Белый квадрат или хорошо забытое старое...

Зачем они всё же поехали к деду, Доун так и не понял, а спрашивать не хотелось. Старикан спал на новом месте, спокойно вытянувшись на кровати. Его одухотворённое лицо было по-младенчески милым. Пока Дэйв шёпотом обсуждал произошедший инцидент с Сарой, Доун молча созерцал разгладившиеся черты лица старца. Дэвид тоже станет когда-то таким и хорошо, если рядом будет находиться тот, кто не отправит постаревшего индивида в подобное место. Да будет судьба милосердна к его другу. Как-то так… — Идём, — резко закончил свои перипетии Дэвид и взял Доуна за руку. Сара, хмыкнув, выкатилась наружу вместе с ними. Машина сделала резкий разворот и Доун, успевший пристегнуться прямо на ходу, тяжко вздохнул. Он уже хотел вытащить из-под ремня мешающийся дневник Рут, но в последний момент передумал. Всему своё время. И место, конечно же… Им никто не открыл. И этого следовало ожидать. Не станет Агнесса ждать их с открытым сердцем. Теперь и не узнаешь, есть ли шанс встретиться или женщина смылась насовсем. Не спросишь же… Да и кого? Но у Дэвида было иное мнение. Он прошёл к соседской квартире, которая располагалась на этом же, втором этаже и, ничуть не смутившись, позвонил в дверь. Доуну ничего не оставалось, как принять условия игры — он встал рядом. — Простите, — благовоспитанно и церемонно проговорил бархатным голосом Дэйв, когда дверь распахнулась и выглянула приличного вида женщина с улыбкой на устах, — Вы не знаете, что с вашей соседкой Агнессой? Она в порядке? Дама перестала улыбаться. Она окинула взглядом их обоих. И, видимо посчитав, что они заслуживают доверия, произнесла: — Агнессе поплохело и её увезла неотложка. Совсем недавно. Эта её сиделка… — женщина махнула рукой в неизвестном направлении, — приходила потом за вещами… Видимо, понесла в больницу… А вы что, её знакомые? Доуну вдруг пришла в голову мысль и он не смог устоять, слова так и прыгнули с языка: — Разве вы не узнаёте? Это же её сын… Дэнни… — он ткнул пальцем в плечо Дэвида, — Неужели, так сильно изменился? — Правда? — удивленно заметила женщина, — Никогда не слышала, что у неё кто-то есть… Но…я живу здесь только две недели. Мы не сильно близки… Удача изменила Доуну в самом начале пути, но ничего не изменишь. Попытка — она завсегда удачна, какой бы ни была. — Извините, — проснулся Дэйв, — А вы не в курсе, в какой она больнице? — Если Джулия, это её сиделка, не взяла автомобиль, стало быть — совсем рядом… Я видела её недавно во дворе, — пояснила женщина, — Она направлялась к Агнессе с огромной сумкой. — Спасибо! — Доун потянул Дэвида за руку. Больше они всё равно ничего не вытянут из этой словоохотливой соседки. А время нынче дорого. Почему-то вспомнился малыш Бобошенька со своей темпераментной мамашей. Только бы чёрт пронёс от этой фурии. Не хотелось встречаться с ней лицом к лицу. Ни при каких обстоятельствах. Двор был пуст. Свежий воздух здесь особенно сильно ощущался. То ли деревья этому способствовали, то ли деревенская атмосфера, с коей Доун уже сросся. А ведь совсем скоро надо будет возвращаться… — Эта больница точно где-то рядом… — наморщил лоб Дэвид, просматривая навигатор в смартфоне, — Как думаешь? — Стопроцентно, — подтвердил Доун, бросая взгляды вокруг. Мам с детьми поблизости не было и он немного расслабился, — Будем искать? Дэвид вздохнул. И без слов было понятно, что их уже никуда не пустят. Вряд ли ночью разрешается навещать больных. Следовало подождать хотя бы до утра. Тучи ещё не успели покинуть небо и настроение было соответствующим. Доун опять вспомнил про отъезд. Нужно решать с этим вопросом. Едет он или остаётся? Как будто действительно есть выбор. — Тебя куда отвезти? — негромко спросил Дэвид, когда они выехали со стоянки. Доун даже хмыкнул, подавившись слюной. Конечно к себе! Нет, было желание повидаться с Рут, в конце-концов. Но не такое сильное. Завтра у него ещё будет время… До вечера… А вслух сказалось: — А ты бы хотел, чтобы я ночевал у тебя? На лице Дэвида ничего не отобразилось. Словно парень совершенно был готов к вопросу. Ну что ж… Доун же только бросил пробный камень… Автомобиль медленно покатил по успокоившемуся городу. Лондон обычно не спит по ночам, но существуют такие места, где тёмное время суток слишком приближённо к реальности. То ли фонари иногда перегорают, то ли встречаются в природе аномальные зоны. Снова пустошь вокруг съёмного жилья Дэвида и приятный холодок внутри. Доун слишком ярко представил недовольное лицо самого старшего. Вот кто будет расстроен! А может, Джэ уже десятый сон смотрит и даже не догадывается, что его любимый Щеночек не ночует дома… — У меня одна кровать, — сообщил Дэвид, как будто Доун несколько часов тому назад был в другом месте. В курсе он… В курсе… — Ты предлагаешь мне занять место на полу? — съязвил Юн. Ужинать они вряд ли будут ещё раз, а вот засесть в ванной стоило. Да и разобраться с дневником Рут надо, на досуге… Кто его с унитаза-то стащит? Правильно, никто. — А не боишься, что я приставать начну? — усмехнулся кривобоко Дэвид. Понятно, какие мысли его на сей раз одолевают. Но Доун же не насильник, а поэт… То есть, Барабан. Дэвид не только застелил свою кровать свежими простынями, но и выдал огромное полотенце, чтобы Юн Доун чувствовал себя как дома. Пришлось забыть временно про дневник, если его так домогаются торопливо. Он быстро принял душ, решив спрятать дневник в надёжном месте, или же совсем в безнадёжном… Как пойдёт. Это был ящичек шкафа в прихожей. Осталось надеяться, что Дэвиду не придёт в голову сунуться туда ни при каких обстоятельствах нынче ночью. Укутавшись в полотенце, Доун всё же глянул в запотевшее зеркало. И столкнулся со своим отражением. Глаза того субъекта были прямо противоположны его глазам. Их выражение не сулило ничего хорошего. Доун вдруг понял, что обратной дороги нет, кроме как идти вперёд и да будет на его улице праздник. Дэвид ждал. В спальне повисла такая напряженная тишина, что слышны были ночные крики птиц за окном. Притушенный свет лишь обозначил границы тьмы. Атмосферка угрожающе трещала своими флюидами по швам. Доун на миг задумался, стоит ли ложиться прямо в полотенце или всё же рискнуть и предстать пред зелёными очами в чём мать родила. Но темнота вдруг сковала по рукам и ногам. Пришло ощущение, что так оно и должно было случиться, словно Дэвид прочитал его мысли и выключил свет. Главное ни о чём постороннем не думать. Но Джэ уже обозначился в мыслях. И тут же был изгнан. Доун сдёрнул влажное полотенце и нырнул под одеяло. Аромат шоколада стал нестерпимым. Очертания тела лишь угадывались. Ощу-ща-лись… Сердце бешено заколотилось где-то у пупка. Почему так нестерпимо заныли все нервные окончания? Это всего лишь Дэйв! Друже, каких больше нигде не встретишь. Рука наткнулась на что-то тёплое и живое. Доун подавился эмоциями. Мозг нарисовал такую красочную картинку, что прервалось дыхание. А потом стало не хватать воздуха. Видимо, Дэвид снова отсканировал его мысли и погладил по волосам. Трепетно и нежно. Как ветер треплет колосья в поле… — Главное помни, что я это — я… — прошелестел невесомый шёпот. Доун мог бы поклясться, что фраза достигла мозга, а не ушей. Минуя всякие инстанции. Он навис над Дэвидом молчаливым изваянием. Слова были больше не нужны. Тело жаждало свободы. Кончики пальцев пульсировали жаром и требовали тактильности. Руки больше не могли ждать, они нащупывали тёплые участки кожи и она вспыхивала в тех местах огнём. Тонкие запястья с пробивающимися жилками… Трепет ресниц и ожидающие поцелуев губы… Сердце защемило от избытка чувств, когда он ощутил дыхание Дэйва. Горячее…волнующее… Страсть так быстро переродилась в нежность и потом снова стала страстью. Путаясь в ощущениях, руках и ногах, Доун из последних сил пытался остаться прежним, но не смог устоять и тут же забыл об этом, покрывая собой мягкое податливое тело. Они так идеально подошли друг другу, как может подходить друг другу палитра и краски… Свет и лампа… Ночь и звёзды… Поцелуи стали неистовыми. Руки лихорадочно блуждали, выискивая самые потаённые участки тел. Хотелось всё немедленно оставить и бежать… Хотелось остаться здесь навсегда. Эта противоречивость холодила и жгла. Жгла и холодила. Дэвид застонал и откинулся на подушки, и тогда Доун проверил его шею на вкус. Леденящая пустота ударила в сердце, сбила дыхание. И лишь одна мысль кинулась в хмельную головушку — почему с Джэ такого не было? Ну почему? Всё же так просто… Так офигенно легко. Когда ты сам хозяин положения, а не ждёшь у моря погоды. Конечно, Доуни, ты же альфач, а не тряпка… Кажется, они оба громко кричали и бились навстречу друг другу. Эта сцена любви представляла собой огненное кольцо, за пределы которого выход был заказан. Они и не пытались выйти. Ловили открытыми ртами поцелуи… Запястья… Вены… Щиколотки… Пальцы рук и ног… Всё шло в ход. Наконец силы были потрачены не зря и оба зашлись в сладостных конвульсиях, которые тут же переродились в усталые взмахи грудных клеток. Всё. …Теперь от них ничего не зависело. Будут они всегда вместе или расстанутся за несколько секунд… Дэвид уснул почти сразу, положив голову Доуну на грудь. Хотелось потормошить его, но не было сил даже думать. Потом. Завтра он как-нибудь оправдается перед самим собой. А сейчас хотелось забыться в теплоте тела Дэвида. Как забывается в нагретой за день лагуне последний луч солнца… Утро не было долгожданным. Юн Доун думал, что с рассветом исчезнут все его ночные радости. Но они не исчезли. Даже трезвое осознание, что у него есть Джэ, не помешало. У НЕГО ЕСТЬ ДЭВИД. Вот что было главным. Его тайная радость, позволяющая надеяться, что в мире ещё существует что-то посильнее привязанности. Дэвид спал рядом, распахнув одеяло. Его пропорционально скроенное тело было воплощением чего-то нереального и в то же время казалось самым реальным. Шелковистость загорелой кожи хотелось ощутить пальцами, но Доун сдержал себя. Пусть выспится, шальная головушка. Пусть прочувствует весь спектр счастья до конца. В ванной лежала забытая им с ночи одежда. Но Доун сперва тщательно вымылся, отыскав свой любимый медовый шампунь, прямо из сердца Японии, что когда-то привозил ему Джинён-хён-младший. С чего бы это? Здесь? Потом он долго рассматривал своё тело в зеркальном отражении. Впервые в жизни оно не казалось ему слишком пресным. Слишком детским. Прямые плечи яростно раскинулись, делая талию ещё уже. Вполне ничего, если не смотреть на толстощёкое лицо. Придёт время и Доун станет похож на своего отца. А на него до сих пор западают все женщины квартала… Доун легко выбрался из ванны. Обернулся, в поисках полотенца, но вспомнил, что оставил его возле кровати… После чумной ночи… Скоро Джэ ворвётся в его мысли и напрочь выбьет всё остальное. Но было тихо и спокойно в душЕ. Ничего не грызло и не наступало на больные мозоли. Отыскав фен, Юн высушил волосы и заодно тело. Ему даже понравилось, что не понадобилось полотенце. Ай да он, умный и проницательный Барабан. Гении, они и в гостях не идиоты. Хотя, по мнению Доуна, каждый гений всегда немного идиот. Без этого никак. Про дневник вспомнилось совсем неожиданно. Зачесались ладошки от предвкушения. Если Дэвид проснётся и подойдёт незаметно, Доун попадётся. Будет очень неприятно, словно он обманщик. Любопытство когда-то сгубило кошку, но Доун ведь Щенок. Очень сильный и смелый. Книжица оказалась на том самом месте, куда он её и определил. Решено было спрятаться у окна, в столовой, сразу за холодильником. Здесь он не будет застигнут врасплох. Как ни крути. Времени было в обрез и Доун не собирался читать весь дневник. Достаточно пока и последней страницы. Старые листы, кое-где запачканные, не хотели переворачиваться. Доун со своей педантичностью сроду бы не замахнулся на это. Но всё меняется, господа… всё когда-нибудь меняется до неузнаваемости. Последняя запись была датирована тридцатым июня и в воспоминаниях Доуна эта дата была значимой, ведь именно тогда пропал Дэнни. Двадцать лет назад… Взгляд побежал по строчкам, переводя английские фразы: Случилась ужасное… Вчера Дэнни разбил последнюю чашку из маминого сервиза и я сорвалась. Ладно, если бы это случилось нечаянно. Но мы поссорились и Дэн начал кричать, что родители виноваты в том, что оставили своих детей. Я согласна. Мои хрупкие плечи недостаточно прочны, чтобы тянуть на себе двоих. Но про это никто и никогда не должен знать! Я вскипела… Боже мой, я была слишком строга и категорична… Дэнни был наказан… я на весь вечер заперла его в подвале. Маленький ребёнок всегда зависит от взрослых… Я это понимаю… Но тогда он так меня вывел из себя, что я была в отчаянии… И я злилась… Ночью, когда я собиралась ложиться, я спустилась в подвал, но дверь оказалась закрыта изнутри. Я пришла в ярость! Маленький негодяй! Утром я очень торопилась на экзамен и не проверила Дэнни… Здесь строчки заканчивались, но ниже была сделана приписка: Я не могу больше жить… Я виновата во всём и оправдания мне нет. Прости меня, маленький… Спину прошил нервный озноб и зажгло в груди. Доун словно прикоснулся к чему-то слишком личному. Он на своей шкуре ощутил страх Дэнни. Его внутренний конфликт с самим собой и это вылилось в ссору между братом и сестрой. Каково же Рут? Она ведь живёт с этим… До сих пор… Доун захлопнул дневник и сидел, тупо уставившись перед собой. Значит Дэнни ушёл в школу во взведённом состоянии… А потом кто-то сорвал пружину… Кто-то или что-то… Но почему эта книжица оказалась в ящичке стола, в палате деда? Это выглядело как-то неправильно. Такими вещами не разбрасываются. Значит… Доун потёр лоб. Дневник был украден? Или что? Как разобраться с этим вопросом, минуя Дэвида? Ему и так досталось… Если он узнает, что брат и сестра были в ссоре, не станет ли это для него слишком сильным ударом. Что он будет чувствовать? Нужно немедленно вернуть этот дневник Рут! Доун не имеет права вмешиваться! Он и читать это не должен… Вскочив, Юн решил, что нужно прямо сейчас отвезти вещицу его прежней хозяйке. Возможно, Рут сможет что-нибудь разъяснить. Он уже помчался к выходу, а потом остановился и задумался. Ну, допустим он сможет вернуть дневник и даже получит ответ на некоторые вопросы… Но он всё равно не увидит эту картинку целиком. Нужно быть уверенным, что ничего не упущено и всё понято правильно… А для этого… для этого… нужно прочитать ВСЁ! И тогда уже представлять хоть что-то. В непреложной истине. Доун заметался взглядом, отыскивая самое безопасное место для тайника. Необходимо спрятать дневник и прочитать его полностью. Будут ли его терзать угрызения совести? Будут. Но любопытство сильнее. Ах, даже не любопытство вовсе… А что? Термин тут же нашёлся в его голове: Абсолют истины. То есть, полная картинка… Но… Если он оставит дневник у Дэвида, ему и самому придётся быть здесь. А вечером нужно возвращаться в Сеул. Доун прошёлся по столовой, делая акцент на предметах обихода. Взгляд цеплялся за различные вещи: набор ножей на стене, кухонная утварь, баночки-скляночки с крупами… Куда не проникнет рука хозяина в ближайшее время? Он открыл маленький шкафчик в углу и хмыкнул. Всё было заставлено кастрюлями и сковородками. Выбрав самую большую кастрюлю с крышкой, Доун запихал туда дневник и прикрыл сверху другими кастрюлями. Вот так пока что можно это всё оставить. До поры-до времени. А теперь Дэвид. Почему Доун должен быть уверен, что Дэвид захочет его принять у себя так надолго, как этого хотелось бы? Ни в чём нельзя быть уверенным! Но маленький шанс есть. А, стало быть, Доун точно не полетит сегодня вечером в Корею. Решение! Вот что важно в первую очередь. Но мысль, что он никуда не полетит, переросла в непоколебимое убеждение. Дэвид спал, обняв ногами подушку и его волосы разметались во сне. Тёмные локоны, к которым всегда хочется прикасаться. Скоро этот парень откроет глаза и они вспыхнут осознанием. Чего? Его Юн Доун или нет? Принадлежит ли он ему теперь и телом тоже? Глупый Щеночек! Как можно быть таким циничным… Но Дэвид всё ещё был в гостях старика Морфея. Он тяжко вздохнул и перевернулся на спину. Облизнул губы. Сердце немного замерло, когда Доун окинул тело парня сверху до низу. Дэвид никогда не походил на Аполлона, но всё равно был прекрасен! Приятно было на него пялиться и воображать в уме немыслимые картинки. Главное не ошибиться в ощущениях. Готов ли он ради Дэвида бросить всё? Дом, работу… Джэ… И почему вообще нужно всё бросать ради кого-то? Ты живёшь для себя, Юн Доун, не забывай об этом. — Доун…- прошептал Дэйв и открыл глаза. Вот с такого и надо было начинать. Доун быстро метнулся к парню и обнял его за шею. Притиснулся, понимая, что этого ему хотелось больше всего уже час как… — Это что, был не сон? — треснувшим голосом осведомился Дэйв. — Смотря что тебе приснилось, — прошептал Юн, наслаждаясь шоколадным ароматом. — Ты что, уже уходишь? — оглядел его Дэвид, цепляясь взглядом за одежду. — А ты как бы хотел? — улыбнулся Юн так неотразимо, что самому сделалось тошно. Не до улыбок ведь. Хотя, то, что он сейчас испытывал, было сродни счастью. В понимании его, Юна Доуна. — Того, чего хочу я — никогда не случится, — усмехнулся Дэвид, — Потому что этого не случится никогда. — Хороший довод, — Доун поцеловал его в губы, на ходу стягивая с себя футболку. Хотелось почувствовать нагое тело во всей красе. Дэвид утянул его в поцелуй, но потом быстро подмял под себя и прижал к кровати: — Ничего не получится, Юн Доун, у меня сегодня другие планы. — Это какие же? — снова улыбнулся Доун, думая о том, как сообщит Дэвиду, что остаётся. Обрадуется он или пошлёт к чёрту? — Искать Агнессу, — уже совсем другим тоном сказал Дэйв, — Поверь, мне очень не до тебя… — Успеется… — Доун легко выполз из-под рук Дэвида и и оказался сверху, — Я ещё не наигрался… — Глупое дитя… Неразумное… — старушечьим голосом сообщил Дэвид, но, кажется, был доволен. Доун решил действовать. Он заткнул парня глубоким поцелуем, размышляя о превратностях судьбы. Если бы сейчас здесь находился Джэ, он был бы таким же невозмутимым? И что есть секс в жизни каждого, уважающего себя, мужчины? — Интересно, — проговорил Дэвид, сверкая зелёными глазами, отыскав лазейку между поцелуями, — Это твой двадцатый раз измены или я всё же выиграл? — Что? — остановился Доун, мрачнея. Он вдруг вспомнил, что они с Дэвидом уже доходили до абсурда в своих отношениях и дело тогда даже почти дошло до неминуемой точки, но всё, как обычно с Дэвидом, пошло в другом направлении. — Ах, нет, — прыснул Дэвид, — Конечно, я — восьмой… А ты говорил, что мне и двадцатым не быть… Глупый ребёнок… Доун взвыл внутри себя. Ну как этому прохвосту удаётся держать его в таком нервном напряжении постоянно? Есть ответ? Снова паясничанье и клоунада! И это при всём том, что Дэвид сейчас лежит под ним. А что было бы, окажись он сверху? Голову бы отгрыз, как «чёрная вдова»? Как вообще можно было запамятовать, что его любимый дружок циник и фигляр! — Если ничего умного не можешь придумать, тогда покорми меня, — Доун решил спустить весь накал на тормозах, — Я есть хочу… Кто хозяин в доме, в конце-концов? Дэвид снова усмехнулся, поигрывая глазами. А они были у него восхитительные. Такие живые, яркие. Всё, о чём захочется вспомнить в час расплаты — эти глаза. Определённо. — Покормлю, — благодушно покивал Дэвид, поглаживая Доуна по спине, — Только если ты споёшь мне «Опустошение»… А Доун вдруг вспомнил первые строчки песни: …Протяни ладонь и ты наткнёшься на пустоту Одиночество лишь в моей голове, Ведь так много кругом людей… Quantum satis* — В полную меру (лат). Насколько это возможно.