– Вы меня слышите?

Нельзя отвлекать человека, когда он так сильно увлечен работой. Взять хотя бы Куна. Он совершенно перестает слышать, что ему говорят. В синих радужках отражается мерцание светоча с плывущим на нем множеством строк. Кун полностью погружен в поток информации — связь с реальностью потеряна. Баам замечает это не в первый раз, потому что вместо внятных предложений ему на любую фразу прилетает однотонное «угу», даже если это был не вопрос. Обычно он тихо уходит или начинает заниматься своими делами, но какой-то черт дергает его сегодня за ногу, и Баам не упускает возможности повеселиться. Он кидает совершенно рандомные фразы в пустоту, и Кун на все, даже на самый откровенный бред, отвечает согласием: Андросси сломала каблук, подскользнувшись на банановой шкурке, которые разбрасывает господин Рак; Уайт сегодня не грозился кого-нибудь сожрать; апельсины бывают синего цвета; Рахиль упала с лестницы. — Вы меня слышите? — Угу… Тон голоса совершенно не меняется, от него не веет раздражением. А Бааму просто интересно, какая фраза заставит Куна сменить алгоритм. Поэтому он, разлегшись на диване в общей гостиной и удобно положив руки под голову, продолжает говорить о том, что стены меняют цвет, что завтра наступит конец света, что он порвал Хатсу форму во время спарринга. — Я люблю вас. Развеселившийся Баам не сразу обращает внимание, что привычное «угу» немного задерживается. Ему кажется, что его не слышат, и использует этот момент по полной. — Вы наверняка уже целовались с кем-то. — Угу. — Было бы здорово, если бы вы сделали это со мной. — А ты хочешь? Баам понимает, что это не тот ответ, который он планировал услышать, и улыбка на его губах меркнет так же быстро, как появляется страх в глазах. Он резко садится на диване, боясь взглянуть на Куна. — Нет, я… Это же надо было такое ляпнуть. Нет, он, конечно, молодец, что сумел «перенастроить» ответы Агеро, но почему тот откликнулся именно на эту фразу? Жужжание светоча давит на уши. Баам сглатывает, и в напряженном молчании это слишком хорошо слышно. Он ждет, когда Кун что-нибудь скажет. Что угодно. Но, поворачиваясь, видит, как тот что-то задумчиво набирает на прозрачной клавиатуре голубого цвета. — Только не говорите, что вы слышали все, что я говорил до этого. Агеро дергается. — Частично. Даже этого достаточно, чтобы скоропостижно сгореть от стыда. — Страшно представить, что вы думали, когда я нес всю эту чушь. — Разве все из того, что ты говорил, было чушью? — с легкой улыбкой уточняет Агеро. — А-абсолютно! — выпаливает Баам, заикаясь от смущения и понимая, что про «частично» ему соврали. Агеро усмехается, приподнимая бровь. — Как скажешь, — и в его голосе отчетливо слышится: «Кому ты сейчас врешь, Баам?» Прилившая к лицу кровь покалывает щеки. Если бы переносного смысла не существовало как такового, Баам бы мог с уверенностью заявить, что слышит треск искр, выбивающихся из тлеющего костра, настолько жар обжигал кожу. — Не буду больше мешать вам, — сбивчиво бормочет он, вскакивая с дивана и перебираясь к выходу. Как бы невзначай он кидает взгляд на часы, и паническая экспрессия в его действиях становится заметнее. — Уже столько времени! Не засиживайтесь допоздна! — бросает он, исчезая в коридоре, и широкими шагами торопится в сторону комнат. Кун сжимает пальцами переносицу, и в двух вещах он сейчас уверен точно: во-первых, врать Баам так и не научился; во-вторых — если он его поцелует, Агеро совершенно ничего против иметь не будет.