Мрак

— Ты хоть понимаешь, во что мы ввязались?!  — кричал Изуку на грани истерики, намертво вцепляясь пальцами в рубашку Бакуго. Слёзы собирались в краешках глаз, но так и не скатывались на веснушчатые щеки, — Это... Это чертовы якудзы! Преступники! Кацуки, это злодей! Последнее было сказано рвано, на резком выдохе. Мидория беспомощно взглянул в глаза друга, пытаясь найти там ту нить понимания, которая не давала им разойтись ещё в далеком детстве. Он выдохнул, глупо улыбнувшись, встретив такой же потерянный взгляд напротив. — Кацуки, давай уйдём, — умоляюще прошептал он, переводя руки с воротника рубашки на широкие плечи. — Но... — растерянно попытался возразить Бакуго, но был тут же перебит. — Да черт с этими деньгами! Есть ещё куча способов их заработать. Легальных способов, Кацуки! Где нет... Нет... — на секунду он запнулся, не в состоянии сказать напрямую, — Этого! Дыхание прерывистое, грудь будто сдавило невидимыми верёвками, нижняя губа — закушена в попытке сдержать слёзы. Бакуго видит это. Всё это. Видит, слышит, ощущает каждой клеточкой тела. Он не может отрицать, что не чувствует абсолютно то же. Хотелось уйти, убежать со скоростью света и больше никогда, никогда про это не вспоминать. Но он знал, что ничего не получится. Увиденное больше никогда не покинет их, не даст себя забыть — будет сниться в самых страшных снах, мерещиться в самых безобидных силуэтах — оно будет преследовать их до конца, и это не зависит от того, что они сейчас будут делать. Кацуки вдохнул в надежде успокоится и взял Изуку за щеки, чтобы направить его мечущийся взгляд на себя. В темных глазах напротив он увидел себя — и продолжал смотреть в них, пока говорил. — Изуку, спокойно. Всё хорошо... Мы... Мы... Мы сделаем это. Сделаем в первый и в последний раз. Как только получим деньги — уйдём от них сразу же и забудем навсегда. Прошу, Изуку. Я хочу тебе помочь. Он взгляда, направленного на него, в груди защемило. Хотелось кричать. Слезы. Теплые, солёные слезы капали на пол, когда Мидория пытался сделать полноценный вдох. Дрожащие ладони накрыли другие, опуская. Изуку вздохнул — рвано, дрожаще, всё ещё всхлипывая, но это было всё, на что он способен сейчас. Зажмурил глаза на мгновение, сглотнул, снова поднял взгляд на друга. Страшно до безумия, до подкашивающихся ног и пота на лице, но это всё, что ему оставалось. Как и говорил Бакуго, они сделают это, заберут деньги и сбегут в ту же секунду, как им вручат белый конверт. Мидория неуверенно кивнул, решительно глядя на Кацуки. Он кивнул в ответ. Когда они повернулись, то увидели всё тот же вид, после которого обоим безоговорочно понадобится помощь психотерапевта на долгие, долгие годы. Мало кто останется в здравом уме и ясном рассудке, увидев застреленный, воняющий стойким смрадом труп девушки, покоящийся вечным сном в собственной крови. На какое же безумие согласился Изуку, когда решил забаротать деньги таким путем.