Ай былбылым

***

Данис приветствует утро в молитве, склоняя голову перед солнцем величественно касающимся горных вершин. Сладкая трель соловьёв пробуждает его лучше горячего чая подаренного кочевыми бурятами. Привычно начинать день умываясь в холодной родниковой воде, напевая застывшую в сознании песню из раза в раз. Мир казался неизвестным и изведанным вдоль и поперёк одновременно. Как день однажды закончится, так и ночь не может быть вечной, жизнь течёт подобно бурной реке, Данис это осознал. Казалось, что привычный уклад не может быть нарушен, что может помешать воину точить клинок? Что помешает наезднику оседлать лошадь и ускакать на встречу с солнцем на омытой росой лугах пахнущих мёдом? Что удержит громкий голос воспевающий величие данной смертным жизни, день ото дня? Так было, пока в бурной реке жизни не возникало ручеёк, слабый и немощный, тот которому нужно проложить путь по своей спине. О том известила Камалия которая приезжала редко, но всегда знала, когда это стоит сделать. Её экипаж в сопровождении пары охранников и кучера прибыл с первыми лучами солнца, из кареты Казань вышла с вышитым свёртком. На смуглом воинственном лице красавицы была непривычная нежность, когда она подходила к Данису, словно осветив собой утро. В слабом тумане на свёртке виднелись письмена защиты, их в татарских племенах матери готовили своим новорожденным детям. На руках Камалии спал мальчик не старше трёх лет, поразительно похожий на самого Даниса. Брови темнее вороньего крыла, лоб бледнее напудренных щёк городских дев и щёки необъятно круглые. Ручей слабый, но полный жизни, он бьётся о скалы, и хлёсткими волнами вливается в притоки Уфы, наполняя собой кромки берега. Становясь центром мира полного крови, войн и недоверия, с самой первой встречи, с первого касания, робкого, как объятия отца. Камалия молчит, а говорить и не надо, приняв спящей ребёнка юноша почтительно поклонился сестре, провожая взглядом прямую спину и гибкий, точёный стан. Мальчик морщится и растерянный Данис начинает укачивать дитя, как видел множество раз у своих солдат, радостно прижимавших к груди своих чад. Туман сошёл и прохладном воздухе яркое сентябрьское солнце поцеловало белые щёки, благословляя на долгий путь. И Агидель унёс ребёнка в свои покои, положил на узкую и твёрдую кровать, любуясь невинным теплом излучаемым его братом. Что-то щемящее и приятное разлилось в его груди, когда он склонился поцеловать высокий лоб мальчика. Бережно постукивая по круглой грудке Данис запел: - Ай былбылым, вай былбылым Агыйделнең камышы Таң алдыннан чут-чут килә Сандугачлар тавышы Да разнесётся эта песнь до великих гор и вернётся обратно обогнув бесконечную землю дважды, а то и трижды. Благая весть для Башкирии, родился у неё ещё сын, а потому будут ещё.

***

Солнце поднималось без стеснения пробуждая маленького засоню, тот вскакивает и торопливо натягивая рубаху несётся на улицу. Там уже молится Данис, кланяется солнцу и оборачивается к взьерошенному брату, раздражённо цокая. Он не первый год пытался научить брата послушанию и мужским добродетелям, получалось пока только ругатся на неразумное дитя. Годы шли, а всё было не так, всё не то, не так как звещалось предками, не по заветам и доктринам которые от зубов отскакивали как родные. Ещё и имя данное Московским... Данис его терпеть не мог, но подчинился, глядя в полные презрения и торжества глаза. - Кустым, я ведь объяснял, если сам встать не можешь, проси няню разбудить, не выскакивай как угорелый! - Не сдержавшись Агидель пальцем тычет в беленький висок на котором след от подушки ещё не сошёл, - Валлаһи, говоришь тебе, говоришь, а в голове не откладывается! Умойся и кушать иди, понял меня? Дел и без тебя не впроворот. - Аңланым, - Обиженно шмыгнув носом просипел Юра и помявшись буркнул: - мне бы Ваши проблемы... Данис знал, мальчонка выдал то не со зла, какому активному ребёнку хочется сидеть и слушать нудных учителей? Но для профилактики всё же шлёпнул пару раз, не дай бог, чтобы Юра узнал участь Даниса на своей шкуре. Агидель сначала брата отпорет, а потом с обидчиками разберётся, не хватало ему Юры причитающего от боли и обиды, как девица. Камалия просит быть менее строгим, но откуда Уфе понять, как не быть жёстким? Он буквально был рождён на поле битвы, с первых лет жизни слушая змеиные речи окружающих его смертных. Его вырастили на поле битвы и то, что вместо ҡылыс он дал Юре думбыр уже большие уступки. Каждый норовил откусить кусочек побольше. Беда была ещё и в стремительно растущем брате, который слушался только если рявкнуть посильнее, что бы наверняка. Порой, Агидель как в старые времена хотел с конём ускакать на свободу и оседлать ветер, но более так не мог. За ним на своих коротких ножках увязывался Юра, хныча и цепляясь за подол накидки, почти утирая об неё сопельки. Когда такое случилось в первый раз, он наконец понял своих воинов которые утопали в домашней рутине отставляя мечи. Больше жизни Данис заботился о Юре в его несознательные годы, убаюкивая и укутывая собой, кормя и поя с рук. Со временем явная забота сошла на нет, только ночью безбожно уставший Агидель под покровом ночи пел уже спящему брату. Как и в самый первый день, когда Юру привезли в самое сердце Уфы. Под покровительством луны Данис нёс беспокойному брату спокойные сновидения. - Ай былбылым, вай былбылым Агыйделдә таң ата Таңнар ата, өзелә үзәк Җырлата да елата Настоящий мужчина никогда не браниться последними словами, не показывает тяжести лежащей на душе. Мужчина ведущий себя как женщина не достоин быть человеком, всё в бренном мире имеет своё место и свой порядок. Ничто не заставит Агиделя чувствовать вину за рукоприкладство, его так воспитали и он вырос как надо. Данис не искал виновных в своей чёрствости, кто знает, быть может он был таким с самого рождения.

***

Данис видил, что за будущее ожидает его брата, знал, что ничем хорошим дружба с «православными» городами не закончится, но он слушал свою сестру. Не нравились Уфе ни Пермь, ни, тем более, Екатеринбург, и если с Анной всё было более-менее понятно, то с Константином было хуже. Агидель чувствовал как внутренности скручивает, когда несносный мальчишка садился слишком близко к его кустыму. Слишком быстро рос Юра, невозможно быстро, угроз вместе с тем не меньше, каждый посягал на него. Быть ли Юре цветком на один сезон или величественной горой, укрывающей своей тенью города, решать лишь ему самому. А до тех пор, пока Челябинск не встанет твёрдо на ноги, Данис будет защищать, даже если ценой своей жизни. В бренном мире, полном чужих лиц и фигур только его кустым родной, до боли, до щемящей в груди нежности. День ото дня, молитвы для этого дитя, меч наточенный для него, голос наполненный заботой для него. - Ай былбылым, вай былбылым Кунып сайрый талларга Синең хакта серләремне Сөйлим сандугачларга Чудилось порой, что даже вернувшись после битв, и отмывшись не раз Данис слышал запах крови на себе. Он въедался в кожу, проникал сквозь слои одежды и душил холодными пальцами. Единственным снотворным становился крепко спящий Юра, чей сон не тревожили протяжные тоскливые песни старшего брата. Данис сидел на досчатом полу и разглядывал изменившиеся с годами черты лица, всё больше его кустым становился похожим на него. Лишь путь их отличался, и судбы разнились, не видать конца и края их пути порознь, тогда как скоро ручей утечёт от реки в море. А до тех пор, Агидель вера и опора для мальчика. Станет ли тот ненавидеть его или поймёт однажды, значения не имеет. У судьбы на каждого свои планы.

***

Ночь только-только пришла во владения, луна светила в не зашторенной гостиной будто ища чьё сонное лицо осветить. Катя и Серёжа спали на его кровати вдвоём, прижавшись друг к другу под тонким одеялом. Они до невозможности напоминали Юру в их годы, они будто его копии, полные жизни и готовые к новым свершениям. Данис сжал футболку на том месте, где сердце, ощущая привычную нежность щемящую в зачерствевшей груди. - Бала бәләкәйҙә - беләккә көс, ҙурайғас – йөрәккә көс. Валлаһи. - Со скрытой нежностью произнёс мужчина и поглаживая племянников по головам запел: - Ай былбылым, вай былбылым Агыйделнең камышы Таң алдыннан чут-чут килә Сандугачлар тавышы Ай былбылым, вай былбылым Агыйделдә таң ата Таңнар ата, өзелә үзәк Җырлата да елата Ай былбылым, вай былбылым Кунып сайрый талларга Синең хакта серләремне Сөйлим сандугачларга... Века оказались столь мимолётны, будто бабочка взмахнула крылом и улетела так далеко, как смогла. Ничего не вернёт детства его кустыма, ничего не исправит ошибок прошлого, оставалось только идти вперёд твёрдым шагом. Позволяя ранам затянуться и покрыться корочкой, а затем стать шрамом, человек освобождает себя. Так, Данис освободил себя от страхов и бремени прошлого, ступая в завтра, в котором всё точно будет лучше. - Агай, Һеҙ үҙгәрмәгән, - Юра стоял у двери, прислушивался и не стремился прерывать, - Когда-то давно Вы пели эту песню для меня, очень давно...