хороший Хайд

у Тайлера красные глаза — сетка лопнувших сосудов, невыплаканные слёзы, мокрые ресницы. Тайлер в холодном поту от боли — волосы липнут к мокрому лбу и вискам, одежда неприятно холодит тело, прилипая к взмокшей спине Тайлер почти плачет, держась непонятно за что, непонятно ради чего. иногда он кричит, но не громко, он кричит задушенно, сжав зубы, впиваясь ногтями в подлокотники кресла. кажется, пара ногтей сломалась Уэнздей не чувствует себя победительницей, и это досаднее всего, ведь победителем себя чувствует Тайлер — она это понимает понимает, что упрямый мальчик Тайлер не раскроется даже под пытками, даже когда его вчерашняя девушка доводит до судорог в теле разрядом тока и он вот-вот — может быть? — снова расплачется она откладывает шокер на стол и делает шаг к Тайлеру — смотреть сверху вниз, отмечать подрагивающие руки, губы, носки ботинок, скрежещущие пол. он неуверенно улыбается, и это настолько фальшиво, что Уэнздей проникается уважением он ей нравится он ей нравился: удовлетворительное лицо, приятное тело, приятный запах и глупые, но милые кудри. ещё влекущие чем-то глаза, мягкость движений, плавность ухаживаний. собственный подсознательный выбор именно монстра, а не обычного человека. как выяснилось позднее, конечно же он ей нравится и сейчас: скрытая угроза за неловкой улыбкой и реальная опасность даже в цепях и с покрасневшим от слёз лицом Уэнздей коротко вздыхает: пора признать, что она его хочет. Уэнздей делает короткий шаг вперёд, с удовольствием отмечая, как Тайлер затравленно вжимается в стул — знаешь, огромный минус в этой ситуации в том, что после мы не сможем заняться сексом. Тайлер выгибает бровь — и как у него ещё хватает дерзости на притворное удивление? — прости? ты похитила меня, приковала чёртовыми цепями к стулу и пытала всё это время, чтобы сказать, что тебе жаль, что мы не переспим? — да. только жалеть не о чем. когда она наклоняется к нему, то видит, как расширяются его зрачки. когда она делает шаг назад и цепляет застёжку своих джинс, снимая их вместе с бельём, то видит, как он дышит глубже и это — вряд ли от боли. когда она подходит к нему, обнажённая ниже пояса, то натыкается на неверящий взгляд. что-то новое. ей нравится — из-за отсутствия презервативов тебе придётся себя сдерживать. будешь послушным хайдом? — ногтями очертить подбородок, поднять его двумя пальцами у Тайлера глухой, севший голос, когда он отвечает то ли “буду”, то ли “конечно”, путаясь в словах, а Уэнздей берет себе на заметку: парни сговорчивее, если перед ними стоит обнажённая девушка. пусть даже частично она делает всё дальше, как по чёткой инструкции: два шага вперёд, наклониться, ослабить ремень, расстегнуть собачку джинс, нависнуть над ним спустя секунду — если ты не позволишь спустить джинсы, я разрежу их, и в таком виде ты отправишься в тюрьму. это звучит абсолютной правдой, и Тайлер послушно приподнимает бёдра. возможно, Уэнздей шепчет в ухмылке “хороший хайд”, но, возможно, ему только кажется — он задыхается следующем вдохом, когда Уэнздей проводит ладонью по члену, и анализировать её предполагаемые слова теперь нет никакого желания Уэнздей прямо перед ним: привычно отрешённая, с нечитаемым даже сейчас взглядом и россыпью мурашек по обнажённым бёдрам — хайд внутри Тайлера видит это так ясно, будто стоит (на коленях) рядом. Уэнздей, разве что, со слегка пугающей идеей — Тайлер не был дураком и понимал, что при любом раскладе она не предложит ему переспать в ближайшую жизнь возможно, стоит начать беспокоиться о своей смерти? это кажется даже логичным, когда Уэнздей садится ему на колени, частично упираясь обнажённой кожей в жёсткое дерево. она отвлечённо думает о возможных занозах, как о способе более примитивных пыток бёдра Тайлера как удобное кресло: они достаточно широкие для устойчивой позы и достаточно сильно напряжены, чтобы давать приятный дискомфорт. Уэнздей устраивается удобнее, сразу прижимаясь к его члену — жарко, но мало. ему кажется, что она медлит — мне же не стоит спрашивать тебя о твоей вероятной девственности? — он откидывает голову на спинку стула, кривя губы усмешкой, пусть шея и отдаёт сразу вспышкой боли — женская девственность это рычаг консервативного социума, но, я надеюсь, ты это знал и без меня. не хочу, чтобы ты упал в моих глазах ещё ниже. она теперь жаркая до дрожащих ресниц — она направляет в себя член, дюйм за дюймом опускаясь ниже. узкая, мокрая — Тайлер снова царапает дерево кресла от нахлынувших ощущений, снова ломая ногти — плевать, отрастут завтра же — то есть убивать я могу, а спрашивать о твоём сексуальном опыте нет? — Тайлер хочет, чтобы это звучало язвительно, а не обличающе его слишком явно, но у него дрожат бёдра от напряжения и тщетных попыток толкнуться глубже — получается скорее жалко ладонь Уэнздей на его затылке, когда она прижимается виском к виску: — если бы ты правильнее выбирал хозяйку, то не задавал бы таких вопросов, — она сжимает кулак так крепко, что от натяжения волос у него перехватывает дыхание, — глупый хайд. а потом она начинает двигаться: слегка хаотично, не по чёткому ритму, иногда замирая, чтобы сжать его изнутри. приоткрытые губы, совсем слабый румянец, никаких стонов. Уэнздей стискивает его волосы ещё сильнее ей нравится — это лучше, чем распутывать сложные тайны, издеваться над другими или отдыхать в холодильнике морга. это даже лучше динамичных погонь и потрясений, выбивающих почву из-под ног. но не лучше, чем Тайлер, покрытый кровью Уэнздей помнит тёплую кровь с тёплого тела, оглушающее дыхание, ходящие рёбра под кожей и перекат мускулов по плечам, рукам, наверняка на лопатках. от воспоминаний она сводит бёдра, давясь улыбкой это подстёгивает её. вспоминается рык Хайда, раскатом переходящий в человеческое тело, становясь рыком Тайлера, — и вспоминать такое вкусно. хочется ещё, и она ощущает, как глубокое удовольствие становится ярче, а между ног мокрее, чем раньше Тайлер под ней не рычит, только дышит часто-часто и кусает губы. Уэнздей очень хочется, чтобы он прокусил их до крови — его окровавленный рот из того же видения заставляет её дрожать её тянет двигаться быстрее. Уэнздей ощущает всё сразу: приятную наполненность, трение, дрожь чужого тела под своим. ей приятно чувствовать свою же глубину, но вопреки удовольствию она замедляется — эту пытку хочется продлить Тайлер выглядит даже несчастнее, чем когда плакал от шокера. Уэнздей нравится эта закономерность она проводит напряжённым кончиком языка по его шее, ощущая соль пота, и прикусывает на пробу нежную кожу — Тайлер стонет. тихо, больше похоже на громкий выдох, но она сжимает зубы сильнее, и Тайлер стонет громче, наклонившись вперёд, — цепи задевают её грудь, и она чуть жалеет, что не обнажена полностью — холод металла был бы кстати — Уэнздей... — он шепчет это лихорадочно, выдыхает сквозь стон, когда она скользит языком ниже к плечу, на границе с тканью кусая снова, теперь — со всей силы. след от зубов наливается алым — это красиво, но всё равно недостаточно. она бы хотела, чтобы он налился каплями крови Уэнздей отстраняется, чтобы поймать его взгляд: он затуманен, глаза снова блестят от слёз; Тайлер всё никак не может сфокусироваться на ней, бездумно двигая зрачками — кто же знал, что он так быстро станет почти что плакать от тягучего удовольствия, привнося в свой образ мученика что-то новое Уэнздей двигает бёдрами после долгой паузы — собственное физическое удовольствие ощущается не так ярко, как реакция Тайлера: он прикусывает губы, снова стонет, отчаянно дёргаясь под цепями, пытаясь двинуть бёдрами ей навстречу. ещё чуть-чуть и заскулит, как скулят собаки — тшшш, — руки ложатся ему на плечи, а потом скользят за шею, обнимая. — ты не вёл себя так даже под шокером. — ты не вела себя так, пытая шокером, — он усмехается, как позволяет ситуация: не слишком уверенно и заносчиво, как выходило ранее. — но если ты думаешь, что выбьешь признание таким образом, то ошибаешься — правда? — Уэнздей резко приподнимается, опираясь на плечи Тайлера, и смотрит, подняв брови. теперь только головка едва касается её кожи, и Тайлер всхлипывает: мгновенно стало невыносимо пусто, как будто это она была в нём, а не наоборот — да, потому что ты всё ещё ошибаешься, — он поджимает губы и часто-часто моргает, глотая все рвущиеся — лишь бы она снова опустилась на член — признания. невыносимо хочется вновь ощутить её изнутри. — Уэнздей... Уэнздей целует Тайлера в лоб, в виски, мажет губами по губам. как всегда немигающий взгляд — она смотрит в расширенные зрачки Галпина, всё такие же сверкающие от слёз глаза. может, лизнуть его по глазному яблоку? — для начала ты должен сказать “пожалуйста”, — она ведёт кончиком носа к ушной раковине и прикусывает мочку уха так сильно, что Тайлер заходится под ней мелкой дрожью. грустно прекращать эту пытку, но ей нужно озвучить главное. — а на будущее советую подумать, кому именно ты хочешь принадлежать. это слышится выдумкой возбуждённого разума — Тайлер распахивает глаза в ярком, искреннем удивлении, разоблачая себя им же, но Уэнздей смотрит так же серьёзно, как немногим ранее, держа шокер в руке. Уэнздей смотрит, сжимая губы, ожидая то ли признания, то ли хотя бы мольбы о продолжении Тайлер думает, что это жестоко, но очень действенно, когда шепчет “пожалуйста”, не до конца веря себе, ведь вкладывает в это слово совсем другое и не думает, но уверен в том, что Уэнздей садистка, когда ничего не происходит она всё ещё ждёт. смотрит, как всегда, не моргая. улыбается едва заметно. и ждёт Тайлеру вспоминается Уэнздей под “кровавым” дождём и её улыбка тогда, а ещё собственный восторг, тщательно скрытый за образом милого юноши, и искреннее чувство симпатии он помнит, что Лорел не вызывала таких чувств. он помнит, что с самого начала Уэнздей хотелось оказать чуть больше внимания, чем сухое “следи за ней и не выпускай из Невермора”. он помнит, что она пахнет лилиями, красным вином и совсем немного сахарной ватой Тайлер смотрит на неё сейчас, а внутри зарождается непривычное чувство покорности. комфортной принадлежности это не жар чистого огня, как к Лорел, от которого ломало кости и слепой верой плавились мозги. это что-то тянущее, отдающее мурашками и приятным холодом в затаённых уголках души — всех тех, в которых хранились воспоминания о страданиях жертв он запрокидывает голову, вновь ощущая боль от острого угла под шеей, и смотрит на неё до жуткого удовольствия непривычно — снизу вверх. а ещё чувствуя, как это правильно: смотреть именно так, как смотрят все послушные псы на хозяев. так он сам смотрел первое время на Лорел. на Уэнздей смотреть приятнее слова рвутся быстрее, чем он их осмысляет, но Хайд внутри воет согласием: — я обещаю подумать губы Уэнздей изгибаются чистым лукавством, и она наклоняется, прижимаясь к его губам. Тайлер открывает рот сразу же, задыхаясь от ощущений уже физических. он не стремится нежничать, как было в кофейне — он жаждет напора и глубины Уэнздей лишь коротко лижет по открытому рту, касаясь — как жаль — человеческих клыков. она отстраняется, улыбаясь ещё безумнее, и Тайлер тянется, вновь врезаясь телом в цепи. разочарованно стонет Уэнздей всё ещё ждёт. Тайлер хнычет, теряя остатки гордости. он должен был догадаться, что одного согласия ей будет мало он шепчет: — пожалуйста, Уэнздей, я же обещаю, только продолжай, это же пытка, такая вряд ли нравится даже тебе, — измученно, задыхаясь от возбуждения он шепчет: — пожалуйста, Аддамс, я обещаю подумать, — искренне, ощущая как внутри что-то рвётся, звонко звеня металлом. возможно, так рвутся цепи? и всё становится так просто и так легко: иллюзорное клеймо принадлежности не исчезает мгновенно, но на его шею ложатся руки Уэнздей, и её пальцы кажутся ошейником — самым правильным, самым нужным она сжимает ладони сильнее, когда вновь опускается на член, и движется сразу быстрее, резче, поднимаясь и опускаясь так быстро, что подпрыгивают её косички руки скользят на грудь, Уэнздей вжимается в Тайлера всем телом, прижимаясь лбом к плечу и меняя угол проникновения — теперь ей кажется, что она переполнена удовольствием. клитор удачно соприкасается с чужой кожей, и она трётся о Тайлера, упрямо глотая стон удовольствия — ты мне нравишься в роли питомца, — Уэнздей шепчет еле слышно, заглушая себя же чужой одеждой. — я буду заботиться о тебе, Хайд. Хайд слышит. Тайлер чувствует, как сердце пропускает удар. фраза похожа на брызги крови по человеческому телу: тёплое чувство удовольствия на слишком хрупком обличии. интимно. нужно он ощущает физическое желание освободиться от цепей, чтобы только встать на колени. он скулит, бесполезно дёргаясь, пока Уэнздей не приникает к нему поцелуем, впиваясь ногтями в щёки. это снова похоже на случайную кровь его жертв — только приятнее. никаких случайностей Тайлер непозволительно громко стонет ей в губы, дрожа всем телом, — губы Уэнздей сменяются ладонью. она закрывает ему рот — прекрати, иначе сюда сбежится вся школа, а я ещё не кончила, — Уэнздей чувствует, как румянец неприятным жаром покрывает её щёки и стремится к шее вниз. гораздо приятнее краснеет Тайлер — кажется, всем телом. — но если кончишь ты, я убью тебя без сожалений. Тайлер смотрит вновь так загнанно, что Уэнздей чувствует, как сжимает собой его член сильнее. и ещё, когда он молча кивает, немым стоном раскрывая рот у Тайлера в уголках глаз всё ещё блестят слёзы, он трясётся под ней, пытаясь дать себе хоть незначительный манёвр для движения, — таких стараний Уэнздей не замечала за ним даже под током. чудесный питомец. ей будет с ним интересно уже интересно она чувствует себя растянутой, полной, горящей изнутри яркой точкой наслаждения. она достаточно мокрая, но ей хочется, чтобы именно слёзы Тайлера послужили дополнительной смазкой: собрать влагу с уголков глаз, опустить руку вниз, касаться себя Уэнздей всегда сравнивает это с разрядом тока такой силы, что боль превращается в чистое удовольствие. Уэнздей выгибается сейчас спиной, как при видениях, успевая схватиться рукой за плечо Тайлера он жалостливо стонет, и сквозь пелену удовольствия она видит, как часто опускается его грудная клетка сбитым дыханием, как дрожат губы, как он облизывает их раз за разом, прикованный взглядом к ней. прилипшие ко лбу волосы, влажное от пота лицо, явный дискомфорт, переходящий в удовольствие, — это возбуждает сильнее, продлевая оргазм на мгновения дольше Уэнздей содрогается и впервые за вечер стонет от чистого наслаждения после она обессиленно дышит, ложится ему на грудь, упираясь ладонями в подрагивающие плечи, — Уэнздей чувствует холодный воздух между влажных от смазки ног и пульсацию Тайлера внутри. сейчас это ощущается ещё ярче, чем когда она двигалась. это приятно — в другой ситуации она обязательно растянет такой момент в другой ситуации она хочет услышать, как Тайлер кричит во весь голос. от удовольствия или боли — ей всё равно, она просто хочет его криков. может, ещё таких же громких стонов. и плача Уэнздей встаёт, отмечая дрожь в ногах и слабость в теле — естественная реакция организма, которая сейчас ни к чему. времени было в обрез и так — вряд ли Бьянка не решит доложить о самосуде директрисе. пусть докладывает — главное Уэнздей получила Тайлер позади неё абсолютно притихший, замерший в подобии шока, пока она одевается. изредка слышится звук скрежета цепей по дереву, и рваное дыхание иногда становится слишком громким в приятной тишине мастерской. он так и не решается сказать хоть слово — Уэнздей возвращается к нему уже одетой, вновь привычно бледной ей нравится, что он дрожит сейчас даже сильнее, всё ещё возбуждённый и твёрдый. ей нравятся дорожки слёз по щекам, мокрый от пота ворот футболки и прилипшая к телу одежда; нравится глубокое, громкое дыхание, в котором она слышит дыхание Хайда. Уэнздей поправляет прядь волос за ухом Тайлера — короткое движение, каким награждают собак Тайлер стонет. перевозбуждение делает его слишком чувствительным — у тебя никакой выдержи, Тайлер. зато её много у меня. — учитывая, как быстро ты перешла к выбиванию из меня признания, я бы так не сказал — я запомню эту колкость на будущее, — Уэнздей убирает руку, улыбаясь уголком губ, склоняясь к нему ниже ещё один минус в чужом возбуждении — его сочетание с узкими (слава мраку — не сильно) джинсами. Уэнздей прилагает некоторую силу, застёгивая их поверх всё такого же твёрдого члена, пока Тайлер вновь вжимается в кресло, отворачивая голову. Уэнздей охотно верит, что это достаточно больно, и не может не радоваться этому очень удачно звучат полицейские сирены, спасая от неловкого остатка ночи. не пытать же его снова — у неё всё ещё слегка дрожат руки — можешь кричать, всё равно бы тебя нашли. в следующий раз буду похищать без свидетелей и выбирать места не столь очевидные. она касается его завитков кончиками пальцев. мягко. приятно. Тайлер смотрит на неё снизу вверх, и это ощущается так хорошо, что она снова занялась бы с ним сексом вместо этого Уэнздей делает два шага назад — не забывай, что ты обещал подумать, Хайд. Тайлер вдруг улыбается — в этой улыбке ничего привычного от него днями ранее: она холодная и острая, а взгляд вдруг разгорается чистым безумием когда Тайлер зовёт на помощь, он смотрит ей прямо в глаза Уэнздей видит зелёное освещение и слышит треск лампочек