Смех вперемешку с теплом

Диамкей улыбается. Глупо хихикает, стягивая с его плеча куртку. Недовольно бурчит, когда тонкие пальцы мягко отстраняют от попыток сорвать балаклаву с чужого лица. Хитро ухмыляется, рассматривая оголённое тело под собой. Обсидиан смеётся. Хмыкает, притягивая к себе вампира поближе. Тихо негодует, поправляя едва не стянутую раньше времени ткань на своей голове. Отводит взгляд, когда чужое тело нависает сверху, пожирая алыми глазами. Они сами не знают, в какой момент до этого дошло. Почему тупые шутки перешли в подкаты, а потом и в поцелуи при встрече. Они ничего друг с другом не обговаривали вслух, но в тоже время им казалось это и не нужным. Словно они понимают друг друга даже не с полуслова - с случайно брошенного взгляда. Когда они видятся, улыбка сама по себе разьезжается по лицу, а язык развязывается, извергая из себя с пол сотни идиотских сравнений, шуток и намёков. Диамкей по-настоящему благодарен Обсидиану. За то что тот пришёл к нему, когда остальные боялись к нему подходить за километр. За ту неумелую, можно сказать смешную - но такую тёплую - заботу, которая конечно не помогла физически, но зато которая так помогла ему именно морально. За то что тот таскал его чуть ли не на руках, когда ноги отнимались от тяжести зонта. Он был по-настоящему очарован этим любителем грязи, котиков и нескладных ехидных вампиров. Обсидиан, сам того не ведая, смог навечно поселиться в сердце Диамкея, даже не завоевав его: просто придя туда, аккуратно открыв дверцу, и - на месте же споткнувшись, неловко от этого смеясь - покатиться в самые его глубины. И Диамкей прекрасно знал, что это взаимно. Обсидиан любил Диамкея за его открытость. За эту непринуждённость, "свойское" отношение. За то, что Диамкей не осуждал его, а даже порой поддерживал в тупых идеях, не всегда смешных шутках. Что с ним всегда можно было поговорить о чём угодно. Прийти в три часа ночи, просто так, даже не предупредив, и начать вместе думать: если у Кавеори есть кошачьи ушки, то может ли у неё быть и кошачий хвостик? И ни один из этой парочки не подумает о том, что нужно спросить саму Кавеори до самого утра, когда оба будут в состоянии овоща от желания спать. Они просто-напросто спелись. Сблизились настолько, что очевидные факты говорить даже не особо хотелось, вроде "Я тебя люблю" и "Ты дороже мне всей грязи на всём белом свете". И всё же это произошло, глубокой ночью, у Джея в баре за второй бутылкой клюквенного вина и шестой банкой пива. У кого как, всё же, единственной темой, в которой они не сошлись был алкоголь. Но тут у каждого свои вкусы, каждому своё. Как потом рассказывал сам Джей сонному и немного потерянному Обсидиану, который не понимал почему у него настолько сильно болят губы, шея и спина, Диамкей поведал ему о своей любви практически сразу же после проповеди о том что бог Клюквы принимает и любит всех. Обсидиан же ответил взаимностью, глупо и сонно при этом улыбаясь, и Дима - наплевав на всё остальное - буквально набросился на него с поцелуями. Однако гравитация была в разы сильней любви, а потому они оба попросту свалились со стульев, да так и остались там досыпать. Ну, конечно не совсем так, их всё же дотащили до диванчиков и уложили там... точнее тащил только Джей. На момент этого признания в баре уже никого не оставалось. Конечно, их история была далеко не самой романтичной. Но с другой стороны, их отношения строились на огромном доверии друг к другу. Обсидиан знал, что Диамкей всегда его поддержит и успокоит, если вновь накатит волна кошмаров и навязчивых, жутких мыслей. Диамкей знал, что Обсидиан всегда ему поможет, залижет ему раны, если он не рассчитает силы ТНТ-машины и будет отброшен взрывной волной без возможности встать, да и просто обнимет и тихонько с ним полежит. В общем, вдвоём им было очень хорошо. Именно поэтому Обсидиан сейчас лежал у Диамкея дома на кровати, без верхней одежды и в особенности балаклавы, а сверху над ним нависал сам Диамкей. Тоже практически без одежды. И хищно облизывался, рассматривая его мощную шею, острые ключицы, широкую грудь... - Если ты собирался меня погрызть, - скептично заметил Обсидиан, чувствуя как из асбестово-бледного постепенно становится пунцово-алым. - ты мог прекрасно это сделать, не заставляя меня всё снимать. Ведь одно дело - быстренько стянуть нижнюю часть маски, чтобы полобызаться с любимым в знак приветствия или подцепить краешек балаклавы на шее, чтобы вонзиться в неё клыками с довольным чавканьем, а совсем другое - заставить(или упросить, стоя на коленях и цепляясь за края его футболки, самым наглым образом нежно заглядывая в глаза) Обсидиана снять с себя не только куртку, но и толстовку, и даже футболку под толстовкой! Невиданная наглость. И смелость в тоже время. Но Диме это удалось. - Мне просто жаль портить такую красоту, - проурчал парень, перенося опору на одну из рук и проведя пальцем Обсидиану от острого подбородка до середины грудной клетки. - Но придётся... Он прильнул к имперцу, пока что нежно целуя в губы, - шероховатые, разгрызенные до невозможности от нервов, немного солоноватые из-за недавно шедшей из очередной ранки крови - немногим позже спускаясь к его бледной и напряжённой шее, сглатывая слюну от вида артерий, проходящих под тонким слоем кожи. Нет, Дима сегодня не голодный, это просто выглядит слишком... хорошо. Особенно с этими крошечными шрамами-точками от его прошлых укусов, словно показывая, ЧЕЙ это имперец. Обсидиан, желая занять свои руки хоть чем-нибудь, положил их партнёру на бёдра. Ответом на это был тихий довольный хмык со стороны Диамкея, что означало что Обси может продолжать. Это хорошо. Он вдруг убирает свою руку с чужой тушки и приподнимается. Щурится, морщится, немного трясёт головой чтобы волосы наконец упали с плеч и перестали лезть в рот. В голову Обсидиану пришёл один хитрющий план, однако выполнять он его пока что не спешит. Диамкей поднимает голову, осоловевшим взглядом буравя партнёра. И улыбается так хитро и тепло, иногда рассматривая под собой алые и розовые засосы и укусы, которые оставил... И им просто хорошо так. Вместе. И как-то даже не хочется продолжать, хочется оставить всё так как есть: Обсидиан полусидит, Диамкей на нём лежит, они играют в гляделки и им тепло. Вроде бы, всё что нужно для счастья... Но Диамкей уже настроился, так что всё - поздно. Обси влип по полной, надеясь что не придётся доходить до смущающей части. Если уж вампир смог уговорить его раздеться - то всё, просто так он от своей "добычи" не отстанет, пока не добьётся своего. Конечно, никакого принуждения при этом не будет, он будет тупо продолжать действия. И остановится только если Обсидиан скажет вслух, что действительно не готов и не хочет. А сейчас ему просто лень, и Диам это прекрасно видит. Не, конечно, ему и самому было немного влом, но... уже всё готово было. А им обоим хотелось тепла и близости. Ну.. ещё большего. Так что придётся им обоим переступить через горло своей обыкновенной лени, и продолжить. Продолжают они с действий довольно неожиданных: Обсидиан вдруг подхватил Диамкея, буквально стряхнул его с себя, завалил на кровать и навис уже сверху. Алые глаза вампира распахнулись от удивления, однако не успели столкнуться взглядом с тёмно-фиолетовыми напротив: Обсидиан припал к его шее, попутно прижимаясь к Диамкею всем телом. Вампир тихо и удивлённо ахнул, немного даже возмущённый таким обращением и "обломом". - Ах ты.. - он не успевает договорить, как его тут же затыкают быстрым, немного мокрым поцелуем. Диамкей не может не заметить победную ухмылку на чужом лице, и улыбается так же в ответ. - Хитрюга имперская... - Ну да, я, и что? - отвечает Обсидиан, отстраняясь и немного наклоняя голову в бок, приподнимаясь над Диамкеем. Тёмные глаза блестят игриво, а на лице "имперской хитрюги" расплывается улыбка уже ехидная. - Сам напросился. Далее всё идёт почти как в тумане. Обсидиан начинает стягивать с Диамкея последний элемент одежды на нём: широкие трусы-шорты от какого-то там знаменитого люкс бренда с заумным названием, которое Обси честно пытался запомнить. Не получилось. Зато что получилось точно сделать - это заставить вампира под ним чуть ли не заурчать, утягивая его в ещё один поцелуй. Несколько аккуратных поглаживаний внутренней стороны бедра, парочка из которых были опасно близко к промежности Диама - и тот уже тихо застонал, прикрыв глаза и закусив нижнюю губу, чтобы пока что не так сильно распаляться. Обсидиан едва слышно хмыкнул, немного качнув головой: экий развратник, от пары касаний уже плавиться начинает... ну ладно, Обсидиану это только на руку. Буквально. Вампир уже даже не сдерживается, когда на его орган ложится чужая рука, сладко и громко застонав. Он немного выгибается в спине, медленно краснея. Диам не пытается как-то заглушить стон, или чуть-чуть выровнять дыхание, нет. Ему плевать. Он хочет получить удовольствие, и он БУДЕТ его получать, ибо знает, что подобными сладострастными звуками будет только сильнее распалять своего партнёра. Кстати о нём. Обсидиан действительно только сильнее покраснел и тяжелей задышал через нос, полуприкрыв глаза и пытаясь сосредоточиться на своих движениях. Медленно вверх, немного быстрее вниз. Медленно вверх, замирает, вслушиваясь в особенно сладкий стон, немного быстрее вниз... чёрт, да Дима его такими темпами просто-напросто с ума сведёт. Обсидиан и сам иногда едва слышно постанывал, но сквозь плотно сжатые зубы и скорее просто от желания поскорее заняться "делом". Но для начала ему нужно было и немного поразвлекаться с Димой, и размять его. А это процесс куда более деликатный. Хотя Обсидиан прекрасно знает, как это делать, дыхание невозможно не прервать на секундочку, когда его пальцы убираются с чужого члена и проникают в раскалённое нутро. Диамкей не может не резко вдохнуть, когда чувствует, что в него что-то проникает, однако жмурится и выгибается он не от дискомфорта. Далеко не от него. Пепельно-серые волосы раскиданы по порядком измятой подушке, а с рта вампира то и дело срываются сладкие, громкие, ничем не сдержанные стоны, наполненные удовольствием. Щёки парня алеют только сильней, а мозги у него уже давным давно потекли, снесённые напрочь накатывающимися волнами удовольствия, когда партнёр случайно задевает область вокруг одного очень чувствительного пучка нервов. И это Обсидиан ввёл только второй палец. Долго его разминать не приходится, он уже после нескольких минут нахождения чего-то в его тушке готов кончить, однако делать это пока что рановато. Поэтому Обсидиан с выдохом вынимает пальцы из нутра вампира, достаёт смазку из кармана штанов, стягивает с себя сами штаны... - Блять, давай быстре- - Диамкей не успевает договорить, срываясь на особенно громкий и прерывистый стон, когда в него наконец входят. Дыхание и сердцебиение сильно учащаются, и вампир жмурится, привыкая к члену внутри. Грудная клетка то и дело поднимается, а вдохи и выдохи звучат совместно с постанываниями. Он почувствовал, как Обсидиан навис сверху, и его волосы немного щекочут ему бока. Дима нашёл в себе силы разлепить свои алые очи, томно посмотреть на такого же запыханного и почему-то хитро улыбающеглся Обси... - Чувствуешь пальчик в жопе? А ручки-то вот... Диамкей моргает примерно секунду. Информация доходит чересчур медленно в поплывший от всего произошедшего ранее мозг. А потом он взрывается приступом истеричного хохота, пытаясь подняться и стукаясь головой об лоб такого же истерично ржущего Обсидиана. Идиллия. Им требуется несколько минут, чтобы перестать смеяться и вернуть настроение в нужное русло. Но даже тогда, когда Обсидиан ежесекундно выбивал из Диамкея под собой всё новые и новые стоны когда уже намеренно нашёл ту самую точку внутри вампира от которой тот с ума сойти готов был от удовольствия, они не переставали глупо и тепло улыбаться, кажется, сблизившись только сильнее. *** - Димаааа... - Ну уж нет! В жопу ебёшь, значит, ты, страдаю под такой махиной как ты я, но при этом и убираться я должен?! Давай, быстрей, и будем уже спать! Диамкей сел на пол, нахмурив брови, скрестив руки на груди, при этом кутаясь в плед. Весь всклокоченный, с мокрыми от пота волосами, искусанный и зацелованный. Обсидиан стоял возле другого края кровати, с вымученным выражением лица. С кучей краснющих укусов по всему торсу, не менее спутанными и распушившимися волосами, держащий в руках смятое и грязное постельное бельё. Ему ничего не оставалось, кроме как с позором уйти за ещё одним комплектом, испустив только вздох полный скорби и разочарования в этом ужасном мире. Хотя это прекрасно компенсировалось остатками ночи, проведённых в обнимку с этим ворчуном-вампиром, который прижимался к нему, словно самый настоящий кот. Всем телом, уткнувшись носом в изгиб шеи и закинув ногу ему на бедро, мирно и тихо сопя во сне. Обсидиан в который раз убедился, что влюбился в самое настоящее очаровательное чудо. Которое утром не упустит возможность сказануть ещё пару сотен шутеек на счёт этой ночи. А Обсидиан и не против.