и дразняще, это было ужасно, а потом вдруг запечатлела поцелуй на его подбородке. Это был поцелуй, легкое прикосновение губ. Она будто заморозила его. Ее взгляд обратился к мужчине постарше. — Мы договорились?

***

БОНУС — Это было потрясающе! — воскликнул Ксавье, когда они уже ехали в машине обратно в отель, бурно обсуждая выступление Уэнсдей. — Где ты научилась так играть? — Я подражала Кларе Боу, я смотрела ее фильмы с моим отцом, — ответила она с гордой улыбкой. Увидев ее такой счастливой после ее триумфа, Ксавье не мог не улыбнуться, пока кое-что не понял. — А разве ее фильмы не были немыми? — спросил он в замешательстве. — Были, — она кивнула. — Но я всегда представляла, что она звучит именно так. Услышав ее простой ответ, Ксавье рассмеялся и с любовью пробормотал «дурочка», качая головой. И снова он понял кое-что еще. — Эй, Аддамс, — он позвал ее. — А откуда у тебя были деньги? Ее ответ поверг его в шок. — Из казино, я провела там всю ночь.