Разбитые коленки и кофейные зёрна

Щёлк. Щёлк-щёлк. Щёлк. Янто очень любил щёлкать ручкой. Это было приятное ощущение контроля, предсказуемости: всякий раз, надавливая, он точно знал, что получит желанный щелчок. Янто просто обожал щёлкать ручкой. Но Янто совершенно ненавидел, когда ручкой щёлкал кто-то ещё, и из-за этого он никогда не щёлкал ручкой в классе, по крайней мере не нарочно — потому что прекрасно понимал, как ужасно это может быть для окружающих. Понимал, потому что Карвин и Илас сводили его этим с ума каждый божий день. Щёлк-щёлк. Щёлк. Они делали это нарочно — Янто понимал это, потому что когда он зажимал уши, не в силах больше выносить шум, позади него всегда раздавалось противное сдавленное хихиканье. О, они отлично понимали, что делают. Щёлк. — Эй, слабак, — с задней парты раздался шёпот Иласа. — Эй, слабак, а где твоя толстуха сестра? Прогуливает школу? Щёлк-щёлк. Они все знали, что Рианнон, будучи старше их на год, провалила в июне тест для перехода в следующий класс, поэтому её должны были оставить на второй год — а значит, она попала бы к ним. Они так же знали, что учительница разрешила ей пересдать тест осенью, и Ри сдала его, со скрипом, но сдала — но всё равно смеялись над её тупостью. Щёлк-щёлк. Щёлк-ЩЁЛК. Янто судорожно стиснул зубы. — Да ей сто проц не разрешили вообще ходить в школу, настолько она тупая, — насмешливо вставил Карвин. — Тупая и жирная… Он хотел добавить что-то ещё, должно быть, особенно гадкое, но не успел: неожиданно закричав на весь класс, Янто развернулся и резко вогнал ему ручку в ладонь. Карвин заорал. Дети завизжали, подскакивая с шатких стульев. Содрогнувшись, Янто попятился к своей парте. Слишком шумно. Слишком шумно. Всё из-за него. Из-за него, из-за него, он плохой, плохой, плохой… На его плечо опустилась очень тяжёлая рука. Над головой раздался очень строгий голос: — Да что в тебя опять вселилось, Янто?! Это была учительница. И её тон не сулил ничего хорошего.

***

Щёлк-щёлк-щёлк. Щёлк-щёлк. Он щёлкал ручкой снова и снова, равнодушно уставившись в окно. Слышал каждое слово родителей но не стремился понять их смысл. «Тупая и жирная» — сказал тогда Карвин, и, вспоминая об этом сейчас, Янто снова ощущал клокочущий внутри гнев. Ри могла иногда быть глуповатой, но она совершенно точно не была тупой. Не была. Немного наивная, возможно, но точно не тупая. Сейчас Ри сидела рядом с ним и лениво перелистывала журнал. Кажется, она плевать хотела на всех этих придурков, и это тоже казалось Янто очень умным решением. Намного умнее чем то, что сделал он. Щёлк-щёлк. Щёлк. — Один выходной в неделю. У меня один грёбанный выходной в неделю, и вот на что я должен его растрачивать. — Я могла бы пойти сама… — Могла бы? Могла бы? И не сказала бы мне ни слова о произошедшем, а? Всегда защищаешь своего ненаглядного хлюпика. — Я… — Перевозбудимость, сказали они, — Па зло усмехнулся на переднем сидении. — Перевозбудимость! Не позаботишься пояснить, Ян? Янто не ответил, продолжая щёлкать ручкой, хотя отлично понимал, о чём его спрашивал Па. Его отстранили от занятий на неделю — неделю, за которую он должен научиться хорошо себя вести, как сказал учительница. Только вот почему-то Карвину и Иласу не надо было учиться хорошо себя вести… Щёлк. — Ответь на вопрос, Янто, — резкий голос Па вырвал мальчика из мыслей. Янто моргнул, отводя взгляд на крохотное зеркальце на лобовом стекле. Щёлк-щёлк. Щёлк-щёлк-щёлк. — Я не хотел сделать Карвину больно, — Янто прошептал на выдохе, защёлкав ручкой ещё интенсивнее. — Я просто… — Что ты там бормочешь, ни слова не разобрать! — Па прорычал. — И прекрати раздражать меня этими щелчками! Янто вздрогнул и выронил ручку — та скатилась с сидения и с еле слышным стуком залетела под кроссовок. — Господи, Ян, что с тобой не так? Вопрос отца снова осталось без ответа: мальчик был слишком занят попыткой осознать услышанное. Получается, он не мог щёлкать ручкой, но Карвин мог. Он не мог злиться на Карвина, но Па на него злиться мог. Это было странно, лишено логики — но она ведь должна была быть? Должна была. Почему он её не видел? Он почувствовав мягкий тычок: это была Ри. — Просто извинись, — она проговорила одними губами. — Но я не виноват, — Янто попытался возразить, но Ри закатив глаза, перебила его торопливыми оправданиями: — Па, Па, он извиняется, что сделал Карвину больно, и он обещает больше так не сде… Па прервал её резким взмахом руки. Ри замолкла. — Прекрати разговаривать со своим братом, Рианнон. Думаешь, я не вижу, как ты подсказываешь ему, что сказать? Он не чувствует вину. Он, чёрт дери, никогда не чувствует вину. Чёртов психопат, вот он кто. Он даже не понимает, что он сделал не так! — Не говори так о своём сыне! — О, заткнись, Гленда! Посмотри на него! Ему плевать! — Это твоя вина, знаешь ли, — раздражённо сказала Ма. — Это ты всё время ворчишь, какой он тихий, нежный, сдачи давать не умеет… Теперь даёт, а ты недоволен? — Он проткнул одноклассника грёбанной шариковой ручкой! Ручкой, Гленда! Янто содрогнулся, с трудом удерживаясь от того, чтобы снова закрыть уши. Спор усиливался с каждой секундой, накаляя обстановку в машине, и Янто ненавидел — совершенно ненавидел всё происходящее. Он ненавидел шум родителей. Он ненавидел кусачую школьную форму. Он ненавидел трясучку дешёвой машины, из-за которой к горлу подступала тошнота. Ему нужна была ручка. Ему нужна была ручка. Они всё равно бы не услышали её за тряской машины, не то чтобы он кому-то этим помешает — уж точно не так, как Кармин и Илас мешали ему. Почему ему нельзя ей щёлкать? Почему? Почему? Неожиданное прикосновение сестры заставило Янто вздрогнуть и захотеть выдернуть руку, но Ри сжала его ладонь сильнее — как ни странно, это помогло немного успокоиться. Янто выдохнул: каким-то удивительным образом Ри всегда понимала, что ему нужно. По мере того, как мальчик успокаивался, у него лучше получалось сконцентрироваться на происходящем вокруг. Улыбка Ри. Раздражённый щебет Ма. Таунхаусы за окном и пробегающие дети. А ещё яростный голос Па. К последнему лучше бы Янто не прислушивался — потому что то, что он услышал, откатило его обратно в удушающую панику. — Раз тебя отстранили от учёбы, значит, потратишь это время с пользой, — отрывисто сообщил тот, сузив взгляд на дороге. — Никаких игр, гулянок и прочей ерунды всю неделю. И ни к какой бабушке ты не поедешь. Будешь сидеть дома и думать о своём поведении… Тихий вздох сорвался с губ Янто, медленно выпрямляющегося на сидении. Ни к какой бабушке ты не поедешь. Но он всегда навещает Ба. Каждые выходные как десяти предыдущих — Ма отводит его и Ри на автобусную остановку по субботам, они машут ей на прощание и отправлялись в двухчасовую поездку, а к полудню они уже у Ба, проводят время в прогулках, играх и выпечке разных вкусностей. Ночью Ба укладывает бы их спать на чердаке, где они засыпают бы под мирное стрекотание сверчков и постукивание дождя по крыше, а к вечеру воскресения они уже дома — Ма спросит, как прошли выходные, и Ри обязательно протараторит всё в мельчайших подробностях, в то время как Янто просто пожмёт плечами. Каждые выходные. Без исключений. Что бы не происходило в течении недели, Янто всегда был у Ба в полдень субботы. Без исключений. Без исключений. Без исключений… — Нет! — Янто закричал, выгибаясь в спине. — Нет, нет, нет! Пожалуйста, Па, нет… — Ещё одна истерика и ты увидишь её в лучшем случае через месяц! — прорычал Па, и Янто мгновенно замолчал. Содрогнувшись, он поспешно принялся вытирать слёзы, но те, стараясь дать хоть какой-то выход бушующей изнутри панике, лились не переставая. В голове вспыхивали картинки будущих выходных одна за другой, каждая новая хуже предыдущей: вот Ба одиноко стоит на остановке, вот его кровать на чердаке пустует в субботнюю ночь, вот он не видит Ри аж два дня, зато проводит их с отцом, который напьётся, конечно, он обязательно напьётся… Ма изначально и отправляла их к Ба потому что Па обязательно напивался на выходных. — Так нельзя, — Янто просипел сквозь слёзы. — Так нельзя, она будет меня ждать, так нельзя. Мы… мы собирались вместе печь печенье… так нельзя. — Что же, давно пора было всем этим девчачьим играм вроде готовки закончиться, — Па невесело усмехнулся. — Ри отлично справится без тебя… — Я не поеду, если он не поедет! — сунулась Ри. — Тогда вы оба не поедете, — отрезал Па. — Прекрати размазывать сопли, Ян, это не конец света! Ты видишься с ней каждые выходные. — Вот именно, — Янто всхлипнул. Как они не понимали? Почему они не понимали? Не могли же они поступать с ним так нарочно? Не могли же они запрещать ему что-то, зная, что пазл понятного мира, который он тщательно собирал в своей семилетней голове, с грохотом разрушался, стоило из него выдернуть хоть один, даже самый незначительный кусочек.

***

Щёлк-щёлк. Щёлк. — И он был в огромном плаще? — Да. А ещё у него была жужжащая штучка. И полицейская будка. — Которая пропала, когда ты отвернулся? — С очень громким свистом. Это была ночь с субботы на воскресенье — первая выходная ночь за очень много месяцев, проведённая не у Ба. И Янто впервые рассказал Ри о том странном человеке в смешном плаще — наверное, потому что именно сегодня всерьёз усомнился в том, что это произошло на самом деле. Ровно год прошёл с того дня, когда Янто впервые услышал о себе что-то хорошее, и с каждым месяцем он всё больше убеждался в том, что это мог быть исключительно сон. Но Ри, возможно, могла убедить его в обратном? Она хихикнула тихо — чтобы не разбудить только уснувшего после бутылки виски Па. Завтра у него будет похмелье, а им придётся приложить все усилия, чтобы не попасться под горячую руку, но сейчас они были в безопасности. — У тебя такая здоровская фантазия! — весело воскликнула Ри. — Я не выдумал его! — Янто шёпотом возмутился, но почти сразу же сник, зарываясь глубже под одеяло. Щёлк. Щёлк. Щёлканье пальцами ощущалось не так приятно, как от ручки, но ручкой Янто не собирался щёлкать больше никогда. Колени уже давно не болели, хотя на них остались уродливые шрамы. Ма как-то сказала, что, скорее всего, они не уйдут никогда — не то, чтобы Янто это заботило даже самую малость. Куда больше его беспокоило то, что та встреча и вправду могла не случиться. Вернее, не могла случиться вовсе. Безумный человек с полицейской будкой, восторженно обещающий ему какое-то поразительное будущее — да что за бред? В конце концов, что такого особенного он мог совершить, что кто-то так восторженно бы к нему относился. Он же просто Янто Джонс. Он даже не смог защитить Ри — ухмылка Карвина, когда его, плачущего, за шиворот выволакивали из класса, подтверждала это. Теперь из-за него Ри тоже не поехала к Ба и была вынуждена терпеть пьянство отца. Они должны были быть у Ба в полдень субботы. Он просто должны были. Но сейчас, когда Янто думал об этом, глаза оставались сухими и отрешёнными: он проплакал всю дорогу домой, но тогда его слёзы остались без ответа так же спокойно, как остаётся без ответа жалобный плач щенка, которого приручают спать в одиночестве. И как щенок со временем перестаёт скулить, так и Янто точно знал, что больше никогда ни в кого не будет втыкать ручку — как бы сильно его не раздражал шум. И всё-таки он не был уверен в том, что не сделает это, если услышит гадости про свою сестру — отчего-то даже теперь защита близкого человека казалась важнее, чем последствия, разрушающие его хрупкий мир. Янто ещё не знал, насколько важным было это чувство — как именно оно протащит его через годы, так же бесцеремонно и грубо, как сегодня его тащили в кабинет к директору, помогая выжить. Нет, маленький Янто даже не догадывался об этом — он просто повернулся на бок и уснул, надеясь, что следующие выходные пройдут лучше. Что, возможно, в этот раз его существование никого не разозлит.