Белый квадрат или хорошо забытое старое...

Доун просто положился на Джэ и лишь следовал за ним как ниточка за иголочкой. Не хотелось смотреть на мрачные стены заведения, но глаза же не закроешь. Они продвигались по гулкому фойе вглубь помещения, после того, как Джэ поговорил с главным врачом клиники в довольно-таки повышенном тоне. Слишком быстро мелькали кадры коридоров и переходов, а в голове стояла картинка улыбающегося Дэвида. — Стой! — сказал самый старший возле затёртой двери, — Я только проверю… — Подожди, хён! — воскликнул Юн, — Его что, положили сюда? К умалишённым? — О чём-ты? — удивлённо воззрился на него Джэ, — Сам с ума сбрендил? — он открыл дверь и заглянул в небольшое помещение, сплошь заставленное моющими средствами. На вешалке болтались плечики с белыми халатами. В каморке не было окон и оранжевый свет вносил хоть какое-то подобие уюта. — Здесь никого! — констатировал Доун, рассматривая металлические локеры в глубине помещения. — Без тебя вижу… — пробормотал самый старший и ломанулся дальше по коридору. Доун поспешил за ним. Возле лестничной площадки Джэ резко остановился и Доун клюнул его лбом в шею. Ойкнул. Отошёл на безопасное расстояние. — Это он. — Сообщил самый старший, оглядываясь на Доуна. Но тот и сам заметил парня в чёрном фартуке с эмблемой на груди, волосы стягивала такого же цвета бандана. Человек мыл лестницу и его розовые резиновые перчатки мелькали с поразительной быстротой. — Дэвид?! — удивлённо воскликнул Доун, но парень даже не поднял головы. Он старательно протирал пол шваброй, всё больше опускаясь вниз по лестнице. — Пойдём, — приказал самый старший и начал спускаться вслед за уборщиком. Доун поспешно бросился за ним. Джэ шагнул на ступеньку, которую только что протёр уборщик и тот отошёл в сторонку, пропуская идущих. Но самый старший не спешил пройти. Он остановился рядом и взглянул парню в лицо. Доун уже узнал Дэвида и попытался остановить его работу: — Дэйв, Дэйв, почему ты здесь? — вопрошал он. Уборщик вздохнул и вынул наушник. Посмотрел ехидными глазами, спросил зло: — Чего надо? Джэ откашлялся, но не отошёл. Взял парня за розовую перчатку, проговорил: — Я — Джэ, ты помнишь меня? — Не помню, — процедил парень и принялся за уборку с удвоенной силой. — Дэвид! — воскликнул Доун, — Это же я! Что ты тут вообще делаешь? — А вам какое дело? — воскликнул уборщик, — Не мешайте! — Дэ… — начал Юн, но Джэ сжал ему шею и заставил замолчать. — Не видишь, он не хочет с нами разговаривать… — сообщил довольно-таки громко, — Пошли! — он потянул Доуна обратно, но тот изворачивался и звал Дэвида. Уже когда они достигли той самой каморки без окон, Доун замолчал и с надеждой посмотрел на Джэ: — Мы не уйдём? — Нет, конечно! — хмыкнул самый старший и потрепал себя за тяжёлую копну волос, — Рано или поздно он ведь вернётся сюда. Не видишь, это его рабочее место. — Но почему он тут, хён? — недоумевал Юн, — Он же сыщик! Вполне может зарабатывать сыскным агентством… Зачем ему драить полы? — Спроси чего-нибудь полегче… — вздохнул Джэ и уселся на длинную скамью возле шкафчиков, — Не кажется тебе, что ты очень сильно его обидел? — Я? — изумлённо воскликнул младший, — Но чем, хён? Я всегда был с ним вежлив и учтив! — Вот тупая башка! — Разозлился самый старший, — Ты иной раз даже не понимаешь, что творишь! Только дети на это способны! — Ну пусть… — обиделся вдруг Доун, — Значит я и есть ребёнок. Щенок. Без рода и племени. Даже у Редди есть порода… Обзывай меня всяко, хён, мне не привыкать… — Хватит, — уже мягче попросил Джэ, — Сядь! Доун тут же упал на жёсткое сидение и замолчал. Уткнулся Джэ в плечо, вытер об него брызнувшие слёзы. — Я думал, ты меня хоть как-то ценишь… — пробормотал, всхлипывая. — Чего реветь-то? — снова вздохнул Джэ, — Если честно, ты так много тратишь моих и своих сил… В конце дня я лишь падаю замертво, когда побуду с тобой больше пяти минут. — Зачем же тогда водишься со мной? — скривил лицо Доун, поднимая голову, — Если я причиняю тебе одни неудобства… — парень помолчал и добавил, — Я всем приношу только одни проблемы… Что мне теперь, улететь на Южный полюс? — Лети… — безэмоционально ответствовал самый старший, — Будешь тренироваться на пингвинах. — Ты очень добр, хён… — язвительно заметил Доун, — И сколько нам теперь ждать? Что если Дэвид сюда не вернётся? Джэ, кряхтя, поднялся во весь свой долговязый рост, похрустел суставами, разминая руки и ноги. — Пойду, попробую поговорить с ним… — проворчал в пространство, скорее констатируя, чем спрашивая разрешения, — Ты останешься здесь! — остановил он Доуна, поднявшегося следом, — При тебе он будет вести себя вызывающе… А мне одному откроется во всей своей красе. — Какой-такой "красе"? — удивлённо проговорил Доун, — О чём это ты? — Просто сиди и жди! — приказал Джэ, — Будешь хорошим Щеночком, я принесу тебе вкусняшек… — Хё-ё-н! — злобно выкрикнул Доун, но Джэ уже захлопнул дверь перед самым его носом. Самый старший нашёл Дэвида в закутке лестничной клетки. Парень сидел на самой нижней ступеньке, швабра валялась поодаль. Резиновые перчатки грубым розовым комом с вывернутыми пальцами разметались в паре метров. Кто-то так сильно зол? Или ужасно огорчён? — Дэвид… — позвал Джэ, и парень вздрогнул. Обернулся, — Позволь мне поговорить с тобой… Так как реакции никакой больше не было и Дэйв просто сидел, опустив плечи, самый старший подошёл и расположился рядом. Заговорил негромко, стараясь быть незаметным: — Доуни…он такой… — Что вам всем от меня надо? — повернув уставшее лицо с блестящими зелеными глазами, вскричал парень, — Жить надоело?! — Если собираешься любить его, привыкай! — съязвил Джэ, — Или слабо? Я вот продержался больше твоего… — Что? — удивлённо заморгал Дэвид, — С чего тебе такое в голову-то пришло? — Если я не прав, почему ты злишься? — улыбнулся самый старший. — Уж не думаешь ли ты, что можешь вламываться в чужую жизнь? — иронично заметил парень, — Откуда только такой прыткий взялся? Или в Дэй сикс все такие? — Почти… — Джэ обнял его за плечо и наклонился к уху, прошептал, — Наглость — моё второе счастье. — А первое — Доун? — усмехнулся Дэвид, стреляя своими зелёными глазищами. — Ты устроился сюда, чтобы быть ближе к деду? — спросил вдруг самый старший, не отвечая на колкость, — Я в курсе, что у него появилась положительная динамика… — Мало ли, что тебе сорока на хвосте принесла, — хмыкнул Дэвид, — В любом случае — это не твоё дело… — Ясен пень! — встрепенулся Джэ, а Дэвид сбросил со своего плеча его руку, — Думаешь, мне нравится преследовать беглецов? Но Рут настоятельно попросила… — Рут не знает, к кому кинуться за помощью… — сердито сказал Дэвид, — Готова каждого встречного-поперечного называть своим другом. Чтобы потом этот «друг» сильнее плюнул ей в душу. — Ты же совсем его не знаешь… — тихо заметил Джэ, — Поверь мне, он не так уж и плох. Может наломать дров, конечно… но никогда не предаст… — Навесил на себя роль защитника? — ухмыльнулся Дэвид, — С чего вдруг? — он выдохнул воздух и попытался подняться, но тяжёлая рука Джэ остановила его и заставила усесться обратно: — Доуни глубоко порядочный человек, он скромный и деликатный… обширно образованный и работящий; обладающий, кроме того, незаурядным умом… Одним словом, он — гений. А гении часто ведут себя неадекватно. Но это не из-за чёрствости, а чисто по неопытности… Он словно ребёнок, который может делать ошибки, а потом не знает, как их исправить… — Я знаю… — прошептал Дэвид, — И что? Ко мне-то это как относится? — Таких, как Доун, либо любят всей душой, либо ненавидят… — проговорил горько Джэ. — Стало быть, тебе пришлось выбрать первое? — усмехнулся Дэвид, — Ненависть — это не по тебе, верно? — А ты хочешь его ненавидеть? — усмехнулся Джэ, — Провально с самого начала… — Почему это? — удивлённо скривил губы Дэвид. — Потому что твоё сердце уже занято любовью. Места не осталось для ненависти. — А как же фраза, что от любви до ненависти — один шаг? — улыбнулся саркастично Дэвид, играя бровями. — Глупости, — тряхнул волосами самый старший, — Чтобы этот шаг был сделан, нужно пройти огромный путь. У тебя не было времени… — Но ведь у тебя-то оно было! — сверкнул малахитовыми глазами Дэйв, — Почему же всё-таки — «любовь»? А «старикашка Холмзи» пойдёт лесом, да? Кстати, это не мои слова, если что… — Я знаю, — в который раз вздохнул Джэ, — но это точно не имеет никакого значения… — Почему же? — удивлённо заметил Дэвид, поворачиваясь к самому старшему всем корпусом, — То есть, то, что касается меня — обсуждаемо, а на тебе заострять внимание — табу? Неравнозначные условия… Если уж ты взялся за разговор — будь добр, пройди этот путь вместе со мной, Главный неудачник, лишённый своего карманного счастья в лице Гения. Джэ рассмеялся так внезапно и заразительно, поднимая лицо кверху, что Дэвид остолбенел на короткое мгновение, а потом заулыбался, будто этот смех прорвал вдруг затхлую трясину и вырвался на свободу. — Вам так весело, хёны?! — услышали они басовитый голос и увидели Доуна, который подошёл незаметно и теперь стоял перед ними и кривил в ухмылке губы, — Почему я всегда лишний-то?! Джэ быстро поднялся и глянув на Доуна, сказал: — Вам нужно поговорить… — он пошёл в сторону лестницы и помахал рукой, не оборачиваясь, - Жду тебя в машине... Доун перевёл взгляд на Дэвида, но тот сделал вид, что занят: подобрал валяющиеся перчатки и взял в руки швабру. — Дэйв… — позвал Доун, — Не сердись на меня… — «Не сердись»?! — вскричал парень, он как вихрь подлетел к Доуну и заглянул ему в глаза, — Всё, что ты мне можешь сказать, это — «не сердись»? — Почему ты тут, Дэвид? Рут сказала, что ты ушёл из дома… Теперь ты живёшь здесь? Вместе с дедом? — затараторил Юн, чтобы не думать над дурацким вопросом. — Тебе-то какое дело, Юн Доун, барабанщик-группы-Дэй-сикс-и-сам-барабан? Зачем пожаловал? Чтобы поглазеть на осколки? — Какие ещё «осколки»? — прошептал Доун. Ему вдруг стало страшно, что Дэвид сейчас исчезнет из его жизни навсегда. Не посмотрит больше своими зелёными глазищами и не устроит ему выволочку. — Нашей «дружбы»… как ты любишь выражаться… — горестно усмехнулся Дэвид, — Проще завуалировать нечем. Так можешь больше не беспокоиться о словах, ведь чувств всё равно не осталось. — Ты мог бы позвонить… — пискнул Доун. На самом деле ему было очень стыдно. За свой прошлый интерес, за обманчивость ощущений, за ложность отношений. За всё. — А зачем? — совсем тихо проговорил Дэвид, как будто самому себе, — Ты вернулся в свой мир. Туда, где нет места простым смертным. — Ты не прав! — вскричал Доун, — Сейчас ты просто обижен, а пройдёт время и поймёшь, что я не просто перебивался в вашей семье, а жил. И был даже счастлив. — Как ты любишь прошедшее время, — ухмыльнулся Дэйв, — Прошлая жизнь… давняя любовь… бывшие друзья… Пальчики зажили? Больше не мучают былые кошмары? Моё сердечко не выдержит столько всего!.. Ты пафосно заявляешь, что мы друзья и после подставляешь губы для поцелуя… А потом бежишь со всех ног. Это ли не верх лицемерия? Возвращайся! Тебя ждут, — он развернулся и начал подниматься вверх по ступеням. Доун застыл. Что он должен сказать? Дэвид сто тысяч раз прав! Нет ему прощения. И зачем тогда всё? Разве этого парня надо спасать? Кто бы позаботился о нём, Доуне? В три прыжка Юн одолел лестницу и догнал Дэвида. Развернул, замечая шестым чувством его удивлённые глаза: — Я хотел твоих поцелуев! И я не знаю, что со мной было… Но есть Джэ. Понимаешь? — он тряхнул парня за руки в розовых резиновых перчатках, — Иногда я сам не знаю, зачем что-то делаю… прости меня за это. Доун отпустил запястья Дэвида и пошёл к лестничной площадке. Остановился. Вернулся. — Но именно в ту самую минуту я так любил тебя, Дэвид! И это тоже было! Я не могу разорваться между тобой и Джэ… Понимаешь? — Неразумное дитя… — прошептал Дэвид, — Бестолочь… — Я, наверное, больной… — опустил голову Доун, оттопыривая нижнюю губу, — Но я хочу, чтобы ты меня подождал… Я вернусь и всё будет совершенно по другому… Дэвид молча наблюдал, как Доун уходит, спускаясь по широкому лестничному пролёту. Он закусил губу, чтобы не закричать чего-нибудь обидное вслед. Но в последний момент испугался, что тогда польются слёзы и остановить их больше он никогда не сможет. *** Джэ ждал его в машине. Он слушал музыку и тихонько барабанил по стеклу. Доун вздохнул. Есть на свете человек, кто одним лишь своим присутствием заставляет жить дальше. Не было бы его и всё давно бы закончилось… Ерунда, конечно. Доун никогда не страдал депрессиями, биполярными расстройствами и прочими неприятными заболеваниями. Что бы ни произошло — Барабан будет жить и улыбаться каждому дню. Это его сущность. Так чего думать о плохом? Самое главное, что Джэ его любит и так будет всегда. Дверца машины плавно потянулась вверх и Доун легко взобрался на сидение. Пристегнулся. И только тогда посмотрел на самого старшего. Лицо Джэ было бледным и мрачным, словно он только что вспомнил, что Юн Доун — это жалкая грязь под ногами. Не успев переключиться на плохое, Доун улыбнулся так широко, как того позволяла пасть. — Помирились? — спросил самый старший. — Да, — отмахнулся Доун, — Я попросил прощения. — Значит, можно творить чёрте что, а потом просто просить прощения? — мрачно осведомился Джэ. В его голосе прозвучали все оттенки металла. — Я бы очень хотел вернуться… — скривил губы Доун, — Поедем, ладно? Джэ послушно запустил мотор, но всё ещё пребывал в ужасном настроении. Автомобиль рванул с места так внезапно, что Доуна вжало в сидение. Когда шок от страха прошёл, он весело проговорил: — Что мы скажем Холмзи? После всего, что я узнал, нам необходимо с ним объясниться… — С чего бы это? — удивился Джэ, его глаза сделались холодными, как ледышки. — Ты любишь меня, я люблю тебя. Мы должны быть вместе. Мы приедем в Сеул и заживём долго и счастливо. Ты снова вернёшься в группу. — Я не собираюсь возвращаться… — спокойно проговорил Джэ, — Тем более с тобой. — Почему, хён? — обеспокоенно скривил лицо Доун. Он ведь столько всего пережил сегодня, они с Джэ, можно сказать, заново родились. Чтобы остаться друг с другом навсегда. — Потому что есть в жизни кое-что большее, — непонятно сообщил самый старший, — И если ты не понимаешь этого, то я совершенно не хочу ничего объяснять. Этот разговор бесполезен… — Нет уж, — скривился ещё больше Доун, — Ты должен растолковать несмышлёнышу всё, что хочешь ему сказать. Иначе родится непонимание и обида! — Не строй из себя идиота… — вздохнул самый старший, — Не так уж ты и глуп. — Да такая любовь, как у нас, может проявиться раз в сто лет! — вскричал Юн, нервно следя за дорогой. Последние несколько минут ему казалось, что они пошли на взлёт. — У тебя каждая любовь такая… — снова непонятно о чём поведал Джэ, — Но я не хочу винить только тебя во всём, что происходит. Я не собираюсь менять шило на мыло. Простыми словами —Я. Никогда. Не оставлю. Холмзи. Ясно? Или разжевать ещё мельче? Юн не мог соображать, когда всё его тело сопротивлялось гравитации, а голова гудела от непосильной ноши. Но кое-что было понятным: Джэ, не взирая на всепоглощающее чувство к нему, Доуну, не бросит своего «старикашку». — И кто здесь честен? — тихо спросил он, — Если Холмзи узнает, он тебя не простит… — Он знает… — снова спокойно глянул на него Джэ. Тут уж как-то мозг не выдержал. Холмзи в курсе, что хён любит совершенно другого человека и всё же находится рядом? Да что за нелепость? — Это неправильно, Джэ! Ты делаешь несчастными трёх мужчин! Вместо одного! — воскликнул Доун, когда автомобиль резко остановился возле ворот. Они приехали. И это произошло так быстро, что Доун не смог уследить за временем. Что, понадобилось пять минут? Или в расчёт идут какие-то другие измерения? — Мы с Холмзи счастливы быть вместе, — почему-то по-доброму улыбнулся самый старший, — Осталось дело за тобой, глупый Щенок… Пушистый шарик… Лучше подумай, что ты будешь делать с чужой привязанностью? Не меня к тебе, а Дэвида… — Что? — сдвинул к переносице брови Юн, — О чём ты, хён? — Господи, боже мой! — воскликнул Джэ, — Неужели непонятно, что Дэвид влюблён в тебя по самую маковку?! Что будешь делать с этим незапланированным чувством? Или всё же оно запланированное? Тогда ты обязан жениться, Юн Доун. — Дэйв меня любит? — удивлённо вопросил Доун. Сердце забилось так отчаянно, что заныли скулы и снова зажгло намозоленные пальцы. Когда такое могло произойти? Дэвид же фигляр! Шут. Обаятельный паяц, который шагу не может ступить без различных закидонов и выкрутасов! Но в голове всплыло бледное лицо парня и его серьёзные глаза, без обычных весёлых вспышек… Дэйв его любит? Какая чушь… — Тупица… — вздохнул Джэ, — Если привязываешь человека, умей хотя бы обрубать это чувство на корню. Отвечай односложно и серьёзно. Я дал вам время поговорить по-душам, разве вы ни о чём не договорились? — О чём мы должны были договориться? — басом вопросил Юн. — О рамках, болван! — не выдержал Джэ. Он вышел из машины и вцепился себе в голову руками, — Как можно быть таким толстокожим, Юн Доун! — Подожди! — парень хотел выбраться следом за самым старшим, но дверца не поддавалась, — Открой её, хён! — заорал он. Вместо этого, Джэ залез обратно на своё место и наклонился к Доуну совсем близко, так, что парень увидел блестящие точки в карих глазах: — Когда-то я думал, что в твоём шкафу не существует никаких скелетов… Все имеют скелеты! Но только не ты! Юный. Задорный. Милый. Как все щенки. Ты казался мне воплощением мечты. Такой красивый. Плечистый. С узкой талией. С мозгами гения и такой тонкой душой, что хотелось плакать. Ты один догадался, как мне холодно жуткими январскими ночами… И подарил носки… Очень красивые. Связанные вручную… Ты один… Если бы ты знал, какие крылья выросли тогда у меня за спиной… Если бы только знал… Я поверил в то, что ты любишь меня больше других. Совсем на чуточку, но больше!.. А потом увидел тебя целующимся с Вонпилем… И этим дело не закончилось… Бэм Бэм тоже занимал главенствующую роль в твоём сердце… А я всё ждал…ждал… — Хё-ё-н… — прошептал Доун. Его глаза вмиг наполнились слезами. Но Джэ продолжал: — И я дождался. Ты обратил своё внимание на меня. Некрасивого и долговязого… С маленькими глазками и ужасно толстыми губами. — Это неправда, Джэ, ты прекрасен! Твои губы самые лучшие в мире! — Я думал, это навсегда. Наша с тобой любовь… Но ты всё время втягивал в наши отношения третьих лиц! Вонпиль… Бэм Бэм… Иона… Кто бы это сожрал? И не подавился?.. Я готов был принять всё… несмотря ни на что. Я верил, что один-единственный в твоём сердце. Помнишь розу? Доун кивнул, глотая слёзы. Ему хотелось разреветься навзрыд, но он не мог. Он больше не мальчик — Юн Доун. Он взрослый самодостаточный мужчина. Он Барабан! А Барабаны не плачут. Это всем известно. — Ты и её сумел потерять! В тот же вечер! Она не прожила ни дня! — Но ведь она жива… — вставил Юн, — Пусть и реанимированная… — Кем? Бэм Бэмом? — горько усмехнулся Джэ. — Но ведь я не знал, что он заменил розу… — пробормотал Доун. — Да что ты знаешь-то? — встрепенулся самый старший, — Ты же не способен отвечать за свои поступки! Всегда найдётся кто-то третий, взявший на себя эту ответственность. Так вот, Юн Доун, твой шкаф забит скелетами до отказа! Смотри, чтобы они не погребли тебя под собой… — Куда ты, хён?! Но Джэ вылез из машины и пошёл к воротам. Достал пульт и выругался, когда он не сработал. Отперев двери вручную, он потащился по асфальтовому полотну не разбирая дороги. Доун вытер слёзы и всхлипнул. Ещё никогда он не чувствовал себя таким несчастным. Его отринули. Навсегда. И даже Дэвид не захочет больше его видеть. Потому что чернее души не сыщешь. Как он сумел дожить до такого, уму непостижимо… Ни убавишь — ни прибавишь. Ещё раз всхлипнув, Юн повернул забытый в замке зажигания ключ и повёл машину, пытаясь догнать долговязую спину. Джэ простит его! Он не может не простить… Только надо постараться найти слова… которых больше не осталось…