Маков цвет

       Кафель на стене и зеркало над раковиной уже успели запотеть. Он рисует на нем улыбающийся смайлик, а потом стирает, чтобы в разводах увидеть свое отражение. Цзянь выключает душ, обтирает тело полотенцем и, аккуратно обернув его ниже пояса, выходит из ванной. В пустой комнате он проходит к кровати, и, услышав шаги позади, разворачивается на звук. — Ты будешь сидеть в этом?.. — Чжань застывает в дверном проёме собственной комнаты, держа в руках супную кружку, предназначенную вовсе не для супа. Сегодня его семья уехала на несколько дней загород, и они решили с Цзянем устроить своеобразный мальчишник-свидание. Звучит, строго говоря, странно, но если учесть динамику их взаимоотношений, то вернее слова вряд ли подобрать. Он заранее, ещё перед тем, как Цзянь ушёл в ванну, оставил на кровати полотенце и свою пижаму, чтобы тот мог благополучно переодеться в комфортное. Сейчас же Чжань наблюдает немного неожиданную картину: комфорта во внешнем виде парня критически мало, равно как и самой одежды, а волосы, собранные в пучок, местами спадают мокрыми выбившимися из основной конструкции прядями. Лицо Цзяня он, в общем-то, запоминает в данную минуту лучше всего прочего, потому что на это самое прочее старается особо не смотреть. — М? Неа. А что, Сиси, боишься себя не удержать при таком зрелище? — Двусмысленно улыбнувшись, Цзянь, что больше смахивает на инкуба, делает два шага вперёд ему навстречу. Проведя свою очередную провокацию, он с намёком укладывает руки на край полотенца, что обвивает его у основания торса, и Чжань спешит отвернуться. Цзянь смеётся, надевает любезно предоставленную пижаму и, подскочив, обнимает Сиси со спины, мазнув губами по шее сзади. Чжэнси ощутимо вздрагивает, торопливо вырывается, и, пробурчав что-то о чае, удаляется из комнаты. Он так занят происходящим, что не замечает, как руки, от которых он себя отрывает, уже не сопротивляются как раньше, играючи вовлекая обратно в свои объятия. Они легко поддаются, ведомые быстрым небрежным движением. Цзянь И проводит его нечитаемым взглядом, и, не желая вспоминать о том, как вздрогнул Чжань совсем не сразу, не от объятий, а от его губ на шее, спешит следом. Из раза в раз одно и то же. Порой ему кажется, нет на свете более упрямого глупца, чем он, который так отчаянно и упорно отвоевывает миллиметр кожи и тела Чжаня за миллиметром. И в иной раз какое-то неприятное ощущение царапает его нутро. Время бесшумно пробегает за просмотром фильма, и, когда они собираются спать, Цзянь замечает, что Сиси расстилает постель на полу. На его вопросительный взгляд тот лишь кидает: "Сегодня посплю так, а ты ложись на кровать". — А почему бы тебе не лечь со мной на кровать? — Цзянь откладывает одеяло, разворачивается к Чжаню уже полностью и вперивается серьёзным взглядом в лицо парня. И давно это стало проблемой? С каких пор в свое личное пространство во время сна он не пускает Цзяня? — Думаю, так будет лучше. — Сглатывает и продолжает поправлять подушку. Дыра в солнечном сплетении Цзяня начинает закручиваться водоворотом, и ему так тревожно от происходящего, что он испытывает острую нужду решить всё прямо сейчас. — Чего ради ты со мной? — Он выдыхает и напрягается всем телом, сильнее сжимая губы. Чжань медленно выпрямляется и теперь стоит напротив Цзяня, на расстоянии двух вытянутых рук. — Что ты имеешь в виду? Рук белых, словно нефрит, с удлинёнными пальцами и аккуратно узкими пластинами ногтей, что сейчас впиваются в ладонь парня прямо перед ним. Отчего-то это расстояние сегодня кажется слишком непостижимым для Чжаня. — Мы вместе уже несколько месяцев, и тебя каждый раз передергивает, стоит мне коснуться.  — Цзянь делает непреднамеренную паузу, а потом вновь продолжает: — Я понимаю, почему ты не можешь позволить себе этого на улице, среди других людей, но даже наедине, когда рядом ни одной проклятой души, ты избегаешь моих касаний. Цзянь останавливается, будто бы сам с новой силой обдумывает сказанное только что, а затем саркастично, но грустно завершает: — Хах, забавно, Сиси, до отношений такого и то меньше было. Его шепот аккуратными надрезами проходит по телу Чжаня, но тот не двигается, лишь крепче сжимает челюсть, боясь прервать парня. — О том, чтобы провести со мной ночь, и речи быть не может, ведь тебе, наверное, до ужаса омерзительно даже от мысли о таком. — Цзянь выплевывает сказанное разом, чтобы как можно скорее избавиться от этой грязи на языке. — Так вот, я спрашиваю тебя, Чжань, чего ради ты со мной? Разве смеет он надеяться, жадно и наивно обманывая себя? Конечно, нет. Но тогда почему в глубине сердца он все равно тешит это бессмысленное чувство? — Ты этого хотел. Что угодно, лишь бы разбить эту тишину. Что угодно. — Да ты издеваешься надо мной... — он проводит рукой по волосам, крепче стискивает их у корней, откидывает немного голову и заливается нездоровым хохотом, с каждой секундой все более громким. Что угодно. Чжань протягивает руки, но потом, опомнившись, резко роняет их вдоль тела. Выдает лишь хриплое: — Цзянь, прошу, перестань так делать... — Ты точно издеваешься. Что с тобой не так?! Какого черта любой твой ответ, блять, сводится к убогим одолжениям?! Я такой жалкий в твоих глазах, что не способен принять отказ? — Цзянь перестаёт истерично смеяться и остервенелым взглядом смотрит прямо на Чжаня. — Знаешь, не стоило нам все это начинать, только дружбу портить. Мы что-то лепили, клеили, пытались, но, как видишь, это история не про нас. На этом, пожалуй, всё. Он разворачивается, поднимает свой рюкзак с пола в углу, и, закинув его на плечо, выходит быстро из комнаты. Спускаясь по лестнице, выходя из дома и спеша вдоль дороги, ни разу не оборачивается. Отчасти, потому что боится не удержаться и вернуться назад, вновь вспылить или же, может, извиниться за грубые слова, попросить все забыть и ничего не заканчивать. Отчасти – потому что страшится никого не найти позади и разбить окончательно свое еле держащееся сердце. Цзянь щадит себя, поэтому бежит без оглядки, попутно вспоминая, что даже пижаму не переодел. Но ночь сегодня меланхолично сопереживает его горю, поэтому на своём пути он не встречает прохожих, которые бы облюбовали его взглядом за необычный костюм для вечерней пробежки перед сном. Ну, мало ли, чем молодёжь сейчас не шутит. Останавливается, чтобы перевести дыхание и отключить бесконечную вибрирующую от звонков трель телефона. На дисплее, подсвечиваясь, выводится имя Чжаня, и Цзянь недолго его рассматривает, прежде чем отключить вызов. Он врет сам себе, в мыслях приговаривая: "За пижаму свою родную небось переживает". Тянется отключить телефон, но чужая рука перехватывает его запястье, и он застывает, удерживая палец на боковой кнопке. — Как же ты быстро иногда бегаешь. Я еле тебя догнал. Цзянь переводит растерянный взгляд на него, и из приоткрытых губ вырывается лишь простое: — Чжань?.. Чжэнси пытается восстановить сбившееся дыхание и, услышав своё имя, лишь слегка улыбается. Улыбка эта выходит немного кривой, словно натянутой: — Чжань. Он убирает свой телефон в карман, снимает толстовку и, накинув её на плечи Цзяня, обвязывает рукава вокруг шеи. Капюшоном покрывает его голову, и после этого продолжает: — Порой ты порывист, как оголенный нерв: решишь для себя что-то определенное, а затем уйдёшь, или, как сегодня, убежишь. – Грустно усмехается. — Точно рвёшь все красные нити. А порой ты просто молчишь, что, наверное, даже хуже. Цзянь И боится посмотреть в лицо Чжэнси, поэтому оглушено впивается взором в маленький промежуток асфальта, что виден меж их ногами. — Прости. Прости мне мою трусость, а если все же не сможешь – не прощай. Но не уходи, пожалуйста. Если позволю себе, то приближусь так сильно, что сольюсь, растворюсь в тебе, отпугну тебя этой ненормальной навязчивостью... Хах, дурак дураком, в итоге этим и оттолкнул... Чжань ерошит свои волосы, а потом берет в ладонь руку Цзяня и, не встретив сопротивления, сжимает её крепче, слегка массируя его большой палец, словно пробуя успокоить и утешить. — Мне ни разу не было противно, и я злюсь на себя безумно сильно, когда представляю,  сколько раз позволял тебе так думать. — После короткой паузы он громко выдыхает. — Кхм, шутка, но в ней ты оказался... не в бровь, а в глаз... Я не лег с тобой, потому что боялся не сдержаться... утром. Глаза Цзяня широко распахиваются, и когда он, наконец, поднимает их на Чжаня,  видит перед собой лишь его профиль и слегка румяные уши. Он не может удержаться и издаёт короткий смех, который быстро пытается замаскировать под приступ кашля. Едва ли Чжань не мог не просечь такой очевидный трюк, но он благодарен Цзяню хотя бы за попытку, поэтому, не обращая внимания на смущение, он продолжает: — Я, наверное, правда плох в умении говорить, оттого тебе бывает сложно понять, что имею в виду. Я не вправе просить, но сегодня мой лимит на эгоизм уже превышен, поэтому все же буду ненасытен до конца: прошу, если мои слова покажутся тебе... неоднозначными, спроси меня еще раз. Ещё десять раз, если хочешь. Я буду изъясняться до самого заката, пока они не найдут тебя тут. — не отпуская руки Цзяня, прижимает указательный палец к его груди слева и задерживает так на пару добрых секунд. — Ты сказал, что я этого хотел... — Растерянно произносит Цзянь, медленно моргая и поднимая голову обратно, возвращая свое внимание Чжэнси. — Потому что для меня твоё желание и согласие важнее, но вовсе не потому, что сам этого не хотел. — Отводит голову в сторону, опуская взгляд. — Я... Мог бы любить тебя на любом расстоянии, какое бы ты ни предпочел. Чжань поворачивается обратно к юноше, его брови слегка приподнимаются в удивлении, но затем лицо вновь приобретает спокойное выражение, и он невесомым движением утирает мокрую дорожку на щеке Цзяня. Чжэнси наклоняется и целует его во внешний угол глаза, чувствуя на губах, как быстро и легко подрагивают светлые ресницы. Заново накидывает на Цзяня спадающий капюшон толстовки, а затем просовывает руку к теплому затылку, поднимает пальцы выше и тянет тугую резинку вниз, позволяя белесым волосам полностью укрыть его ладонь. Цзянь изучает его лицо смятенным, растерявшимся взглядом. Собирается произнести что-нибудь в ответ на откровение Сиси, но замирает, так и оставшись с приоткрытым ртом, когда парень, огладив его щеку, бережно целует в  эти самые приоткрытые губы. Цзянь И несильно хмурит брови в изумлении, запоздало реагирует и размыкает губы чуть шире, позволяя Чжаню вести – сначала нежно, а затем все же углубляя, ненавязчиво лаская своим языком. Цзянь смыкает пальцы на футболке Сиси до побелевших костяшек, и хотя он старается сдержаться очень сильно, тихий стон все равно вырывается в поцелуй. Пальцы Чжаня заметнее напрягаются на его шее, и Цзянь силой воли отводит свою голову назад, отрывая себя от Чжэнси. Быстро отворачивается, пряча покрасневшее лицо, и наспех пытается надеть толстовку, путаясь в рукавах и уделяя этому делу больно уж большое внимание. Чжань тихо смеётся, наблюдая эту потрясающую картину, а потом скромно уточняет: — Ты вернёшься со мной, если мы ляжем на кровати вместе? От былого смущения на лице Цзяня не остаётся и следа, и он, хитро прищурившись, скорее утверждает, чем спрашивает: — Под одним одеялом? — Хорошо. — И я сниму пижаму. Брови Чжаня ползут вверх, и он безнадежно пробует: — Лучше тебе остаться в ней. — Но, Чжань, сам посуди – она теперь грязная и потная, ведь я бежал не один квартал, да и на улице пыльно. — Он крутится вокруг своей оси, дабы продемонстрировать свой облик в подтверждение сказанных слов. Чжань вздыхает и согласно кивает, быстро находя решение сложившейся ситуации: — Я отдам тебе свою. — Так, стало быть, без пижамы сегодня будешь ты? Хитрая улыбка Цзяня превращается в оскал, и Чжань начинает улавливать, когда и как он попал на заранее заготовленный крючок. Прикусывает губу, и мочки его ушей немного зардевают алым. — Хахахах, Чжань, ты сейчас в обморок свалишься от переизбытка чувств. Поравнявшись с Цзянем, Чжэнси лишь добавляет: — Кто бы говорил. И Цзянь прячется в тканях капюшона, безуспешно гоня прочь из головы мысли о недавнем поцелуе. Получается настолько плохо, что до Чжаня доносится лишь тихое: — А вот и нет... Я всегда в своей тарелке. За тканевой преградой, скрывающей лицо Цзяня, совсем не видно, что его щеки алеют, как маков цвет.