Дневник, хранящий мою душу

Пасмурный октябрьский день и такой же тоскливый мокрый вечер. Капли барабанят по ржавым металлическим навесам, а лужи хлюпают под грязными ботинками. Жёлтый свет редких фонарей скрашивает тёмную улицу, придавая ей хоть каплю видимости. Баки идёт по узким улочкам между домами к собственному дому после тяжёлой работы в доках. На нём старый потёртый комбинезон, который зашивался уже сотню, а то и больше раз; когда-то белая рубашка, сейчас ставшая грязно-серого цвета, и чёрный плащ, накинутый сверху, чтобы окончательно не промокнуть. Единственный зонт он никогда не брал, оставляя его Стиву, который мог куда-то выйти в течение дня. Ещё сотня шагов – и вот он у трехэтажного, немного покосившегося здания. Их квартира, арендуемая пополам со Стивом, находилась на самом верхнем этаже, поэтому у них постоянно протекала крыша. Квартира была очень маленькая: крохотная кухня, спальня с двумя отдельными кроватями, гостиная и туалет, совмещённый с еле живым душем за перегородкой. Поднявшись по ступенькам, Баки оказался перед старой деревянной дверью в их квартиру. Ключ с тихим скрипом открыл замок, и Баки зашёл внутрь. Он старался не шуметь, пока раздевался и вешал плащ, хоть в маленькой гостиной и горел свет. С работы Баки возвращался всегда поздно, ближе к одиннадцати, а иногда и к полуночи. Стив, упорный паршивец, всегда ждал его, но почти никогда не дожидался и засыпал на кухне или в гостиной. Так произошло и в этот раз. Баки на цыпочках прошёл в гостиную и улыбнулся открывшейся картине: свернувшись, в наверняка ужасно неудобной позе, Стив мирно посапывал на потрепанном диванчике посреди комнаты. Тепло свернулось возле сердца. Баки принёс из спальни тонкое шерстяное одеяло и накрыл спящего друга. Тот что-то невнятно проворчал, всё ещё пребывая во сне. Баки усмехнулся. Его пальцы едва-едва прошлись по выгоревшим кончиками русых волос на макушке — всё, что он мог скормить топке чувств, годами тлеющих внутри. Убрав руку с явным сожалением и выключив свет, Баки ушёл на кухню. Вымыв руки в пожелтевшем от времени умывальнике, он увидел стоявшую на плите кастрюлю. Стоило только приподнять крышку, как в нос ударил аппетитный запах. Овощной суп. Тепло внутри стало сильнее. Работать на нормальной работе из них двоих мог только Баки, поэтому Стив чаще занимался домом: наводил порядок, убирался, готовил и даже стирал вещи. Баки старался помогать, на что Стив забавно дулся, но не всегда имел возможность. Стив же, в свою очередь, искал любые подработки, которые позволяло здоровье. Это могло быть всё что угодно: от расклейки объявлений до рисования чьих-то небольших заказов (вывесок, зарисовок в газеты, а один раз роспись глиняной вазы). В общем, выживали они как могли. Поев досыта, Баки ушёл в душ, перед тем как лечь спать. Стив проснулся среди ночи. Он сонно потер глаза, осознавая, что свет выключен. Значит, Баки вернулся. Удивительно, но было нехолодно: Стив замерзал всегда, руки и ноги леденели, стоило оставить их неукрытыми. Он приподнялся, и с плеч слетело одеяло, унося нагретый под ним воздух. Худые пальцы сжали ворсистую ткань. Стив прикусил нижнюю обветренную губу, потирая её кончиком языка, когда в животе пронеслась стайка бабочек. Босые ноги коснулись холодного пола. Накинув на плечи одеяло, Стив ушёл в спальню. В дверном проёме остановился. Баки спал на кровати, укрытый по грудь. Веки расслабленно закрыты, а чёрные ресницы подрагивают. Несколько прядей взлохмаченных волос упали на лоб. Такой спокойный и… красивый. Нахмурившись, Стив отогнал дурацкие мысли. Он лёг на соседнюю кровать и решительно отвернулся. Спустя время ушедший сон вернулся.

×××

Через несколько дней у Баки настал долгожданный выходной. Один день в неделю он мог нормально выспаться, не вставая раньше рассвета. Белые лучи игриво пробегали по лицу, лаская теплом загорелую кожу. Баки и дальше продолжал бы валяться в постели, то и дело проваливаясь в дремоту, если бы не шуршание и приглушенный шум. Потерпев пару минут, он всё-таки приоткрыл один глаз. По квартире, подобно дикой пищухе, носился Стив в наполовину застегнутой рубашке. Глаза Баки, уже полностью открытые, с любопытством и весельем бегали из одного угла в другой, следя за передвижением маленького торнадо по квартире. — Ты решил физкультурой заняться? — Баки зажмурился от ярких лучей, приподнимаясь на кровати. Стив даже не сразу обратил на него внимание. — А? — он захлопал глазами, наконец заметив проснувшегося друга. — Чего носишься? — Ой, прости, я тебя разбудил, — Стив немного виновато пожевал щеку изнутри, продолжая собираться. — Ничего страшного, — отмахнулся Баки. — Куда ты с утра пораньше? — Мне предложили подработку! — радостно заявил Стив. — Какому-то писателю понравились мои предыдущие рисунки в газете. — Ого, поздравляю, — Баки улыбнулся, с радостью наблюдая за чужим воодушевлением. — Ой, — взгляд голубых глаз упал на наручные часы, — ладно, мне пора! — Увидимся позже! — крикнул Баки в дорогу умчавшемуся Стиву и бухнулся обратно на кровать. Полежал так ещё где-то полчаса и, довольно потянувшись, поднялся. На кухне заварил чай с травами, собранными прошлым летом на поле за городом, и сделал простой завтрак. За окном проплывали дымчато-серые тучки, из-за которых выглядывало солнце, а у подъезда переругивались коты. Горячий пар грел нос, даря прекрасный аромат ромашки и мелиссы. Баки вздохнул. Чувство умиротворения окутало с ног до головы. Он улыбнулся, делая глоток из кружки. Взгляд наткнулся на раскрытый дневник, лежащий на подоконнике. Красная обложка – значит, это тот, в котором Стив делает заметки. Видать, забыл убрать впопыхах. Баки покачал головой и подошёл, чтобы убрать его на место. Но имя, написанное в начале страницы, заставило замереть: «Баки». Нет-нет, он не станет смотреть личные записи. Решительно захлопнув книжку, Баки понёс её в гостиную на полку, где она обычно лежала. Но в дверном проёме споткнулся об порог. Дневник упал обложкой вниз и снова раскрылся, но уже на другой странице. Ещё одно «Баки» в тексте насмешливо сверкнуло на жёлтой странице. Разрываемый желанием узнать, что о нём пишет Стив, и муками совести, он всё же сдался. И так гореть в аду за неправильные чувства. Осторожно взяв дневник, словно тот мог укусить его в любую секунду, Баки присел на диван в гостиной и открыл первую страницу. «23 октября 1936 г. Прошла неделя с похорон мамы, а я до сих пор чувствую её присутствие в доме. Днем ещё удаётся держаться спокойно, но каждую ночь подушка становится сырой. Соседи бросают жалостливые взгляды. Как же бесит!» «27 октября 1936 г. Баки пришёл утром, принёс пирог и сказал: если не поешь, то накормлю силой. Он моя единственная опора…» «28 октября 1936 г. Баки предложил съехаться. Не хотелось этого признавать, но одному мне не потянуть эту квартиру. В субботу мы переезжаем». «10 ноября 1936 г. Я гулял по Бруклину, когда услышал женские крики из подворотни. Какой-то мудак зажал бедную девушку в угол. Я не мог не вмешаться. С девушкой всё хорошо, она убежала. Баки долго и громко кричал, когда я вернулся домой с фингалом на пол-лица и сломанным запястьем. Хоть он и ругался, но мне было приятно, что хоть кто-то обо мне переживает. Лечебная мазь ужасно жжется!» — Вот же неисправимый панк, — Баки хмыкает, вспоминая тот день. Волосы на его голове точно кое-где поседели, стоило ему увидеть разукрашенное худое лицо. Он тогда разрывался между желанием прибить недорыцаря и прорывом найти гребаного ублюдка и закопать под землю. В итоге остался зализывать боевые раны Стива. Вечно он, глупый, суёт нос в чужие проблемы, которые ему не по зубам. Баки перелистывает страницу. «24 ноября 1936 г. Баки принёс огромную курицу! Это, конечно, не стандартная индейка, но для нас это уже праздник. Родители Баки прислали письмо с поздравлениями, а сестра нарисовала праздничную открытку. Миссис Барнс приглашает нас к ним на Рождество. Баки пытается уговорить меня, но нет это его семья». «25 ноября 1936 г. Баки уговорил меня поехать». — А ты сомневался, — ухмыляется Баки. Их семьи хорошо дружили до того, как Барнсы переехали чуть дальше на север. Но они до сих пор рады Стиву. Ребекка весь праздник не отставала от него, прося с ней поиграть. Похоже, неравнодушие к Роджерсу у них семейное. «5 января 1937 г. Чёртов грипп наконец стал проходить. Температура ещё держится, но я уже не чувствую себя варёной картошкой. Баки носится со мной как наседка. Понятия не имею, почему он не заболел. Ему приходится работать намного чаще, а всё ради лекарств. Боже, от меня одни проблемы. А Баки он… заботливый. Я так сильно. Гадкая температура!» Баки всматривается в текст, стараясь разглядеть конец предпоследнего предложения, но он слишком сильно зачёркнут ручкой: не разобрать. Пятое января он помнит очень хорошо, как и первое. Стив проснулся горячий, как печка, с соплями и сиплым голосом. А ведь сколько раз он говорил ему не ходить без шапки! Баки сумел найти доктора и с, очевидно, божией помощью им хватило денег на него и лекарства. Стив провалялся почти неделю, ближе к концу которой пошёл на поправку. Седых волос стало ещё больше! «17 января 1937 г. В Нью-Йорке страшная метель: ни пройти, ни проехать. Но Баки упрямо ушёл на работу. Я весь день пытался убираться с перерывами, чтобы погреться в одеяле. У нас в доме, как и в многих других, было паровое отопление, но зимой оно работало с перебоями. Хорошо, что хотя бы вода нагревалась до более-менее приличного уровня. Сегодня Баки отпустили пораньше. Он сразу же ушёл в душ. Ничего не предвещало беды ровно до того момента, пока Баки не вышел. Забыв сменную одежду, он вышел только в одном полотенце. Серьёзно? Дома колотун-бабай. Но едва ли в этом была моя проблема. Я же обещал себе не смотреть! Ну почему он такой кр. Чёрт, это полотенце вообще ничего не прикрывает! Нет. Нет. Работа в доках даёт о себе знать. Эти мускулы… Господи! Да о чем я думаю?!» К щекам прилил жар. Что… Стив думал о нем? То самое?! Нет, это точно ошибка. Наверное, он не так понял. Баки смущённо почесал бровь. «21 января 1937 г. Баки притащил меня в бар, сегодня ему дали премиальные за то, что он починил машину начальника. Не зря он всё лето с ними возился. Я не буду пить, но Баки заслужил отдых. Только бы он снова не пытался познакомить меня с очередной девчонкой! Линда Мур, чтоб её! Весь вечер не отлипала от Баки. Извивалась, будто у неё несварение, кокетливо хлопала ресничками и глупо смеялась над каждым словом!.. Однако, она симпатичная, даже, наверное, красивая. Баки смотрел на неё с улыбкой. Может быть, понравилась… Ненавижу это гадкое чувство, горчит на кончике языка». — Я был просто вежлив, — в пустоту произнёс Баки. Линда давно положила на него глаз, впрочем как и ещё на двух парней, сидящих рядом за столиком. Нет, она была милая, но сердце и мысли Баки занимала не она. А то, что Стив описывал, было очень похоже на ревность. Неужели он правда ревновал его к Линде? Но тогда получается, что он… Нет-нет! Или…? Следующая страница. «13 февраля 1937 г. Когда я перестану быть трусом? Завтра день всех влюбленных, может быть… Нет, если Баки узнает, то точно меня выгонит — это в лучшем случае. В худшем – он перестанет со мной общаться, испытывая отвращение. К тому же он наверняка в кого-то влюблён. Наверное, готовит подарок или цветы какой-нибудь девушке. Господи, нужно сжечь этот дневник! А заодно и меня вместе с ним!» Баки молча продолжает читать. «10 марта 1937 г. Баки сегодня исполняется двадцать лет! Он ещё спит, но я подготовил ему подарок, надеюсь, ему понравится. Конечно, пришлось продать кое-что из старых маминых украшений, но её нет, а Баки есть. Из украшений я оставил только помолвочное кольцо, которое было особенно ей дорого. Ох, кажется, он просыпается!» Брови взлетели на лоб, а рот отвис от шока. Врун несчастный! — Знал ведь, что он это не заработал! — Баки протёр лицо. Ну зачем было продавать украшения Сары. И всё ради того, чтобы подарить ему красивые часы с позолотой и тайным отделением под циферблатом. Стив сказал, что там можно хранить что-то маленькое и ценное. Он этого не знал, но Баки положил туда одну из немногих фотографий Стива. «19 марта 1937 г. Еще холодно и стоит снег, но он постепенно начинает подтаивать. Скорее бы пришло тепло, надоело мёрзнуть и болеть. Баки решил вытащить меня из дома. Сказал: хватит сидеть, ты уже бледный, как вампир! Мы гуляли по парку, болтали. Пока в чью-то шальную голову не пришла совершенно отвратительная идея: запульнуть в меня снежком! Порой Баки хуже ребёнка. Конечно, ему тут же прилетела ответка в лицо, я, может, и не сильный, зато довольно меткий! Хорошо, что сегодня был плюс, иначе бы я точно сейчас слег с температурой. Но на какие жертвы не пойдёшь, чтобы увидеть его улыбку. Баки прекрасен, когда улыбается. Эти гусиные лапки возле глаз и ямочка на левой щеке. А серебристо-серые глаза блестят на солнце, подобно двум льдинкам на озере. Моё сердце громко стучит в груди, стоит мне увидеть его счастливым. Иногда я боюсь, что этот стук услышат и догадаются, о ком я думаю». Баки отводит взгляд, переводя дыхание. Он улыбался, пока читал, но последние строчки… В тот день у него было игривое настроение. Сделал глупость, а Стив, конечно же, поддержал. Они здорово повеселились. Но Баки часто пропускал снежки из-за того, что заглядывался на Стива, чьи волосы на солнце светились ярким золотом, голубые глаза хитро щурились, а бледные щеки украшал красивый румянец. Нет, не румянец, а Стив был красивый. Он никогда не считал себя таким, но для Баки он был самым восхитительным человеком на планете, не только лицом и телом, но и душой. Она была изумительна, люди не могли её видеть, а Баки видел, видел её в поступках, словах, принципах. Безумная сила, таившаяся внутри, казалось бы, хрупкого тела. Он был упорнее и выносливее многих. И за это Баки его и любил. Любит. Дрожащие пальцы перелистывают страницу. «11 апреля 1937 г. К нам через окно забежала кошка. На улице стало тепло, даже стали распускаться первые листочки. Видно, и семейство кошачьих вылезло из укромных местечек вслед за мышами. Не знаю, что эта кошка забыла у нас, но мы её накормили остатками тушеной рыбы. Её шерстка такая белая, напоминает снег! И как только не запачкалась. Она не отходит от Баки, трется о ноги и мурлычет. Должен сказать, я её понимаю. И капельку завидую. Баки возится с ней днями напролёт. Самый натуральный кошатник!» — Как будто сам с ней не играл! — смеётся Баки, вспоминая хвостатую бестию. Они назвали её Альпин, в честь Альпийских гор. Она приходила к ним всю весну и даже пару раз летом, но никогда не оставалась надолго. А в августе родила котяток. Альпин не была домашней кошкой. Своевольная и гордая жила на улице. Баки до сих пор её иногда видит и по возможности подкармливает. «13 мая 1937 г. Баки потащил нас на речку. Господи, зачем я согласился?! Всё начиналось хорошо, мы погуляли вдоль неё и леса, а я сделал пару набросков. А потом ему пришло в голову искупаться! Ну холодно ещё! Но разве я мог остановить Баки. Вода оказалась едва тёплая. Хорошо, хоть одежду додумался не мочить. Хотя от этого легче не стало. Родинки на его спине напоминают созвездие Волка. Кожа покрыта мурашками и капельками воды. Я так пялился, он точно что-то заметил. Но эти плечи и грудь.» Баки опускает голову вниз. Ну грудь у него подкачанная. И тут же улыбается, облизнув губы. Чем он занимается? «10 июня 1937 г. В Нью-Йорке стоит жара, окна у всех открыты, но даже это не спасает. К счастью, вечером уже лучше. Птицы низко летают над домами, может быть будет дождь? Хотелось бы. У соседей заиграла: Ray Noble and his Orchestra — The Sun Is ´Round The Corner. Окна открыты, всё хорошо слышно. Баки озорно улыбается и поднимается. Танцы, конечно. Время позора пришло. Попытки отказаться провалились. Баки протянул мне руки и сказал: Давай, нас никто не видит. И я сдался этой милой улыбке и самоуверенному взгляду. Пока Баки пытался научить мои кривые ноги следовать ритму, мы смеялись. Энергичная музыка заряжала соответствующим настроением. В тот миг, когда Баки вдруг закружил меня вокруг оси, мне показалось всего на мгновение, что наши чувства схожи. Он был так близко и смотрел так прямо. Клянусь, не поцеловать его было пыткой». — Значит мне тогда не показалось, — Баки задумчиво поводил пальцем по последнему предложению. В тот день Баки выпил немного вина, поэтому решился на такую дерзость. Вёл себя гораздо раскованней и позволил глазам смотреть более кокетливо. Он думал, что перегнул палку, но, увидев улыбку Стива и услышав его смех, отбросил сомнения. Теперь понятно отчего Стив ему это позволил. — Господи, вроде, оба видим, а такие слепцы. «3 июля 1937 г. Завтра мой день рождения. Уже девятнадцать лет. Так быстро летит время. Но вот ведь повезло родиться в день независимости! Можно на секунду представить, что весь город поздравляет меня. Да, забавно. Баки говорит, это судьба. Надеюсь, он не станет что-то дарить. Мне хватит поздравления на словах и его внимания. Деньги лучше потратить на более важные вещи». — Тупица, что может быть важнее тебя, — ворчит Баки, немного сминая страницу.

×××

Стив возвращается домой в два часа дня. Настроение прекрасное, он заработал денег и пообщался с очень приличным и образованным человеком. Мистер Смит оценил его творчество и заказал пять рисунков для своей книги. Стив выполнил заказ и с чистой совестью вернулся. Он шустро, но, конечно, с отдышкой поднялся по лестнице и зашёл в квартиру. — Бак! Я дома! — Стив разулся и прошёл в гостиную. — Баки... Он сидел на диване, а в руках держал его дневник! Нет-нет-нет! Стив остолбенел, не зная то ли бежать, то ли начинать собирать вещи. — Стив! — Баки поднялся с дивана, захлопывая дневник. Вот и всё, сейчас он ему всё выскажет. Стив зажмурился, когда Баки подошёл. — Эй, Стив? Голос на удивление казался спокойным и даже каким-то удивлённым. Это же Баки, он всегда был добрым. Но такое непростительно! — Ты прочитал всё?.. — сбивчиво прошептал Стив, сжимая кулаки и не открывая глаз. — Кхм, да, — почему Баки звучит виновато?! Это он тут виновен! — Прости. — Что? — растерянно спросил Стив, от замешательство открыв глаза. — За что ты извиняешься? — Это личный дневник, я не должен был его читать, — пожал плечами Баки. Стив озадаченно хлопал глазами. — То, что ты писал... А вот оно. Стив отвёл взгляд. Как же стыдно, он просто отвратителен. — Это правда? — Стив кивнул, молясь провалиться в ад прямо сейчас. Мозолистая рука коснулась его сжатого кулака. Стив поднял глаза, чтобы замереть. Баки улыбался. Что... Светлые брови встретились на переносице. Он ничего не понимает. — Я не думал, что мы чувствуем одно и то же, — тихо сказал Баки, смотря своими невозможным глазами прямо в душу. — Одно и то же?.. — Стив не верил. Должно быть, это шутка. Баки нежно улыбнулся и сплел пальцы с разжавшейся рукой Стива. Придвинулся ближе, чем обычно. — Стив, я тоже, — ресницы Баки дрогнули, когда он смотрел на него сверху вниз. — Я люблю тебя. Из лёгких выпустили воздух, оставив Стива задыхаться, словно выброшенная на берег безжалостным морем рыба. Ещё приступа ему не хватало. Он сделал пару рваных вдохов. Баки сказал, что любит его?! Это сон? — Стив, — Баки неотрывно смотрел на него. — Можно тебя поцеловать? Он говорил, что задыхается? Нет, вот теперь он задыхается. Серые глаза беспокойно забегали, когда Стив захрипел. — Господи, где твой порошок? — вопрос был риторический, Баки прекрасно знал где. Он быстро побежал на кухню, насыпал в глубокую мисочку порошок и поджёг его. Также быстро вернулся обратно и протянул Стиву специальную трубочку. Тот вдохнул дым от порошка из смеси ментола, чайных листьев и сосны. Спустя четыре глубоких вдоха дышать стало легче. — Ты меня напугал! — Баки облегчённо посмотрел на него, ставя мисочку и трубочку на полку, возле них. — А нельзя такие вещи говорить так прям в лоб, — прошептал Стив. Он почесал кончик носа. — Но да. — Что да? Стив посмотрел на него как на полного придурка. Баки улыбнулся, приподнимая бровь. — Ты можешь меня поцеловать, — пыльный румянец пополз по скулам. Баки улыбнулся в полную силу и прикоснулся тёплой ладонью к его щеке. Он сократил между ними расстояние и их губы встретились в трепетном поцелуе. Мягкая ласка, которую они делили впервые. Губы Стива были сухие, а нижняя губа более пухлая, чем верхняя. Целовался он неумело, но Баки было всё равно. Внутри у него взрывались фейерверки. Сердце колотилось о рёбра, желая вырваться на свободу, в объятья тому, кому оно принадлежало. Прохладные руки Стива легли ему на плечи, чтобы подняться к шее и обплестись вокруг неё. Крепкие руки Баки обняли узкую талию и приподняли Стива над полом. Когда страсть взяла верх, губы приоткрылись, чтобы выпустить язык. Стив вздрогнул, когда горячие рты соединились плотнее. Мурашки побежали по телу стоило их языкам потереться друг о друга. Баки шумно дышал, забирая то, что так давно хотел заполучить. Он подбросил Стива, подхватывая под ягодицы. Тонкие руки крепче уцепились за шею. Баки широкими шагами, почти в слепую, дошёл до спальни и донёс драгоценную ношу до своей кровати. Положил Стива на заправленную кровать. Это было похоже на ожившую мечту: Стив, пьяно смотрящий на него голубыми, как тёмное озеро, глазами и лежащий на кровати перед ним. — Ты хочешь продолжить? — спрашивает запыхавшийся Баки. Стив быстро кивает, облизывая губы. Серые глаза прослеживают путь шустрого языка, темнея на несколько тонов. Руки жадно пробегают по телу пока что скрытому под слоем одежды. — Ты тоже можешь трогать, Стиви, — прохладные пальцы скользят по бьющимся артериям на шее. — Погоди. Баки снимает рубашку, отправляя её в полёт. Зрачки в голубых глазах расширяются. Пальцы осторожно бегут с плеча на грудь. Обводят сосок, заставляя Баки закусить губу от холода. Ладонь сжимает грудную мышцу. Щекотная волна бежит вниз. — Да, я помню, что она тебя нравится, — лукаво улыбается Баки, отчего Стив краснеет. Он наклоняется и впивается в губы, которые с готовностью сдаются под его напором. Пальцы Стива оказываются у него на затылке и тянут за отросшие тёмные волосы. Баки стонет, возбуждение искрится по нервам. Стив сбивчиво выдыхает, слыша прекрасные звуки. Они трутся бедрами. Оба полностью твёрдые. Баки отстраняется с громким чмоком от покрасневших губ. — Прочь! — тихо рычит он, пытаясь растегнуть пуговицы на рубашке Стива. Тот отталкивает их и сам справляется с препятствием, но медлит. Баки касается ладони. — Ты передумал? — совершенно другим мягким голосом спрашивает Баки. — Хочешь прекратить? — Нет-нет, — тараторит Стив, — просто... Баки приподнимает брови, слегка наклоняя голову набок. — Я не такой красивый без одежды, как ты, — шепчет Стив. Баки качает головой. — Глупый, — он целует Стива в лоб, затем в нос, щеку и наконец губы. — Для меня ты самый красивый, изумительный и прекрасный. Стив краснеет и робко улыбается. Баки ласково и не спеша разводит края рубашки, открывая грудь и живот. Зачарованно смотрит на: бледную кожу, острые линии ключиц, розовые маленькие соски, украшающие плоскую грудь, немного впалый живот и чуть выступающие ребра. Баки медленно проводит ладонью от центра груди до костей таза. Такая нежная кожа... — Как ты можешь говорить, что не красивый. Стив ты — совершенство, — шепчет Баки, наклонясь и целуя изящную колонну горла. Стив изгибается под ним с тихими выдохами. Мокрыми поцелуями Баки спускается ниже, оставляя цепочку лёгких красных пятнышек. Языком он рисует карту тела Стива: надавишь у основания шеи, получишь громкий выдох, прикусишь сосок — тонкий стон, а лизнешь по гармошке рёбер, Стив дёрнется и тихо хихикнет. Пальцы добираются до пояса штанов. — Можно? — спрашивает Баки, смотря из подлобья, когда целует низ живота. — Д-да, — шёпотом отвечает Стив. Он чуть приподнимается, позволяя Баки расстегнуть и снять штаны вместе с нижним бельем. Он неосознанно сводит ноги. — О, нет, малыш, не стесняйся, — Баки целует его колено, испещрённое белыми шрамами. — Только не меня. Стив позволяет развести свои ноги, полностью обнажаясь перед голодным взглядом серых грозовых туч. Баки с тихим стоном бегает глазами по стройным бедрам, между которыми расположился аккуратный четырёхдюймовый член нежно-розового цвета. Подушечки пальцев дотрагиваются до горячей кожи. Стив сильно нервничает, поэтому Баки успокаивающе целует его. Пальцы оборачиваются вокруг ствола, осторожно поглаживая. Большой палец размазывает вытекающую жидкость по головке и между пальцами, облегчая трение. Стив стонет ему в рот, когда возбуждение усиливается, вместе с притоком крови. После пары крепких поглаживаний Стив его тормозит. — Подожди, — жарко шепчет он, – подожди. Хочу увидеть тебя. Баки ухмыляется и отстраняется. Быстро избавляется от штанов и нижнего белья, оставляя их на полу. Стив с открытым ртом наблюдает за голым членом Баки, покачивающимся между бёдер. Семидюймовый, толстый, с тёмно-розовой головкой. Стив облизывается. — А как... — он пытается подобрать нужные слова. — А как мы будем это делать? Баки задумывается, хмурится, а потом ухмыляется. — Т-ты... В меня? — спрашивает Стив и чувствует, как горят уши. — Нет, Стиви. Для этого нужна особая подготовка. — Откуда ты знаешь? — Парни в доках о всяком болтают. — Тогда как? Баки ухмыляется и велит: — Перевернись на живот. Сделав, что требуется, Стив неловко ёрзает. — Ммм, — довольный звук, — какая аппетитная попка. — Не говори так! — верещит Стив, зажмуриваясь. Баки поглаживает округлости. — Почему, это ведь правда, — горячий шёпот на ухо. Массивное тело прижимается к спине. Их горячая кожа соприкасается. Стив чувствует себя таким маленьким и уязвимым, но в хорошем смысле. С ним он может быть таким. Потому что доверяет и любит. Баки накрывает его, как надёжное одеяло, и осыпает поцелуями плечо и шею. — Подожди секунду, ладно? — Стив утвердительно мычит. Баки отстраняется и роется в тумбочке, стоящей возле его кровати. В глубине находится искомая баночка. Прохладная полупрозрачная субстанция зачерпывается пальцами. Баки немного греет её. — Стив, ты сможешь приподняться? — как только просьба выполнена, Баки подсовывает одной рукой подушку под чужие бедра. — Вот так, ложись. — Бак, может объяснишь? — Стив чуть поворачивает голову, тёмные голубые глаза мечутся от его члена к лицу. — Конечно. Ты должен будешь сжать бедра вместе, а мой член войдёт между ними, — Стив издаёт сдавленный возбужденный звук. Баки тихо хихикает. Рука с вазелином мягко размазывает его по внутренней части бёдер. А затем смазывает собственный член. — Расслабься, малыш, — чистые пальцы прослеживают кривую линию позвоночника. — Кажется, мне нужно было напрячься? — хмыкает Стив, совершенно точно ехидно ухмыляясь. Баки легко хлопает по бледной ягодице, оставляя едва заметный розоватый след. Стив громко стонет в подушку. Баки заинтересованно повторяет движение. Стон. — Начинать не собираешься? — вот же паршивец. Баки наваливается сверху, держа большую часть веса на согнутых локтях. — Сожми бедра, малыш, — шепчет Баки и прикусывает раковину уха. Дыхание Стива сбивается, когда он чувствует головку члена возле бёдер. Мышцы ног напрягаются. Баки рукой медленно направляет член в образовавшуюся расщелину. Это сделать легко. Скользко, гладко и туго. Баки шипит, когда пах упирается в ягодицы Стива. А тот издаёт смешанный звук хныканья и стона, потому что член Баки упирается прямо в мошонку, двигая чувствительный член по жёсткой ткани подушки. — Начнём? — мурлычет Баки и двигает бёдрами. Стив скулит. Каждый неспешный толчок доходит до его члена. Руки сжимают простыни, когда электрические искорки бегут по коже. Тягуче и плавно. А вес тела давит на него сверху, прижимая к матрасу. Его поймали самым лучшим образом. Толчки постепенно ускоряются, а огонь разгорается в животе и струится вниз, закручиваясь в тугой комок, вот-вот готовый лопнуть. Пальцы Баки находят схватившуюся за простыни ладонь и сплетаются с ней. Стив поворачивает голову, встречаясь губами со своей любовью. Баки постанывает в поцелуй. Бедра Стива дрожат от напряжения, пот стекает у Баки по виску. Они так близко и им так тяжело. Влажные шлепки кожи о кожу разносятся по квартире. Стены тонкие, поэтому звуки приходится сдерживать, но не всегда удаётся. Стив стонет громче, его голос становится выше и сладко ломается. Как бы Баки не нравились эти звуки — безопасность привыше всего. Он ладонью зажимает влажный рот. Жаль никто не может зажать и его тоже. Он покрепче сжимает челюсти, в попытке сохранить звуки блаженства. Губы прижимаются к ушку и шепчут: — Ты собираешься кончить, Стиви? — он кивает и зажмуривается. Член, зажатый меж подушкой и пахом, течёт и пачкает наволочку. Жёсткое трение посылает импульсы удовольствия. — Давай, малыш, кончи для меня! Стив хнычет. Ему не хватает чуть-чуть, он близко, но никак не может переступить черту. — Тебе нужна помощь? — хрипло произносит Баки, убирая руку ото рта. — Попроси. — Пожалуйста! — скулит Стив и утыкается в подушку, лицо пылает от жара и смущения. Хлюпающие звуки всё громче. Вдруг сильная хватка сжимает его член, поглаживая по всей длине. Кульминация достигает своего апогея. Стив весь сжимается и кричит. Баки шустро зажимает его рот, заглушая звуки. И следом сам трясётся от крепкого сжатия бёдер. Горячее смешивается, оседая белым на подушке. Дрожащие руки подгибаются, и Баки валится сверху с изломанным тихим стоном. Они приходят в себя и переводят дыхание. Расслабленное блаженство окутывает каждую клеточку тела в мягчайший пух. Баки улыбается и глухо смеётся, скатываясь с тяжело дышащего Стива. На его лице счастливая улыбка. — Ну как? — тихо спрашивает Баки, накрыв рукой талию любимого. — Неплохо, — хмыкает Стив, переворачиваясь. — Ах, значит неплохо?! — Баки пораженно ухмыляется и сгребает Стива в охапку. Тот смеётся, когда ловкие пальцы щекочат чувствительные бока. — Ладно-ладно, это было хорошо! — извивается Стив. Баки сжаливается и притягивает хрупкое тело в нежные объятья. — Бак, — шепчет Стив, уткнувшись ему под подбородок. Баки вопросительно гудит. — Я люблю тебя, — Баки улыбается, сердце заходится в восторженном стуке. Он целует взлохмаченную макушку и накрывает их одеялом. Они еле помещаются на одноместной кровати, но ему всё равно. Стиви с ним, прижимается с любовью и счастливо сопит. А о большем он не смел мечтать. И плевать, что это неправильно и будут трудности. Для него всё правильно, так, как должно быть.