тянучка

Первый инцидент случается спустя три года после… После смерти Тойи. Энджи рассматривает бурые отпечатки глины на полу гостиной. Следы чьих-то босых ног, ведущие прямо к Рождественской елке. Фуюми настояла, чтобы они поставили её, как все нормальные семьи. Синяя гирлянда-штора освещает гостиную ярким светом. Под ёлкой обнаруживается лишь три коробочки с ярко-розовой тянучкой. Энджи вертит подарок со всех сторон в руках, а после придирчиво обходит всю территорию дома в поисках других следов. Но снег, девственно чистый и нетронутый, сугробы рядом с домом лежат ровным слоен. Но дома четко от порога… отпечатки босых ног. Следы ведут к елке и тянучке. Но не обратно, нет. Некоторые дикие звери обладают способностью возвращаться по собственным следам. Но не мог же человек, незнакомец, опасный некто, просто прийти в их дом и оставить это? — Пап, никто из нас не пошел бы босиком, — Юми заваривает чай. Терпкий сладкий аромат облепихи заполняет собою все пространство. — Да и глины, такой нигде поблизости нет, только на… На кладбище. Дочь разумно не заканчивает предложение. Энджи и без неё знает о подобном. Отпечатки ног слишком большие для девушки и двух мальчишек… На следующее Рождество ситуация повторяется. Те же следы, та же тянучка. Все так же три коробки. Камеры рядом с домом ничего не засекли, никаких лишних движений, да и следов на участке нет. Все тот же ровный слой снега, а после дорожка глиняных следов от порога. Только на этот раз отпечатки больше. Словно нога выросла. Или же ему только так кажется. Год же прошел. — Это как в сказке, которую читал Тойя, — неожиданно говорит за столом Шото. Он излишне тихий и замкнутый в последний пару лет, врачи говорят, что это последствие травмы, замкнутость, нежелание ладить с коллективом и с каждым годом он словно обрастает тонкой коркой льда. Не важно. Главное, что сила его растет да и на тренировках он стал гораздо лучше… — Которая из них? — Нацуо сверкает злым взглядом из-под неровно обрезанной челки. Юми, золотая дочь, активно притворяется великой глухой. Хотя Энджи уверен, она подумала о чем-то подобном еще в первый год, когда увидела все это. — Про женщину, которую похоронили с малышом. А ее призрак таскал младенцу тянучку в гроб. Лишь бы он не умер, — задумчиво размазывая кашу по краям бортиков тянет сын. Точно. Была такая сказка. Рей ее зачитывала Тойе, когда тому был год, а может и меньше. Любимая сказка, которую сын упорно зачитывал после Юми, а затем и Нацуо. Когда он успел прочесть ее Шото? Энджи доливает апельсиновый сок в свой холодный кофе. Она — сказка — всегда казалась какой-то жуткой и неправильной. Умершая женщина, глиняные следы на снегу, тянучка, расплата листьями и поминальными деньгами, младенец в гробу. Зачем о таком писать? Он не озвучивает очевидное мнение, но холодок бежит по спине. Мол, что если. Что если по их дому каждое Рождество ходит призрак мертвого брата? Что если это все отсылки, мол, сходите на могилу, проверьте? Только призраков не бывает, а вся ситуация тянет на затянувшийся розыгрыш. Правда ведь? Тянучка, если верить заказной экспертизе, вполне себе безвредна и не содержит никаких ядов и опасных химических примесей. Третье Рождество его будит шум в гостиной. Он задремал в кабинете. За горой отчетов, а звук чего-то катящегося по полу привлекает к себе слишком много внимания. Гирлянда все так же привычно мигает синим и наполняет широкую гостиную яркими всполохами. Не всю гостиную, часть привычно остается темной, та часть что ближе всего к елке… На полу следы и в этот раз точно можно сказать, они стали заметно больше. Но не это сейчас главное. Тонкий аромат разложения и талой земли виснет в воздухе, а осознание скребет черными кошками черепную коробку. В комнате кто-то есть. Профессиональное чутье не подводит. Энджи не уверен, что слышит дыхание, но острый словно иглы взгляд, что буквально впивается куда-то меж ребер и больно-больно колют. Вон там. В темноте кто-то стоит и ждет. Энджи хочет сказать: — Шутка затянулась, кто бы из моих детей тебя не подговорил на это, пора остановиться. — Ты же знаешь, чем грозит незаконное проникновение на частную собственность. И это не вопрос. Он хочет спросить: — Как ты обошел камеры? — Как делаешь следы? — Как возвращаешься и приходишь из раза в раз настолько незаметно? — Кто, ты черт, возьми такой? Синяя вспышка гирлянды, холодный воздух тянущийся по полу и напряженное молчание. Кто бы это ни был, он знает, что Энджи его засек. Возможно, даже ожидал этого. На свете полно всяких психов и уродов кто знает, что за тварь забралась в его дом и все это время запугивала столь странным способом. — Пап? — заспанный голос Фуюми раздается в проходе… — Не подходи, здесь… Оглушительно громко в ночной тишине скрипит окно. Все что удается разглядеть это край темного плаща, что моментально исчезает из поля зрения. Юми сонно потирает глаза и зевает в кулак. — Что-то случилось? — она слепо щурит бирюзовые глаза и оглядывается по сторонам. К ногам катится пустой граненый стакан. На краях которого видны остатки чего-то белого. * Шото садится перед алтарем и оставляет полную тарелку таяки с нутеллой и стакан молока. Не то чтобы он верит в глупую затею, он и в призраков-то не верит, но… Это кажется правильным. Тойя… любил Кинга, он бы оценил обязательно. Кто-то оставляет дары Санте, он же оставит мертвецу. В этом же нет ничего такого? Тем более, если так посудить. На прошлое Рождество кто-то принял его дары. В одной из коробок с тянучек на четвертый год обнаруживается послание. Краткое, криво написанное «спасибо»…