странный.

все тело ломит до безобразия сильно, а в лёгкие будто налили раскалённый металл–всего лишь обычный грипп по словам врачей. дышать невыносимо больно, но он пытается. хенджин правда пытается изо всех сил, хоть и не всегда получается, отчего тело содрогается в новых, более сильных приступах кашля. ночью ему снилось, как он становится большим-большим и добрым котом, что согревает всех во время болезни. наверное, тяжесть во всем теле сделала его таким большим, а боль добрым. хенджину скучно. делать совсем нечего. дрожащие от лихорадки пальцы толком не могут держать стакан с водой, наполненный наполовину, не говоря уже о телефоне или книге, которые могли хоть как-то отогнать скуку. ощущения неописуемо неприятные, но их можно сравнить с избитым почти до смерти в темном переулке человеке, боль за которого распространяется по всему телу лишь за один взгляд. ну, так думает хенджин и издает тихий смешок, снова сжимаясь от кашля, рвущегося наружу. больно. "потерпишь",–сказала бы мать. "мне тоже больно",–согласился бы очень измученный ким сынмин. хенджин, кажется, никогда не поймет, насколько ему больно. насколько он устал и насколько болен. единственное его спасение, как говорил он сам, это хенджин. хван ему почти верит. почти. потому что просто не может до конца. на телефон приходит сообщение, и хенджин бы проигнорировал его, но надежда на то, что оно от сынмина, отчего-то даёт силы. это и вправду оказался сынмин. 15:17, 22 октября. "сынни" уродец, ты как? прозвище обидное, но хенджин привык. знает, что сынмин считает его "произведением искусства", он сам однажды проболтался. 15:19, 22 октября. "вы" либо сейчас умру, либо сейчас умру. 15:19, 22 октября. "сынни" я принесу таблетки и от кашля что-то, подожди немного. 15:20, 22 октября. "вы" спасибо. у них странная во всех смыслах этого слова дружба. они дерутся почти до потери сознания, до звёздочек перед глазами и ушибов вместе с синяками по всему телу, а потом аккуратно, очень нежно, почти невесомо наносят заживляющие мази на тела друг друга. они сумасшедше целуются до распухших и болящих губ, занимаются любовью, а потом ненавидят себя и друг друга за то, что сделали. все повторяется из раза в раз. они туповато смеются над видео с геями, и сами никогда и ни за что не признаются себе и друг другу в том, что и они такие же. они просто друзья. с привилегиями. да, друзья с привилегиями. эти оправдания работают почти всегда. почти. потому что мысли об этом все же проскакивают, но ни в коем случае не развиваются, обрезаются на корню. и все же где-то в глубине души... они зависимы влюблены. хенджин заснул. случайно заснул, правда. а проснулся от нового приступа, разбавленного трелью дверного звонка. он вяло плетется к выходу, пытаясь не обращать внимания на головокружение и мушки перед глазами. и ещё пытаясь не упасть. –че ты так долго? я думал, что сварюсь здесь. у вас не подъезд, а печка какая-то,–начал было возбужденно сынмин, но резко замолчал, замечая состояние хвана. –и тебе привет,–сипло-хрипло произносит парень. так тихо, что похоже на шёпот. –боже, как тебя жизнь-то помотала... –и я скучал. и волновался, если тебе интересно,–все так же бормочет хенджин, вновь заходясь кашлем. –пиздец, хенджин. иди ложись, я порошок заварю. и дай уже мне пройти, пожалуйста,–притворно раздражённо звучит откуда-то с района груди. хенджин не сразу понимает, что происходит, а когда до него доходит, он выпадает из реальности. из мира. из жизни в целом. сынмин нежно обвивает чужую талию руками, носом утыкаясь куда-то в ключицы. старается не сделать больно, это видно, а у хенджина от этой нежности дрожь по телу пробегает. он списывает это на озноб. –у тебя хорошее настроение что ли? –нет, болван, ты заболел, о тебе заботиться надо. –как мило,–совершенно очаровательно улыбается хван и треплет младшего по голове ослабшей рукой. сынмин помогает дойти до кровати. –на вот, померь температуру и лежи, не шевелись. 10 минут лежи, усёк?–ким вручает градусник, спешно удаляясь в кухню. –опять меня бросил...–тихо говорит хенджин, но говорит так, чтобы сынмин обязательно услышал. а тот не реагирует секунд двадцать, после быстро высовывая голову из-за дверного косяка и выпячивая язык. хенджин молчит, а в мыслях проносится ласковое "ребёнок..." лежать скучно. снова скучно. ощущение, будто к нему никто и не приходил, но копошение в кухне и стуки посуды отгоняют такие мысли. десять минут прошло, а сынмина все нет. ровно через минуту(хенджин считал) приходит с кружкой чего-то горячего, приятно пахнущего лимоном. –пей. и градусник давай,–почти недовольно проговаривает сынмин. почти. потому что в голосе сквозит нежность и сочувствие.–пиздец, хенджин, тридцать девять и девять. –пройдёт,–как-то неоднозначно отвечает парень, проглатывая недосказанность вместе с лимонной жижей. –не пройдет,–отстранённо, с ноткой обиды. –из-за тебя пройдёт. –и из-за тебя тоже. и оба понимают, что последнее сказано совсем не о простуде хвана, но решают не поднимать эту тему, чтоб избежать неловкости. сынмин тихо ложится рядом и молча обвивает чужую талию руками. уже во второй раз за сегодня, но на этот более уверенно. –заболеешь же,–нехотя отговаривает хенджин и сам себе противоречит, обнимая в ответ. –пройдёт. –не пройдёт. –из-за тебя пройдёт. –и из-за тебя тоже. сынмин тихо рассмеялся. такого умиротворения не было давно. –у тебя всё-таки хорошее настроение? –не знаю. день какой-то другой. даже сдохнуть не хочется. –мне нужно почаще болеть, да? –не нужно. и вообще это не из-за болезни, а из-за тебя. несколько минут напряжённого молчания не смеет прерывать никто из парней. оба обдумывают, оба мечтают и оба боятся. оба противятся чувствам, оба не отстраняются и оба заболевают. заболевают уже друг другом. –я люблю тебя,–он осмелился признаться в этом не столько киму, сколько себе, ведь знает, что тот ни за что не осудит, а вот сам хенджин... сам себя он может осуждать очень долго. –а я тебя ненавижу,–тихо отвечает, но звучит так нежно, будто отвечает на признание. спустя минутную заминку, он продолжает: –повтори ещё раз. хенджин молчит. теперь молчит уже он, но тишину не хочется нарушать. она такая приятная, почти не неловкая и комфортная до чёртиков. он рассматривает лицо напротив, заостряя внимание на глазах, которые сынмин ни за что не отведёт. хенджину всегда нравились его глаза. и сейчас нравятся. и будут нравиться тоже. они какие-то космические, и, если приглядеться, в них можно увидеть не привычные во всех красивых произведениях звёзды, а маленькие летающие тарелки с глуповатым инопланетянами, что смеются с тупых шуток и валяются в снегу и лужах в своём маленьком мирке, заключённом в глазах сынмина. –я сегодня, когда хотел зайти в магазин, увидел кота, как из рекламы, представляешь?–осторожно прощупывает тишину, успевшую за несколько минут стать напряжённой, сынмин и ждёт ответа. и он следует незамедлительно. –я тебя люблю,–резко выпаливает хенджин и целует. быстро и сухо целует, чтобы не заразить, но сынмину нравится. он отстраняется первым и целует в родинку под глазом, которую считает просто до смерти милой. а потом целует в нос. и в щёку. и в другую. а потом снова в губы, но уже не быстро, а задерживаясь, чем искушает хенджина углубить поцелуй. у хенджина совсем нет сил и желания противостоять этому искушению, и он целует глубже, обхватывает губы своими по очереди, иногда проводя языком. забирается под футболку и горящими пальцами проводит по острым позвонкам и переходит к таким же острым рёбрам. –сынмин,–хенджин пытается отстраниться, но ким не слушает, поэтому он сам отстраняется и смотрит, получая загнанный и испуганный взгляд в ответ.–притормози, заболеешь же. –плевать,–облегчённо вздыхает сынмин и хочет потянуться за новой порцией поцелуев, но его останавливают пальцами, которые положили прямо на губы. мягко. –не плевать. мне не плевать. –хорошо,–спокойно соглашается сынмин. подозрительно спокойно. –ты сегодня странный. –да что ты заладил со своей странностью и хорошим настроением-то? я всю ночь думал над подарком на новый год для тебя, дурила. –о,–только и отвечает хенджин, а губы всё так же остаются в форме буквы "о". –ого-го,–язвительно подмечает сынмин и обиженно дует губы, а хенджин в ответ целует в место между шеей и плечом и выдыхает туда же горячий из-за повышенной температуры воздух, вызывая толпу мурашек у сынмина и приступ кашля у себя. в голове отмечает, что сынмин действует лучше лекарства, ведь кашель с ним почти проходит, а слабость во всем теле почти сходит на нет. почти. потому что он не лечит полностью, а только помогает.