Тайны ночей в Инадзуме

Предположения Сары о наклонностях Мико подтверждались со временем. Только слепой мог не заметить влечение жрицы к партнёрам сильно младше нее. Сама же Кудзе под раздачу попала случайно. Все эти жесты, слова и мысли были лишними. Но об этом осталось время размышлять лишь после. Не понятно, что привлекло лисицу к солдату. Упругая кожа, грубость мышц или... Возраст? Сара ведь младше нее на не то что десятилетия, правильнее сказать столетия. Все начиналось как покровительство. Мико присматривала, помогала и всячески оберегала понравившуюся птичку. А Кудзе лишь в радость. Глубоко травмированный тенгу был голоден до подобия любви от кого то старше нее. Хотелось подсознательно закрыть все гештальты связанные с недостатком любви матери и отца. Взрослых. Даже после, это не проходило. Девушке уже тридцать три, она почитаемый генерал. Но как же текли слюнки от слов, по типу "хорошая девочка", "моя гордость". И как грешно и жадно, она в ответ называла женщину "мамочкой". Ах, если бы об этом узнал обожаемый сегун... В любом случае, всезнающее око вечности, оказалось не таким всезнающим. Каждая метка на шее и ниже осталась тайной. Каждое грязное слово, под покровом прошлого. Такого же пыльного и мутного как книги из библиотеки жрицы. Мотивы Мико были не до конца ясны. Она не производила впечатления травмированной, при детальном рассмотрении так же дефектов не выявлялось. А может просто хорошо скрывалась. Этого уже не узнать. Но брезгливая, и холодная лисица превращалась в доминантную женщину по щелчку электричества. Ибо из образа не выходила, что по сути был ее натурой. Так жадно она впивалась когтями в солдатские бедра, и так нещадно возвращала Сару в детство. "Ты знаешь как меня называть, птенчик, будь хорошей девочкой. И тогда я буду гордиться тобой. Ты знаешь, что я хочу. " Эти слова воспринимались обрывочно, но по отдельности задевали, что то в глубине Кудзе. "Да, да я буду хорошей девочкой. Пожалуйста, я все сделаю. " Думалось в такие моменты. А после слов : "Будь хорошеньким птенчиком, и я подумаю быть с тобой нежной сегодня или нет. " Генерал был готов свернуть горы, лишь бы оправдать надежды "мамочки". Сейчас все это вызывает лишь омерзение, и искру грязного возбуждения. Но тогда так сладко принимались унижения и "воспитание". Так был приятен вкус туфель Мико. Которые Кудзе принялась вылизывать с преданностью и упорством собаки. И так ласкали слух лисицыны "умничка", "мамочка гордиться тобой", "ты такая молодец". Если человека держать в пустыне без воды долгий срок, то каждая капля жидкости будет его личным раем. По сей день жрица может опустить на колени, великого генерала, стоит ей лишь сказать пару нежных слов похвалы. Как падок оказался вóрон до елея хитрой лисы. Она напишет об этом еще десяток туманных в своей эротичности, легких романов. _ Точно так же как были опьяняющими хвалебные оды. Оказались горькими на вкус наказания. - считай вслух. Сара считала себя очень закаленным тенгу. Как она думала, к боли даже самой мерзкой, она была привыкшей. Но после двадцати хлестких ударов, ей казалось, что она скоро потеряет сознание. - ты сбилась, считай заново. Не заставляй маму разочаровываться в тебе. Разочарование. Это слово пугало тенгу сильнее смерти и чего либо еще. Ее так называли в детстве. Да так часто, что она в первую очередь научилась писать не свое имя, а корявыми буквами выводила на бумаге "разочарование". И лишь потом "Сара". Замах. Свист. Удар. - один. Звуки из губ текли неопрятно, как кровь с рассеченых ягодиц. Замах. Свист. Удар. - два. По началу боль казалось сладостной, как украденный мед с кухни резиденции в детстве. Но потом она стала тупой и ноющей, как раздробленное стрелой плечо. И стыд накатил по новой. - прости, мамочка, мне очень стыдно. Я так больше не буду. От этих слов стало приятно уже жрице. Так часто несмышленные дети твердят это своим матерям, и так же часто свои обещания нарушают. Замах. Свист. Удар. - три. "Три" Кудзе уже простонала от боли, и слез затмевающих глаза. - еще два и думаю хватит. Как раз будет пять. Это звучало приятно. Спустя некоторое время, Сара не могла сесть и просто осталась лежать на животе, с завязанными запястьями. Розги были предусмотрительно убраны в запирающийся на ключ ящик. Генерал отметил, что в кабинете лисы все, что находилось, было предусмотрено. А стол казался подозрительно, предусмотренным для подобных экзекуций. Жрица с садистским огоньком в ухмылке, смотрела в красные от слез глаза. - не надо плакать, ты знаешь, что мамочка это делает для твоего же блага. - да... Для блага... _ Люди часто замечали как странно, криво уходил генерал от лисы. И какой довольной смотрелась последняя. Все кажется, что то понимали, но говорить вслух не рисковали. Уж слишком чуткий у лисицы слух. И все казалось странно предусмотрительным. Даже то как часто у Кудзе были выпороты ягодицы, и как после нежно забинтованы и намазаны мазью. Странно. Но два больных и травмированных екая, дополняли друг друга словно кусочки одного пазла. И этот болезненный союз, кажется был скреплен на вечность. Ведь в конце концов, все на Инадзуме было чем то вечным. _ Так же как Мико любила строго наказывать тенгу, она любила о ней заботиться. С налетом маниакальности в каждом действии. Она приходила как штык в обед на тренировочную площадку, и приносила с собой бэнто. Настолько часто, что к обеду, еще до прихода жрицы у Кудзе начиналось обильное слюноотделение. Как у собаки. Вот тебе и наглядный пример выработки рефлексов. Вроде смешно, а вроде и плакать хочется. Рис был идеальным, тунец превосходный, овощи слишком манили своей свежестью. Нормальная еда так не пахнет. Мясная вырезка особенно засела в мыслях солдата. Иногда девушка погружалась в мысли, и предполагала, что хитрая жрица могла, что то предусмотрительно подсыпать/подмешать. Чтобы привязать еще сильнее и туже к себе. Не могла же обычная еда быть настолько вознесёной до божественности. Может так и было, а может и нет, Сара уже не надеялась узнать ответа. Мико быстро выучила весь график обожаемого генерала, да так, что ее можно было разбудить ночью, и она поминутно все рассказала бы. А может и посекундно. Уж такова была память кицуне. Она настолько въелась в детали простой жизни Кудзе, что могла сказать из какой ткани сделана ее униформа, или из какого металла ее вакидзаси. Никто не сомневался, что если жрицу спросить о любой мелочи жизни генерала, она ответила бы досконально. Уж такова была дотошность кицуне. И как же она долго ругалась, когда узнала о проступке своего бескрылого птенца. О том, что генерал с запоздалым, просроченным бунтарством в тайне курил, она узнала чуть ли не моментально. Как бы Кудзе не пыталась улыбаться и скрывать следы своего преступления, женщина все поняла. Слишком ей хотелось, чтобы Сара и дальше сохраняла свои детские привычки и манеры. Уж такова была жадность кицуне. Но заботу все же она проявляла своеобразно. Аккуратно заштопанная плоть, с любовью приготовленная еда, и материнские по своему тону наставления были доказательством. И все же грубость с собственничеством никуда не испарялись. Стоило лишь юной, влюбленной в генерала девушке признаться в чувствах ЕЕ тенгу. Шелковые покровы шерсти срывались, обнажая длинные, и предусмотрительно спрятанные клыки. Первой под раздачу попала несчастная девушка Мадараме, которую предусмотрительно никто почему то потом не искал. А после дошло и до Кудзе. Клыки уже не прятали, а вдавливали с остервенелой ревностью в птичий загривок. Всезнающая кицуне осведомлена о тонкой пернатой коже. И нещадно женщина кусала, покрывая засосами крепкую шею. Вóрон крепкий и статный, все равно не может тягаться с лисьей злобой. И перья летящие в стороны, лишь подтверждали покорность. - все должны знать кому ты принадлежишь. На эти агрессивные высказывания Сара не реагировала, и терпеливо сносила злость покровителя. Только стоило длинным пальцам скользнуть ниже, и пафосное спокойствие девушки слетало как лепесток сакуры. Вжимая лицо солдата в деревянную стенку, кицуне без зазрения совести трахала оберегаемого Кудзе прямо на тренировочной площадке. Те несчастные, что случайно замечали данное действо, потом в кабинете у лекаря жаловались. "На нас напала крупная лиса, пожалуйста скажите, что я не на всю жизнь останусь слепым" В один голос вопрошали они. Но всезнающая лиса лишь посмеивалась, и нисколько не жалела о выцарапаных глазах. Очень уж она не любила лишних людей. А генерала любила, и продолжала иметь девушку рядом с мишенью для стрельбы. После всего происходящего, сегун лишь неодобрительно хмыкал, видя на своей правой руке ошейник из сине-красных меток. Но вина перед фамильяром была сильная, и в желании искупить пятисот летнее отсутствие, предусмотрительно закрывала глаза. Генерала вечерами жалела, а после разговоров с Мико предусмотрительно оберегала. Дорого инадзумцам обходилась любовь жрицы. Но кто сказал, что уход за птицами это дешево? Яэ так не считала, и всячески баловала излюбленного тэнгу. Подарок тут, подарок там. И не обижалась когда Кудзе убирала их в шкаф, ибо слишком сильно любила детское смущение своего птенца. Сара все же в своей частичной зрелости осознавала, что все это не здорово. Но пойти против соблазна лисьих ухаживаний не могла. Очень уж был зависим ворон от елея лисы. А той лишь в радость. Была бы воля жрицы, она навсегда ( а если быть точной на тысячелетие, по долголетию тэнгу) заперла бы девушку в своей комнате, а может на застекленном чердаке. Птицы без солнечного света не могут. И любовалась бы возлюбленным генералом. _ После череды случаев с признаниями от глупых девушек. Рамки приличия стёрлись до неузнаваемости. И никого уже не смущало, что Кудзе ходит в помазанном белом ошейнике, под цвет униформы. Сегун вновь закрывал глаза, ведь ей все давно стало известно. И она, как и ее народ свыклась со статусом Сары как собственности кицунэ. А женщина только счастлива, что уже и не очень умные выходцы из крупных семей знают, что тэнгу неприкосновенный. Что он уже занят. Даже если бы они объявили о помолвке, никто глазом бы от удивления не моргнул. Настолько собственничество кицунэ заметно. Генерала уже и не смущала неадекватность происходящего. Она лишь самозабвенно, позвякивая жетоном, идет за жрицей. Если бы Мико водила девушку за собой уже с поводком, ни Кудзе, ни других людей это не шокировало бы. Ведь вечером, этим же поводком запястья девушки будут связаны, а все то, что называлось стыдом - забыто. - погавкай. А в ответ счастливый лай. Инадзума надолго запомнит пару, что своим поведением оставила след на несколько поколений вперед. Потому что все было предусмотрено. Подумает Мико, и вновь скроет заинтересованный взгляд, от не понимающей Сары. - госпожа Гудзи? С вами все в порядке? Вы странно себя ведете... - не забивай голову мелочами, я просто задумалась. Думать иногда было больно. Еще больнее фантазировать. Как много могла сделать лисица с Сарой, но устои в Инадзуме очень консервативные. И все свои пошлые мысли и чувства женщина вечером изливает на бумагу. Конечно с изменением имен и прочих деталей. А после в печать... - я не притронусь к этой грязи. Я прочитала пару страниц, и этого достаточно. Как вы вообще не стыдитесь такое писать? Тем более издавать. Своей развратной писаниной, вы порочите сегуна. - ну, даже на такой бред находятся свои читатели. Между прочим самые обычные люди, и в тайне зачитываются моими романами. Моя дорогая, на каждое дерево, найдётся свой оникабуто. Генерал продолжал упорствовать. Девушке было совсем не ясно, как подобную похабщину вообще кто то мог читать. Тем более писать. И приносить к ней на рабочий стол. Столько работы не разобрано, а тут еще жрица, со своими не чистыми письменами... И что то ей подсказывало, что предложенный кицунэ роман, как и многое в ее действиях, был предусмотрен