Друг

Снова. Сколько бы он не пытался заставить Хашвальта относиться к себе, как к равному, единственное, что он получал - глупую отмазку «Император не велел». Это было какое-то проклятье. Достал. Дорвался, добился. Пробил стену головой. Хорошо, Базз-Би. Пробил ты стенку — в соседнюю камеру. А дальше-то что? Он не стал ближе. Он, кажется, стал дальше. Пустые вечера, заполненные мыслями. Иногда – осторожные разговоры с теми, кто волею судеб теперь носили гордое прозвище «Звездный рыцарь» и перчатку «Последнего боя» и о ком в народе ходили сказки. Сказки были страшноватые. В них не было ничего из привычного ему. В них были рейды в Уэко, много крови, много грязи. Много огня. — Это лишь твое собственное пламя, — сказал Император. — Теперь ты — мое дитя, как и остальные Звездные Рыцари. Вы войдете в силу. Вы станете теми, кто поведет мою армию на шинигами, кто отвоюет право квинси на существование. И однажды ты примешь мое право принести смерть твоей семье и отпустишь злобу. Ровно шпарил, как по писаному. В голосе усатого выродка не было раскаяния. Только предвечный покой. Базз иной раз изумлялся — в своем ли он уме? Если этой мрази столько лет, на что он рассчитывает?! Мысли были пораженческие и отбрасывались, как несущественные. Он — должен. Потому что кто, если не он? Те лизоблюды, которые ловят каждое слово Императора? Хашвальт, который после встреч с Императором выглядит так, что удивительно, как углы не сшибает на поворотах? Кто?! Штернриттеры казались сборищем психов. В бою они были теми, у кого хотелось учиться, перед кем хотелось склониться. Жизнь с ними заставляла задуматься о собственной вменяемости, вызывала острое желание заглянуть в зеркало. Сейчас их было десять. Чопорные и высокомерные, как дамы из высшего дворянского общества, они смотрели на Базз-Би свысока. Здесь знали и его имя, и его биографию, и даже его мысли ловили налету, сплавленные в единую цепочку силою и кровью Императора. Новичок, слабак, мальчишка… Он не хотел их понимания. На окружающих ему было плевать. — Желания тех, кто пойдет за мною, создадут новый мир, — эти слова усатого выродка Базз запомнил. "Новый мир, прекрасный мир" — шептались по углам. — Без тебя, — договаривал про себя Базз-Би. Единственное, что бесило — невозможность заставить Хашвальта отвечать на вопросы. Он выворачивался, как угорь. Отмахивался от Базз-Би, как от надоедливой мухи. Однако больше и пальцем не коснулся. «Прекрати это» — подразумевало «Оставь меня в покое». Кем бы ни стал Хашвальт, кем бы ни назывался, что бы там ни сооружалось в его голове, какие бы бредовые выводы он там ни делал, что-то было нечисто. «Император не велел» — конечно, разумеется! Аж три раза. Не велел он драться до смерти. И только это останавливало Базз-Би от попыток убить Хьюберта, который по неведомой прихоти Яхве отирался рядом с Хашвальтом чуть ли не постоянно. Улыбался — мерзкой своей улыбочкой, — и что-то шептал, доверительно склоняясь к уху. Базз пытался держать себя в руках. Он был готов от злости изгрызть собственный арбалет, видя, что со своим заместителем Хашвальт изволит говорить. Сам Базз-Би удостаивался только ледяных предостерегающих взглядов. «Пусть ты меня предал. Только скажи, почему ты это сделал?! Я же тебе верил, Юго, тварь!» Лето было жарким. В золотом мареве полудня трава никла к земле, дворцовая челядь застывала, как мухи в янтаре. Сухие дни сменялись грозами, трещащими в облаках сухими разрядами молний. Воздух в такие моменты будто звенел от напряжения. Вечерами полыхали зарницы, вспыхивая пожарами грядущей войны. В жарком мареве до одури пахло цветами с дворцовых клумб - розами и душистым табаком, заполонившем все пространство под окнами Базза. У кухни цвела сирень. Подходить к кухне вечерами было равносильно самоубийству. Очередная попытка заставить Хашвальта проявить хоть что-то, похожее на эмоции, закончилась, как всегда, ничем. Базз переломил стрелу, вынутую из травы. Может, и правда прекратить?.. — Решил сдаться? — Белая рубашка. Черные лейтенантские нашивки. Козырек форменной фуражки, безукоризненно ровно сидящей на голове. Светлые глаза в ее тени казались серыми, расслабленный взгляд липко скользил по коленопреклоненному Базз-Би, пригвождая к земле ленивым презрением. — Проваливай-ка ты, лейтенант, — бросил Базз, поднимаясь и собираясь уходить. — От твоего присутствия мне хочется убивать по-настоящему. А моего желания убивать ты не переживешь, — он хмыкнул, — ну, или я. Но и ты не задержишься, — теперь он смотрел прямо в переносицу своего давнего противника. Все, что его отделяло от последнего шага — приказ и нежелание терять свою жизнь из-за этого мерзавца. — Стыд потерял, щенок? — взгляд переменился. Расслабленность сгинула. Только этот взгляд и отражал настоящие чувства Хьюберта. — Мне нет нужды спрашивать разрешения Его величества, чтобы прихлопнуть такого, как ты. Думаешь, я не знаю, что ты задумал? Пробиться сюда и убить Его Величество. Опрометчиво, ты не находишь? — Хочешь проверить? — если это был не вызов, то Базз-Би был не Звездным Рыцарем. — Не хочу умирать из-за твоего идиотизма! — Бешенство Хьюберта стало заметно невооруженным взглядом. — Струсил? — Базз-Би понимал, что играет со смертью. Но на это было уже плевать. Закушенные удила сплюнуть было не так-то просто. — Сегодня вечером… — начал Хьюберт свистящим шепотом, точно боялся, что его кто-то услышит, хотя на лужайке они были одни. — Боюсь, сегодня вечером вы не сможете, лейтенант, — таким голосом можно было бы заколачивать гвозди. Хашвальт стоял в тени, по центру резного портала выхода из внутреннего дворика, где произошла стычка. — Твою мать, —в голосе Хъюберта слышалось явственное шипение. — Капитан? Вы что-то забыли сказать нашей дрессированной обезьяне? — Вы забываете, лейтенант, что теперь эта «дрессированная обезьяна», как вы говорите, такой же Штернриттер, как и вы, — Базз замер: запах горелого снова замаячил на горизонте слышимости. Его он бы не спутал ни с чем. Судя по запаху, погорел Хьюберт, взятый на горячем. — Я буду ждать вас сегодня здесь, как только стемнеет, лейтенант Хьюберт, — проинформировал Хашвальт тоном, от которого смерзалась кровь в жилах. — Как прикажет Ваше Высочество, — легкий поклон в сторону Хашвальта. — Я еще поговорю с тобою, — кивнув оторопевшему Базз-Би, Хьюберт скользнул мимо Хашвальта. — Эй, Юго, — Базз не мог не спросить. — А как же приказ Императора? — Я не должен отчитываться перед тобой за свои поступки, — и исчез, канув во тьму арки, как в темную ночную воду. *** Хашвальт был в бешенстве. Бешенство имео вкус горечи полынного дыма. Базз был здесь. Хотел он того, или нет, а Базз был здесь. Хуже того, теперь он был на том же поводке, что и он сам. Все стало настолько запутано и безысходно, что он терялся, не представляя, что с этим делать. В ночных кошмарах ему виделась коленопреклоненная фигура со смешным алым вихром перед троном Императора, бешеными глазами смотрящая в багряные глаза непроглядной мглы, протягивающей чашу. Просыпался он в холодном поту, нашаривал в ночной темноте собственной спальни меч и сидел, держа его на коленях, до самого рассвета, как барышня, обчитавшаяся романов, только вместо романов у него - будущее, которое ломится в голову с неотвратимостью лавины. Под глазами прочно залегли серые тени. Так длилось уже несколько месяцев. Время сделалось вязким и одновременно ломким, как хрустальное стекло. Проверки Академии, в которой он все еще числился, не приносили результата. Появившиеся кандидаты ждали своего часа продемонстрировать способности, но Император откладывал все на дальние сроки — тренировки способностей Хашвальта были для него важнее. — Не утрачивай связи с реальностью, когда твой взгляд обращен вглубь времени, иначе на этом этапе ты захлебнешься образами, — говорил Император. И Хашвальт послушно разговаривал с ним, играл в шахматы, попутно созерцая чудовищные картины, разворачивающиеся перед его внутренним взором. Сознания он больше не терял, но от этого не становилось легче. Теперь являющиеся картины были не обрывочными и иносказательными, как в первый раз. Они стали движущимся, живыми, наполненными запахами, цветами, звуками. Обычный человек назвал бы это шизофренией. Хашвальт знал, что это всевидение. Иногда, если видение заставало его у зеркала, он замечал у своего отражения полупроявленные вторые зрачки. «Будь спокоен, — говорил он себе. — Это плата за возможность защитить самое дорогое». Видение уходило и зрачки пропадали. Будущего в его полном развороте он пока не видел. Только обрывки и настоящее с прошлым. Но иногда поддерживать связь с реальностью становилось невероятно сложно – сила видений была такова, что перекрывала ее, дробя на мелкие острые осколки хрусталя. Казалось, Базз сорвался с цепи. По крайней мере, он всеми силами пытался совершить самоубийство - опять. Только терпимость старших Штернриттеров к новичку спасала род Блэков от полного вымирания, поскольку длина языка его последнего представителя была сравнима лишь с его остротой. Возможно, свою роль играл Шрифт, который Император поместил в душу Базз-Би. Огонь ненасытен, и сдерживать его в узде, не поставив непреодолимые рамки, невозможно. Этими рамками стали приказы Императора. Не драться между собою, не затевать склок, не покидать пределов дворца без особенных распоряжений, не входить в комнаты друг друга без прямого приглашения. Приказы были осмысленными и не требовали особенных усилий для исполнения. По крайней мере, так казалось в самом начале. Базз продемонстрировал, что таковыми они были далеко не для всех. Отловленный на воротах, в нарушение имеющегося приказа, он был водворен на место и наказан. Попытки заставить Хашвальта драться с ним были смехотворны, но бесконечны. Хашвальту даже не нужно было владеть хиренкяку, чтобы ускользать от них — достаточно просто слышать и видеть. Что бы Хашвальт ни говорил Баззу, он прекрасно понимал, чего тот пытается добиться. Ответов. Эмоции, подтверждения, что он — все еще он. Что он все еще способен среагировать на Базза, так, что тот сможет ощутить согласие, что они все еще друзья. Только вот дать однозначного ответа на этот вопрос — не мог. Каждое видение отдаляло его от понимания, кто он и что он. Каждое из них ломало какую-то внутреннюю планку в его душе. Ему казалось, что маленький Юго спрятался где-то. А тот, кто сейчас ходит, разговаривает, отдает приказы — это только кукла, созданная Императором по образу и подобию мальчика, которого он однажды привел во дворец. Иногда, когда ему не снились кошмары, он искал во сне Юго. Бродил по пыльным комнатам, заваленным сломанными игрушками и каким-то хламом, пустым залам, где в окна втекала тьма, а он шел в ней по щиколотку, окликая себя-маленького. Меча в таких снах с ним никогда не было. И найти его тоже не представлялось возможным. Единственное, что вызывало сейчас яркие эмоции — это его собственный лейтенант. Казалось, Хьюберт понял, что продавить наследника на слабость и нелояльность не получится, и теперь он, видимо, задался целью выявить те же пороки в Базз-Би. И это не говоря уже об иррациональном чувстве, что поселилось в Хашвальте после того, как он увидел, как Базза скрученным вносят в тронный зал, а Хьюберт шествует во главе процессии, затем преклоняет колено перед Императором и оглашает залу докладом. Если бы не он — Хашвальт лелеял эту надежду, как самое сокровенное, — от Базза бы удалось избавиться. Рано или поздно он бы ушел. Хашвальт бы постарался. Но теперь этого не произойдет. Шрифт не даст. Не пустит. От этого понимания в груди поселялась ледяная ненависть к Хьюберту, выполнившему этот приказ Императора у него за спиной. Хотелось убить сволочь, так, чтобы все знали, кто это сделал, чтобы голова этой твари висела на площади перед Силберном, рядом с теми заговорщиками, которые покушались на жизнь Императора чуть ли не по расписанию. Только приказ Его Величества сдерживал Хашвальта от претворения мечты в реальность. И смутное, подлое понимание, что тогда Базза ничего не остановит от безнадежной попытки убить Императора — с тем, что у него было сейчас. Потому что у самого Хашвальта уже не будет власти сдерживать его порывы. Друг. Кем бы сам Базз не считал его, наследник Императора Юграм Хашвальт не отказывался от дружбы. Понимал, что не имеет на нее права, но держался за мысль о ней, за эту тонкую нитку, как за соломинку в море силы, что вливалась в его душу. Базз сам не знал, насколько он был сегодня близок к тому, чтобы осуществить свою мечту и получить ответы. Ночь без сна, утренний урок способностей у Императора, необходимость держать в поле зрения Хьюберта. Странное стечение обстоятельств вывело его снова на пересечение света и тени в арке. Что-то заставило прислушаться к видению, ровным гулом звенящему в ушах. Настоящее — но не его. Он видел его. Видел это настоящее глазами Базза в ту секунду, когда свежеиспеченный Штернриттер «Н» стоял посреди залитой солнцем лужайки. —… Струсил? — Базз по-акульи ухмылялся. Хашвальт думал, что не успеет вклиниться. — Сегодня вечером… — Боюсь, сегодня вечером вы не сможете, лейтенант, — успел. Сбил на подлете. Уходя во тьму, Хашвальт понимал, что сегодняшний вечер может быть последним. Он охраняет порядок и исполнение приказов Императора. Как верный страж. Сторож. А кто сторожит сторожей?.. *** Выбирающаяся из туч отгремевшей грозы на лиловый небосклон половинка луны светилась прозрачно-голубоватым светом. Первые звезды на розоватом небе. Легкий ветерок в траве. Последний луч заходящего солнца только что погас. Белокаменный замок погружался в ночь, медленно выдыхая после дневной духоты. Воздух был чуть влажен и свеж. Края плаща и низ штанин промокли от росы с не успевших обсохнуть травинок. Облака еще ловили последние отблески далекого заката. И луна в их отблесках казалась легкой и прозрачной. Пахло пролетевшей грозой и пирожками с чем-то сладким — на кухне, окна которой выходили в соседний дворик, готовили ужин. Даже последняя, самая упорная, сирень уже отцветала. Хашвальт сидел на обломке колонны. Он уже успел проклясть себя за необдуманный поступок, успел продумать прошение Императору, успел передумать кучу всего. Но сегодняшней ночью Император уехал. Это случалось несколько раз в месяц. Направления, в котором Император покидал дворец, оставалось загадкой. Просто его не было нигде. Ни в тронном зале, ни в личных покоях,ни в тысяче километрах от дворца — нигде. Даже ощущение его реяцу пропадало, как не было. Хашвальт продолжал ощущать ту связь, которая проявилась столь ярко в день первого видения, но это было единственным, что свидетельствовало о нахождении Императора в этом мире. Чья-то бесцеремонная рука поймала прядь волос, легонько потянула, отпустила. — Лейтенант Хьюберт, — проговорил Хашвальт, чувствуя в душе пустоту принятого решения. — Я предупреждал, что прикосновения ко мне могут стоить вам руки? — Вы, кажется, хотели о чем-то поговорить? — рука исчезла, и в поле его зрения возник сам Хьюберт. — Скажите, лейтенант, вы умеете учиться на своих ошибках? — голос был тих. Ему не хотелось говорить. Эти слова он произносил только для того, чтобы обрамить надлежащим образом то, что собирался совершить. — Неужели вы все же решили отомстить мне за то, что я люблю Его Величество больше, чем вас? — Допустим, — есть ли смысл отпираться, если решение принято, назад дороги нет, а они оба знают истинную причину? Ведь кто бы отсюда не ушел, причина поединка станет известна Императору при любом раскладе. — И вы уверены, что ваших навыков фехтовальщика хватит для победы? — Хьюберт, хранивший свой Шрифт за семью печатями, не пытался скрыть издевку в голосе. — Мне их достанет, — Хашвальт улыбнулся, светло и чисто. — Вы же примете экзамен, учитель? — Если вы настаиваете, Ваше Высочество… — усмешкой Хьюберта можно резать без наркоза — боль станет ощутимой только тогда, когда увидишь собственный отрезанный палец. — Не будем тянуть время, — кивнул Хашвальт и выхватил меч из ножен. Сегодня у Хьюберта не было стойки с тренировочными мечами. Но она ему и ни к чему. Меч Хашвальта он принял на ножны. Острая сталь вгрызлась в кожу и дерево, как голодный в кусок хлеба. Треск был слышен, наверное, на мили окрест. Противники молчали, тяжело дыша, нанося и блокируя удары. Когда ножны рассыпались окончательно, Хашвальту пришлось затаить дыхание – сегодня действительно первый раз, когда его противник будет драться всерьез. Хьюберт был спокоен, даже расслаблен. Только дыхание было чуть прерывистым, да удары он старался наносить на выдохе. Когда Хашвальт блокировал первый удар, внутри что-то будто произнесло «Вот и все». — Вижу, к поединку вы подготовились слабо… Ваше Высочество, — голос Хьюберта был столь же спокоен, как и его движения. — Чем-то занимались? Предавались тоскливым размышлениям? Вам стоило продолжать заниматься ими — лучше получается, — он отбил колющий удар, и тут же нанес ответный, сверху вниз, с разворотом. — А знаете, Ваше Высочество, — голос смеялся, только в свете восходящей луны Хашвальт видел, что лицо у Хьюберта серьезное и собранное, а глаза злые-злые. — Думаю, вы и правда дозрели, чтобы драться всерьез. Знаете, в чем сила моего Шрифта? Вопрос что-то задел в душе Хашвальта. Точно молнию развел в стороны. — К имени подбирали? — Усмехнулся он, парируя и уклоняясь. — Возможно, — Хьюберт бил явно на поражение. Хашвальт не успел понять, что происходит, поскольку в момент, когда он мог бы парировать, его ослепило. Глаза обожгло, точно туда песка насыпали, он ощутил, как чужой меч взрезал его форму и вошел в тело. Боль была такая, что хотелось заорать. Левая рука повисла плетью. — Может, вам хватит? — меч замер в стороне, прямой, острый. Настолько острый, что казалось, будто на кромке играет алмазная крошка. —Либо вы меня… Либо я вас… — ответить получилось только отдельными фразами. — Упрямство — достоинство ослов, Ваше Высочество. Для вас это все же недостаток, — следующий удар пришелся в бок. Хашвальту хватило сил взмахнуть мечом, но он не успел, поскольку яркий свет снова ударил по глазам. На боку поползло в стороны черное в свете луны пятно. — А ведь я предупреждал, что мое движение вы должны определять еще до замаха, — хмыкнул Хьюберт. — Стоило предупреждать… еще и почему… лейтенант, — тяжело бить только одной рукой, если меч двуручный. Тяжело дышать, когда пробито легкое. Он не удержался на ногах и упал на колени, опираясь на меч. — Неубедительно, Ваше Высочество, — усмешка Хьюберта стала шире, меч взвился в замахе и вдруг замер. Из груди Хьюберта, там, где должно быть сердце, вырвалась струя горячего желтого пламени. Базз-Би прокрался во внутренний дворик, чувствуя себя вором. Не увидеть, как Хьюберту надерут задницу за нарушение приказа, он не мог. Голоса звучали, как сталь. Он увидел, что Хашвальт прищурился, что-то говоря. Хьюберт ответил, чуть запрокинув голову, глядя сверху вниз на своего противника. Слов было не слышно, только интонации — как два сталкивающихся клинка. Дело не отставало от слов. Первые пристрелочные удары, в сгущающиеся сумерки улетело что-то продолговатое, которым паскуда-Хьюберт блокировал удары, первый настоящий звон стали. Полетели искры, озаряя лица сражающихся — напряженные, сосредоточенные, не отрывающие взгляда друг от друга. Это было какое-то безумие. Командующие подразделением, в котором он служил, те, кто был гарантом соблюдения приказа, те, кто почитал усатого выродка больше всех, сейчас пытались друг друга убить. Это был шанс. Это был ответ? Базз подобрался, нутром ощущая, что придется вклиниваться. Яростный свет, резанувший по глазам, стал неожиданностью. Раз, другой. Ждать было больше нельзя, собирать арбалет — и то не было времени. Рывком, рвущим жилы, Базз-Би бросился туда, где на черной траве стоял Хашвальт, тяжело опираясь на меч рода Блэков. Шрифт бился рядом с сердцем. В самом сердце. Проклятая сила была готова бить на поражение. Плевать! Какая бы ни была, эта сила может спасти его друга. Плевать, что он там думал. Ответа он все еще не получил. Базз от Хашвальта не отказывался. А семью не выбирают. Багряный луч пробил белую ткань там, где должно быть сердце. Хьюберт замер, медленно обернулся. Базз ухмыльнулся. Друзьями они не были. Врага же дозволено убить любым способом. Раскаленная пятерня ухватила красивое лицо и рывком опрокинула его обладателя на землю. Хрустнули кости, светлый меч отлетел в сторону, блеснув звездами с небес. Базз на негнущихся ногах подошел к Хашвальту и, опустившись на землю, заглянул ему в лицо. — Ты как? — он смотрел в светлые глаза с расширившимися от боли зрачками и пытался понять, что же он чувствует сейчас, когда Хашвальта чуть не убил кто-то другой и он, Базз-Би, помешал этому, хотя почитал его предателем. — Жив… Дышал Хашвальт с присвистом. За меч держался мертвой хваткой. — Уходи отсюда. Сейчас сюда сбегутся все… кому не лень… — Заткнись, а?.. — Базз-Би осмотрел левую руку, рубленую рану на плече, выматерился сквозь зубы. Скрыть не получится. Даже если очень постараться. Но, зная мастерство проклятого Хьюберта, который старше-то лет на пять, убивать Хашвальта он не собирался. Так, проучить до лазарета. — Уходи… Тебя… Не должны тут видеть… — говорить Хашвальту явно больно. Взгляд скользнул ниже. Китель промок от крови слева, на ребрах. Легкое. — Юго, — Базз-Би заглянул в стекленеющие светлые глаза. — Не отключайся! — он похлопал по бледным щекам, — смотри на меня, кретин, голос мой слушай! Ну! Я сам тебя убью, но потом… Главное, смотри на меня. — Ты идиот, — голос был тихий, но взгляд перестал плыть. — Тебя ждет смерть, если тебя кто-то увидит здесь… — Идти сможешь? — Базз потянул на себя длинный меч, который сейчас Хашвальту был явно не по весу. Пальцы Хашвальта крепко вцепились в рукоять, не желая выпускать. — Меч отдай. Не донесешь же, потеряешь, вот придурок… — Смогу, — рука разжалась судорожным движением, меч перекочевал во все еще горячую ладонь Базз-Би. — Тогда шевели ногами, Высочество, — Базз подцепил шатающегося Хашвальта под правую руку. — Для тебя… — Хашвальт закашлялся от рывка, но послушно начал перебирать ногами по примятой траве двора в направлении входа под своды замка. — Для тебя… Меня зовут Юго. — Я запомню, Юго, — Базз улыбнулся, чувствуя, что в его картине мира все вдруг становится просто и ясно. Хьюберт прикрыл глаза. Эта часть работы сделана. Он нащупал с трудом ощущаемой ладонью рукоять своего меча, радуясь, что он укатился не так далеко, как мог бы и позволил себе задремать - умереть ему пока не светило.