Гордость, предубеждение и Ф̶и̶л̶о̶с̶о̶ф̶с̶к̶и̶й̶ Камень Бесконечности

Они выбрались из лабиринта, когда почти совсем стемнело и обе невероятно красивые луны уже сияли высоко в небе. Белая и красная. Переводя взгляд с одной из них на другую, Роджерс вдруг зачем-то подумал, что любоваться полнолунием на этой планете довольно утомительное занятие: или придётся постоянно крутить головой, или смотреть только на одну из них. Как и всегда в этой жизни, даже в этой ситуации приходилось чем-то жертвовать. Скалы, к которым они вышли, тянулись на многие мили вперёд сплошной, почти отвесной стеной. Как будто кто-то огромный просто выдавил наружу пласт земной тверди, а потом та пошла трещинами многочисленных ущелий, располосовавших её вдоль и поперёк. Как раз в один из таких каменных коридоров Роджерс и собирался к концу следующего дня свернуть, чтобы добраться, наконец, до храма Источника жизни. Под этой стеной, в неглубоком гроте, нашлось отличное место для лагеря: песок в двадцати метрах от него уходил чуть вниз и давал возможность хорошо просматривать периметр. В таком месте их довольно сложно было застать врасплох. И это внушало определённый оптимизм. Хотя и плохие новости тоже были. Например, Брок так и не нашёл свой дрон. Последние кадры с камеры показывали, как гаджет разворачивал объектив от земли в сторону горизонта, а после изображение резко дёргалось и сигнал обрывался. — Вот же черти, — Рамлоу прокручивал запись на планшете, привалившись спиной к камню, и не сразу заметил, что Стив сумел подойти незаметно сбоку и теперь, нахмурившись, смотрел на экран вместе с ним. — О таких вещах стоит докладывать, Рамлоу. Они что, вычислили слепую зону? Брок за этот день очень устал, но силы на то, чтобы проехаться по поводу формулировок Роджерса у него, конечно, нашлись: — Докладываю, мой фюрер: местные дикари дохуя сообразительные ребята. И да, как видишь, они это сделали, — судя по интонации, на этом его лаконичный устный отчет заканчивался, но капитан продолжал стоять и сверлить его взглядом, так что бывший агент Гидры (о чём он так ненавязчиво сумел напомнить) прибавил, — ещё желаешь что-нибудь обсудить? К этому моменту стало окончательно ясно, что теперь, не скованные корпоративной этикой ЩИТа, они могли начать ругаться по любому поводу и на любую тему. Но эмоциональный запал у Стива уже иссяк, и на холодную голову он решил, что больше не будет вестись на эти выпады: — Нет, Рамлоу. Думаю, что мы уже всё сегодня обсудили. И меня вполне устраивает то, до чего мы договорились. Брок осклабился: — Да лишь бы ты радовался, Кэп. Всё для тебя: рассветы и туманы, — ответил он так нарочито весело, что даже Роджерсу стало понятно, насколько тот на самом деле зол. После чего Брок громко заявил, что первый будет стоять на карауле, и ушёл на край бархана делать вид, что совсем не психует, в одиночестве. Брок Рамлоу и пятьдесят оттенков его кривых ухмылок. Стив как-то пропустил тот момент, когда начал их различать. И хотя он не мог разгадать логики противоречивых поступков Брока, в одном он был уверен точно: спустя шесть лет этот человек стал просто невыносим. Но кризис ли среднего возраста настиг Рамлоу или синдром старого мудака, ему было наплевать. Оставалось потерпеть его всего три дня. А потом их пути разойдутся, и Стив никогда его больше не увидит. За возможность вернуть назад Баки это была не такая уж большая плата. Бойцы в это время укладывались спать. За прошедшее время их привычки мало изменились, и Роджерс мог с точностью сказать, что каждый из них будет сейчас делать. Джек ожидаемо молча лёг у самого края, рядом со спальником командира, и угрюмо уставился в ночное небо. Мэй какое-то время встревоженно поглядывала на Брока, но подойти не решилась. Тяжело вздохнула и тоже легла. А потом извлекла откуда-то пилочку и стала в полной темноте приводить в порядок ногти. Глядя на это, Стив вспомнил, как на какой-то богом забытой базе в Южной Америке после сложной выматывающей двухдневной операции они долго ждали вертушку, и он впервые с удивлением увидел, что она устроилась в углу и стала невозмутимо выщипывать себе брови. Таузиг, как и всегда, не смог сразу нормально улечься, крутился всей своей огромной тушей и неистово шуршал спальником. Обычно ему хватало минут двадцать, чтобы сделать пять-шесть кругов вокруг своей оси и, наконец, успокоиться. Но Стив не учёл, что в этот раз добавилась ещё одна переменная, из-за которой результат их уравнения получался немного другой. — Всё-таки я чертовски везучий парень, — Эмилио лежал поверх спальника, сам спать не хотел и поэтому не давал другим. — Ты это серьёзно? — Мэй отложила пилочку. — Ты лежишь тут, на впивающихся в задницу камнях, хрен пойми где и даже хрен пойми когда, вокруг бродят какие-то дикари, которые хотят тебя прикончить, и ты говоришь, что ты везучий парень? — Да, по поводу везучего — это ты загнул. Хотя бы вспомни, сколько раз ты ноги ломал, — присоединился Таузиг. — Ты просто не понимаешь. Всё, чего я когда-то хотел, сбылось, — над тёмными силуэтами спальников показались руки Эмилио, и эта святая простота во плоти стала загибать пальцы. — Я хотел стать крутым перцем? Я им стал. Боб фыркнул так громко, как только мог, чтобы показать, что он думает о степени крутости Эмилио, но последнего это не смутило: — Я хотел денег — и у меня они появились. Кстати, когда я в последний раз сломал ногу, мы и нашли тот рудник. — Совпадение, — возразил Таузиг. — В эту твою удачу только ты и Брок верите. Если это и правда, то как-то странно она у тебя работает: через жопу. Но Эмилио на подначку не повёлся и продолжил оглашать список своих сбывшихся мечт: — А ещё в детстве я мечтал стать супергероем и теперь иду спасать вселенную вместе с Капитаном Америка! Стив не знал, где он так согрешил, что бог решил его наказать этим мальчишкой. Он достаточно долго был знаменитостью, чтобы привыкнуть к повышенному и не всегда адекватному вниманию поклонников. Но этот товарищ испытывал его устойчивость к испанскому стыду на каком-то новом, доселе неведомом уровне. — А ещё ты по пьяни мне заливал, что мечтаешь героически умереть, — продолжил за него Боб. Повисла тишина. Каким бы толстокожим не был Эмилио, рассказ о его пьяных откровениях был ударом ниже пояса. Но, как бы сильно его это не задело, через долгую минуту неловкого молчания он всё же спросил: — А что плохого в том, чтобы героически умереть? — голос был обиженным, как у ребёнка, которому сказали, что подарка на день рождения в этом году не будет. — Да ничего плохого, кроме того, что ты умрёшь. Спать давайте, — Мэй почувствовала, что этот разговор надо сворачивать и вмешалась, как мама, которая пришла и разогнала детей по их кроватям. И Стив вдруг понял, что она часто вот так, немного по-женски, решала их мелкие споры, просто раньше он почему-то этого никогда не замечал. Он уснул очень быстро, а проснулся уже посреди ночи и сам не понял, от чего именно. Сегодня даже Боб не храпел и в лагере стояла звенящая тишина. Обе луны, как два прожектора, подсвечивали силуэт заступившей на караул Мэй, и он отбрасывал на песок две длинные чёткие тени. Стив полежал немного, разглядывая пятнышки кратеров на красном диске одной из лун. Их было намного больше, чем у белой, и они очень напоминали шрамы. Возможно, у местных даже существовала какая-нибудь красивая легенда о двух влюблённых, в которой девушка закрыла собой парня, чтобы уберечь его от опасности, но от многочисленных ран её лицо и тело потеряли былую красоту. Не вынеся этого, она обратилась в камень и теперь бесконечно бежала по небосклону в надежде спрятаться ото всех, в то время как её жених, которому была совсем не важна её внешность, никак не мог догнать свою любимую… Когда Стив понял, что сильно увлёкся фантазиями о том, что могли насочинять аборигены про спутники этой планеты, и заснуть теперь точно не сможет, то вылез из спальника, пошёл и сел рядом с Мэй. Какое-то время они просто молчали и смотрели на дюны. А потом она заговорила: — Знаешь, в чём-то этот идиот прав. Все мы мечтали заработать денег. Думали, когда разбогатеем, то заживём наконец-то в своё удовольствие. — Есть какое-то «но»? — Когда немного поживёшь, то понимаешь, что всегда есть какое-то «но». Не знаю, осознали ли парни, но такие, как мы, не созданы для нормальной жизни. Всё, что мы умеем, — это убивать, и дом с собакой и белым забором — это не про нас. Роджерс не помнил ни одного раза, чтобы он вот так по душам разговаривал с Мэй. Он понятия не имел, что толкнуло её изливать душу чужому, по сути, человеку: то ли особенное место, то ли то, что теперь между ними теперь не осталось секретов вроде работы на вражескую организацию. Но когда он заглянул внутрь себя, то неожиданно обнаружил, что не имеет ничего против. — А как же семья, дети? Тот парень, Гонсалес, он вроде этого хотел. — Ты помнишь? — удивилась Мэй. — Да, хотел. Да какая со мной семья, я его на восемь лет старше, ПТСР в запущенной форме. Он одно время таскался за мной, а потом плюнул и завёл себе любовницу. Один в один как я. Затем ещё одну. Я, глядя на этот хоровод, всё хотела ему сказать, что он ведёт себя как придурок. А потом… Потом Танос пальцами щёлкнул и всё, не стало больше Гонсалеса. Ну ничего, если дело выгорит, обязательно скажу. Стив не нашёлся, что на это ответить. И на пару минут разговор снова прервался, пока Мэй не продолжила: — Это его, кстати, тогда Хилл шокером поджарила. Да, момент был запоминающийся… Вот только кроме Гонсалеса в отключке, никого из агентов Гидры в кузове минивэна больше не было. Что-то тут не сходилось. — Откуда ты знаешь, что это была именно Мария Хилл? — Брось, Капитан, неужели мы бы начальство не узнали. Сложнее всего было, конечно, Броку на серьёзных щах приказы отдавать. Выкопать три ямы!, — передразнила она Рамлоу, и так прыснула от смеха, что стало понятно: эта шутка не имела срока давности. Но Стив её веселья не разделял. В его голове никак не складывалось дважды четыре. Единственное, что он понимал чётко: привычная картина мира только что дала опасный крен. И когда Мэй, наконец, отсмеялась, её осенило: — Стоп, ты что, не знал? — Нет, но я очень надеюсь, что узнаю сейчас, — с нажимом сказал он. Вспоминать о тех событиях ему и так было не особо приятно, чтобы ещё и теперь, спустя шесть лет, как в бесконечной русской матрёшке, открывать для себя ещё один слой лжи, окутавший его жизнь после разморозки. — Да ладно… — Мэй явно была озадачена. — Капитан, Брок тогда саботировал приказ Пирса и дал тебе с Романовой уйти. Неужели думаешь, что вас не отследили? Да мы тот поцелуй на эскалаторе разве что не на телефон снимали, — Андерсон покачала головой. — Подставлялись мы сильно, конечно, но, слава богу, обошлось. Многие думали, что нас не искали, потому что оценили такое великодушие. А оно вон как… Стив практически в мельчайших деталях видел, как в эту секунду взлелеянный годами образ Брока Рамлоу-ублюдка-и-мудака в его голове пошёл большими трещинами. Казалось, что он попал в параллельную вселенную, настолько слова Мэй казались ему абсурдными. Хотя, с другой стороны, зачем ей было врать? Логичный и вполне закономерный вопрос так и вертелся на языке, и Роджерсу немного страшно было его задавать. Но он устал за эти дни постоянно попадать в неловкие ситуации, потому что шёл вслепую, как джет с засбоившей навигацией. Да и, в конце концов, Капитан Америка всегда делал то, чего больше всего боялся, и поэтому он всё-таки спросил: — А почему Брок саботировал приказ? И вот тут Мэй развернулась к нему всем телом и пристально заглянула в лицо: — Вот же чёрт. Ты реально не в курсе. Где-то он уже это сегодня слышал… — Не в курсе чего? Она отвернулась в сторону пустыни, сокрушённо покачала головой, но ничего не сказала. — Мэй, ответь на вопрос. Когда пауза затянулась, Стив начал потихоньку закипать: — Мэй Андерсон, можешь считать, что это приказ. — Не в ЩИТе, Капитан, так что не командуй, — огрызнулась она. Эта женщина не могла его просто проигнорировать! Ему казалось, что за её молчанием скрывалось что-то очень для него важное. Что он вот-вот сложит для себя этот паззл. И поэтому Стив, переступая через себя, сказал: — Пожалуйста. Обычно Капитан Америка старался никого и ни о чём не просить. Всё необходимое в быту он мог сделать для себя и сам, а на работе не надо было просить — там можно было отдавать приказы. Но сейчас, когда чудесная сила административного давления дала сбой, он решил попробовать, не особо надеясь на результат. Но, удивительное дело — это сработало. Потому что Мэй шумно вздохнула и, хоть и с осуждением в голосе, но всё же ответила: — Не зря парни говорили, что ты так до конца и не разморозился. Капитан, да половина ЩИТа была в курсе, что Рамлоу в тебя влюблён без памяти. Сколько раз он подставлялся на операциях, когда тебя прикрывал, пока ты как бессмертный под автоматным огнём прогулки устраивал. Мы всё гадали, когда он уже себе шею свернёт со своей любовью. Мокачино тебе твой из кофешопа таскал. Да разве что сопли не подтирал. Как ты мог об этом не знать? Боже, да он же вчера как самопровозглашённая нянька всех на уши поставил, чтобы достать тебе этот камуфляж. Вот только не говори, что ты и об этом не в курсе. Стив поражённо молчал. После её слов разрозненные кусочки последних дней наконец-то стали складываться в одну чёткую картинку. И не сказать, чтобы она ему очень нравилась. Ведь получалось, что Брок Рамлоу, тот самый первостатейный мудак Брок Рамлоу, тогда, шесть лет назад, из-за него пошёл против целой Гидры, подводя под удар и себя, и свой отряд. Без гарантий на успех. Без обещанной амнистии. Без предъявлений счетов после. И чуть не погиб. А Стив… Стив просто забыл про своего бывшего подчинённого в тот же момент, как только тот перестал мельтешить перед его глазами. Ему будто ударили под дых. Всё лицо горело и в лёгких словно стало не хватать воздуха. Ответить на эти обвинения было нечего, поэтому он просто сидел и невидящим взглядом смотрел на дюны, осмысливая то, что он только что узнал. Пока они разговаривали, поднялся ветер, набежали облака и закрыли собой обе луны, так что пустыня погрузилась во тьму. Рваные тени бежали по песку, выхватывая в просветы то камень, то колючку, то… Стиву показалось, что он что-то увидел там, внизу, и тут же вскочил на ноги. — Что там? — Мэй взяла винтовку и включила фонарь. — Что ты видел? Скользя по песку, он стал осторожно спускаться со склона. — Я и сам не понял. Посвети вправо. Круг света довольно долго бестолково метался по песку, пока, наконец, в него не вбежала шипастая ящерица, подслеповато моргнула, облизнула языком левый глаз и снова скрылась в темноте. Мэй фыркнула, а Стив улыбнулся: — Видимо, показалось… И только Мэй собралась возвращаться обратно в лагерь, как Роджерс увидел это. Он тут же схватил ствол винтовки Андерсон и направил фонарь в нужную сторону. Трубка. Такая же точно трубка, какую сегодня разглядывал Таузиг. Сделанная будто из полупрозрачного пластика, торчала прямо из песка. Может быть, Боб просто выбросил её по дороге в лагерь? Но как бы Стив ни пытался, вспомнить о том, что с ней в итоге сделал Таузиг, у него не получалось. Чутьё, которому он привык доверять, говорило об опасности. Поэтому осторожно, почти крадучись, они стали приближаться к ней. И когда им оставалось всего пару метров, песок вокруг неё вскинулся и из-под него показалась маска с респиратором, какие они уже видели сегодня днём. Песочный человек тут же выпустил в них несколько дротиков, которые Стив поймал прямо в полёте, мгновенно оказываясь рядом и выдёргивая противника из его укрытия. Но тот явно был не один, потому что в ту же секунду Стив почувствовал укол в шею, после которого мир вокруг будто замедлился, а маска перед глазами раскололась надвое. Мэй дала автоматную очередь вперёд, в сторону пустыни, из которой вырастали всё новые тени, а откуда-то со стороны лагеря послышались крики. Но сфокусироваться и понять, что происходит, у Стива толком не получилось. Ещё один противник возник перед Стивом и замахнулся ножом. С остатками уплывающего сознания суперсолдат ещё успел ударить по руке нападавшего и отвести её в сторону, заломить, выхватить нож и всадить его врагу в шею. После второго укола он вытащил вражеское оружие, но вместо шага вперёд упал на колени и с удивлением выдернул ещё один дротик из своей шеи. В какой момент он его получил? А дальше наступила темнота.