Будь мы богами...

      ༄༄༄             «Ненавижу…»       Служебная дверь Великого Храма, через которую мы с Ло выскочили наружу, оказывается заперта. Кто-то постарался, испугавшись вторжения, и закрыл всё изнутри и на засов, и на заклятие, так что приходится отправляться искать другой вход.       Молча шагая перед нами с Ялин, Ло теперь идёт по тик’альской улочке размашистым, твёрдым шагом, будто пробудившись после драки со стражниками. Сжимает свой кинжал крепче. Смотрит настороженно и колко по сторонам.       Огибая высокие стены Храма, мы заходим вглубь шаманского города, и тут становится тише. Дыма меньше, воздух чище и легче, а взошедшее солнце греет пёстрые цветы, покачивающиеся на летнем ветерке и не подозревающие, что и до них скоро может добраться сжирающее всё на своём пути пламя революционных пожаров. Повстанцы сюда ещё не дошли, но не знаю, надолго ли это.       И никто больше не смеет соваться на улицу, так что город похож на безлюдный, голый скелет. На музей из старых стен и каменных дорог, каким я прежде и нарекал его во своих озлобленных мыслях.       «Ненавижу».       «Не-на-ви-жу!..»       Последнее слово Гвен разносится в голове эхом тупой боли, какой сопровождались её тумаки. Тем же самым словом я клялся каждый раз, из года в год, слыша о власти шаманов. То же самое слово кричал в лицо Валто, когда мы с ним подрались. Над тем же самым словом Аря смеялась, говоря, что зла в мире не существует. «Лишь добро, которое не научилось любить, Еля, так говорил мой папа…»       Сложно рассуждать так по-философски сейчас.       Только не после того, как Ло и Ялин убили на моих глазах по стражнику. Не после того, как у меня в руках оказались пистолет с ножом Гвен, которые вручил мне куратор. «Пригодится», — считает Ло.       Пригодится? Для чего? Я не собираюсь ни в кого стрелять. Мечтать о революции было куда красивее, чем видеть… трупы. Людей, которые ещё недавно глядели тебе в глаза. Падая замертво к твоим ногам, они будто бы забирают с собой на тот свет и частичку тебя, твою душу своим стекленеющим взглядом. Оставляя тебе сосущую, уязвимую пустоту в ответ, обещающую вскоре затянуть на тот свет следом и тебя.       «В моём мире нет тишины… Нет безопасности».       Всё может рухнуть в любой момент.       Если задуматься, для Валто ведь всё так и случилось. И ради чего он погиб? За что? Как оказалось, просто за то, что попался Гвен под руку. За глупость заснуть не в том месте, не в то время, из упрямства улёгшись в мою постель… Неужели цена такой дурашливой ошибки может быть так высока? Валто убили, и все о нём вскоре благополучно забыли. Все, кроме Ялин — которой стало скучно, и она пошла раскрывать убийство, очень кстати использовав для сбора сплетен свой книжный клуб. «И ничего жизнь Валто, кроме сплетен, не стоила, получается».       Хотя, быть может, такова взрослая жизнь. Её смысл в деталях. В тех самых мелких, непримечательных роковых ошибках. Не попадись Валто Гвен на глаза, не пади от её руки — и я бы так и остался жить в Студенческом доме. Мы бы с Ло не сблизились, я бы не стал шаманом и не испытал все те чувства, что испытал. Жизнь Ло продолжила бы размеренно течь в одиночестве, а я бы продолжил лелеять свою зависть к аурокровкам, скрывая её под терпким, самонадеянным соусом ненависти.       Неважно, сколько успеет сегодня нанести разрушений Тик’алю Кайл и его повстанцы. Пока наши с Ло усилия объединены, мы всё сможем исправить, верю. Но если бы Валто не умер, мы бы с Ло не были вместе; всё бы сегодня пошло ко дну навсегда…       «А тогда получается, Валто погиб как настоящий герой, — эта мысль удивляет, но успокаивает. — Сам того не осознавая, он изменил ход истории. Выковал будущее».       — Я не чувствую ауру. — Ялин поворачивается ко мне, когда мы заходим за угол, и я понимаю, что Ло ведёт нас в мастерскую, где я некогда подрался с Валто. Ялин по-прежнему старается не говорить с Ло, не то пренебрегая, не то благоговея перед моим куратором, а мой куратор и рад не болтать лишний раз. — А ты, Еля?       Я скашиваю глаза на Ялин. Чем больше времени проходит, тем яснее, кажется, она понимает, что произошло. То и дело посматривает на свои забрызганные кровью ботинки точно как я, когда глядел на засохшую на своих руках кровь Валто: отрешённо, опустошённо, не веря своим глазам. Её начинает трясти.       «А потом придёт депрессия. Отчаяние. Страх, лишающий желания жить и бороться».       Лучше об этом не думать. Как и о боли в моих содранных локтях и назревающих по всему телу синяках.       — Это серебро. — Мои пальцы правой руки с трудом изворачиваются в языке жестов, задеревенев и привыкнув к кулакам. — Его подмешали в еду кафетерия, и ты её, видимо, ела. — Помедлив, добавляю: — Как ты умудрилась без магии отнять у Йена пистолет?       Ялин слабо мне улыбается.       — Попросила. Мы подружились, знаешь ли, в моём книжном клубе. Простокровки оказались не так уж плохи. Я поделилась с Йеном «Камасутрой», а он научил меня стрелять, хотя я до сих пор не понимаю, как мне удалось попасть в Гвен так метко. Я не настолько хороший стрелок… Но было весело, зря ты не приходил в мой кружок. Я натолкнулась на Йена сегодня как раз, когда прогремел первый взрыв, земля под ногами задребезжала. Сказала ему, что не могу никого найти и мне страшно, и… он сам отдал мне пистолет.       Задумавшись, Ялин добавляет:       — Пожалуй, Йен мне поверил потому, что Джая научила парочке фокусов с убеждением и эмпатией. Для этого не всегда нужна магия, оказывается, представь? Можно просто надавить иногда на жалость. У меня жалостливое лицо?       От нервов крепче сжимая в левой руке пистолет, я медлю с ответом. Лицо у Ялин и правда прискорбное. Мне так и не удалось узнать её получше за время своего обучения, но ещё вчера я бы назвал её заводилой: начитанной, изобретательной, даже безбашенной. Полной искромётных идей. А сейчас у неё круги под глазами размером с пол-лица, и розовые кончики волос все в унылой пыли — не говоря уж о брызгах крови.       «Джаи, видимо, тогда повезло ещё, что она сегодня в поместье своего больного дедушки. Подальше от этого всего».       — Мне жаль, что так вышло, — выдыхаю я.       — Потому что ты и впрямь брат смутьяна? — спрашивает Ялин. В её усталых глазах вспыхивает рассерженный огонёк. — Марисела была права, это ваших рук дело, не так ли?       Не отвечаю.       — Ты можешь их остановить? — не сдаётся Ялин. — Не хочешь? Хочешь отнять у Иш-Чель трон? О, Марисела была права. Пока императрица странствует по межмирью аурных духов, вы задумали поработить нас, как в далёком прошлом. И двенадцать моих сестёр с семью братьями были правы, зря я в ваш анклав согласилась уйти. В моём у меня за спиной гадости говорили, но хотя бы поработить не угрожали! История всегда повторяется. Вы такие же жестокие простокровки, какими легендарная Иш-Чель…       — Марисела и есть императрица Иш-Чель! — только и успеваю возразить я, устав слушать эту легендарную песню. — И не пустит её никто в межмирье аурных духов, она…       — Заткнитесь, — бросает вдруг через плечо нам Лоретто. Разворачивается и быстрыми жестами говорит: — Мы здесь не одни.       С окончанием драки и необходимости сиюминутно обороняться, аура во мне тоже уснула, поэтому мне требуется мгновение, чтобы вновь обратить мысленный взор вовне. Куратор прав, где-то за поворотом аллеи, обрамлённой кустарниками кокосовых слив, маячит тень. Бесцветная, безвольная, лишённая магических сил тень — простокровка. «Нет, несколько», — понимаю, сосредоточившись. Как же легко, оказывается, изучать с помощью магии мир, когда уже знаешь, как поймать это мятное чувство. И впрямь так же легко, как дышать.       Одна из простокровных теней кажется мне знакомой. Она гибкая, как лиана, и хоть и угрюмая, но экзальтированная, жизнерадостная точно пузырьки в сладкой газировке. «Кофи?..»       Только я успеваю задуматься о сводном брате, как Ло затаскивает меня в кусты. Сделав шаг, прижимается голой грудью ко мне, точно в танце опоясывает мою талию рукой, в ладони которой держит клинок, и — увлекает за собой в густые заросли слив, стоящие вдоль тротуара живой изгородью. Серебрённое лезвие грубо упирается плашмя сзади в моё бедро.       Я начинаю отбрыкиваться, хочу объяснить, что надо выйти и поговорить с братом… но Тэйен зажимает мне рот свободной рукой, а потом, когда я стихаю, отпускает и прикладывает указательный палец к моим губам.       — Твой брат с друзьями, — говорит едва слышно куратор. — Их много, Еля, и они вооружены. А ты в компании шаманов, которых они пришли истреблять. Потянув носом сладковатый воздух, пропитанный ароматом спелых слив, я в прострации втягиваю щёки. Не поспоришь. Если Кофи узнает в шамане рядом со мной Тома, хорошего будет мало. Не стрелять же мне тогда в брата, так?       — Сможешь повторить трюк с использованием моей ауры? — добавляет всё так же, почти беззвучно, Ло. — На них талисманы. Универсальные, не только против меня, но зато не такие умелые, как чары на Мариселовых пешках. Так что если объединим усилия, сможем их обхитрить.       — Ты хочешь заковать моего брата в лёд?       — Нет, иллюзия. Спрятать нас.       «Спрятать, ладно. Это не насилие». Я закрываю глаза. Без адреналина в крови получается хуже, но в итоге я всё же нащупываю Лореттову ауру — не свирепость цвета индиго, а ныне блеск, переливающийся, словно чешуйки хамелеона, радугой в мыслях. Я позволяю этому блеску покрыть меня второй неосязаемой кожей и расползтись по пространству вокруг.       Распахнув веки, понимаю, что в глазах у меня двоится. «Или в мире передо мной?» Округлые глянцевые зелёные листья и мелкие белые цветки кокосовых слив трепыхаются и раздваиваются, будто их кто-то дорисовывает сверху, дополнительным слоем поверх уже готового полотна. Колдовство создаёт иллюзию пышности в и без того кучерявых кустарниках, заботливо укрывая точно то место, где прячемся мы.       Мне всё ещё видно дорогу рядом, но через изумрудную эфемерную пелену иллюзорной листвы. А значит, для всех, кто не знает, как действует аура, пелена будет сплошной. Настоящей. «Сработало». Остаётся лишь надеяться, что талисманы у моих братьев и впрямь хлипкие, и тоже не распознают обман.       Застыв с Ло телом к телу, я слышу, как в нашу сторону направляются чужие шаги. Только сейчас вспоминаю о Ялин, которая врагов и вовсе услышать не может, но выскакивать и искать её уже поздно; придётся верить, что она почувствовала что-то — как дрожь земли во время взрыва, — и притаилась сама. У неё должны быть развитые инстинкты для ориентации.       — …если он во дворце? — гундосит кто-то сиплым голосом, который вроде бы узнаю, а вроде и нет. Не могу выудить нужное лицо из памяти.       Кто-то лениво поддакивает.       — Он не аурокровка, нечего ему делать во дворце, — обрывает их Кофи тоном серьёзным как никогда. — И тут эту хрень называют Храмом. Нет, ищите.       — Но Йен говорил, что сам видел, что твой брат живёт во дворце.       — Мало ли что говорил этот пустобрёх, Пабло! Ещё он уверял всех, что старик, которого Еле назначили куратором, «красив как луна». Мелет, что ни попадя, очевидно ж.       — И дрочет на старикашек, ха. Ну вообще, да, от других я слышал, что у Елисея куратор — баба. Старая, получается? — Охотно поддакнув, Пабло сипло смеётся. Его голос стал ещё более гнусавым и прокуренным, чем я помню. «Вот, почему я его не узнал».       Кофи пропускает слова Пабло мимо ушей.       — Где-то тут должна быть прачечная, — бормочет он. — Еля нам сам про неё рассказывал. Ищем, а то Кайл и без того уже на взводе. Буйно взбесится, если шаманы Елю поймают и…       Шаги стихают, отдаляясь в противоположном направлении, и разговор теряется среди шелеста листвы и шёпота ветра. Я чувствую, как напрягшееся в моменте, горячее тело Ло расслабляется, и Тэйен выдыхает мне в шею, отчего мурашки бегут у меня по коже.       И мне вдруг нещадно, почти нестерпимо хочется Ло обнять — крепко-прекрепко, сильно-пресильно. Так, чтобы ощутить Лореттовы силу и тепло всей душой. Зарыться в этих трепетных мурашках. Забыть о своём избитом Гвен теле и ворохе мыслей, боящихся думать о завтрашнем дне. «А что, если у Кайла с Кофи и впрямь получится перебить весь Тик’аль? А что, если не получится? Гвен права, их казнят. Пол шаманского города полыхает, это уже не парочка треснувших плиток на площади. Всё зашло слишком далеко, императрица их не простит…»       И всё это из-за меня. Кайл затеял всё это сегодня, чтобы вызволить меня из прачечной, чтоб его! Ведь, по его мнению, на Испытаниях меня, простокровку, рассекретили бы и убили. «Какой аурный цвет меня дёрнул закопать серебро у разбитой стены, прямо у тайного лаза? Конечно, его там нашли… Только кто? Неужели, и правда меня выдал безмозглый попугай?»       Вспомнив о Ялин и заставив себя отлепиться от горячей груди Ло без объятий, я с разочарованным выдохом выбираюсь из зарослей обратно на дорогу. Зелёная иллюзия тут же развеивается, как радуга после дождя, когда мы от неё отдаляемся.       На улице вновь пустота и безмолвие. «Город-склеп».       «Смерть всегда рядом, Монтехо…»       — Надо найти Ялин, — говорю я, озираясь по сторонам. Ни намёка на Ялин нет.       Зачем-то оттряхивая от приставшей листвы свою разодранную, забрызганную кровью мантию, которую уже всё равно не спасти, Ло что-то сердито бурчит на древнешаманском, а затем качает головой:       — Надо убраться подальше.       — Но Ялин нас спасла. А мы теперь её бросим? А если её Кофи с Пабло найдут?       — Во-первых, Ялин нас не спасла, а прибежала, увидев твою знакомую рожу, в надежде, что мы спасём её, — парирует Тэйен, огрызнувшись и деловито двинувшись дальше. — Всё, что она сделала, это чуть не прострелила тебе башку, когда прискакала за Йеном. И попыталась бы сделать это ещё раз, продолжи ты с ней сейчас спорить о войне и не бойся она меня как кары небесной. Во-вторых, Ялин, как оказалось, неплохой детектив, такие умеют защищать свою шкуру. А ещё она обученный шаман, Еля, и у неё пистолет. Справится. В крайнем случае, состроит своё жалостливое лицо и будет стрелять в упор.       Лореттова интонация звучит так безапелляционно и бесстрастно, что ноги сами покорно бредут за Ло. Или, быть может, я не очень-то и хочу возвращаться в суету, к пожару, крикам и крови, не хочу идти искать Ялин и напороться на братьев? Пока мы с Ло одни, вместе, это какая-никакая, мнимая, но стабильность. Безопасность, которая мне нужна. Ошибок будто не существует, неопределённости нет, тревогу можно сдержать.       Однако Лореттовы слова заставляют задуматься.       «Ялин чуть не простелила мне башку?» А ведь и правда, первая её пуля угодила в дерево над моей головой, когда вторая была непомерно метка… Чему она сама потом удивилась. Какова вероятность того, что она была метка благодаря Ло? Куратор не мог использовать магию на стражниках с их защитными чарами, не мог повлиять на пистолет или нож, пока те были при них. Но оружие в руках Ялин? Почему бы и не придать нужную траекторию пуле? Почему бы не подшаманить что-то в доверчивых эмоциях Йена, чтобы тот, прибежав, пялился на сестру, как обескураженный баран, и на нас не нападал?       «Мой куратор вспорол брюхо ножом одному стражнику, силой мысли прострелил глотку второму и той же мыслью изувечил Гвен руку так, что возможно, она теперь инвалид, — осознание этого падает тяжёлым камнем где-то в желудке. — А потом и обманул Йена с Ялин, заставив их верить, что всё это их рук дело. И теперь тащит меня неизвестно куда».       Мне становится не по себе. Когда мы заходим в хозяйственную пристройку Великого Храма, где и располагается прачечная, которую искал Кофи, а также мастерская, где я уже однажды был, я гляжу на Лореттову спину. Спина не дрожит. Ни капли страха больше нет в осанке куратора, будто и впрямь включившего боевой режим.       — Почему мы прячемся, Ло? Честно? — говорю я. Если я ошибся в момент той схватки, и Ло вовсе не нужна была моя помощь, если Ло без единой запинки и малейшего укола совести убивает сегодня всех, кто у нас на пути… почему мы прячемся? Стоит признаться: я никогда в общем-то прежде и не видел силу Ло в действии. В спорах со мной? Да. В обиженных попытках пришпилить мою спину к двери, сковать руки незримой удавкой, отшвырнуть на пару метров назад… но не в битве, где на кону жизнь. — Ты можешь остановить всех повстанцев разом. Если не щелчком пальцев, то хитростью заставить их замереть.       «А может, даже убить». У моего куратора это выходит играючи.       Если начать думать… это пугает. «Рядом со мной убийца, с которым я спал».       До сегодняшнего дня наше с Ло общение было разве что пародией на опасность, учёбой, развлечением. Даже когда меня бросили связанным в развалинах башни, Лореттова речь перед этим была распалённой и суровой до театральности, устрашающей разве что своей непредсказуемостью. «А сегодня каждый Лореттов шаг — жестокий расчёт».       Разумеется, я знаю, что куратор потерял семью на войне, изучал все виды магии и тактики ради мести — без сомнений, такое сказывается на личности необратимо. Но наблюдая изо дня в день за Лореттовой нежностью и доверием, я и не воображал, что равнодушие к чужой отнятой жизни въелось в Ло так глубоко, что по-прежнему тлеет. Что Тэйен сможет включиться в роковой день так хладнокровно и быстро.       Сможет, не моргнув глазом, идти и стряхивать с себя кровь.       «Единственное, что может заставить Лореттово сердце ёкнуть — смерть, Монтехо…»       Однако мы сейчас здесь, в мастерской, пропахшей затхлостью и старыми красками. С вёдрами и вазами, брошенными впопыхах слугами, которые разбежались, когда грянул взрыв. В одиночестве, мы с Ло прячемся тут как последние, немощные трусы, хотя могли бы расставить всё по местам.       «Это приказ Первокровной? Позволить людям уничтожить, что есть, и возвести новый дивный мир из выживших на костях?»       Уже отодвигая было тяжёлый каменный стол в углу, Ло останавливается. Тяжко выдохнув, поворачивается ко мне и глядит на меня в упор. Что-то лишь отчасти знакомое мечется в глазах Ло: смесь безразличия и досады, прохлады и жара, ступора и задиристой пылкости.       — А ты только и ждёшь, когда броситься в мордобой? — Тэйен смаргивает предательские эмоции, пряча за недовольной маской, когда мне начинает казаться, что я наконец улавливаю среди мечущихся искр одну. «Страх проиграть». — Мало с локтей кожи содрал?       — Но там люди убивают друг друга!       — Мне на них плевать! Мне нужно, чтобы был жив ты!       В ответ на повышенный голос Ло в моей груди начинает рефлекторно рокотать от возмущения, пробуждая привычный мне темперамент, жажду поспорить и доказать своё мнение. Но если я научился чему-то, то это не выражать себя агрессивно, как всегда было прежде. Теперь мой грубый настрой смирно ждёт разрешения, рационально блюдёт, позволяет подумать, однако всё равно не даёт дышать спокойно, наполняя вены накопленным, но не до конца растраченным в бою с Гвен, возбуждением.       Я трачу возбуждение на то, чтобы помочь Ло отодвинуть стол. Очевидно, этот стол тоже уловка, чтобы меня отвлечь — куда проще было бы оттолкнуть его магией.       «Если бы не прожитые вместе последние месяцы, моя паранойя бы уже решила, что у тебя, Ло, на меня планы не менее плотоядные, чем у Мариселы, — думаю, сердито сопя под тяжестью каменного стола. — Что ты пытаешься доказать, защищая меня, а? Свои чувства ко мне? Или свою надо мною власть?»       Стол с гулким скрипом сдвигается.       Взмах Лореттовой руки, объятой сгустками ауры, следом, и в плитке пола становится виден до этого идеально замаскированный лаз. На секретном люке в полу две небольших ручки, но от одной куда-то подевалось кольцо и остался лишь крюк. Пошарив в карманах, я нахожу аурный перстень, который мне добывал Йен, и он подходит, чтобы зацепиться за крючок и дёрнуть.       Вместе мы с куратором открываем потайной ход.       — Не вешай всю ответственность на меня, Ло. Не заявляй, что жертвуешь всеми, чтобы сберечь меня, — говорю я, когда перед нами в полу появляется зияющая чернильная дыра. Глаза даже не видят, куда она идёт. Беспросветная чернота. «Жутко». — Что там?       — Подвал, — с нарочитой безмятежностью отзывается Ло, игнорируя другие мои слова и тут же начиная спускаться. — Подвал, опутанный чарами расширения пространства, за которыми располагается библиотека, в которой в прошлый раз ты меня чуть не похоронил. Там в одном месте есть прореха в Узлах. Пришлось повозиться, но мне удалось её найти. Если не заблудимся, пройдём её и библиотеку и выберемся прямиком в коридоры Великого Храма. Там безопаснее всего сейчас. Пошли.       «Быть может, Ло и впрямь боится проиграть, если выйдет один на один с целой ордой вооружённых дикарей, — думаю я, сглотнув, и начинаю спускаться следом за куратором. — Может, детские страхи, воспоминания о том, как в такой же кровожадной заварухе погибла семья, мешают». А ещё, может, мне удастся переубедить Ло, когда мы будем в безопасности Храма.       Однако из-за Тэйеновой извечной скрытности пока у меня ощущение лишь, что меня самого ведут на убой.

      ༄༄༄