Он в Облачных Глубинах...

Он в Облачных глубинах уже примерно неделю. Ему исправно приносят еду к порогу, в дом не заходят. Только Лань Сичэнь пару раз, дабы удостовериться, что с гостем (пленным, хочется сказать Цзинь Гуанъяо) всё в порядке. У главы клана много забот после той истории в храме. Он в Облачных глубинах уже примерно месяц. Ему исправно приносят еду к порогу, в дом не заходят. Только Лань Сичэнь всё чаще и чаще. Они говорят о новостях в мире, играют на гуцине, чаёвничают. Кажется, что между ними будто всё как раньше. Всё такая же мягкая улыбка на губах, всё такой же ласковый и тёплый взгляд от старшего. И бескрайнее море усталости где-то на дне тёмных глаз. Он будто не хочет показывать её. Прячет от Мэн Яо, чтоб тот не волновался. Младшему смешно. Тут не за него надо волноваться, а за главу. В отсутствие Лань Сичэня гость коротает время за чтением, сном. Понимает, что ему позволяют жить, скрываться от ответственности за содеянное только благодаря покровительству того, кто ещё ни разу не провинился перед другими главами. Не сказать, что Мэн Яо рад этому, просто принимает во внимание и думает, как бы выбраться из клетки. А ещё он понимает, что хочет отблагодарить как-нибудь Нефрита, только не знает, как это сделать. У него ничего нет. Только он сам. От мысли, что можно отблагодарить своим телом, хочется смеяться. Громко, надрывно, запрокинув голову назад, не стесняясь, что кто-то услышит или подумает что-то не то. О нём уже столько всего надумано, столько всего сказано. Хуже не будет. Точно не будет. Эта мысль не даёт покоя. В очередной визит Сичэня он просит принести ему алкоголь. А когда получает, хранит его до лучшего случая. Случай наступает тогда, когда глава приходит поздно ночью. Уставший, более бледный, чем обычно, с тенями под глазами, но всё ещё с нежной улыбкой. Он не говорит гостю, что утром рано вставать и решать сто и одно дело клана. Они оба знают, что значит нести ответственность за всех тех, кто доверился. И под крылом у Нефрита ещё одна головная боль в виде преступника, в которого он вцепился и не отдаст без боя. В этот момент они оба себе напомнили Лань Чжаня и Вэй Усяня. Поняли, что двигало одним, почему второй не отказывался от другого. Однако в это не верил Мэн Яо. Отрицал в себе призрачную надежду на что-то тёплое, уютное, светлое. В нём слишком много гнили, лжи и грязи, чтобы своими кровавыми руками прикасаться к идеальному Лань Сичэню. Мэн Яо его не достоин ни под каким предлогом, пускай тот хоть что себе напридумывает. Спасение души или что там у него в голове. Однако случай настал. Лань Сичэнь был измотан, а Мэн Яо хотел расплатиться по долгам. Хитростью убедил выпить вместе. Хитростью своровал поцелуй и не один. Ту ночь они провели вместе. Просто спали, но на утро столь идеальный, совершенный во всех смыслах мужчина был заляпан им. Мэн Яо буквально видел все те следы, которые оставлял своими руками или губами. И эта картина ему нравилась. Даже слишком. Он буквально упивался тем, как делал заклинателя чуть более похожим на себя. Он не мог добиться тех высот, что Лань Сичэнь, потому просто топил. В разговорах, чае, алкоголе, своих следах. Он в Облачных глубинах уже примерно месяца три. Ему исправно приносят еду к порогу, в дом не заходят. Только Лань Сичэнь всё чаще и чаще. В клане Гусу Лань все были романтиками, как для себя решил Мэн Яо. Верили во что-то яркое, светлое, вечное. Старались для возлюбленных, шли на уступки, компромиссы. В одну из ночей, проведённых вместе, Лань Сичэнь ему признался в чувствах. И гость этим воспользовался, продолжая дальше привязывать к себе мужчину. С каждым разом Мэн Яо с всё большим волнением ждал прихода главы, придумывая, чем бы дальше очаровывать. А потом случились проблемы, из-за которых Сичэнь редко стал заходить к нему. И Мэн Яо бесился. Буквально бросался на стены, заламывал руки и не понимал, почему в груди так тяжело, почему вспоминает встречи в деталях, боясь упустить хоть одну, почему в момент в доме стало невыносимо холодно, одиноко. Откуда столько тьмы, куда девался весь свет. Он в Облачных глубинах уже примерно месяца четыре. Ему исправно приносят еду к порогу. Не выдержав, он распахивает дверцы, когда ученик Гусу ставит поднос, и интересуется, где Нефрит. — Его ранили, — с поклоном отвечает юноша, а после уходит. Мужчина слышал, как дрогнул голос. Мэн Яо не считает, сколько он уже тут. Ему исправно приносят еду к порогу, в дом не заходят. Он и не хочет никого видеть. Точнее хочет. Только одного. Который уже несколько Лун ранен и не посещает его. И Мэн Яо загнанным зверем шагает от угла к углу и бесится. Он разносит всё, что видит. Устраивает страшный погром и хочет сорваться, найти старшего, прижать к стене и спросить, почему он не навещает его. Почему гостю всё ещё позволено тут быть, если его не хотят видеть? А потом вспоминает. — Я попрошу нескольких учеников прибраться здесь, — тихий голос, ласковая улыбка. Мэн Яо думает, что это ему снится. Не может Лань Сичэнь стоять на пороге и оглядывать весь тот хаос, что тут царит. — Думаю, тебе надо спуститься к водам. Они помогут привест… Мужчина не договаривает. Его буквально душат дрожащими руками в крепких объятьях. Глава беззлобно усмехается, прижимает к себе младшего и шепчет что-то успокаивающее, что-то о тёплом, светлом, вечном. Хотел привязать главу к себе, воспользоваться их связью и сбежать. Но, кажется, сам увяз в своих же сетях. И бежать совершенно не хочется. Он готов умереть прямо тут, в кольце надёжных рук.