Монстры во мне любят монстров в тебе

Холодный воздух неприятно обдувал его лицо, пока глаза слегка слезились от ветра. Наверное, ей бы это понравилось. Нет, она определенно любила такую погоду. Сырую, гадкую и промозглую — это как раз то, что привлекало Уэнсдей Аддамс. — Ну, что? — Ксавье хмыкнул, неловко почесав свой затылок — Уезжаешь праздновать Хэллоуин с семьей? Он и так прекрасно знал ответ. Просто ему хотелось поговорить о чём-то отдаленном, ее интересующем. — Мы не празднуем Хэллоуин в общепризнанном понятие, которые характерно для вас. — строго сказала Уэнсдей, смотря Ксавье в глаза так, будто он сказал какую-то глупость. — Мы вообще не празднуем Хэллоуин. Наверное, Ксавье должен был удивиться, но он знал, что от Уэнсдей можно ждать чего угодно (кроме улыбки, конечно). Если они не празднуют Хэллоуин, то ему точно есть альтернатива. Аддамсы не могли пропустить такой великий праздник. — День мертвых. — быстро сообразил он. Конечно, как он мог забыть о том, что Уэнсдей хранит в себе часть латинской крови, которую бывает крайне сложно рассмотреть на ее мертвенно-бледном лице. Жаль, что они не празднуют Хэллоуин. Он был бы ей к лицу. — Ты прав. — спокойно сказала она, легко приподняв свой подбородок. — В отличии от Хэллоуина, который для современного общества стал рассадником дешевого разврата, День мертвых и вправду чтит все традиции нашей семьи. — продолжила она своим холодным тоном, обводя глазами каждого, кто стоял в холле школы. Будто уже знала, что они разоденутся в самые нелепые наряды, которыми можно напугать только любителей высокого искусства, потому что они бы точно не простили такую безвкусицу. — Это что-то типо нашего Рождества для вас. — усмехнулся Ксавье, думая о том, что, когда на праздниках они режут цыплёнка, семья Аддамс точно вскрывает трупы. — Вы, наверное, его и не празднуете. — В моей семье любят Рождество. Ни один праздник не привлекает сатанистов так сильно. — объяснила Уэнсдей, будто это не было очередной сумасшедшей вещью, вылетевшей из ее рта. — А как же Вальпургиева ночь? Ведьмы, костры, жуть. — Ксавье попытался скорчить рожу страшного монстра, но получил в ответ лишь презрительный взгляд. — Я понял. — вздохнул он. — Моя троюродная прабабушка подожгла церковь в Вальпургиеву ночь. Месть за наших предков, которых они также сжигали. Жаль… — задумалась Аддамс. — Да, жаль. Бедные люди, наверное… — Ксавье не успел договорить, его перебили. — Жаль, что я не присутствовала на таком грандиозном празднике. — продолжила она, пока Ксавье не отвёл глаза куда-то в сторону. Будто его до жути интересовали серые стены школы, которым уж точно не мешала бы покраска. — Да… Слушай, я тут подумал. — он начал запинаться, смотря на свои ноги. — Если тебе не с кем провести Хэллоуин. — аккуратно посмотрел на девушку, пытаясь вычитать хоть одну эмоцию на ее лице. Но все было тщетно, это же была Уэнсдей Аддамс. — Завтра я уезжаю. Думаю, ты найдёшь того, с кем сможешь провести Хэллоуин. — спокойно ответила ему девушка и быстро развернулась в сторону своей спальни. Но он не хотел проводить Хэллоуин, если только ни в ее компании.

***

Громкая музыка глушила все разговоры людей, которые находились рядом с ним, а свет от прожекторов неприятно светил в лицо. Приходилось щуриться и переспрашивать реплики своих собеседников по несколько раз. В помещении было душно, а толпа мокрых от пота тел, которые танцевали десятый танец подряд, создавала впечатление неприятной скованности в движениях. Конечно, была парочка юбок, с которыми он был бы не против потанцевать, но вся эта атмосфера душила. — Привет. Узнаёшь, кто я? — кокетливо спросила девушка, переодетая то ли в женщину кошку, то ли в какое-то другое странное существо в латексном костюме. — Неудачная копия…ммм…ниндзя? — усмехнулся парень, пока девушка пробормотала про себя пару ругательств. — Потому что я чертовски хорошо тебя вижу. — из скучающей его улыбка быстро превратились в заинтересованную. Тот стакан пунша точно был лишним. И кто только придумал идею того, что в него можно налить водки? Ладно. Все это было глупо. Этот пустой полупьяный флирт и двусмысленные намеки. Он бы даже не пошёл на вечеринку, если бы его не уговорил один из однокурсников. — Так, я пошёл. Хорошо повеселиться. — быстро сказал он девушке, выходя из подвала Невермора, который ученики переделали в место для вечеринок. Все учителя определенно про это знали. Просто закрывали глаза. Неудивительно. Особенно, когда у тебя есть студенты, которым уже сотни лет. — Чувак, будешь? — проговорил расслабленный голос рядом с ним. — Нет, спасибо. Откуда ты вообще это достал? — его собеседник явно курил что-то посерьёзнее обычных сигарет. Ухмылка и запах, которым пропиталась его одежда, точно об этом говорили. — Мы в свободной стране. — усмехнулся парень и зашёл в помещение. — Когда я думала о Хэллоуине в вашей школе, я представляла его именно так. — раздался голос за его спиной. Ксавье легко дернулся, но мозг сразу узнал человека, который с ним заговорил. — О, и ты пришла. — удивлено ответил он, поворачиваясь в девушке. — И решила одеться…как… — парень замешкался, не понимая, как описать ее ярко-розовый наряд и блондинистый парик на голове — кукла «Барби»? — Я мало, что знаю о куклах. В детстве я предпочитала их обезглавливать. — сказала Уэнсдей. — Разве тематикой вашей вечеринки был не твой самый страшный кошмар? — спросила она, кивая на помещение, от которого они отошли. — И твоим самым страшным кошмаром является быть одетой в блевотно-розовый цвет? — спросил он. — Не обессудь, я бы тоже мог испугаться такого. Особенно, если смотреть слишком… — Моим главным кошмаром является стать жертвой патриархального общество, полного глупых предрассудков, который ждёт от тебя подчинения их бездумным порядком сексуализации женщин. — перебила его Уэнсдей, столь спокойно говоря это, будто иногда ее речи не взрывали мозг некоторым из сверстников. — Да, и про это я тоже подумал. — усмехнулся парень, ещё раз проходясь глазами по ее наряду. — Как я вижу, твоим страхом является смерть? — прочистила горло Уэнсдей, отвлекая Ксавье от рассматривания ее костюма. Она не могла отрицать того, что парень очень искусно преобразился в ходячего мертвеца. Конечно, в рисовании ему не было равных. Ее всегда слегка впечатляли его рисунки, даже, если она никому в этом не признавалась. Просто любое чувство восхищения и привязанности было слабостью, которую нужно было умело скрывать. — Кому бы понравилось стать лишь кучкой костей? — пожал плечами Ксавье, отводя свой взгляд в сторону. — Для моей семьи это честь. — проговорила Уэнсдей, смотря на парня. Конечно. Как он мог забыть о Аддамсах. Этих людей смерть слишком сильно манила, играя с ними в прятки. Хотя, он даже не понимал, кто из них водит. — Кстати, о твоей семье. Почему ты не уехала в Мексику? — между делом спросил Ксавье, будто это его вообще не интересовало. Будто его пульс не начал биться чаще лишь от того, что она осталась и разговаривала с ним. — Пагсли сильно поранился во время последних игр. Родителям пришлось остаться с ним, как бы мне и не хотелось, чтобы их эмоции встали впереди наших традиций, но я готова их понять. — Уэнсдей сказала это так, будто признала свой самый главный грех, а за ее спиной их было тысячи. — Черт, мне жаль. — проговорил Ксавье, задумываясь о том, что, наверное, ее брат отрубил себе руку, потому что в представлении Уэнсдей легкие раны имели совсем другое понятие. — С ним бывало и хуже. Я разочарована в том, что он уже не доходит до такого уровня ранений. — с досадой проговорила она, уставившись куда-то в даль. — Раньше мы с ним так чудесно играли в пытки. Наверное, это был первый раз, когда Ксавье видел Уэнсдей, поддающийся ностальгии, даже если это было ностальгия в столь извращённой для общественности форме. — Могу скрасить твой вечер танцами. — проговорил он, улыбаясь девушке. —Конечно, если ты… Договорить он не успел, услышав в ответ тихое «да» — Хочу увидеть то, чего больше всего боятся мои одноклассники. У меня же должно быть пару козырей в рукаве. — проговорила она, пока ветки хрустели под ее ногами. И Аддамс даже не знала, что встретит только женщину кошку и парочку ведьм с идеальными курносыми носами. Но Ксавье не хотел портить ей праздник.

***

Он уверен, уверен, что просто не может облажаться. Он столько к этому готовился, так долго все составлял. Даже попросил остаться ее на ещё один чертов день ради этого вечера. Удивительно, она не отказала. Он рассчитывал на спокойное «нет» или даже простой уход от просьбы, но она согласилась. Быстро и безоговорочно, потому что Уэнсдей Аддамс не бросала слов на ветер. Теперь его сарай, служивший галереей, был больше похож на огромный саркофаг из тех рассказов, что он слушал в детстве от друзей. Помещение было окутано во тьму, а каждая из картин представляла собой смесь снов заядлого курильщика опиума и человека, страдающего сонным параличом. Потому что казалось, таких существ невозможно создать, будучи в здравом уме. Огромные паучьи лапы, бездонные глаза и отсутствие каких-либо пастей, делали рисунки ещё более зловещими. Но Ксавье нравилось. Иногда ему казалось, что ему нравилось все то, что она любила, в чем была хороша. А в ужасах Уэнсдей была словно мастер среди своих гениальных работ. Возвышалась над ними и смотрела так, будто это были не долгие годы труда, а всего пару ненавязчивых минут работы. Он даже боялся включить ещё хоть один небольшой фонарь, потому что ему казалось, что атмосферу столь легко испортить, хотя даже не понимал, что главной частью атмосферы являются люди и их живые души. Но у Уэнсдей Аддамс она порой была слишком холодной. Настолько, что могла потушить любую свечу в этом сыром месте. — Я, конечно, люблю ужасы, но мне нравится хоть немного ориентироваться в пространстве. — проговорил знакомый голос, перебивая мысли парня. Она вошла без стука, абсолютно беззвучно. Иногда ему казалось, что, родись бы она в другой вселенной, могла бы стать отличным шпионом для одной из стран. Они уж точно многое теряют, не зная о Уэнсдей Аддамс. — В детстве мы играли с братом в игру. Я надевала ему на голову мешок и выпускала в лес рядом с нашим поместьем, растравляя там ловушки. Конечно, иногда приходилось обходиться только мышеловками, потому что соседям не нравилось находить под своими ногами ползающих ядовитых змей, но и этого хватало. — сказала Уэнсдей, рассматривая картины. — Как тебе? — с легкой ноткой бахвальства в голосе спросил Ксавье, пока она проходилась по холсту своими тонкими пальцами. — Довольно неплохо. Тут можно провести несколько минут. — всматриваясь в картину с волосатым пауком, сказала она. — Если проведёшь больше времени, то откажут нервы? — усмехнулся Ксавье, облокачиваясь о стену. — Если проведёшь ещё больше времени, то станет скучно. — пожав плечами, проговорила Уэнсдей, быстро посмотрев на Ксавье, который теперь выпрямился как струнка. — Думаю, это стоило больших трудов. Я ценю это. — Думаю, ты права. — улыбнулся Ксавье, подходя к одной из картин. — Но спасибо за такой приятный комплимент. Он аккуратно провёл своими пальцами по большому полотну и из картины потихоньку начали выползать волосатые лапы. — Надеюсь, это впечатлит тебя больше, чем тот паук на природоведение. — пожав плечами, сказал он, отводя взгляд от ее глаз. — Это…сносно. — сказала она, подманивая к себе тварь. — Он бы стал неплохой заменой для Вещи. — на губах появлюсь едва заметная улыбка. Ксавье знал, что в словаре Уэнсдей Аддамс слово «сносно» можно было приравнивать к нашему «умопомрачительно». Ну, он хотел бы так считать. — Тогда ты не будешь против этого. — с улыбкой сказал он, смотря на то, как Аддамс гладит «зверюшку». Его пальцы аккуратно проходились по каждой из картин, превращая фантазии в реальность. Теперь все кошмарное и омерзительное, жуткое и пугающее стояло перед ними. Ксавье даже чувствовал лёгкий страх, который, конечно, он пытался всячески не показывать. И, видимо, ему удалось, потому что всегда столь внимательная Аддамс увлеклась каждым из существ, рассматривая их огромные глаза и длинные когти. — Спасибо. — это вырвалось почти бессознательно. Так, будто она даже не поняла то, о чем говорила. Она сжала губы, прищурив глаза, пока каждый из вестников беды подходил к ней. Ксавье знал, она пыталась скрыть улыбку, и это так сильно ударило куда-то в район сердца, что хотелось заскулить от боли, но он только смотрел на неё с улыбкой и не знал, что сказать. — Пожалуйста. — коротко проговорил он, но в этом одном «пожалуйста» было столько слов и предложений, что, наверное, они могли бы образовать целый океан из недосказанности. — Вообще, это не все. — продолжил он, аккуратно касаясь плеча Уэнсдей. На столе лежала нелепая Хеллоуинская еда: кровавые пальчики из печенье с красной глазурью, странные коктейли, в которых плавали желейный глаза, и небольшие пирожные в виде призраков, державших в руках разноцветные шарики. — Инид настояла. — улыбнувшись, проговорил парень. — Боюсь, что если мы не поторопимся, сюда приползут другие желающие. И плевать, что у них не было ртов. — Ксавье. — тихо проговорила Уэнсдей, смотря своими большими глазами на парня. — Как сказали бы мои сверстницы, это очень мило. Очень мило. Чертова Уэнсдей Аддамс и ее чертово «очень мило». Наверное, теперь ад должен замерзнуть, потому что это было практически непозволительно, невозможно для неё. — Заметь, я так не сказала. — проговорила девушка, всматриваясь в выражение лица парня, которое было похоже на смесь удивления и восторга. Но Ксавье лишь пригласил всех своих друзей обратно на полотна, подошёл к Уэнсдей и сделал самую безрассудную и сумасшедшую вещь в своей жизни, прошептав в самые губы: «Монстры во мне любят монстров в тебе» Она ответила.