Место, где останавливается ветер

Мы летим в планковом пространстве. Восемь человек на грани вечности. Стандартная исследовательская команда. Навигаторов всегда двое. Если у одного расплавятся мозги от нагрузки, второй вырулит к ближайшему безопасному месту. Ждать спасателей с трупом на борту — не самое приятное занятие, но лучше один труп, чем восемь. В одиночку гоняют только психи, но я и таких знаю. Медик и инженер. Без них никуда. Ремонт и обслуживание людей и железа — основа нашего выживания. Остальные четверо могут быть кем угодно. Со мной на борту сейчас химик, биолог и еще один геолог. Ну или еще один геолог — это я. — Выходим из планкова пространства через десять минут, — Грант откидывается на кресле и выразительно смотрит на Кейджи, который дремлет над развернутой проекцией книги. — От силы твоей мысли он не проснется… Я расталкиваю медика. У него четверть часа, чтобы подготовить укладку. Кейджи копается в ящиках, складывает в белый лоток шприц-ручки и аппликаторы, а я думаю, что мог бы сам стать навигатором, но испугался медикации до и после полета. Не судорожных приступов — уколов. Пошел учиться на геолога, хотя химию терпеть не мог. Что было бы, сделай я другой выбор? Или даже так — мог ли я сделать другой выбор? Где те развилки, которые мы минуем, чтобы в итоге оказаться на своем месте посередине туманного поля под названием жизнь? — Гра-а-ант, — тянет Лиам, второй геолог, — а куда мы притащились и зачем? — На Мадре-де-Диас. Затариться едой и батарейками. Мы же с Тау пустые почти улетали. — Всегда хотел знать, почему она так называется. — Кто-то нашел ее и сказал: «Матерь Божья, ну и задница Вселенной!» Мы дружно ржем. Мадре-де-Диас — образец планеты, которую заселили вопреки. Тут хилая растительность, сейсмическая активность, как у врат Ада, вечный дефицит воды и как результат — хреновый климат. Вроде бы она находится на пересечении каких-то просчитанных навигаторами путей. Единственное оправдание того, что в этой клоаке живут пять миллионов человек, по большей части — потомки эмбрионов из программы заселения. — Две минуты. Кейджи, готов? — Давно уже. Выход из планкова пространства, как собственно и вход, так себе удовольствие. Лиам блюет в пакетик, я вжимаюсь в кресло. Грант следит за возвращением навигаторов в наш мир. Лучше всего девчонкам, которые дрыхнут в каюте. — Мадре-лямбда, это «Звездный ветер», прием! Два часа семнадцать минут до посадки. Да. Послезавтра улетим. Отлично. Конец связи. — А что мы так быстро? — Лиам высунул голову из пакетика. Обычно от появления на орбите до посадки проходит часов десять-двенадцать. — Удачно вынырнули. Ребята — молодцы. Кейджи, как там? — Я пойду посплю эти два часа… Кейджи машет рукой — порядок. Мой геологический собрат уходит вместе с пакетиком в сторону утилизатора и кают, а я смотрю, как отползают от нейрошунтов спрятанные в спинках кресел кабели. После каждого полета навигатор оставляет слепок памяти. Что с ними потом происходит нам, простым смертным, неведомо. Хомура снимает шлем и молча идет отдыхать. Сати остается в кресле. — У тебя там кольчуга, что ли? — Кейджи пытается втыкнуть аппликатор через куртку, но не может, приходится снимать. — Не носи эту футболку больше! — Все нормально? — я подхожу к ним. — Сати, помочь встать? — Ага, — она протягивает мне руки. — Как-то… черт… Короткая судорога пробивает все ее тело, будто током ударили. — Больно, мать его, — Сати потирает запястья. — Ну вроде все. Пошли. Сколько до посадки? — Два часа. В черных глазах — разочарование. Вроде бы недолгий перелет, но ребята явно устали. — Ну зато потом до послезавтра сможешь валяться в кровати. — Я к бабушке поеду, — показывает мне язык и удаляется. Постоянно забываю, что красотка Сати родом из этой дыры. К своей бабушке я бы с радостью заскочил, давно не видел старушку. Все расползаются, а мы с Грантом остаемся следить за посадкой. Не то чтобы для этого вообще был нужен человек, по привычке контролируем автоматику и друг друга. Ответственный момент. Наш корабль называется «Звездный ветер». Он точно такой же, как сотни типовых исследовательских кораблей. Можно забить его под завязку припасами и умотать ввосьмером на полгода, а можно — на обратном пути — привезти кучу образцов породы. Ничего выдающегося. Команда тоже особыми талантами не блещет. Как контора собрала нас лет пять назад, так и летаем вместе. Проводим геологоразведку там, где скажут умные люди из Центра. Восемь месяцев в году торчим в космосе, четыре — дома, захаживая в контору, чтобы отчитаться, подучиться и получить новые задания. Единственное исключение из общего правила — Грант. Это ненастоящее имя. Уверен, и документы у него фальшивые. И никто толком не знает, сколько ему лет. Может быть, тридцать, а может — и пятьдесят. Не разобрать. Вроде как химик, а вроде и математик. В нашей компашке он за главного, хотя с нами всего полтора года. После того как предыдущий химик ушел на завод, Лиам метил на повышение и обломался. Едва Грант подошел к нам на космодроме, все стало понятно. Сначала мы ворчали, но быстро привыкли. В конце концов, мы не любить друг друга тут собрались. На учебу он не ходит, только на обязательные инструктажи. И без того, мол, достаточно умный. Вроде как у него даже есть лицензия навигатора, но это не точно. Дома почти не бывает — улетает в короткие вылазки с другими командами. А на вопрос, почему так — вечно отшучивается, говорит многое не сделано, и многое предстоит не сделать. У меня к нему куча вопросов. Глупо это, может быть, но отчего-то мне кажется, что он ужасно одинокий. В смысле, конечно, никто из нас не ведет бурную личную и социальную жизнь, но именно Гранта это беспокоит. Как-то раз, когда я достал конкретно, он сказал, мол, у него есть один близкий и самый дорогой человек, но пока они не могут увидеться. Я предположил, что это его любовник, сидящий в тюряге, а он в ответ покрутил пальцем у виска. — Ты же что-то определенное ищешь? — я выдаю новую догадку, пока мы сидим в забегаловке около космопорта. Кофе тут омерзительный на вкус, но кофеина в нем тройная доза, не меньше. А вот плюшки сносные. — Я? Да, ищу. Одно место, — Грант улыбается уголком рта и смотрит на меня прищурившись. Иногда кажется, что его глаза неестественного фиолетового цвета, но на самом деле они обычные, серые. — Единственное место во всей Вселенной. — Правда что ли? — поверить не могу, что угадал. — Какое? — Место, где останавливается ветер. Романтично. Готов биться о заклад, он на ходу это выдумал, чтобы выпендриться. — И что там? Он снова улыбается. Скользит по мне снисходительным взглядом и ничего не говорит. — И где будем искать на этот раз? — В созвездии Живописца, — Грант явно доволен собой. — Как тебе? — Да мне как-то… что Живописец, что Змееносец! Грант самодовольно ухмыляется. Бесит ужасно. Хотя иногда я думаю, что он мой единственный друг. Ладно, хороший приятель. Да и он, кажется, меня жалует больше других.

***

Через два дня мы снова в пути. Пришлось встать в шесть утра, проклиная очередной день за то, что он начался. Терпеть не могу ранние подъемы. Кое-как принимаю последний контейнер с топливными элементами, который должны были привезти вчера, но это же Мадре-де-Диас, тут все не по-людски. Старт по плану в семь двадцать, а без десяти семи Кейджи и Лиам притаскиваются откуда-то со стаканами кофе и пакетом печенья. Закидываемся местной бурдой напоследок. Впереди шестьдесят дней растворимой бурды, эта хотя бы вставляет. Навигаторы готовятся к полету, Грант общается с диспетчером, а я изучаю наши планы. Лучше поздно, чем никогда. Итак, звезда класса К, две планеты — одна земного типа и одна — газовый гигант, но не совсем гигант, вроде Нептуна. По двадцать восемь стандартных суток на каждую. Центр надеется на первой найти что-то похожее на глинозем, так что везем обратно образцы породы и стараемся не возить местную живность. Что до второй — это пусть Грант и Татьяна думают, химико-биологические фокусы не по мне. Дожидаюсь входа в планково пространство и тащусь досыпать. Лиам снова блюет в пакетик. Грант со страшной скоростью печатает. Сомневаюсь, что он вообще когда-нибудь спит. Времени в этом странном изломе Вселенной вроде бы нет, но процессы в человеческом теле все-таки идут. Как это работает, интересно? Если кто и знает, то явно люди поумней меня. В любом случае — пришло время обеда, и мы жуем котлетки с рисовыми хлопьями и хрустим сушеными водорослями. Скажи мне кто в мои пятнадцать, что я привыкну к такой еде — отправил бы куда подальше. Сати отключается от навигации и идет к нам. Без дополнительной медикации, значит, маршрут несложный. Берет свою порцию, крутится на кресле и пытается кокетничать с Лиамом, но он, кажется, не понимает этого. — Долго нам еще тащиться? — К ужину долетим. В пределах галактики, как говорится. Пустяки! — Прошлый раз было ближе, но тебя тряхнуло, — осаживает ее Грант. — Осторожней, не гоняй! — Всех иногда трясет, — упрямо отвечает Сати. — Подумаешь! — Осторожность, знаешь, не повредит. — Не нуди! Она забирает свои водоросли и уходит в навигаторское кресло. Не надевает шлем, не подключается — сидит и жует, глядя в стену перед собой. Может, кто и считает космические перелеты хоть сколько-нибудь увлекательными, но на самом деле ты просто смотришь в стену, ждешь очередной жратвы и слушаешь ворчание своих спутников, а они слушают твое. Время до ужина, и до прилета заодно, я коротаю за чтением книги, недавно усыпившей Кейджи. Очень старый роман о жене парня, который перемещался во времени. Не самое увлекательное чтиво на свете, но сойдет.

***

Первая по плану та планета, что земного типа. Здесь есть атмосфера и какая-то жизнь, по крайней мере, сверху все выглядит зеленым, будто покрытым бархатным напылением. Спустившись, обнаруживаем мхи. Десятки видов мхов. Есть почти черные с острыми короткими ворсинками, есть ярко-салатовые с длинными пушистыми усами. Татьяна пищит от восторга, а я отправляю всю свою стаю сканеров, чтобы посмотрели — как тут с болотами и не надо ли нам переставить лагерь повыше, вон на те прекрасные бежевые скалы, например. Под мхами оказываются суглинки, вроде как не обещающие поглотить нас вместе с куполами и транспортом. Десять дней жрем свои водоросли и рассматриваем местные мхи, пока дроны-сканеры облетают окрестности. По вечерам сажусь под открытым небом, в смысле под прозрачным маленьким куполом, а не под серебристым основным, и изучаю их гипотезы. Мы ищем соединения алюминия, но пока находим только осадочные породы и подобие медного колчедана. Тоже хорошо, если разобраться. На одиннадцатый день Грант настойчиво зовет лететь куда-то с ним за полчаса до предполагаемого обеда. Еще и возмущается, что я измеряю время в приемах пищи. Все нормальные люди так делают, разве нет? Мы садимся на маленькие летающие скутеры и гоним над бесконечными мхами. База скрывается из вида, стоит перевалить первый горный хребет. Пролетаем несколько долин и гор, пока не приземляемся в небольшом ущелье. По обе стороны — бархатные мшистые склоны, а внизу, скрытая густым белым туманом течет, наверное, речка. Особо не разглядеть. Я слезаю со скутера. Лицо закрыто шлемом, но туловище ощущает пронизывающий влажный ветер даже через комбинезон. Грант уже впереди. Машет мне рукой. — Что нам тут надо, а? — Иди, говорю. Подходи ближе! Совершенно ничего особенного я в этом месте не вижу. Разве что чуть более открыточный вид. За годы работы и не такое видали. Одни горящие плато чего стоили! — Грант, а почему мы не могли… — Чувствуешь? — Твою мать, что я должен чувствовать? — Сделай шаг назад. Пожимаю плечами. Спорить с чокнутым трудно. Делаю шаг назад, потом шаг вперед и… Я словно преодолеваю невидимую границу, за которой нет ветра. А белый туман из ущелья выглядит куда более густым, и в нем ясно видно движение чего-то большого. — Корабли? Твою мать, это корабли! Но… здесь никого не было кроме нас! — Были. Просто их не было видно. — Это и есть твое место? Правда? — смотрю, как он кивает. — Что тут такое вообще? — Темпоральная аномалия. Она перемещается по Вселенной, и сколько раз я был близок, а она ускользала — не сосчитать. Кочует, как и они… Он кивает на ущелье, где за белой завесой взлетают, один за другим, корабли — большие, маленькие, похожие на жуков или похожие на рыб. Лиловые, черные, серебристые. Все разные. Не то что наши типовые корыта. — Это Другие? Я думал, сказки рассказывают… — В каждой сказке есть доля сказки, — Грант на секунду оборачивается ко мне. — Остальное — чистая правда. — С ума сойти! Знаешь, на что похоже? На ту парочку, ну, те, черные! Почему их не сделали одинаковыми? В распоряжении Центра есть два кораблика — выглядят совершенно несерьезно, будто скутеры-переростки. Черные с каким-то золотыми завитушками, как лодки с Земли, из этой, Венеции, что ли? Говорят, они могут чуть ли не в черную дыру влететь и вернуться. Про это я тоже всегда думал — сказки. — Потому что, — вздыхает Грант, — они принадлежали двум разным людям. Одинаково великим, но по-разному одаренным. Уникальным. Эти ребята, — он кивает в сторону ущелья, — не строят одинаковых кораблей. — Ну офигеть. Что я могу еще сказать? Ничего. Стою как вкопанный и смотрю — серая каракатица включает сопла и под аккомпанемент синего пламени уходит выше, за облака, на орбиту и прочь от этой земли. — Ладно. Мне пора, — вдруг говорит Грант и делает шаг вперед. — Что? Куда пора? Он поворачивается ко мне. Снимает шлем, как будто не боится ни местных вирусов, ни неожиданностей от здешней атмосферы. На его лице — улыбка, глаза отчетливо блестят, как фиолетовые драгоценные камни. — Мне надо вернуться к сыну. Туда, где я его оставил. Родители должны все-таки растить собственных детей. Надеюсь, я не особо просчитался, и он… — А как же мы? Больше я ничего спросить не могу. Разве можно просто так взять и бросить команду посреди хоть и дурацкой, и рядовой, но экспедиции? — Татьяна справится. И вы с Лиамом — вспоминайте химию. Задачи элементарные. Передай привет всем, и осторожней там! — Грант, твою мать… Я хочу сделать шаг за ним, но белый вихрь не пускает меня никуда. Остается смотреть, как этот сукин сын уходит в белый туман. Что теперь говорить остальным? Кто станет главным? Что там было в этой треклятой химии? Через сорок с чем-то дней мы вернемся домой, а затем — снова оставим свои и без того заброшенные квартиры и снова улетим в поисках глинозема, криолита или какой-нибудь другой бурды. Через три года я брошу эту работу. Наймусь в лабораторию в соседнем квартале, чтобы день за днем смотреть на сепаратор с пробирками, полными человеческой крови. Еще через два с половиной года у нас с Джесси, симпатичной девчонкой из соседнего отдела, родится сын. Вот тогда я снова вспомню Гранта. Его долгие поиски, может быть, одного-единственного места во Вселенной, откуда он мог вернуться к своему ребенку. Я очень хочу верить, что они все-таки встретились.