Чернее ночи

Сентябрьское солнце ласково касалось своими невидимыми ладонями щёк, и я поднял голову, подставляя лицо его лучам. Ранняя осень была моим любимым временем года, когда летняя жара оставалась позади, оставляя после себя лишь нежное тепло. Вечерами становилось свежо и приятно, дышалось легче, так что прогулки в это время казались приятнее. Я неторопливо возвращался из школы, наслаждаясь прекрасным вечером. Накануне мы со школьным советом славно поработали, так что я чувствовал себя замечательно, осознавая, какую колоссальную пользу приносил. Сейчас была середина сентября, и преподаватели ещё не начали давать нам контрольные, но постепенно мы осознавали, что не так уж много времени осталось до экзаменов и перехода на следующую ступень. Кано, который учился в выпускном классе, был милостиво освобождён Мегами от части обязанностей в совете. Мы с удовольствием взяли эти функции на себя, так как понимали: сейчас Кано занят исключительно вопросами поступления в высшее учебное заведение. Перейдя дорогу, я с наслаждением вдохнул ароматный осенний воздух. Стоило поторопиться домой, где меня ждала моя любовь. В начале этого месяца, когда к нам пришёл новый медбрат, я побоялся, что он тоже сможет стать моим соперником в сражении за сердце Таэко. Так оно и произошло, вернее, практически произошло. Я понял одну простую вещь: Таэко, будучи такой милой и чудесной, являлась весьма привлекательной для людей противоположного пола. Я мог бы потратить полжизни на отваживание от неё всех остальных поклонников, но так и не добиться её благосклонности. Надо смело посмотреть правде в глаза: я мог отыграть практически любую эмоцию, сфальсифицировать любое чувство, но для этого мне требовалось куда больше времени, чем другим людям. У всех остальных было что-то такое, благодаря чему они догадывались, как себя вести и что сказать в разных ситуациях. У меня этого не имелось, зато я был хладнокровен, сообразителен и обладал свойством никогда не паниковать, так почему бы не воспользоваться этими качествами и не привязать к себе Таэко навсегда? Ведь именно это и являлось моей заветной мечтой. И если я не могу привязать её к себе чувствами или эмоциями, которых у меня попросту не имелось, можно воспользоваться другими средствами. Например, пластиковыми стяжками. Мне пришлось попотеть и нанести несколько визитов в больницу, где работала моя бабушка, чтобы примелькаться там и завоевать доверие персонала. Пластиковые стяжки я приобрел в торговом центре соседнего города вместе с прочими хозяйственными принадлежностями, чтобы не вызвать подозрений. Хотя кто бы стал меня подозревать? Сложнее было организовать похищение Таэко, но и это я смог, конечно, с помощью Инфо-чан. Подруга Таэко Гита назначила ей встречу на крыше после занятий, но сама туда не пошла. Пошёл я. Мне было жаль вкалывать любимой анестетик, но иначе, увы, было нельзя: я не мог позволить Таэко ни увидеть меня, ни проснуться раньше времени. Мне пришлось спрятать любимую в туристический чемодан и выйти из школы позже всех. Спускать чемодан на весу с лестницы была та ещё работёнка, но я утешал себя мыслью о том, что скоро, очень скоро Таэко станет полностью моей. Из осторожности я воспользовался задней калиткой, чтобы выйти из школы и выбирал переулки без камер видеонаблюдения и любопытных глаз, чтобы добраться до дома, но это показалось мне излишним: на меня никто бы не обратил внимания. Для верности я сделал крюк и почти дошёл до вокзала, чтобы создать иллюзию, будто я возвращаюсь откуда-то: так туристический чемодан никого бы не насторожил. Как и у всех людей, живущих на первом этаже, у нас было право на использование подвального помещения. Вход в него располагался рядом с нашей входной дверью, что было весьма удобно: не нужно делать лишние круги, значит, меньше любопытных глаз. Подвальное помещение сначала было совсем неуютным: из мебели там было только лишь кресло, и мне пришлось попотеть, усаживая на него Таэко: она то и дело норовила завалиться набок. Конечно, в этом не имелось её вины: моя любимая просто всё ещё была без сознания, а в таком состоянии люди не заботятся о том, чтобы держать спину прямо. Они вообще ни о чём не заботятся. Пластиковые стяжки для проводов немного помогли, и вскоре Таэко была надёжно привязана к креслу. Я завязал ей глаза, чтобы она ненароком не увидела меня в самый неподходящий момент, и не удержался от того, чтобы провести рукой по её волосам. А потом я оставил её и отправился домой: я зверски устал за весь день, к тому же, завтра мне нужно было встать пораньше, чтобы пообщаться с Кушей и Инфо-чан и начать претворять в жизнь вторую фазу своего плана. С утра моя любимая начала проявлять беспокойство, отказалась от овсянки, которой я пытался её накормить, и требовала отпустить её. Сначала я подумал о том, чтобы вставить ей в рот кляп, но потом отказался от этой идеи: Таэко то и дело принималась плакать, из-за этого нос отекал, и ей становилось трудно дышать. Если закрыть ещё и рот, она просто задохнётся. Так что я решил не обращать внимания на упрёки, мольбы, крики, сменявшиеся рыданиями. В любом случае, это продлилось недолго. Моя бабушка работала в больнице, и в теории мне не составляло труда украсть оттуда какой-либо препарат. На практике же это оказалось задачей практически неосуществимой, потому что все лекарства подлежали строгому учёту, и никто из персонала практически никогда не оставлял их без присмотра. Лишь только в подвальном этаже, одним уровнем выше морга, находилась аптека-лаборатория, в которой работали провизоры, и только там можно было взять то, что плохо лежит. Проблема заключалась в том, что провизоры, которые хорошо знали меня и всегда с радостью принимали от меня помощь, работали с химическим сырьём, а не с готовыми препаратами. Я же пока не имел образования и не знал, что именно мне требовалось для того, чтобы сделать Таэко чуть поспокойнее. Мне на помощь пришёл Куша: в его гениальной голове зарождались прекрасные идеи. Особенно сейчас, когда мне (не без помощи матери) удалось повлиять на ситуацию и сделать так, чтобы их помолвка с Мегами стала решённым делом. Пришлось проявить красноречие, но в итоге и Сайко Юкио, и Сайко Камие признали, что Куша — очень даже достойный вариант. Кага, вдохновлённый ставшими весьма реальными перспективами завладеть лабораториями Сайко, немедленно предложил мне любую помощь. И когда он говорил о любой помощи, он и в самом деле имел в виду это. Никакие моральные границы, эфемерные компасы ему не мешали, потому что наивысшей ценностью для него была наука ради науки. И потому, не задавая лишних вопросов, он дал мне указания, какое именно сырьё ему потребуется. Я выкрал эти вещества у провизоров — это оказалось даже слишком легко — и принёс Куше. Тот, в свою очередь, смешал для меня первоклассное средство. Его я и давал своей Таэко, чтобы она вела себя поспокойнее, но порой она отказывалась глотать пищу, которой я её кормил и с которой пытался дать лекарство, так что Куше пришлось ещё поработать над составом. Теперь он представлял собой что-то вроде пластырей и впитывался через кожу. Пластыри эти были довольно большими, поэтому мне приходилось клеить их на ноги Таэко. Я целовал её ступни, пока делал это, и она наверняка чувствовала прикосновения моих губ. Для того, чтобы Таэко не хватились, пришлось прибегнуть к помощи Инфо-чан. Моя союзница пошла мне навстречу, причём с огромной охотой, ведь я помог ей победить врагов. Осана, Курамото, Сато — все они содержались в тюрьме, попав туда на много лет. И никто из них, если кому-либо повезёт дожить до освобождения, не сможет вернуться к нормальной жизни. Так что Инфо устроила настоящую мистификацию, по которой Таэко якобы уехала к дальним родственникам на Хоккайдо. У семьи Ямада действительно жила там родня, но они давно не общались, поэтому такое событие стало шоком для родителей Таэко. Мичико понадобилось всё её искусство, но она не подвела. Она синтезировала голос Таэко и отвечала за неё по телефону, успокаивая чету Ямада и уверяя, что просто переутомилась, перенервничала, вот и решила резко и внезапно сменить обстановку. Один раз Инфо даже организовала видео-звонок. Она наложила на своё лицо нечто вроде электронной маски, и даже меня это проняло: её нельзя было отличить от Таэко. Настоящая же моя любимая всё это время жила у меня в подвале и постепенно адаптировалась к моим правилам. Сначала нам пришлось нелегко: в первый раз, когда я, посчитав, что Таэко можно доверять, снял путы с её ног, она попыталась вслепую оттолкнуть меня и убежать. Конечно, я поймал её и снова привязал к стулу, оставив на полдня без еды: нужно было обязательно показать моей любимой, что так делать нельзя. Подруга Таэко, Гита, тоже переписывалась с ней, вернее, с Инфо-чан. Она не вполне понимала, что именно сподвигло не склонную к внезапным порывам Таэко бросить всё и сорваться с места, но щедрая сумма, которую Инфо перевела на её счёт, помогла унять тревогу. Гиту даже удалось убедить сказать родителям Таэко, что последняя давно уже размышляла о том, чтобы съездить на Хоккайдо. Лекарство постепенно делало своё дело, и через полтора месяца я смог разрешить Таэко самостоятельно передвигаться по подвалу, совсем сняв с неё путы. Мне нужно было торопиться: как бы ни была хороша мистификация, созданная Инфо, родители Таэко уже заметно волновались и то и дело заводили разговор о том, чтобы приехать за дочерью. И только к середине ноября я, наконец, добился того, что мне было нужно. Глаза у Таэко уже давно не были завязаны: я не боялся, что она заявит на меня в полицию. Напротив, она смотрела на меня взором, полным любви, и я готов был воспарить каждый раз, как ловил на себе сей взгляд. И пусть Инфо утверждала, что чувства Таэко порождены травмой и оттого нереальны; она вообще ничего не могла знать. Таэко любила меня. Таэко полюбила меня. Таэко была готова прожить со мной всю жизнь. Этого-то я и добивался. И в пятницу, двенадцатого ноября, я запланировал возвращение Таэко домой. Накануне мы приняли душ — я приобрёл переносную кабинку специально для подвала и периодически наполнял контейнер водой, чтобы моя родная всегда чувствовала свежесть и чистоту. Перед «возвращением» я особенно тщательно помыл её, высушил волосы и заплёл их в косу — искусство, которым я овладел далеко не сразу. Но что ни сделаешь для моей любимой? Всё что угодно. Я помог Таэко одеться: ей нравились те наряды, которые я приносил. Правда, приходилось ездить очень далеко, чтобы покупать их, а также пользоваться только наличными, но оно того стоило: моя любимая улыбалась. В последнее время она улыбалась всё чаще. А улыбка — это признак счастья. Значит, Таэко счастлива со мной. Поезд, на котором теоретически могла приехать Таэко — Токийский экспресс — прибывал на платформу в семь утра, и это прекрасно мне подходило: чем меньше вокруг любопытных глаз, тем лучше. В пять утра, когда было ещё темно, мы с любимой вышли из дома. Нам пришлось сделать это по отдельности, чтобы не привлекать излишнего внимания, ведь на одного человека никто не посмотрит, а если двое или более идут вместе, то кто-нибудь обязательно обратит внимание. Моя Таэко, повинуясь инструкциям чётко, как её и тренировали, сначала поднялась по пожарной лестнице на второй этаж, а потом сошла вниз по парадной. Я ждал её на другой стороне улицы с чемоданом в руках, и мы, взявшись за руки, направились в сторону вокзала. Таэко дышала тяжело: за эти два с половиной месяца она отвыкла от свежего воздуха. Шаги она могла делать только маленькие, потому что средство, которое я ей давал, оказывало побочный эффект на тонус мышц. Я довёл её до вокзала, и мы обнялись. Мне не хотелось оставлять любимую одну так надолго, но я обязан был так поступить: моя репутация должна остаться незапятнанной, так как это необходимо для нашего дальнейшего брака. — Скоро я увижу тебя? — спросила Таэко, кладя руки мне на плечи и глядя на меня снизу вверх. — Уже очень скоро, моя прекрасная звезда, — я нежно провёл ладонью по её щеке и потщательнее завязал её шарф. — Помнишь, как пользоваться телефоном? В семь ты должна позвонить родителям и сказать, что приехала. Таэко кивнула и опустила голову. Она взялась за мою простую чёрную куртку и потянула на себя. — Очень жду, когда мы снова будем вместе, — прошептала она. Я обнял её и чуть отстранился, любуясь её милым лицом. Внезапно тишину вокзала прорезал шум колёс, и первый утренний поезд прибыл к платформе. Я погладил Таэко по волосам и направился к выходу. На полпути я обернулся. Любимая стояла там же, где и была, и свет от фонаря таял золотом на её волосах и плечах. Она смотрела на меня, держа ладони на ручке чемодана, и я улыбнулся ей. Всё хорошо. Всё именно так, как и нужно.